Шахта «Бутовка» — добро пожаловать в ад. «Нулевая» позиция на фронте — то есть в шаге от врага. Здесь птицы не летают, атеисты начинают молиться, а желание выжить больше похоже на мечту.

Владимир Малышевский с позывным Малыш, бывший боец ДУК «Правый сектор», солдат с Хмельнитчины, недавно проходивший реабилитацию в Прикарпатье, еще совсем мальчик. Ему 18. На «Бутовке» оказался летом прошлого года как огнеметчик-парамедик. Сам попросился туда. Говорит, что еще с 12 лет занимался военной подготовкой и давно мечтал попасть на настоящую войну. А на «Бутовке» она же настоящая.

«Перед выездом на шахту меня сразу предупредили: «Готовься, ты едешь в самое пекло смерти», — вспоминает юноша.

Однако Владимир пробыл на «Бутовке» всего несколько дней. После контузии ему приказали покинуть позицию. Мол, еще слишком молод для такого ада.

Ноль

Шахта «Бутовка» — линия разграничения — ноль, крайняя украинская позиция под Донецком, где ощутимо даже дыханье врага. Пророссийские боевики обстреливают ее сразу с нескольких сторон, хотя обстреливать здесь уже нечего. От самой шахты не осталось живого места. Героически держатся только украинские солдаты. До последнего. Почти ежедневно есть раненые [2].

«Но это война. По-другому никак», — говорит 22-летний прикарпатец, легендарный боец «Правого сектора» Дмитрий Коцюбайло, известный под позывным Друг Да Винчи, который уже два года воюет в горячих точках АТО.

По дороге к шахте «Бутовка», на донецком шоссе, расположен блокпост «Республика мост» — недостроенный мост возле разрушенного Донецкого аэропорта, где раньше располагалась позиция одного из террористических батальонов. Задача этого объекта — прикрытие тылов украинских воинов на передовой и обезвреживание диверсионно-разведывательных вражеских групп. «Республику Мост» называют воротами на фронт. Дальше — настоящая война. Под плитой моста, на вагончике, кто-то так и написал: «Добро пожаловать в ад».

Мурчик воюет, а ты?

Стратегический объект

Шахта «Бутовка» является важным стратегическим объектом как для украинской стороны, так и для оккупантов, ведь в этом направлении расположены несколько важных транспортных развязок. Мало того, если будет соответствующая команда, украинские бойцы готовы перейти в наступление. И тогда баталии развернутся уже в самом логове врага — Донецке.

Как позиция «Бутовка» удобна тем, что оттуда легко вести наступательные действия, хотя она тяжелая в обороне — почти полностью открытая местность.

Остатки зданий на шахте выступают защитой от вражеских пуль, снарядов и осколков. Пока эти сооружения там стоят, украинские солдаты еще могут защищать позицию. Но методичный обстрел постепенно разрушает их и в конце концов все рухнет.

«Тогда не знаю, как будет ... — говорит ивано-франковский волонтер Роман Дороживский, который еще год назад начал ездить в горячие точки АТО и помогать бойцам. — Построить новые укрепления тоже нельзя, потому что для этого на территорию надо „загнать“ технику — сепаратисты сразу увидят и начнут обстреливать. Наверное, придется копать вручную».

Лотерея

«Чтобы понять, что такое война, достаточно продержаться на „Бутовке“ по крайней мере неделю», — убеждает председатель Союза добровольцев АТО ивано-франковец Василий Андреев с позывным Скиф, который недавно вернулся с шахты, где воевал две недели. Хотя на фронте оказался еще в 2014-м — как волонтер. Каждый день на «Бутовке» — как лотерея: выживешь — не выживешь, попадет — не попадет ...

Малыш рассказывает, что там постоянно стреляют, регулярно что-то где-то взрывается. Юноша называет эту позицию одним из рекордсменов по числу «двухсотых» (погибших) и «трехсотых» (раненых).

Бывает, что на позициях пулемет могут не чистить по несколько суток. Только не на «Бутовке». Здесь оружие постоянно работает, поэтому и отношение к нему весьма щепетильное. Полторы тысячи патронов за несколько минут. Для интенсивного боя, который длится 6-8 часов, — это норма. Главное — чтобы ствол выдержал.

«Ребята там уже настолько „обстреляны“, что иногда даже самые извлекают осколки из своего тела, — рассказывает Владимир Малишевский. — Быстро залили рану зеленкой, зашили, перевязали — и снова в бой. Сводя зубы от боли и хромая, но воюют до последнего».

По словам Малыша, на шахте ходят только четко определенными тропами, иначе — возможна смерть. При этом передвигаться нужно почти вприсядку. Враг постоянно подстерегает.

Здесь воины никогда не собираются все вместе — это опасно, зато они разделены по несколько человек, максимум — по четыре человека. «Помню, когда доставлял волонтерскую помощь на шахту, — говорит Роман Дороживский. — Прибыв на место, разгрузил все, командир по рации приказал солдатам прийти забрать. И тут вдруг, как в фильмах об апокалипсисе, отовсюду вылезли десятки бойцов с тачками и мешками, быстро разобрали привезенное и мгновенно исчезли в разных направлениях. И снова пустота. Как не было никого».

Интересно, что на «Бутовке» многие не одевают защитное снаряжение. Роман Дороживский объясняет, что те бронежилеты, которые сейчас есть у украинских солдат, весят по 16 кг. Имея на себе такой вес, скорость перемещения солдата резко уменьшается; соответственно, риск погибнуть — увеличивается.

Василий Андреев утверждает, что месяц — оптимальное время пребывания на шахте, потом бойцу нужно хотя бы многодневный отдых на спокойной позиции. Там, где по крайней мере можно выпрямиться во весь рост и свободно вдохнуть воздух полной грудью, без мысли, что сейчас убьют.

«Шахта! Нора»

Как рассказывает Скиф, на шахте идет постоянная борьба не только за свою жизнь, но и за побратимов, с которыми ежедневно завтракаешь, обедаешь и ужинаешь, сидя в окопе, делишься планами на будущее. Мало-мальски неправильно сделанный шаг при обстреле ставит под угрозу безопасность всей команды. Когда все-таки происходит непоправимое — погибает товарищ, начинается самобичевание: возможно, я мог прикрыть, подбежать, подать боекомплект ... хоть что-то сделать?.. Со временем ты просто начинаешь привыкать к смерти. Сегодня ты видишь человека, а завтра его уже на этом свете нет.

Скиф говорит, что одна из самых частых мыслей на «Бутовке»: проснусь ли я завтра? Увижу ли солнце?

Многие бойцы говорят, что на войне все воспринимается по-другому. Владимир Малышевский рассказывает: «Там время странным образом замедляется. Минута растягивается до невероятных масштабов. Ты видишь, как летит мина, взрывается, разлетаются осколки, и даже взрывную волну замечаешь. По законам физики это невозможно. Но на войне ты видишь».

Малыш рассказывает, что именно на шахте немало бойцов начинали верить в Бога. «Когда в тебя попадает пуля, то бывает, как муха о стекло, — ни одной царапины на теле, а бывает — сразу на смерть», — говорит юноша. Он видит в этом руку Всевышнего.

Малыш рассказывает — когда «работают» осколочные гранаты и стрелковое оружие, такой бой еще можно контролировать. Но когда заходит артиллерия и в рации раздается «Шахта! Нора!», тогда начинается ад. Когда отдают приказ «Нора!», всем надо спуститься в подвал.

«Бетонное помещение, которое в результате ожесточенных боев должно было уже давно рухнуть, все равно почему-то не заваливается, — продолжает боец. — Что заставляет его держаться? Когда взрывается мина, стены и потолок до того шатаются, что песок сыплется на голову и кто знает, что будет дальше. И тут начинается самое интересное: все шепчут молитвы, чеченцы — намазы. Такую волшебную атмосферу можно почувствовать даже не в каждом святом месте. В такие моменты понимаешь, что Бог есть и он живет не где-то высоко в облаках, а вот здесь — рядом с тобой».

Опасная паника

Скиф говорит, что руки украинских солдат связаны «минскими договоренностями», они даже не всегда могут отвечать на вражеские атаки. При этом оккупанты обстреливают систематически.

«Любой ежедневный массированный обстрел, который длится более семи часов в течение суток, уже является адом, — говорит Скиф. — Тем более для большинства бойцов, прибывающих с полигонов, или тех, кто до сих пор держал только вторую линию обороны. Такие воины не до конца ощутили все „преимущества“ войны».

Когда на передовой наступает прямая угроза жизни, бойцы, которые до этого вроде понимали теорию поведения на поле боя и видели практику на полигонах, часто теряются. В эти моменты мозг отключает логику и неопытные солдаты из-за паники допускают ошибки, которые могут стоить им жизни.

«Конечно, человеческие потери на „Бутовке“ есть, но они не сопоставимы с теми, которые несет наш враг. Атакующая сторона всегда несет бОльшие потери — это закон войны», — уверяет Роман Дороживский.

Владимир Малышевский утверждает — когда стреляют, страха нет. Паника приходит, когда наступает тишина. Потому что это означает, что в это время могут работать диверсанты. А это непосредственный личный контакт с врагом. Причем враг может застать бойца неожиданно, а еще хуже — безоружного и без защитного снаряжения. Не каждый такое выдержит.

Было страшнее

С другой стороны, Друг Да Винчи утверждает, что неправильно утверждать, что, мол, «Бутовка» является самой страшной позицией из всех; в истории АТО были и значительно более критичные точки.

Роман Дороживский отмечает, что воины, прошедшие Дебальцево [3], Иловайск [4], Донецкий аэропорт [5], не считают «Бутовку» адом. Да, сейчас в шахте горячее, но это даже не похоже на кошмар, постигший бойцов на тех трагических локациях. «Все солдаты, побывавшие там, имеют нечто общее — у каждого трясутся руки. Не от алкоголя, а от пережитого», — добавляет волонтер.

Еще недавно на шахте «Бутовка» происходили всего лишь методические обстрелы — скорее всего, с целью деморализации, бронетехника в атаку не шла, только иногда кое-где пехота пыталась зайти небольшими диверсионными группами, но наши воины ее четко отсекали. На шахте в ходу было стрелковое оружие, а также «насыпали» из минометов. А теперь, как рассказывает Роман Дороживский, стреляют из всех видов оружия, какое есть у врага: минометов большого калибра, танков, артиллерии ... «Фактически промзона Авдеевки и шахта „Бутовка“ имеют все шансы повторить историю Донецкого аэропорта», — добавляет волонтер.

Чаще всего стрельба начинается ночью. Дело в том, что за одним из домов на территории Авдеевки дислоцируются представители миссии ОБСЕ. Поэтому днем сепаратисты стараются не стрелять, потому что в это время очень легко определить, какая сторона начала агрессию.

Воевать до последнего

Владимир Малышевский отмечает, что решение идти на войну должно быть хорошо взвешенным. На фронт не идут, чтобы что-то кому-то доказать или притупить какую-то душевную травму. «На войну надо отправляться воевать, — отмечает парень. — Не для того, чтобы умереть, а чтобы выполнить конкретное боевое задание. Солдат должен быть полезной единицей, а не мусором. Если очень не хочется, а призвали, попросись на вторую или третью линию обороны — дрова рубить. Хоть какая-то польза от тебя да будет».

После «Бутовки» у Владимира Малышевского изменились жизненные ценности: «Для счастья надо немного: чистая постель, теплая вода, чтобы помыться, и горячая вкусная еда».

Малыш рассказал и о недопустимых вещах для солдата: «Никогда ни при каких обстоятельствах не спрашивайте у воина, скольких он убил. Это элементарное проявление уважения».

Юноша имеет противоречивое отношение к самой войне: «Конечно, война — это не бессмысленная мясорубка, это постоянные договоренности. Однако когда украинские военные имели много возможностей отбить захваченные территории, но соответствующие приказы не поступали, когда долгое время не существовало продуктивных боев, зато были лишь бессмысленные обстрелы, то закрадываются определенные сомнения и вопросы».

Как убежден солдат, всегда есть те, кто зарабатывают на войне. Так что выгоднее: завершить ее в течение месяца и потратить на это много средств или заморозить вооруженный конфликт и постоянно «сосать» оттуда деньги?

«Многих добровольцев уже достало тупо сидеть и гнить в окопах, — говорит Владимир Малышевский. — Залог успешной армии в постоянных активных боях, иначе солдаты начинают „гаснуть“, например — пить, не соблюдать правила техники безопасности и т.д.».

Вопреки всему, боевой дух и градус патриотизма на фронте пока не спадают. Например, Друг Да Винчи обещает, что будет стоять до последнего: «Пока враг на моей земле, я буду воевать».

—

Наталья Мостовая, фото: Тарас Рудык; опубликовано на сайте газеты Галицкий Корреспондент [6]

Перевод: Аргумент [7]

---

В тему:

• Ты приезжаешь в родной город с фронта на пару дней... [8]
• «Чтобы налупить 200-х, нашим людям больших усилий не требуется.» Монолог комбрига [9]
• Командир 93-й бригады Олег Микац: Хочешь показать себя? Иди сюда [10]
• Нет на войне черного и белого, — комбриг [11]
• Полный кавалер ордена «За мужість»: Война дала мне сумасшедший опыт [12]
• Война на Донбассе глазами украинского военного [13]