Где и как лечились крестьяне 150 лет назад

2.00

Нет

Взглянем на архивные документы бывшего Нежинского богоугодного лечебного заведения Черниговской губернии.

Какой была общая, простонародная, медицина в досоветском украинском селе? Где лечились крестьяне? Что было в бесплатном меню больных? Какой статус в тогдашнем обществе имели медицинские работники и что можно было купить на их зарплату? С какими болезнями боролись тогдашние врачи?

Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим архивные документы бывшего Нежинского богоугодного лечебного заведения Черниговской губернии. Существовало это заведение со второй половины XIX века. Уничтожено большевистской властью после 1917 года. Повествование илюстрируют также архивные документы по истории амбулатории нежинского села Данина.

Штат богоугодной больницы и зарплаты

Длительное отсутствие больниц в селах вовсе не означало, что крестьяне в давние времена вообще были лишены какой-либо медицинской помощи. Давно запущенную проблему лечения сельских жителей в Российской империи пробовали решить такие авторитетные общественные институты как церковь и земства. Именно при их непосредственном участии со второй половины XIX века, скажем, в Нежине, для удовлетворения потребностей беднейших слоев населения всей округи было открыто несколько богоугодных, как тогда их называли, заведений. Среди них - богоугодная больница.

О том, за счет каких средств существовало это заведение, какие суммы средств выделялись на лечение, питание больных, оплату медицинского персонала, содержание помещений, можно почерпнуть интересную информацию из редкого сегодня документа, который удалось найти, - «Смета расходов на содержание нежинских богоугодных заведений». Она была составлена и утверждена Черниговской губернской земской управой на 1870 год.

В первую очередь, обратим внимание на штат больницы, рассчитанный на лечение одновременно 50 человек. (Годом ранее здесь было 40 коек). Возглавлял заведение смотритель (по-современному, заведующий больницей). В блоке медицинского персонала были предусмотрены следующие должности: старший врач, помощник врача, два фельдшера, аптекарь и его ученик. В блоке вспомогательного персонала: письмоводитель конторы (в штате предусмотрены были средства для найма дополнительных писцов и канцеляристов при необходимости), кастелянша, сторож, повар и его помощник, кладовщик, два дворника и смотритель бани. Таким образом, штат больницы состоял из семи медицинских работников и восьми - вспомогательного персонала.

Интересны, для сравнения, данные о зарплате этих работников. Наибольшей она была у старшего врача - ежемесячно по 500 рублей и еще 100 выделялось ему для его питания. Столько, но без «столовых», - у смотрителя. Работа помощника врача оценивалась в 200 рублей ежемесячно, фельдшера - в 120, а его помощника - на 20 меньше. Из вспомогательного персонала больше прочих имел письмоводитель - 200 рублей. За ним, по ранжиру, шел повар (72 рубля), все остальные, кроме сторожа, зарабатывали по 60 рублей, а сторож - 54.

Что можно было купить тогда за эти деньги? Весьма много, если иметь в виду, что одна курица на базаре в Нежине тогда стоила ... 20 копеек, пуд хлеба (16 килограмм) - всего 60 копеек, пуд мяса говядины - 2 руб. 20 коп.

Второй по величине суммы статьей расходов были лекарства, а третьей - продукты для больных.

Больничная меню

Заглянем в больничное меню для бедных середины позапрошлого века и сравним его с меню нынешних провинциальных больниц. К сожалению, вывод будет далеко не в пользу современной украинской медицины, которая и дальше обеспечивается государством по остаточному принципу. Хотя это касается только так называемой общей, простонародной, медицины для всех. Бывшие компартийные Лечсанупры (лечебные-санаторные управления для номенклатуры), которые на протяжении всех советских времен обслуживали коммунистических бонз разных рангов, никуда не делись - в них теперь лечатся обремененные должностями и наворованными от народа деньгами нынешние «созидатели» независимой Украины. Чего стоит, скажем, для государственного бюджета и сейчас закрытая для простых представителей народа главная номенклатурная больница в подкиевской Феофании?!

Но возвращаемся к меню тяжело больного украинского крестьянина в богоугодной больнице уездного центра второй половины XIX века. Для ежедневного меню здесь были предусмотрены такие минимальные нормы:

- говядина (по ¾ фунта для каждого в сутки, в год - 31 пуд по 2 руб. 20 коп. Пуд - всего 50 руб.);

- крупы гречневые (средняя порция по ½ фунта, а в год 86 пудов по 95 коп пуд - всего. 82 руб.);

- масло коровье (по 2 лота на каждого, в сутки 78 лотов, в год 22 пуда 9 фунтов, 22 лота по 10 руб пуд - всего 188 руб.);

- картофель для супа (в год 91 мерка по 16 коп мерка);

- куры (365 штук кур в год по 20 коп штука);

- крупы манные, ячменные.

Не забывали и о хлебе. Ржаного в сутки для каждого больного выделяли по два фута. Для супов готовили сыворотку, на порцию - полчашки, всего в год через день - 143 ведра. В другую половину дней предлагался кисель.

За год больница «съедала» 27 пудов соли (соль тогда стоила 94,5 копеек за пуд).

Отдельной статьей в смете обозначены средства «для улучшенного содержания примерно одного военного офицера военного ведомства» (заметим, не депутата, чиновника, а военного; каким же актуальным для сегодняшнего дня является этот посыл из XIX века нынешним украинским властям!). В том улучшенном содержании имелось в виду: «белый хлеб по 0,5 фунта в сутки, а в год - 4 пуда 22 фута по 2.40 за пуд, всего 13 руб. 68 коп.; масло коровье по 7 золотых за сутки, сахар и элитный в ту пору чай под названием «Фамильный» (там же).

В те времена руководство любых медицинских учреждений помнило, что лечат людей верующих, поэтому заранее предполагало в больничном меню блюда для постных дней. По этому поводу в документе земства по Нежинской больнице указано: «Для больных гражданских и военных говядина, сало и коровье масло могут быть заменены рыбой и постный маслом, но с тем условием, что стоимость их не должна превышать сметы на еду скоромную» (там же).

В сезон от 15 мая до 15 сентября закупали много зелени и овощей (по 3/8 копейки на каждого). Особенно пышным было питание в день Рождества Христова, ведь для меню этого дня выделялось дополнительно 10 рублей.

Интересно, что такие продукты, которые закупались через аптеку (вино хлебное, сахар, уксус), проходили по статье расходов «Медикаменты».

Для больных бесплатно: одежда, солома, свечи, газеты и книги

Нельзя обойти вопрос об одежде для стационарных больных. Каждому из больничного фонда выделялись: сапоги, рубашка (мужская или женская), подштанники для мужчин, носки для женщин. Больных бесплатно брили и стригли. Для этого вызывали из города цирюльника, который сотрудничал с больницей по совместительству. Не надо было брать с собой из дома или платить за подушки, одеяла, простыни, фартуки - все это было казенное.

В смете расходов значилось и такое: «Солома для набивки 50-ти матрасов (четыре раза в год, на каждый по 14 футов - всего. 1 пуд 16 фунтов, всего 70 пудов по 6 копеек за пуд - всего за год 4 руб. 26 коп.)».

Предусматривались средства и на похороны. Здесь наблюдаем градацию:

- для умершего в богоугодном заведении благородного звания и военных офицеров (примерно 5 человек) - по 5 руб на каждого, всего 25 руб.

- На похороны военнослужащих рядового состава и граждан других социальных групп (примерно 30 человек в год) - по 2 руб. 88,4 коп. на каждого, всего 86 руб.

Больницу и баню (стояла отдельно) топили 22-х голландскими и 6-ю русскими печами, туалеты зимой подогревали двумя каминами. Для этого со складов железнодорожной станции систематически привозили дубовые поленья. Рубили их на территории больницы наемные дровосеки, на оплату труда которых заранее было предусмотрены в смете 105 рублей. На закупку дров - 1170 руб.

Вспомним о свечах для освещения восьми палат и двух коридоров, приемной и аптеки. Ежедневно можно было тратить до пяти таких свечей, горение которых обходилось в год в 138 руб.

И еще две интересные статьи расходов в конце документа: на подписку медицинских книг и газет - 15 руб.; на найм лошадей для отвоза белья для стирки на реке Остер - 12 руб.

Всего на содержание Нежинской богоугодной больницы земство выделяло на 1870 год 8588 руб. (в предыдущем, 1869 году, было на 140 руб. меньше).

География больных и распространенные болезни

С помощью еще одного архивного документа есть возможность узнать о работе поликлиники при этой земской больницы, а также выяснитиь географию больных, которые туда обращались со своими жалобами на состояние здоровья. Речь идет об «Отчете Нежинской земской больницы за 1905 год».

В том, что этот земский богоугодное заведение было предназначено не только для нежинцев, но и жителей всего уезда, свидетельствуют такие показатели отчета. В среднем за день, исключая выходные, в поликлинику обращалось 82 больных. Так, за год имеем цифру более 20 000. Откуда они были?

Основной контингент посетителей, составляли, конечно же, нежинцы - таких было 13943 человека или 69%. Жители Нежинского уезда - 5 624 человек (более 28%). 2,2% составляли приезжие из других населенных пунктов Черниговской губернии, 0,2% - из других губерний империи. Что касается последних, то такими основном были те, кто путешествовал или почтовым трактом (в Нежине была одна и крупнейших в империи почтовых станций, комплекс помещений которой сохранился и по сей день), или останавливался на железнодорожной станции Нежин.

Проанализируем статистику посетителей поликлиники по населенным пунктам уезда. Больше всего сюда обращались жители Вертиевки- за год 510 человек. Оно и понято: этот городок был ближайшим к Нежину. На втором месте - Володькова Девица (370 человек), по количеству верст также недалеко. На третьем - Носовка (306 человек), в которой в начале прошлого века своей больницы еще не было. Далее по количеству посетителей идут жители таких сел: Черняховка (268), Лосиновка (245), Данина (200), Крапивна (176), Талалаевка и Синяки (по 140), Шатура (85). Меньше сюда приезжали из Галицы (51), Сального (25), Ривчака (21) и Макеевки (20). Этому тоже есть объяснение: эти большие села находились в глубинке уезда и добираться до Нежина оттуда было сложнее.

С какими жалобами чаще всего обращались в те времена в поликлинику земской больницы крестьяне?

Первое место занимали заболевания органов дыхания, больше всего среди которых были воспаления легких - 1 664 случая. На втором месте - болезни органов пищеварения (1 553 случая).

Стабильно высокие позиции имели заразные болезни, среди которых - чесотка (зуд). Заражение ею было зарегистрировано в 1173 случаях. Причины болезни, как отмечается в отчете, - скопление многих людей в тесных помещениях, отсутствие бань в селах, непонимание народонаселением сути болезни, поэтому лечение ее было сложным и длительным. А вот в борьбе с лихорадкой (в народе - лихоманкой) здешние врачи достигли существенной положительной тенденции. Еще за несколько лет до этой болезнью страдало в среднем 1000 человек, однако уже в 1903 году их количество сократилось до 634-х, а в 1904-м до 427. Так, за два года сокращение произошло более чем вдвое.

Тяжелолечимыми были дизентерия (173 случая), сифилис (97) и глисты (69). И совсем неизлечимыми - новообразования (рак) - 49 случаев.

Интересно, что в те времена распространенными также были нервные болезни (истерии, нервные срывы) - соответственно 358 и 419 случаев в год.

Как из школы в селе Данина хотели сделать больницу

За всю историю развития Данина наиболее заметно разросталась в конце XIX века. Больше всего в ту пору изменился центр села: на пересечении пяти его улиц сформировалась красивая церковная площадь. Украшением ее стал величественный Свято-Троицкий храм - единственный пятикупольный деревянный на всю губернию. Рядом, через дорогу, выросло столь же необычное для сельской архитектуры сооружение школы, которая получила название земской. Дворцовый вид ей придавали и четыре колонны при центральном входе-ротонде, и роскошные с витиеватыми узорами ставни множества больших окон, и оббитые деревом и окрашенные в яркие цвета деревянные стены внутри помещения.

В 1883 году в стороне от этой школы, ближе к дороге, ведущей на Шатуру, появляется еще одно школьное здание. Побуждением к его возведению служили несколько факторов. Первый. В селе увеличивалось количество детей школьного возраста, которым становилось тесно в помещении земской школы. Второй. Центральная власть всячески поощряла повсеместно открывать церковноприходские школы или их более низкий уровень - школы грамотности, на содержание которых выделялись средства из государственной казны. Третий. Данинцы не хотели превращать любимое их детище - народное училище, которое они и в дальнейшем готовы были содержать за свой счет, в школу низшего уровня, поэтому согласились строить своими силами такую же, как и в других селах, церковноприходскую.

И, наконец, формирование центра села в ту пору завершилось сооружением нового дома местного священника, благочинного второго Нежинского духовного округа протоиерея Петра Скорины. Без преувеличения, отца Петра Скорину по праву можно назвать строителем Данины. Ведь все эти сооружения, на многие годы опредившие лицо этого древнего украинского поселения, появились прежде всего благодаря его искренним старанием и титаническим усилиям по поиску средств и обеспечения материальными средствами.

Единственное, чего не успел отец Петр Васильевич реализовать в своих больших намерениях принести этому селу добро и славу, так это соорудить для крестьян больницу. Таким образом, за многолетними хлопотами о новых церкви и школе откладывались на время из виду медицинские проблемы. Они ежегодно обострялись. Эпидемии гостили в селе едва ли не каждый сезон, а должного лечения получить возможности не было, потому что в селе давно не было ни врача, ни аптекаря.

Времена, когда в селе на сто рождений приходилось столько же смертей, время от времени повторялись. Самым страшным было то, что умирало много детей. Так, в 1887 году в селе умерло 66 детей в возрасте до восьми лет. Из них тех, кто не дожил до одного года - 52.

Спасательное мнение все же потеснить школу и в одном из помещений открыть больницу появилась в общине уже после того, как отец Скорина из-за ухудшения состояния здоровья написал «прошение» в Черниговскую консисторию о своей отставке и переехал в Нежин под опеку своей дочери.

Отказаться от одной из своих школ данинцев побудили революционные события 1905 года. Начавшиеся тогда первые за последние столетия общественно-политические катаклизмы серьезно расшатали прогнившие устои Российской империи. И это не могло не отразились на благосостоянии крестьян. В дальнейшем, в условиях полной и повсеместной разрухи, выделять из каждого двора немалые средства на содержание народного училища в то время, когда рядом была финансируемая государством школа церковная, у данинцев уже не было возможности.

Для выяснения мнения всего общества касательно болезненной проблемы «школа или больница» 23 февраля 1906 года созвали сход села.

После долгих и горячих разговоров пришли к такому решению: из двух школ - народного училища и церковной (школы грамотности) сделать одну и в дальнейшем именовать ее земской. Разместить ее решили в помещении церковно-приходской школы, а то, что строил Скорина, перепрофилировать под фельдшерскую амбулаторию (больницу) для села и своих хуторов.

Впрочем, при таком раскладе возникала одна правовая коллизия. Она порождала проблему, которую самостоятельно данинцы не могли решить. В расходах на строительстве той школы в 1891 году «числились» 800 рублей золотыми, которые безвозвратно выделила для Данины Консистория епархиального управления по просьбе священника Петра Сокрины. Перепрофилирование этой школы на другие нужды, то есть крайне нужную в селе больницу, означало, что в таком случае те 800 рублей следовало вернуть епархиальному управлению. Найти сразу такую сумму община не могла.

Казалось бы, сход зашел в тупик. И в разгар дискуссии у кого-то из сообразительных участников появилась хорошая мысль: «А что, если обратиться за помощью к уездной земской управе? Просим у нее кредит на эту сумму и за четыре года возвращаем. Собирать по двести рублей в год община будет способна». Такое мнение всем понравилась. Его дружно проголосовали.

Уездная управа против амбулатории в Данине

Приговор сельского схода в вопросе открытия первого в истории села медицинского учреждения был таким:

«Просить Нежинскую уездную земскую управу выдать Данинскому обществу в кредит 800 руб. для возвращения Епархиальному ведомству, обязуясь указанную сумму вернуть земству в течение 4-х лет по 200 рублей ежегодно. После уплаты средств Епархиальном ведомству и закрытия церковно-приходской школы, просить земскую управу принять указанную школу в свое ведение, а в старой земской школе разместить фельдшерскую амбулаторию.

Написанное каллиграфическим почерком по результатам схода села письмо-петиция в адрес Нежинской уездной земской управы занимает 11 страниц. Из них три страницы - изложение сути проблемы и резолюция, а семь занял перечень имен и фамилий участников схода. Все 262 перечисленные по имени, отчеству и фамилии - мужчины, каждый из которых представлял свой двор. Петиция заканчивалась словами: «При составлении этого приговора присутствовал Данинский сельский староста Лысенко». К этому была приложена печать, надпись на которой удалось разобрать: «Печать старосты Данинского товарищества».

В канцелярии уездного земства эта петиция зарегистрирована 22 марта. Такой длительный временной промежуток объясняется тем, что по существующему тогда правилу приговор любого сельского схода направлялся в начале для согласования и утверждения волостным старшиной. И уже из его канцелярии бумагу направлялся дальше, в вышестоящую инстанцию, по назначению.

Решение проблем финансового характера, подобных той, которую поднял сход села Данины, было в компетенции не управы, а земских собраний. Они обычно созывались раз в квартал. Таким образом, данинский вопрос был включен в повестку дня сессии, которая была назначена на 27 сентября. Вместе с обращением данинцев на рассмотрение собрания был предложен проект резолюции управы.

Заслушав и обсудив подготовленный управой доклад, собрание земства ... не удовлетворило просьбу данинцев.

В резолюции по этому вопросу собрание поддержало такие аргументы управы: «Уездная земская Управа считает, что в настоящее время земство не имеет возможности дать ссуду, которую просит общество с. Данина; к тому же закрытие церковно-приходской школы вызвало бы потребность в открытии второй земской, поскольку одной школы оказалось бы недостаточно для данного села. Поднимать же вопрос об открытии второй земской школы Земство в настоящее время не может. Исходя из этого, уездная земская управа, докладывая Собранию ходатайство общества крестьян с. Данины, предлагает его отклонить».

Об этом неутешительном решении данинцы узнали только в декабре, так как только 27 ноября из канцелярии управы был направлен официальный документ в адрес Володьково-Девицкого волостного правления следующего содержания: «Уездная земская Управа просит волостное правление объявить обществу крестьян с. Данины, что ходатайство их, изложенное в приговоре от 25 февраля с. г. за №2 о займе в сумме 800 руб для возвращения Епархиальном ведомству, полученного от последнего на строительство школы, было доложено уездной управой очередному Земскому Собранию - сессии с. г., на заседании которой 27 ноября было принято постановление: ходатайство общества крестьян с. Данина отклонить».

Тем не менее, надо отдать должное тогдашнему руководству Нежинской земской управы. Отказав в сентябре 1906 года в просьбе предоставить заем для решения неотложного для Данины медицинского вопроса, управа возвращается к этому уже после завершения мировой войны 1914 года. Речь шла уже не о предоставлении займа, а о выделении средств из фондов земства для сооружения в этом селе медицинского учреждения. И средства эти не только были быстро выделены, но и чудом использованы вполне по назначению как раз перед революционными событиями 1917 года. Просторное медицинское учреждение, выросшее на Дивицком пути на возвышении крупнейшего в Данине оврага (этот угол и сейчас называется в селе Байраки) тогда же успели открыть.

Медицинский участок в постреволюционном селе

Как отмечалось выше, врачебный пункт в селе построили еще до 1917 года. Однако по известным причинам работал он недолго. В связи с гражданской войной был закрыт. К 1920 году больничное помещение пустовало - в нем не было ни оборудования, ни лекарств.

Впрочем, наличие собственного помещения давало основания местной власти учредить Данинский самостоятельный медицинский участок (таким стало новое название сельского медицинского учреждения).

Участок эта включал следующие населенные пункты: Данина, Шатура, а также близлежащие хутора, которые называли в округе кто как хотел - то данинскими, то дивицкими, то шатурскими. (Но что касается церквей, то все они давно были «приписаны» к Данинскому Свято-Троицкому храму). Это давало возможность сельсовету ходатайствовать перед уездом о заполнении должности помощника врача.

В архивных документах находим краткую информацию о том, что эту должность недолгое время в селе занимал Сергей Афанасьевич Линник. Впрочем, в начале 1920 года, будучи оставленным без каких-либо средств к существованию, он решил покинуть село. По Данине прошел слух, что Линника уездное начальство переводит на другой участок. Это как раз пришлось на время, когда в селах уезда свирепствовал тиф.

Встревоженные новостью потерять в столь трудное время единственного медицинского работника, 16 января 1920 года крестьяне срочно созывают сход села. Вот текст его приговора, направленного тогда же в Нежин: «Мы, жители с. Данина, составили данный приговор в том, что наше село и с. Шатура с хуторами охвачены в настоящее время сильной эпидемией сыпного и возратного тифов, болеют почти в каждом доме. Поэтому хлопочем об оставлении помощника врача Данинского самостоятельного пункта Сергея Афанасьевича Линника на месте как единственного медицинского работника на участке, в состав которого входят: с. Данина, с. Шатура, Володьково-Девицки, Шатурские, Данинские хутора с населением около десяти тысяч человек и это население окажется в беспомощном состоянии. Данный приговор подтверждаем подписями и приложением печати. 1920 16 января дня”.

Похоже, в уезде учли просьбу данинцев. Сергей Линник остался в селе выполнять обязанности врача.

Попечителем сельского самостоятельного медицинского пункта от данинской общины был Давид Евдокимович Хлибик. К нему вскоре после схода села и обратился Линник со своеобразным ультиматумом: либо общество реально решает вопрос о материальном содержании медицинского работника и так же реально помогает восстановить деятельность медицинской участка, или он все же из села уходит.

С первым решили быстро - продовольственный паек из запасов продразверстки выделили, а по второму договорились, что помощник врача составляет список оборудования, медицинских препаратов и хозяйственных аксессуаров, которые крайне необходимо приобрести на первых порах.

8 февраля Сергей Линник передал на руки попечителю несколько листов своего представления с такой припиской: «Данный список медицинских и хозяйственных предметов, которые необходимо приобрести в кратчайшие сроки для нужд Данинской амбулатории помощника врача передается попечителю амбулатории Давиду Евдокимович Хлибику с просьбой обратиться в Данинский сельский Совет для удовлетворения амбулатории в кратчайшие сроки».

Утварь сельской больницы

Ознакомимся и мы с этим текстом, чтобы зримо представить, какая «утварь» могла быть в обычной сельской медамбулатории почти сто лет назад.

Первым разделом в этом списке идет медицинское оборудование: баллон резиновый, два термометра, стеклянные шприцы, трое хирургических ножниц, два скальпеля хирургических, две катушки шелка для сшивания нитками, женский металлический катетер, гинекологическое зеркало, стеклянные мензурки, чаша Эсмарка с резиновой трубкой. В этом разделе - 17 позиций.

Второй раздел представления - внутренняя начинка помещения: лавки длинные в три аршина - 3 штуки, столики малые - 3 штуки, стол большой, кушеток - 2, табуреток - 4, ящики для плевательниц - 3, полотно для двух халатов, трех полотенец, шести платков, двух застилок на кушетки. Здесь приписка помощника врача: «Полотна надо будет на 1920 45 арш., или получить готовыми такие предметы». Перечень необходимых хозяйственных аксессуаров убеждает, что медицинское помещение в Данине в то время стояло совершенно пустое, за революционные годы оттуда было вынесено практически все. Последними в списке этого раздела идут топор-колун для дров и пила поперечная.

Третий раздел - отопление. Врач просил дров породы дуб и береза на отопительный сезон 2,5 сажени с вырубкой и складированием, а также соломы для разжигания 2-3 копны. Из освещения - по 5 фунтов масла-оливы ежемесячно и по два десятка спичек.

В приписке добавлено еще такое предложение: «Ремонт помещения, побелка снаружи и внутри, 16 штук стекла больших пластин».

Сейчас трудно утверждать, насколько внимательно отнеслись в Данине к этому представлению медицинского работника - документы рассмотрения его не обнаружены. Скорее всего, эти предложения так и остались на бумаге. Ведь попечителю медицинского участка в ту февральскую пору 1920 года действительно не к кому было обращаться: первый председатель сельсовета был избран только 4 марта, да и то на две недели. Далее начались перманентные перевыборы, а с мая по август 1920 года советский сельсовет прекратил работу вовсе - в округе хозяйничали деникинцы [2].

В тему: Самостийная Кубань. 94 года провозглашения независимости [3]

10 пудов хлеба на ремонт

Согласно сохранившимся протоколам сельсовета, вопрос о медамбулатории там рассматривали только ... 3 октября. Да и то речь шла не о приобретении оборудования и лекарств, а только о ремонте помещения. В документе не говорится об упомянутом выше списке, а лишь о «заявлении данинского медицинского фельдшера, который просил провести ремонт амбулатории». Фамилию фельдшера не названа. Поэтому, нет оснований утверждать, что это был именно Сергей Линник. Зная его общую настроенность оставить село еще зимой, если общество не возьмется вплотную за решение поднятых в записке вопросов, есть основания предположить, что к осени его в селе уже не было.

По «ремонтному» вопросу тогда приняли вполне конкретное решение: «ассигновать для этой цели 10 пудов хлеба, из которых требовать от Шатуры 4 пуда и 2 пуда от хутора Сотниковского».

Это - не первый камень данинцев с ультимативным оттенком в огород шатурян после революции 1917 года. Следует откровенно признать, что решение относительно величины хлебного взноса соседям-шатурянам наравне со своим (по четыре пуда) не был справедливым. Ведь по количеству населения Данина превосходила Шатуру почти вдвое. Таким оьразом, и ее вклад в ремонт должен быть заметно большим, и отнюдь не одинаковым. Здесь невольно «прочитывается» позиция «старшего брата» к своему бедному родственнику. Еще четче она будет выражена на востоке села в сентябре того же года, где данинцы захотят отделиться от Володьково-Девицкой волости и примут решение о создании собственной, конечно же, вместе с шатурянами, волости. Впрочем, втягивая своих “младших родственников” в эту бесперспективную аферу, в Данине даже не подумали предварительно спросить на это у соседей их согласия.

Кстати, «война» данинцев с шатурянами (и хуторянами также) вокруг амбулатории продолжалась и в дальнейшем. Это видно из протокола заседания Данинского сельсовета от 18 декабря 1921 года. Рассматривали заявление фельдшера о предоставлении ему месячного пайка. Решение по этому вопросу оказалось оригинальным: «Депутаты постановили: выделять в месяц, начиная с 1 ноября с. г. по три пуда хлеба. При этом ходатайствовать перед сельсоветами с. Шатуры и хутора Скрипцовых о назначении ими также 3-х пудов хлеба в месяц. В противном случае, если Шатура и хутора откажут, то Совет на следующем заседании примет резолюцию об отказе Шатуре и хуторам от медицинской участка и добавления пайка фельдшеру.

Обстоятельства складывались так, что в те годы сельсовет еще несколько раз вынужден был обращаться к вопросу медицинского обслуживания в селе. Ведь медамбулатория снова закрылась - присланный в село новый врач так же надолго здесь не задержался. Причины были те же: отсутствие жилья и надлежащего материального обеспечения.

В январском решении сельсовета за 1922 год зафиксировано: «Ходатайствовать перед уездземотделом об открытии в с. Данина ветеринарно-фельдшерской участка. Для этого совет предоставляет фельдшеру квартиру в церковном доме и другие удобства».

Дипломированного медработника не утвердила община села

Уездный совет в очередной раз направляет в Данину дипломированного медицинского работника - М. Иваненко. Но капризные данинцы поступили по-своему, перестраховав на этот раз себя. Сельсовет на специально созванном заседании решил пришельца не утверждать, а предложил ему испытательный срок на один-два месяца, чтобы «за это время убедиться в его опытности, после чего, если окажется необходимым, утвердить».

Впрочем, думается, такое решение было оправданным. В те смутные времена со всевозможными липовыми рекомендациями по селам ходило немало различных шарлатанов, вроде хрестоматийно описанных «Остапов Бендеров» или «детей лейтенанта Шмидта». Они умело манипулировали доверчивыми провинциалами, а впоследствии незаметно исчезали, прихватывая каждый раз с собой какие-то ценности или дефицитное в те годы продовольствие из мест очередного промысла.

Как боролись с холерой

Во все исторические эпохи появление этого страшного слова в том или ином крае или в отдельно взятом населенном пункте воспринималось как смертельный приговор: спасения не предвиделось. На начало бурного ХХ века если и были уже какие-то эффективные лекарства от этой разрушительной заразы, то в села они явно не могли попасть. Болезнь беспощадно косила всех без оглядки: старых и малых, с хорошим здоровьем и слабых.

18 августа 1922 года эта смерть с косой, после многих лет странствования другими краями, дошла и до Данины. Поздно вечером старшина Володькова-Дивицкой волости направляет начальнику Нежинского уездного исполкома телефонограмму следующего содержания: «Довожу до вашего сведения, что в подчиненной мне волости, в селе Данина, появилось заболевание холерой. Из зарегистрированных 10 случаев 4 человека умерли, а 6 - в ожидании смерти. Прошу вашего распоряжения о высылке медицинской помощи».

На этом документе черной ручкой, размашистым почерком какого-то уездного начальника выведено: «Принять меры».

При написании этого раздела пришлось держать в руках немало документов различного уровня по поводу страшной эпидемии холеры 1920 года (от правительственных постановлений, указаний губернского правления - до решений уездного или волостного начальства), которые сопровождались подобными резолюциями: «Принять именно экстренный меры», «Немедленно принять меры». Однако такие резолюции были мертвыми: в тогдашней общественно-политической обстановке, господстве сплошного хаоса, фактического паралича вертикали исполнительной власти такие резолюции никто не спешил выполнять.

Проиллюстрировать эту мысль попробую методом «оживления» документов, касающихся ликвидации первопричины массового распространения холеры с марта 1922 именно в Нежинском уезде. Важно, чтобы читатель внимательно проследил за исходящими датами документов в этом экстренном деле, которые спускались по вертикали из тогдашней столицы Харькова по такому кругу: столица - губерния - уезд - волость - село.

Хронология некомпетентности и безразличия

13 марта. Именно в этот день советское руководство впервые обнародовало наличие серьезной проблемы общегосударственного масштаба. Руководство Южного округа путей сообщения, находилось в Харькове, издает приказ за номером 141, который назывался «О снятии умерших в пути пассажиров и их захоронении».

4 мая. Этот приказ регистрируется в канцелярии Нежинского уездисполкома. Где «ходил» этот документ полтора месяца - объяснить трудно. Вот его содержание:

«На железнодорожных и водных путях в последнее время увеличивается число заболеваний со смертельным исходами, трупы во многих местах долго не убираются. Уборка трупов должна проводиться немедленно. Копание могил должно осуществляться за счет здравотделов и волисполкомов. Наименьшее головотяпство в исполнении этого приказа - составление протокола с выяснением ответственности и передачей последних суду ревтрибунала».

22 мая. Черниговское губернское правление высылает в Нежинский уездный исполком еще один приказ по этому делу, на этот раз с грифом «Секретно»: «Огромная волна беженцев, что катится через Украину, несет с собой небывалую эпидемию и выбрасывает по железнодорожным станциям горы мертвых тел. Опасность возрастает ежедневно. А смерть грозит целым деревням и поселениям. Все взгляды должны быть направлены на путь, по которому приближается беда. Все мероприятия должны быть приняты к ослаблению ужасных последствий. Предлагается открыть дома для беженцев, которые движутся в одиночку».

31 мая. На основе полученного из губернии приказа, Нежинский уком, понизив «жар страсти» документа вышестоящего органа, направляет в волости такое упрощенное от лишних страхов короткое указание: «Принять самые экстренные меры местным волисполкомам, чтобы избежать распространения заразных заболеваний».

1 июня. Очередная, ни к чему и никого не обязывающая, телеграмма из Чернигова в уезды: «Предлагается немедленно принять меры по уборке трупов голодающих, обнаруженные в полосе отчуждения вдоль железной дороги и больницах. Средства и средства ходатайствуйте в местных органах» (Стр. 13).

29 июня. Еще одна телеграмма из Чернигова в уезды: «Губотдел предлагает срочно доложить губотделу, какие уездисполкомом приняты меры относительно Верховного трибунала от 13 сего июня за № 18656 по поводу уборки трупов и захоронения пассажиров, снятых с поездов». (Стр. 14).

1 июля. Нежинская уездная власть, наконец, составила акт обследования подходящего места под кладбище для умерших от холеры.

Таким образом, от появления первых трупов вдоль Нежинской ветви тогдашней Южной железной дороги и вокруг железнодорожной станции Нежин прошло ... три с половиной месяца. За это время смертельная пошеть добралась в самые глухие уголки уезда, которым была Данина.

Описанная выше бесконечная и неэффективна хронология пересылки властными кабинетами различного рода официальных бумаг, по которым не было конкретных действий, свидетельствует о вопиющей некомпетентности и неспособности бюрократического аппарата новой власти достичь любого положительного результата в отдельно взятом вопросе. Политическая риторика, стращающие расстрелами и революционными трибуналами резолюции конкретных исполнителей своих жестоких и не всегда справедливых указаний, расхождение слова и дела, унижение достоинства, а то и уничтожение любого, кто имел собственное мнение, насильственное изъятие - до крошки - у каждой семьи запасов продовольствия, безмерное обложения каждого работающего трудовыми повинностями - это то, что будет определять сущность советизации жизни украинского крестьянства на следующие десятилетия.

В тему: «Люди едят свои пальцы ...» [4]

Что касается смертей данинских крестьян, как и жителей окрестных сел Нежинского округа, количество которых во время эпидемии холеры 1920 года так никто и не посчитал, то все они, без преувеличения, являются результатом целого ряда преступлений тоталитарной системы, безнаказанность за которые позже привела к геноциду всего украинского народа.

Почему стоял пустым дом-родильня?

К сожалению, нет возможности выяснить, каким было медицинское обслуживание в Данине и близлежащих селах в 30-40-е годы. В архивах соответствующие документы этого периода не найдены. Не хватало таких материалов и на страницах тогдашних районных газет. Скажем, редакция «Червоної Носівщини» в 1932-1935 годах эту тему вообще обходила, а лосиновский «Ударниый труд» обращался к ней крайне редко.

Критический сигнал о пустой “хате-родильне” в Данине - едва ли не единственный из этой проблематики. Находим его в номере от 21 июля 1936 года.

Автор сигнала - приезжая учительница (или учитель) местной школы Поїхало (к сожалению, тогдашние газеты часто подавали сообщения читателей без инициалов: не удалось выяснить, как было звать Поїхало и по школьным материалами того периода ). В заметке говорится, что прошло уже два месяца, как в селе отрыли хату-родильню при действующем медпункте. Нашли средства и для штатной акушерки. Но там еще ни один ребенок не родился.

«В чем же причина, - спрашивает автор. - Может, в Данине не рожают?» Выясняется, что рожают, да еще и много. Однако будущие мамы новому родильному отделению не доверяют. Рожают по-прежнему, как раньше их матери-бабушки, в домашних условиях, предусмотрительно зазывая в дом какую-нибудь из известных в селе бабок-повитух. Автор материала переживает, что оплачиваемая акушерка Бублик прогуливает каждый день без работы, а проводить разъяснительную работу среди женского населения о перспективах новой советской медицины не желает. Так и стоит хата-родильня пустой. А сама редакция обращает внимание этим материалом районный отдел здравоохранения. Для принятия мер.

* * *

Возведенное за земские средства над Данинским буераком здание сельского медицинского самостоятельного пункта использовали по назначению до начала Второй мировой войны. После войны его передали Данинской средней школе - там до середины 60-х годов учились три класса. Впоследствии помещения перепрофилировали на школьные производственные мастерские. Автор этих строк вместе с одноклассниками ходил туда (это где-то до километра от центрального помещения школы) на уроки труда. Сделанный собственноручно деревянный почтовый ящик, куда сельские почтальоны длительное время опускали газеты и письма, которые адресовались на данинскую Шинковую (по-современному, улицу Шевченко, 38), - это память о школьных уроках в этом историческом здании, которое, опять же, из-за безрассудства тогдашнего сельского руководства, было развалено в середине 70-х.

Что же с сельской больницей? Она оказалась в том помещении, за которое на протяжении 20-30-х годов шла настоящая война - между коммуно-советским активом села и общиной. Речь идет о большом церковном здании, построенном для данинского священника, протоиерея Петра Скорины. В протоколах сельсовета довоенного периода встречаются десятки попыток тогдашних глав сельского Совета и депутатов передать этот дом под различные нужды - и сельсовета, и школы, и «Просвіти», и конторы колхоза, и под магазин, и для заселения приезжими учителями, врачами, агрономами. Но во всех тех случаях брало верх коллективное слово общины.

Она неоднократно собиралась по этому поводу на древнем месте проведения сходов села - церковном майдане и всегда выражала свое категорическое «нет». Это был еще не вполне осознанное и не вполне приглушенное перипетиями тревожных житейских будней следующих десятилетий движение душ большинства простых данинцев, в которых отзывалось благородство, порядочность, высокий житейский чин их истинного наставника. Того, кто почти за полвека честного труда в этом селе стал духовным его оберегом и моральным авторитетом для каждого малого и взрослого данинца.

Лишь после войны, когда в очередной раз власти закрыли церковь, община сдалась: в этом церковном доме открыли Данинскую участковую больницу с родильным отделением.

Со строительством в 80-х годах кирпичного помещения под ФАП (фельдшерско-акушерский пункт), бывший дом священника опустел. И он еще не одно десятилетие своим необычным для села видом, и, самое главное, внутренним, а не вытравленным советчиной, духом, держал на себе свой интеллигентный, гордый и непокорный бедствиями шарм. Несколько лет назад чья-то недобрая рука, управляемая яростью и злобностью на всех и все, это сакральное помещение подожгла …

Крест, упавший недавно на бывшем хуторе праправнука украинского гетмана Тараса Трясила Ивана Тарасевича; первое богослужение, проведенное во вновь открытом в 1990 году Свято-Троицком храме, которое оказалось заупокойным, хотя крестьяне просили «московского» батюшку начинать новую эпоху восстановления храма венчанием или крестинами; сгоревший дом сельского священника ...

—

Николай Тимошик, доктор филологических наук; опубликовано в издании Тиждень.UA [5]

Перевод: Аргумент [6]

В тему: