... Следователь одесского областного управления КГБ капитан Сергей Мережко имел проблемы с алкоголем. Например, он вынужден был досрочно прекратить свою командировку в Ригу — за проступок следователя отправили в Одессу. Причина показательна: капитан не появлялся на рабочем месте и постоянно пил, а также самовольно отлучился с места проведения следственных мероприятий. Дело Петра Бутова совпало с личной драмой капитана ...

Каждого человека искушают его же собственные недобрые желания, они увлекают и соблазняют его.

Иакова, 1:14

Движение одесских инакомыслящих — это множество разных идей, направлений и людей, неформальным центром и объединительным фактором которых, в той или иной степени, стала Библиотека самиздата [1].

Одесские инакомыслящие — это и украинское и еврейское национальные движения, и сугубо интеллектуальные философские семинары, кружки и стенгазеты. Это, конечно, и правозащитное движение. Следователь одесского областного управления КГБ [2] капитан Сергей Мережко вовсе не знаковая фигура в истории инакомыслящих. Он встречается лишь в одном деле.

В деле Петра Бутова. Петр Бутов — последний одесский «библиотекарь». Его взяли за то, что он занимался Библиотекой самиздата и распространял «антисоветскую литературу». Библиотека самиздата [3] — единственное во всем СССР [4] крупное собрание «запрещенной» литературы, она была создана Вячеславом Игруновым и поддерживалась инакомыслящим сообществом. Петр Бутов принял библиотеку после того, как Игрунова осудили. Дело Бутова — это большой массив изъятой литературы: от исторических, поэтических, политических и художественных трудов до, например, книги Карнеги о том, как заводить друзей [2].

Всю изъятую литературу органы должны были не просто описать, но и провести экспертизу. Это делалось для того, чтобы обнаружить «антисоветские» книги и, таким образом, получить нужные улики для формирования обвинительного заключения. Именно этой работой и был занят капитан Мережко.

«У меня есть силы и мужество принять любое наказание, которое я заслужил»

Капитан КГБ Сергей Мережко родился в 1946 году. С 68-го по 70-й служил в Советской армии. После — поступил в Харьковский юридический институт, а по его окончании стал работать в одесском управлении КГБ. Его отец был первым секретарем ГК КПУ в Светловодске Кировоградской области, мать — бухгалтером в сберегательной кассе. Брат работал в КГБ при Совете министров УССР [5], а жена — заведующей библиотеки в том же Светловодске.

Вот так Мережко характеризует аттестационная комиссия в 80-м году: «Обладает чувством юмора, прислушивается к советам и наставлениям старших, делает правильные выводы из собственных просчетов... Увлекается художественной литературой, имеет хорошую личную библиотеку. Делу Коммунистической партии и социалистической Родине предан. Может быть выдвинут на участок с большим объемом работы».

В тему: Леопольд Авзегер: Записки таємного цензора МҐБ [6]

Уже после аттестации у Мережко начинаются проблемы с алкоголем. Например, он вынужден был досрочно прекратить свою командировку в Ригу — за проступок следователя отправили в Одессу. Причина показательна: капитан не появлялся на рабочем месте и постоянно пил, а также самовольно отлучился с места проведения следственных мероприятий.

Дело Петра Бутова совпало с личной драмой капитана. Именно тогда он начал много выпивать, прогуливал работу и дерзил начальству. В период следствия над Бутовым, в котором Мережко отыграл одну из ключевых ролей, он подвергся «Офицерскому товарищескому суду чести». Капитана признали виновным во всем вышеперечисленном и вынесли «общественный выговор».

На этот суд Мережко принес объяснительную записку. Ее текст очень походит на последние главы раскаяния рецензируемой им книги — «1984» Джорджа Оруэлла.

«Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что своими действиями опозорил себя, коллектив отдела, Управления, причинил страдания семье и заслуживаю за это наказание.

За прошедшие все дни я много думал о причинах моего проступка и окончательно осознал то, что стаканом водки, минутной слабостью и кажущимся удовольствием можно перечеркнуть все к чему стремился всю сознательную жизнь, погубить интересы дела, искалечить жизнь себе и своим близким.

Для себя я уже вынес приговор: всю жизнь надо мной будет довлеть этот позор и раскаяние о случившемся.

Ни на мгновение я не сомневался в правоте дела, которому служу. В этом коллективе я родился как чекист [7] и этой службе решил посвятить свою жизнь.

Хочу заверить Вас, что у меня есть силы и мужество принять любое наказание, которое я заслужил, тем более доказать трудом свое отношение к делу, которому я предан».

Сил и мужества не хватило. Капитана Сергея Мережко уволили из органов в сентябре 1983 года [3].

Мережко о Бродском, Булгакове, Павловском, Гефтере, Оруэлле и Стругацких

Стоит не согласиться с Бутовым, который характеризует «литературную критику» КГБ как «довольно примитивную и стереотипную». [4] Эти рецензии не всегда носили формальный характер, как может показаться вначале.

Например, претензией Мережко к стихотворению Иосифа Бродского «Зофья» стало то, что в рифмах поэта нет смысла. Вот что капитан после прочтения напишет в экспертизе:

«Автор в стихотворной форме навязывает читателю лишенный всякого смысла набор рифмованных строк, как например:

„В сочельник я был зван на пироги.

За окнами описывал круги

сырой ежевечерний снегопад,

рекламы загорались невпопад,

я к форточке прижался головой:

за окнами маячил постовой“.

Так называемое „стихотворение“ Иосифа Бродского „Зофья“ по своей направленности является идейно-вредным» [5].

В то же время, анализируя книгу Джорджа Оруэлла, Мережко довольно точно передает основную мысль писателя:

«Автор в своей книге коммунистов сравнивает с фашистскими нацистами: „Немецкие нацисты и русские коммунисты очень близки по методам“. Рисуя извращенную форму будущего социалистического общества, автор клевещет на коммунистов, ставя их в один ряд с фашистами, отождествляя цели коммунистов по построению коммунистического общества с образом мракобесного фашизма. По своему содержанию документ под названием „1984“ направлен на подрыв и ослабление Советской власти» [6].

В тему: Законопроект № 6688: автор — ФСБ? [8]

Помимо этого, Мережко анализировал и статью Оруэлла «Предотвращение литературы»: капитан КГБ не соглашается с тем, что «в СССР нет демократии»:

«Разглагольствуя о свободе в литературе, автор делает вывод, что „...пятнадцать лет назад интеллектуальную свободу приходилось защищать от консерваторов, католиков... от фашистов. Теперь необходимо защищать ее от коммунистов и их попутчиков“. По своему содержанию текст „Предотвращение литературы“ является антисоветским, направленным на подрыв и ослабление Советской власти» [7].

Статью «Накануне», написанную Глебом Павловским и Михаилом Гефтером, Мережко определяет как такую, что «порочит советский государственный и общественный строй и содержит призывы, направленные на подрыв и ослабление Советской власти»:

«На первых четырех листах текста авторы пытаются завуалировать истинный смысл написанного... пытаются внушить читателю мысль о каком-то „тупике“, в котором якобы находится наше общество», — пишет Мережко.

«Далее, раскрывая подлинный смысл написанного, авторы уже не скрывают его антисоветской направленности, призывают к борьбе с Советской властью: „Ей (власти) надо помочь остановиться и отступить“» [8].

Мережко анализирует и две книги братьев Стругацких — «Сказку о тройке» и «Гадкие лебеди». Все содержание первой, по его мнению, «наполнено бредовыми фантастическими измышлениями, которые в своей совокупности являются идейно-вредными». «Гадкие лебеди» — «навязывают мысль, что человек, как личность, якобы обанкротился идеологически, духовные ценности для него не имеют значения. По своей направленности документ является идейно-вредным» [9].

А «Собачье сердце» Михаила Булгакова стало идейно-вредной повестью из-за фразы профессора Преображенского, которую Мережко приводит в своей экспертизе: «Если Вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет — не говорите за столом о большевизме и медицине. И боже Вас сохрани не читайте до обеда советских газет. Пациенты, не читающие советских газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать „Правду“, теряли в весе» [10].

У Владимира Высоцкого капитану не нравятся «оскорбительные выпады в адрес органов милиции, прокуратуры, народных судов. Идейно не выдержанные высказывания в отношении правительственных наград, национального вопроса в нашей стране, участников Великой Отечественной войны» [11].

Были ли темники?

Советский Союз конца 70-х — начала 80-х был довольно странным «тоталитарным» государственным образованием. Многие диссиденты и инакомыслящие вспоминают, что очень часто они играли на «противоречиях» между милицией и спецслужбами [12]. Отличным примером тут может стать случай с Леонидом Тымчуком [13]. Леонид работал на судне в Одесском порту и занимал активную проукраинскую позицию (Украина должна быть независимым государством). Одесское КГБ устраивало ряд провокаций против Тымчука для того, чтобы завести на него дело о хулиганстве. То есть знание того, что Тымчук занимается проукраинской и правозащитной деятельностью, было недостаточным основанием для возбуждения уголовного дела. Для задержания требовалось «законное» основание, которое и пытались создать сотрудники спецслужб.

То же самое видно и в деле Петра Бутова, где идет достаточно сложная и кропотливая работа по изучению всей изъятой из Библиотеки самиздата литературы. Действительно ли сотрудники КГБ сами делали экспертизу? Или же в Союзе существовали «темники» с уже проведенной экспертизой, из которых попросту перепечатывали нужные тексты в обвинительное заключение?

В деле Петра Бутова одним из вещественных доказательств была книга Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Этот же труд есть и в деле Вячеслава Игрунова. Если сравнить две «экспертизы», можно найти как и идентичные, так и отличающиеся по смыслу отрывки.

Например, это отрывок из экспертизы «ГУЛАГа» в деле Игрунова:

«Ссылки на „свидетельские показания“, „архивные материалы“ нужны Солженицыну для того, чтобы зародить сомнение в справедливости и правильности нашего пути, вызвать разочарование в идеалах коммунизма и, наконец, внушить читателю мысль о якобы сокрытии нашей партии от народа „страшной исторической правды“» [14].

А вот отрывок уже из дела Петра Бутова:

«Ссылки на „свидетельские показания, архивные материалы“ нужны Солженицыну для того, чтобы его книга выглядела правдоподобной, чтобы вызвать разочарование в идеалах коммунизма, в правильности проводимого партией курса по строительству нашего государства, внушить читателю мысль о якобы сокрытии нашей партией от народа „страшной исторической правды“» [15].

Схожесть текстов можно объяснить тем, что дело Игрунова на семь лет предшествовало делу Бутова. И это было единственное «одесское» дело, в котором вещественным доказательством выступил «Архипелаг ГУЛАГ». Из дела Игрунова следователи скорее всего и взяли экспертизу на «ГУЛАГ» для дела Бутова.

Ситуация, которая сложилась с экспертизой на книгу «Архипелаг ГУЛАГ», не может быть показательной. Большинство книг, которые приходилось «рецензировать» сотрудникам одесского КГБ, не проходили по другим делам. И их изъятие было первым подобным случаем в практике одесского КГБ.

В тему: Сміх під цензурою: партійний контроль за змістом журналу «Перець» [9]

Таким образом, литературная экспертиза большинства книг и статей, скорее всего, была уникальной ...

(Публикуется с незначительными сокращениями).

---

Примечания

1. Игрунов В. Одесская библиотека самиздата: 1967–1982 // Igrunov.ru. URL: http://www.igrunov.ru/cv/odessa/dissident_od/samizdat/1123138219.html [10]

 

2. Дело Бутова Петра Алексеевича, № 283-67.

 

3. Личное дело Мережко Сергея Владимировича, № 106-72.

 

4. Петр Бутов. Воспоминания об одесских диссидентах.

 

5. Дело Бутова Петра Алексеевича, № 283-67 (Цитата публикуется согласно оригиналу).

 

6. Там же (цитата публикуется согласно оригиналу).

 

7. Там же (цитата публикуется согласно оригиналу).

 

8. Там же (цитата публикуется согласно оригиналу).

 

9. Там же (цитата публикуется согласно оригиналу).

 

10. Там же (цитата публикуется согласно оригиналу).

 

11. Там же (цитата публикуется согласно оригиналу).

 

12. Петр Бутов. Воспоминания об одесских диссидентах.

 

13. Петр Бутов. Воспоминания об одесских диссидентах.

 

14. Дело Игрунова Вячеслава Владимировича, № 16-166 (цитата публикуется согласно оригиналу).

15. Дело Бутова Петра Алексеевича, № 283-67 (цитата публикуется согласно оригиналу).

—

Андрей Бондаренко, украинский историк, специалист в области истории диссидентского движения; опубликовано в издании  Гефтер [11]

---

В тему:

• Литературный фашизм 1930-х: от Гамсуна до Вульфа [12]
• «Нелегальні синагоги» та «ворожі» ялинкові іграшки: КГБ УРСР проти сіонізму [13]
• Что запрещали публиковать в СССР: стоп-лист советской цензуры [14]
• Цензура в России: от КПСС до Путина [15]
• Как работает китайский интернет без буквы N, с запрещенным Винни Пухом и речными крабами [16]