Как сталинский СССР и нацистская Германия крепили дружбу операми и кино. Сталинский Советский Союз был не только заклятым врагом нацистской Германии, но и источником вдохновения для Гитлера в том, как строить тоталитарную систему.

Историки подробно описали о том, как нацисты копировали советский опыт по созданию своих концлагерей. Есть информация и о том, что и в культурной сфере шел активный обмен.

Деятелям культуры с обеих сторон и в голову не приходило говорить, что культура вне политики, ведь каждое культурное достижение должно было прославлять режим. Особенно полезным для нацистов был опыт создания советской пропаганды. Министр пропаганды нацистской Германии Йозеф Геббельс [2] восхищался произведениями советского кинорежиссера Сергея Эйзенштейна.

В тему: Сталин и Гитлер — от пакта до войны. 22 «медовых месяца» кровавых диктаторов [3]

22 марта 1934 в «Литературной газете» появилось открытое письмо Сергея Эйзенштейна министру пропаганды нацистской Германии Йозефу Геббельсу.

Знаменитый кинорежиссер писал:

"Herr Doctor!

Вас вряд ли огорчает и, вероятно, мало удивит, если вы узнаете, что я не являюсь подписчиком подведомственной вам немецкой прессы.

Обычно я ее и не читаю.

Поэтому вас может удивить, что я с легким опозданием, но тем не менее информирован о вашем очередном выступлении перед кинематографистами Берлина в опере Кролл 10 февраля.

На нем вы вдруг почтили утешительным упоминанием мой фильм «Броненосец «Потемкин».

Мало того, вы снова, как год назад, изволили выставить его как образец того качества, по которому следует сравнивать национал-социалистические фильмы ..."

Если бы Эйзенштейн тогда имел возможность прочитать дневники Геббельса, он бы знал, что будущий министр и ближайший соратник фюрера восхищался его картиной еще в июне 1928 года:

"Вечером смотрели «Потемкина». Должен сказать, фильм сделан удивительно, с совершенно замечательными массовыми сценами ... Лозунги сформулированы так ловко, что не найдешь, что возразить. В этом фильме это действительно опасно. Жаль, что у нас нет такого".

В марте 1933-го, после прихода нацистов к власти, Геббельс наконец получает возможность давать немецким кинематографистам руководящие указания.

Он собирает их в гостинице «Кайзергоф», чтобы выступить с программной речью. Это и есть тот первый раз, когда министр пропаганды отвесил щедрый комплимент «Потемкину»:

“Это замечательный фильм, равных которому нет. Причина - в его силе убеждения. Всякий, кто не имеет твердых политических взглядов, может обратиться к большевизму после просмотра этого фильма. Он предельно ясно показывает, что искусство может быть тенденциозным и успешно распространять даже худшие из идей, если это делается с выдающейся мастерством”.

Вторую речь Геббельса, произнесенную 10 февраля 1934 года в берлинской Опере Кролла, опубликовала немецкая газета Deutsche Allgemeine Zeitung.

Эйзенштейн цитирует Геббельса о нем:

"И я убежден, что если бы здесь в одном из наших кинодворцов мы дали бы фильм, который действительно объединил бы наше время и действительно стал бы национал-социалистическим «Броненосцем», билеты в такой театр были бы распроданы дотла и надолго".

На похвалы рейхсминистра режиссер отвечает издевательской иронией:

"И каким шедевром мог быть правдивый фильм о сегодняшней Германии!

Однако для реализации вашей блестящей программы вы нуждаетесь в одном добром совете.

Вам несомненно нужен совет. Даже не один.

А много, много советов.

Скажем прямо -

вся страна советов!

"Потомучто в наши дни большое искусство, правдивое изображение жизни, правда жизни, и сама жизнь, возможны только в стране Советской - независимо от того, как она называлась раньше”.

Ответ нацистов

Нацистский «Потемкин» действительно был создан. Он вышел в прокат в 1937 году. Снял его режиссер Карл Антон.

Фильм назывался «Броненосец «Севастополь» с подзаголовком «Белые рабы» (под таким названием картина демонстрировалась в США, - ред.). Даже его рекламный плакат напоминал постеры «Потемкина». Это был, так сказать, «Потемкин» наоборот.

Действие картины разворачивается в России в 1917 году. В черноморский порт возвращается из похода броненосец. Его офицеры с нетерпением ждут встречи с родиной. Особенно рад Костя, граф Константин Волков, влюбленный в дочь губернатора Севастополя - Марию.

На палубе готовится балл, но революционеры во главе с вероломным камердинером губернатора Бориса захватывают корабль и убивают многих гостей и офицеров экипажа. Костя после столкновения оказывается за бортом. Мятежники направляют на Севастополь бортовые пушки и заставляют законную власть капитулировать, а затем совершают погромы в захваченном городе. После ряда остросюжетных приключений Костя и Мария вместе с другими беженцами покидают Россию. Глядя на удаляющийся берег, Костя произносит в финале: «Это беда не только России. Враги цивилизации должны быть уничтожены. Борьба продолжается!» Его боевой товарищ добавляет: «Народы еще не видят этой угрозы ...»

Фильм пользовался исключительным успехом, не в последнюю очередь благодаря фокстроту «Что вы сказали мне о любви и верности» (композитор Петер Кройдер, текст Ганса-Фрица Бекмана, - ред.) с его блестящим припевом:

"Вы сказали, что ваше сердце разрывается от тоски пополам.

Это была ложь - nitschewo!»

В СССР, в свою очередь, спешно экранизировались антинацистские произведения. В 1938 году один за другим вышли фильмы «Профессор Мамлок» по пьесе Фридриха Вольфа, «Болотные солдаты» по повести Юрия Олеши, «Семья Оппенхайм» по роману Лиона Фейхтвангера. Еще в первых числах августа 1939 года Политбюро позволяет Комитету по делам кинематографии заказать Фейхтвангеру сценарий по его роману «Изгнание» и выделяет на это гонорар 35 000 франков. Но во второй половине того же месяца политическая ситуация резко меняется.

Дружба-Freundschaft

В советско-германских отношениях наступает период «дружбы, скрепленной кровью», как выразился Сталин.

Пакт о ненападении [4] между СССР [5] и нацистской Германией от 23 августа 1939 года, по которому наступил раздел Польши [6] согласно секретному протоколу, а потом Договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года, который закрепил этот раздел, стали громом среди ясного неба и для советских граждан, и для подданных Третьего рейха.

Агитпроп обеих стран ломал голову, как заставить население забыть то, что вдалбливали ему еще накануне - непримиримый антагонизм двух идеологий, «звериную» сущность национал-социализма и большевизма соответственно.

Но, как писал Джордж Оруэлл, «новизна тоталитаризма - в том, что его доктрины не только неоспоримы, но и изменчивы». В обеих столицах пришли к выводу, что идеологические противоречия двух режимов следует приглушить и взять курс на культурное сближение.

В Германии сняли с проката «Броненосец «Севастополь».

В СССР исчез из кинотеатров «Александр Невский» Эйзенштейна, в котором русское войско громит Тевтонский орден. Перестали показывать и все вышеперечисленные антинацистские картины. На двусторонних переговорах то и дело заходит речь о том, что неплохо было бы подписать соглашение о культурных обменах.

Под названием «Дуня» с украинскими и русскими субтитрами фильм режиссера Учицкы шел в кинотеатрах оккупированного Киева. Реклама в газете «Нове українське слово».

Немецкие прокатчики интересуются советским историческим кино.

10 января 1940 года этот вопрос обсуждается на заседании Политбюро.

Постановили:

“1. Разрешить «Наркомвнешторгу» продать Германии обе серии кинофильма «Петр I» за 20 000 марок, согласившись на объединение обеих серий в одну, с озвучиванием немецим языком, при условии утверждения текста, диалогов и надписей Комитетом кинематографии при СНК СССР.

2. Разрешить также продать фильм «Минин и Пожарский» за 15 000 марок”.

Режиссер Густав Учицкы тем временем заканчивает «Почтмейстер» - экранизацию пушкинского «Станционный смотритель» с Генрихом Георге в главной роли. Эта лента, хотя и сильно отличается от первоисточника, по сей день считается одной из лучших экранизаций Пушкина в зарубежном кино.

«Почтмейстер» (1940). Дуня - Хильде Краль, Минский - Зигфрид Бройер, Маша - Маргит Шимо.

Дружили не только кинофильмами, но и операми

А 7 февраля 1940 года в Берлинской государственной опере состоялась премьера - «Жизнь за царя». Опера Михаила Глинки после революции не ставилась у себя на родине 22 года. С ее монархическим сюжетом не знали, что делать. Пробовали перенести действие в обстоятельства советско-польской войны 1920 года. Наконец, новое либретто написал поэт Сергей Городецкий: теперь поляки ищут не юного царя Михаила Федоровича, спрятавшегося в монастыре, а дорогу на Москву.

Радостный хор в финале поет вместо «Слава, слава, наш русский царь» - «Слава, слава, ты Русь моя». В этой версии опера была поставлена на сцене Большого театра.

Премьера состоялась 2 апреля 1939 года. На спектакль были приглашены иностранные дипломаты, и нет сомнения, что атташе по вопросам культуры отправил в Берлин телеграмму об оглушительном успехе оперы. «Иван Сусанин» сразу же стал классикой, главной оперой советского репертуара.

Молдавская почтовая марка с портретом Марии Чеботарь. 1994

В тему: Свастика и звезда [7]

Берлинская премьера прошла через 11 месяцев после московской. Ведомство Геббельса, что дало разрешение на постановку, прекрасно видело пропагандистский потенциал опуса Глинки: как в те времена, так и теперь агрессорами изображались поляки. Несмотря на наличие либретто Городецкого, авторы спектакля воспользовались все же старым текстом барона Розена.

Состав исполнителей был ослепительно звездным. Антониду пела уроженка Бессарабии Мария Чеботарь - со временем ее сравнивали с Марией Каллас.

В партии Собинина выступил выдающийся тенор Гельґе Росвенґе. Тогда же он записал сложную арию из четвертого акта.

Эта запись стала одним из лучших в его дискографии.

Гельґе Росвенґе. Ария Собинина. Оркестр Берлинской государственной оперы. Дирижер Бруно Зайдлер-Винклер. 1939.

Москва ответила Берлину премьерой «Валькирии». Поставил ее не кто иной, как Эйзенштейн. Неизвестно, как принималось это решение. Тогдашний главный дирижер Большого театра Самуил Самосуд в своих воспоминаниях просто не пишет об этом:

"До сих пор еще звучит в ушах удивленная интонация, которой отозвался Сергей Михайлович на мой телефонный звонок, когда я ему без всяких дипломатических «подходов» предложил поставить в Большом театре вагнеровскую «Валькирию».

- Вагнер?! Опера? .. Никогда и ничего не ставил в опере ... Да еще Вагнера".

Звонок этот произошел 30 декабря, через пять дней после обмена теплыми посланиями между Гитлером и Сталиным по случаю 60-летия советского вождя. Вряд ли стоит сомневаться в том, что идея поставить «Валькирию» исходила из высших инстанций. Вагнера в СССР перестали ставить в тридцатые годы. Советскому господствующему ареопагу он представлялся непонятным мистиком, к тому же было известно, что Вагнера обожает Гитлер, считая его настоящим выразителем арийского духа. Но именно это и стало решающим фактором в такой политической обстановке.

Спектакль в Большом трактовался именно как жест. 18 февраля, после берлинского спектакля «Жизнь за царя», Эйзенштейн обратился к немецким слушателям московского радио:

"Мы рады, что на этот шаг мы можем ответить «Валькирией» … «Валькирия» - крупнейшее художественное событие этого сезона, где немецкое искусство и культура вступает в новый контакт с нами, россиянами …”

Некоторые авторы считают, что Эйзенштейн принял предложение вынужденно. На самом деле он, конечно, был страстным вагнерианцем и о таком предложении мог только мечтать. В статье «Воплощение мифа», написанной еще до премьеры, Эйзенштейн называет Вагнера гением и ставит в один ряд с Гомером и Данте. Определяя центральную тему всей тетралогии «Кольцо Нибелунгов», он пишет:

"Проклятие «золота Рейна», похищенного у его хранительниц; проклятие «сокровища и кольца», которые похищают друг у друга боги, гномы, драконы и герои; проклятия, что оказывается в цепи убийств, смертей и преступлений, - какой бы смысл ему не хотели придумать исследователи любых сортов - в первооснове своей же Вагнером определен как проклятие частной собственности".

Приступая к работе, он записывает в дневнике:

"What is fascistic in this play? I wonder".

(“Что фашистского в этой пьесе? Не пойму”.)

Как и Вагнера, его захватывает идея Gesamtkunstwerk - универсального произведения искусства. Он пытается найти сценический аналог большого плана, «монтажа аттракционов». Не удался замысел «звуковых объятий»:

"Я хотел расставить по коридорам, вокруг театрального зала, систему радиорепродукторов, чтобы музыка «полета Валькирии» действительно могла бы «перелетать» с места на место и в разные моменты нестись из разных частей театра, а в кульминации звучать и грохотать отовсюду одновременно, полностью погружая зрителя в мощь звучаний вагнеровского оркестра".

Через четыре десятилетия это сделал, и именно с полетом валькирий, Коппола в картине «Апокалипсис сегодня» с помощью новоизобретенной системы Dolby Stereo.

Эйзенштейна вообще-то подвела театральная механика. После премьеры один из рецензентов не без сарказма писал:

"Хоть и звучат ироничные замечания в адрес двух «экскаваторов» - двух скал, которые в сцене поединка сходятся и образуют мост ... но выдумка удачна. Впечатление от нее, однако, расхолаживает ... механическая сторона дела: скалы падают со скрипом".

Наталья Шпиллер, которая пела Зиґлинду, вспоминает, как на репетициях Эйзенштейн пытался применить точное «раскадровку», как он это делал в кино, и удивлялся, почему расписаны по тактам движения никак не укладываются в музыку:

"Я начала скрупулезно точно выполнять задания, громко отсчитывая такты. Все было сделано так, как велел режиссер, но почему-то восемь тактов оставались незаполненными. Озадаченный Эйзенштейн, заметив, что в исполнение, пожалуй, вкралась какая-то ошибка, попросил повторить сначала. Я повторила, причем все присутствующие, включая и дирижера Небольсина, стали громко считать. И снова те же восемь тактов оказались пустыми. «Откуда же они взялись?» - спросил удивленно Эйзенштейн ".

Премьера «Валькирии» была назначена на конец сентября 1940 года. Но уже в ноябре 1939 Сталин развязал войну с Финляндией, по которой произошла оккупация балтийских стран. Отношения с Германией резко испортились. По мере приближения премьеры Эйзенштейн нервничает, боится неожиданных политических поворотов. 25 сентября он записывает в дневнике:

"Вчера Репертком и Комитет [по делам искусств] смотрели« Валькирию »<...>. Ко мне никаких упреков. Очень хвалят <...>. Чтобы немцы не насрали. Если оттягивать, можно попасть в не те с ними отношения".

Премьеру все же оттянули. Запись от 28 сентября:

"Сегодня, в назначенный день премьеры «Валькирии», идет «Иван Сусанин». И, кажется, навсегда ... Вина за Германией: военный союз и провоз войск по Финляндии (имеется в виду транзит немецких войск через Финляндию в оккупированную Норвегию, расценен советской стороной как нарушение условий пакта Молотова - Риббентропа, - ред.) [.. ] А все-таки жаль «Валькирию» ..."

В середине ноября в Берлин отправляется Молотов.

Его переговоры с Гитлером закончились неудачей. Но «Полет валькирий» все же состоялся. 28 ноября состоялась премьера.

Немецкий посол граф фон Шуленбург сидел в царской ложе.

Партию Зигмунда пел замечательный русский тенор Никандр Ханаев. Осталася его запись арии другого героя из другой оперы тетралогии - Зигфрида.

Сцена ковки меча из оперы «Зигфрид». Зигфрид - Никандр Ханаев, Миме - Александр Перегудов. Оркестр Большого театра, дирижер - Василий Небольсин. 1938

Рецензенты достаточно высоко оценили работу дирижера Василия Небольсина и некоторых певцов и снисходительно-иронически - режиссуру. Святослав Рихтер, который видел спектакль, назвал его «катастрофой». И вспоминал мрачную остроту пианиста Генриха Нейгауза, который сказал, что эта неудача и стала причиной войны.

Один из немецких дипломатов, сопровождавший Шуленбурга, назвал версию Эйзенштейна «сенсационной и очень своеобразной, и, во всяком случае, совсем отличной от тех вагнеровских инсценировок, которые можно было представить себе в Германии». Кто-то другой из сотрудников посольства назвал ее «нарочитой еврейской затеей».

В тему: Нацисты и коммунисты убили 14 миллионов. Русские и немцы пострадали меньше всех [8]

Советско-германский культурный ренессанс не состоялся. «Валькирию» дали в Большом всего шесть раз. 27 февраля 1941 года состоялся последний спектакль. Эйзенштейн больше никогда не ставил опер.

В марте 1941 года была основана Сталинская премия [9] в области литературы и искусства.

Главный дирижер Большого Самосуд получил премию второй степени за «Ивана Сусанина». Эйзенштейна наградили первой ступенью за «Александра Невского». Фильм вернулся в прокат. В Германии после 22 июня вновь стали показывать «Броненосец «Севастополь», но под другим названием - «Красные звери».

—

Владимир Абаринов,  опубликовано в издании Радио Свобода [10]

Перевод: Аргумент [11]

---

В тему:

• Не повезло с рождением: интернационализм по-сталински [12]
• Путь на Войну, 1918 - 1945. Часть 1: союз нацистов и большевиков [13]
• Путь на Войну, 1918 - 1945. Часть 2: Союзники - победа и разрыв [14]
• НКВД + Гестапо: совместные предприятия чекистов и нацистов [15]
• Гитлер, Сталин и Украина: безжалостные стратегии [16]