Кровавая осень 1943 года: послевоенные десятилетия не излечили больное общество

1.00

Нет

Киев погрузился в безумие празднования «70-летия освобождения от немецко-фашистских захватчиков».

На не захороненных костях загнанных на поля сражений дедов и прадедов их внуки и правнуки, в угоду своим политическим кукловодам, ходят на показательные митинги, танцуют на концертах, упиваются до исступления. К сожалению, слова, написанные Александром Довженко о Москве в далеком 1946 году в нынешнем Киеве, переживают свою вторую жизнь: «Огни горят. Музыка играет. Развеваются кровью знамена Победы. Гремит площадь Красная под тяжестью ржавой сверхчеловеческой божественной славы. Скрежещут танки, воют радио-поэты панегирики маршалам, лошадям, железу и знакам нагрудным крупных событий. Салюты. Гордые планы. Международное влияние. Праздник Победы. А на поле, запрягшись в плуг, напрягая мышцы и головы согнув от потуги, пахали вдовы и коровы и тихо плакали, омывая слезами свои права и обязанности (...). В мир безумный! Что тебе до них? (...) И будь проклят всякий, кто пьет, жрет и смеется. И пишет сегодня о благосостоянии. И будь проклята пафосная ложь в устах его».

Пытаясь сохранить и укрепить в украинском обществе советскую коллективную память о Второй мировой войне, нынешняя власть пошла дальше своих советских предшественников. Не связанные присутствием многочисленных живых свидетелей событий, современные хозяева печерских холмов решили помпезно (с выходным днем) отпраздновать одно из самых трагических событий отечественной истории - бессмысленное и преступное «принесение в жертву» геополитическим амбициям тирана сотен тысяч красноармейцев, большая часть которых были только что мобилизованные на Слобожанщине, Донбассе, Левобережье наши земляки. Кровавые хитросплетения отечественной истории в который раз подают «плоско», «отшлифованно», «чисто» и «невинно». «Освобождение Киева» вырвано из контекста событий, отмыто от крови солдат и подсунуто наивной толпе как «удачная», «славная», самая..., самая..., самая... операция всех времен и народов. Вместо обоснованного рассмотрения событий семидесятилетней давности отдельные «мудрецы» разглагольствуют о том, что «победа цены не имеет», а «свою землю следовало освобождать любой ценой».

Что же и как происходило вокруг Киева той кровавой осенью 1943 года?

На Берлин через Балканы

22 сентября 1943 года войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов вышли к Днепру на 750-километровом фронте, захватив 21 плацдарма на западном берегу реки. Командование Вермахта намеревалось защищать удобный водный рубеж, разработав план долгосрочной обороны «Вотан», который предусматривал создание от Балтийского до Черного моря хорошо укрепленного «Восточного вала», который, по мнению немецкого генералитета, должен был преградить путь Красной армии на запад. Однако немецкие военачальники имели очень серьезные проблемы с обеспечением людскими резервами и военной техникой. Уже после войны, работая над коллективным трудом «Вторая мировая война», генералы Рендулич, Рундштедт, Дитмар, Циммерман и другие писали: «К осени 1943 года фронт Восточной армии представлял собой в основном сплошную линию, и только между группами армий «Юг» и «Центр» оставалась одна не закрытая дыра. Однако надежность вновь воссозданного фронта оставляла желать лучшего. Не хватало каких-либо серьезных резервов. Дивизии были вымотаны в боях, их численность и вооружение указывали на то, что они не смогут выдержать новых тяжелых испытаний». Штабисты вермахта обращали внимание Гитлера необходимость сокращения фронта - вывод войск из Крыма, отвода их на запад от изгиба Днепра южнее Киева, что позволило бы создать устойчивую оборону. Однако фюрер настаивал на том, что линия Днепра выгодна для обороны, и ее можно удержать небольшими силами.

На аналогичные проблемы Вермахта указывал в своих воспоминаниях и командующий немецкой группы армий «Юг» Эрих фон Манштейн. Он отмечал, что в его распоряжении есть только 37 дивизий (численностью лишь в одну - две тысячи солдат и офицеров), каждая из которых держала оборону на фронте шириной 20 км (норма - 5 км на дивизию численностью 10 тысяч человек), имела дефицит подвижных резервов. А Днепр мог играть роль существенной преграды только летом и осенью, а не зимой, когда вода должна была замерзнуть.

В тему: Солдат SS-Waffen Munk Jan: На Днепровском рубеже - воспоминания противника [2]

Три страха немецких генералов - нехватка войск (в частности, мобильных резервов), почти неприкрытая войсками «дыра» на стыке центральной и южной групп армий (от Гомеля в Белоруссии до Дымера в Украине), приближение зимы с вероятным замерзанием рек, что сделало бы германский фронт полностью несостоятельным для длительной эффективной обороны. Это означало, что перед советским командованием были три возможности: а) нанести удар в разрыве между немецкими фронтами и, пользуясь высокой концентрацией партизан на Полесье, повести наступление на Киев с севера; б) через Гомельщину развернуть наступление в сторону Минска (а далее - Варшавы и Берлина); в) ждать замерзания водных рубежей и вести наступление на широком фронте.

Варианты «А» или «Б» предлагал воплотить в жизнь командующий советского Центрального фронта Константин Рокоссовский. Именно его 13-я и 60-я армии захватили большие плацдармы в районе Чернобыля (35 на 35 км) и вблизи Дымера (20 на 15 км), а 61-я армия - меньшие плацдармы в окрестностях городков Нивки и Глушец. Одновременно 65-я и 48-я армии Центрального фронта вышли под Гомель на реку Сож (южнее и севернее города).

Однако Ставка остановила наступательный порыв Рокоссовского и его генералов, приказав ожидать подхода войск Воронежского фронта (командующий - Николай Ватутин), которые отставали, а 5 октября 1943 года передала в ведение последнего 60-ю и 13-ю армии.

Возникает вопрос: почему Сталин ослабил Центральный фронт, который должен был наступать по прямой оси - Беларусь - Польша - Германия, и вместо этого укрепил Воронежский фронт, который оперировал на территории Украины? Почему отказался от идеи продвижения на запад через северную Украину и Беларусь (так как двигались на восток в 1941 году войска Вермахта), а пошел путем наступления через Украину, который не вел к сердцу Германии? Почему для освобождения Правобережья он выбрал невыгодный Букринский плацдарм (в 80 км к югу от Киева, перерытый оврагами и окруженный холмами), а не многочисленные плацдармы севернее города, которые территориально были ближе к столице и лежали на равнине? Понять логику кремлевского диктатора можно только исходя из его геополитических соображений.

Конец лета - начало осени 1943 года увенчался захватом англо-американскими войсками Сицилии и Южной Италии. Среди союзников шли дискуссии, в каком направлении надо продолжать наступать. Рузвельт соглашался с мнением Сталина о необходимости открытия «второго фронта» во Франции, зато Черчилль настаивал на его открытии на Балканах. Еще в начале октября 1943 он откровенно говорил на заседаниях Кабинета министров, что не стоит слишком ослаблять Германию, которая еще может понадобиться в будущем противостоянии с коммунистической Россией. Зато видел прекрасную возможность ударить на южный фланг германского блока - через Адриатику на Балканы. Сталин прекрасно понимал, что наступление англо-американских войск через Грецию и бывшую Югославию приведет к полному падению нацистских позиций на юге Европы. Вынужденные союзники Гитлера - Венгрия, Румыния, Хорватия, Болгария в течение нескольких недель перейдут на сторону западных альянсов, и уже до середины октября их войска появятся на границах Молдовы и Украины . Это был « страшный сон » красного вождя, разрушал его идеи и об установлении стратегически выгодных для СССР границ в послевоенной Европе , и его давнюю мечту о доминировании на Балканах (включая черноморские проливы). Сталин твердо верил, что «в этой войне не так, как в прошлой, а кто занимает территорию, насаждает там, куда приходит его армия, свою социальную систему». Только быстрое наступление через Днепр на территории Украины в направлении Румынии давал ему возможность реализовать свои «балканские амбиции», не допустив британского доминирования в регионе. Одновременно движение в юго-западном направлении давало дополнительный рычаг давления на Черчилля, чтобы заставить его отказаться от идеи высадки союзных войск в Адриатике, и укреплял позиции кремлевского горца перед предстоящей встречей «Большой тройки» в Тегеране.

В тему: Освобождение Киева: «За ценой не постоим» [3]

Кроме геостратегических преимуществ, наступление через Днепр на юго-запад, а не на запад, позволяло Сталину овладеть гораздо большими промышленными ресурсами, сельскохозяйственными землями и получить многочисленный мобилизационный контингент.

Исходя именно из таких стратегических и тактических соображений, Ставка ВГК приказала развернуть наступление через Днепр с Букринского плацдарма. Интересно, что Киев в тот момент рассматривали лишь как вспомогательное направление операции. Главный удар войска должны были нанести на направлении Бердичев - Жмеринка - Могилев-Подольский, т.е. к границам Молдавии, разделив немецкую группу армий «Юг» на две половины и создав предпосылки для продвижения на Балканы.

Мощную ударную группировку Воронежского фронта (40-я, 27-я армии с двумя танковыми и одним механизированным корпусом, а также 3-я гвардейская танковая армия) нужно было «втиснуть» в Букринский плацдарм. Во время двух попыток развернуть наступление 12-15 и 21-23 октября 1943 года оно увенчалось колоссальными потерями (по подсчетам современных исследователей, 240-250 тыс. убитыми). Только эта абсолютная невозможность вырваться из Букринского плацдарма и безумный показатель погибших, как писал в своих воспоминаниях Константин Рокоссовский, «...вынудили Ставку приостановить здесь боевые действия, чтоб дать войскам возможность лучше подготовиться к операции...».

24 октября 1943 года Сталин дал «добро» на передислокацию 3-й гвардейской танковой армии с Букрина на Лютеж, где за неделю до этого войска 38-й армии и 5-го танкового корпуса существенно расширили плацдарм, что давало основания рассчитывать на успешное наступление на Киев с севера и дальнейшее продвижение в западном направлении на Волынь, а не в юго-западном направлении на Подолье, как планировалось ранее.

Маскируя изменение направления главного удара, 1 ноября 1943 года букринская группировка (40-я и 27-я армии) начало наступление с целью «сковать» силы противника. Через два дня - 3 ноября - в наступление перешли войска Лютежской группировки (60-я и 38-я армии и 5-й гвардейский танковый корпус). Ставка директивой от 3 ноября 1943 года настаивала на том, чтобы наступающие войска не позднее 5 ноября перерезали железную Киев - Коростень восточнее реки Ирпень и 5-6 ноября взяли Киев. Спеша выполнить задание командования, Николай Ватутин вечером 4 ноября бросил в бой резервы - 3-ю гвардейскую танковую армию и 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Благодаря чему была перерезана стратегическая железная дорогу на Коростень, и над немецкой группировкой, находившейся в украинской столице, нависла угроза окружения. 5 ноября Вермахт отступил из Киева на запад, а 6 ноября передовые части Красной армии вошли в город.

Из-за стремительного прорыва с севера в Киев советские историки впоследствии просто не вспоминали (или вспоминали штрихом) о событиях на Букрине и ужасных потерях при форсировании реки. До сих пор отдельные российские военные историки, называя потери в Киевской наступательной операции, ограничивают ее 3-13 ноябрем 1943 года и пишут о 30 тыс. 569 потерянных бойцов (из которых 6 тыс. 491 - убитыми).

На самом же деле масштабная битва за Киев не завершилась блестящим выходом Красной армии на линию Чернобыль - Малин - Житомир - Фастов - Обухов 13 ноября 1943 года. 15 ноября, получив пополнение, Вермахт перешел в контрнаступление, отразил Житомир, заставив советы готовиться к новой эвакуации Киева, и только к 20 декабря 1943 года советским войскам удалось стабилизировать фронт в 50 км на запад и юго-запад от украинской столицы. В ходе боев с 12 октября до 20 декабря 1943 года советские войска потеряли на Киевском направлении 417 тыс. убитыми, потери Вермахта оценены в 124 тыс. погибших.

Черная пехота

Глядя на соотношение потерь и их масштаб, возникает вопрос: из каких резервов черпали пополнение наступающие советские войска, «человеческие резервы», которые позволяли сталинским генералам так щедро жертвовать десятками и сотнями тысяч подчиненных? Последние исследования ученых указывают, что главным резервом были только что освобожденные от немцев левобережные украинские земли. Советские мобилизации стали настоящим кошмаром для жителей региона...

В тему: Освобожденные на войну [4]

Еще готовясь к масштабным наступлений под Харьковом и на Керченском полуострове, запланированным на весну 1942 года, Сталин подписал 9 февраля 1942 года приказ Ставки № 089 «О призыве в Красную армию граждан, проживающих на освобожденных от оккупации территориях», который позволял военным советам армий, чтобы не задерживать наступление и не ожидать подготовлено пополнения из тыла, мобилизовывать «живую силу» прямо в ходе боевых действий на освобожденных от немцев территориях. В наступающие войска (то есть сразу же на фронт) «гребли» всех мужчин в возрасте от 17 до 45 лет. Боевую подготовку призывников должны были осуществлять в пределах действий армии в течение двух недель (однако эту норму редко соблюдали, и многие новомобилизованые за две недели уже успевали погибать).

В 1942 году приказом о мобилизации с «освобожденных территорий» воспользоваться не удалось, однако в 1943-м ситуация на фронте кардинально изменилась, и он заработал в полную силу. 29 января 1943 года его усилили отдельной инструкцией, которая указывала, что мобилизованы армией должны иметь паспорт, военные документы, прочную кожаную обувь, одежду и др. И предупреждала, что отсутствие документов или обуви с одеждой не освобождает от мобилизации. Инструкция также расширила возрастные границы призыва с 45- ти до 50-ти лет. В середине 1943-го возрастные границы еще больше расширили - до 55 лет.

В тему: Карел Беркгоф: Голод в Киеве. Город нищих [5]

То есть на момент масштабного возвращения Красной армии в Украину были подготовлены все условия для поголовной убийственной мобилизации всех юношей и мужчин в возрасте от 17 до 55 лет.

Готовясь к «прыжку» за Днепр “на плечах врага”, командующий Воронежского фронта генерал Николай Ватутин (памятник которому стоит в центре Киева!) в разговоре с представителем Ставки маршалом Георгием Жуковым и заместителем начальника Генштаба генералом Алексеем Антоновым настаивал на компенсации больших потерь войск при форсировании реки (а о других, кроме как больших потерях, генерал и не думал!) за счет повального призыва мужского населения из освобожденных земель.

Чтобы максимально «выгрести» на фронт мужчин на новозанятых территориях Левобережья, Донбасса и Слобожанщины из нестроевых частей изымали всех молодых солдат и заменяли их военнослужащими очень солидного возраста или женщинами. Всех нестроевых служащих повторно «пустили» на медкомиссии и массово начали признавать подходящими для «строевой службы». Комендантам территорий, на которых выявляли «пригодных для службы», но не отправленных в армию рядовых или сержантов, грозила судебная расправа. Были массово «зачищены» госпитали и все «легкораненые» и подготовленные к выписке, которых без всякой реабилитации отправляли на фронт. В 50-километровой зоне вблизи фронта частой практикой стали ночные облавы на «призывников» в селах и городах с участием сотрудников СМЕРШа и военной прокуратуры.

Благодаря этим драконовским мобилизационным мероприятиям накануне попыток расширить Букринский плацдарм к войскам Воронежского фронта полевые военкоматы мобилизовали более 70 тыс. человек, Юго-Западного фронта - почти 92 тыс., Южного фронта - 120 тыс., более 20 тыс. украинских мужчин из Черниговщины и Сумской области забрали части Центрального фронта. От 60 до 80% только что мобилизованных сразу же использовали на фронте или, как писали в тогдашних документах, «осваивали на месте». Они стали костяком той трагической «черной пехоты», которая своими телами гатила Днепр, переправлялась через его холодные воды без плавсредств, своими опухшими трупами забросала побережья Румынии, Болгарии, Турции, а кровью наполнила воронки злых приднепровских плацдармов.

Ужасы «черной пехоты» были столь масштабными, что о них в своих воспоминаниях и дневниках писали Александр Довженко, Виктор Астафьев.

Украинский кинорежиссер в своем дневнике записал: «Сегодня В. Шкловский рассказал мне, что в боях гибнет много мобилизованных на Украине мирных жителей. Их зовут, кажется, “черносвитниками”. Они воюют в домашней одежде, без всякой подготовки, как штрафные. На них смотрят как на виновных. Один генерал смотрел на них в бою и плакал». Советский писатель-фронтовик Виктор Астафьев писал: «Когда с одной стороны в Днепр входили 25 000 воинов, то на противоположном - выходили не более 5-6 тысяч».

Об этом даже вспомнил маршал Иван Конев: «К сожалению, практически не было средств для форсирования реки, не считая нескольких надувных лодок. Местность степная, леса нет и, соответственно, негде взять вспомогательный материала для построения плотов и мостов. Кроме лозы, ивы на берегу реки ничего не было. Правда, некоторые предусмотрительные командиры по пути собирали лодки, бочки, доски разрушенных домов, и все, конечно, пригодилось. Однако для армии этого было мало… Мы приняли решение: все, что есть в ближайших селах (деревянные амбары, двери, крыши, бочки, заборы), использовать для сооружения плотов».

Немногим «черным пехотинцам» удалось выжить, но те, кто вернулся из ада войны, оставил интересные воспоминания. Так, 17-летний призывник Михаил Набок (вернулся с фронта без ноги) вспоминал: «Нас называли "чернорубашечниками". Ни оружия, ни обмундирования, ни транспорта... Приказывали бежать первыми в атаку с криками "Ура!", поднимая за собой других бойцов. Как-то один младший лейтенант обзавелся "транспортом" - коровой... Увидев, что офицер едет на рогатой, солдатики тоже проявили инициативу - понадергивали подсолнухов, который было вместо оружия. Психологически почувствовали себя увереннее: хоть что-то в руках держали. Сколько таких юношей погибло в первые дни... Моих земляков (одноклассника и его четырнадцатилетнего брата) вражеские пули скосили сразу. После боя местным жителям позволяли хоронить убитых. До сих пор стоит перед глазами картина, как в сильный мороз пришла мать за погибшими сынами. Положила на санки и повезла домой...».

Подобную картину быстрой «мобилизации» и «освоения на месте» украинских крестьян описал в своем интервью Иван Клименко из с. Германовская Слободка Обуховского района Киевщины: «Когда появились наши, то полевой военкомат собрал всех военнопленных, собрал тех, кто вернулся из плена, собрал тех, кто за эти годы вырос до того, призывного возраста. До призыва это всех этих собрал, и их выгнали за село, сказали, что надо взять вон ту могилу. А на холме были немцы с пулеметом. И там их всех перестреляли. Потому что ружье дали на пять человек одно, в своей одежде погнали брать эту дорогу... эту могилу. А на спине и мать дала мешка, там белье, наверное и... Так немцы их всех перестреляли. И родители пошли туда на полю к той могиле, забрали своих детей и похоронили. Принесли в деревню и похоронили. Мой сосед, например, Сергей Секало, Секало - это прозвище, а фамилия Сулима, сына, Максима, принес на плечах. Не было волов, не было повозки, не было лошади. Принес на плечах и так...».

Вот так, в крови и костях украинцев, бездумно и преступно загнанных на немецкие пулеметы, получали Киев. Освобождая Украину от нацистской оккупации с ее экономической эксплуатацией, массовыми уничтожениями гражданских и геноцидом, советское командование своими поголовными мобилизациями и отправкой неподготовленных людей на фронт совершило новое преступление против человечества. Украинские мужчины, пережившие оккупацию, должны были искупить свою «вину» кровью, украинские женщины и дети - каторжным трудом и голодной смертью в послевоенные годы.

Тоталитарные режимы сменяли друг друга, но ужасы продолжались, смерть продолжала собирать свой обильный урожай, «освобождение» не принесло свободы, счастья, благополучия, а лишь оставило воспоминания о бессмысленной смерти сотен тысяч наших земляков...

Иван Патриляк, Тиждень.UA [6]

Перевод: Аргумент [7]

В тему:

Архивные фото из открытых источников