Люди убили Арал. Теперь море убивает людей, а они отчаянно пытаются вернуть ему воду. Фото: Владимир Третьяков

1.00

Нет

Остов раздавленной лодки на побережье Малого моря. Фото: Влад

Арал высох всего за сорок лет. Трагедия началась в 60-х — из-за неумеренного забора воды для сельского хозяйства. А к нулевым в некогда четвертом по величине озере мира ее осталось всего 10%. Площадь Арала сократилась на три четверти. Корабли оказались в соленой пустыне, а люди, жившие по берегам, — в эпицентре экологической катастрофы.

Пыльные бури начали разносить соль и стекавшие в море ядовитые отходы от удобрений на 500 километров вокруг. В Приаралье стали отмечать аномальную детскую и материнскую смертность.

Корреспондент «Новой газеты [2]» отправился в Приаралье, чтобы узнать, как бедствие повлияло на жизнь людей, в каком состоянии море, и можно ли ждать, что вода сюда все-таки вернется...

Видео: Владимир Третьяков, монтаж Александр Лавренов / «Новая газета»

На эту тему: Площадь осушенной поверхности Земли увеличилась на 58 тыс.кв.км за тридцать лет [3]

Глава 1. Город

Коммунисты выпили море

— Наши мамы и папы приходили сюда смотреть корабли. Здесь девушки в красивых платьях встречали прибывающих в порт моряков. Мы все время проводили у моря, а сейчас Арал — это сказка для наших детей, — Мади поглаживает морщинистыми пальцами короткие седеющие усы и идет там, где когда-то было море.

Улица, где живет Мади, раньше выходила на береговую зону и морской порт. Там была жизнь. Но в 70-е море стало покидать Аральск. А вместо него пришли безработица и разруха.

— У нас все было, пока было море. Оно лечило и кормило. Была работа, были здоровье и мягкий климат…

Мади вздыхает: «А море уходило на моих глазах».

— Мне было пять лет, я стою на берегу и жду, пока волна омоет ноги. В следующем году на этом месте была глина. В последний раз я купался в 1977 году. Потом порт и заводы закрылись, наступило трудное время.

Аральский порт сейчас — это остовы заводов, ржавые погрузочные краны, тягучий ил и болото.

— В девяностые годы, с развалом Союза, стало совсем плохо. Военные городки и предприятия исчезли. Не было ни работы, ни зарплаты, не хватало воды. Чтобы выжить, люди пилили брошенные в песках корабли и сдавали металлолом… Тоскую по морю. Когда меня спрашивают, куда оно делось, я говорю: «Коммунисты выпили!»

Портовые краны. Фото: Владимир Третьяков

«Наши страдания и боль»

В жившем за счет моря Приаралье появилась безработица, люди стали чаще болеть. Загрязнение воздуха ядохимикатами привело к обострению хронических, респираторных, сердечно-сосудистых и раковых заболеваний.

— Мой брат умер от цирроза печени. Моя первая жена — от рака. Я думаю, это связано с экологией. Они были молодыми, когда ушли. Арал — это наши боль и страдания, — Кольбай всю жизнь прожил в Аральске. Выйдя на пенсию, возглавил общественную организацию по борьбе с экологическими проблемами.

— Когда я работал в акимате (региональный орган исполнительной власти в Казахстане. — Ред.), видел данные по заболеваемости в регионе. Цифры были высокими. В сельских и городских больницах не хватало мест. Рак, анемия, сердечно-сосудистые заболевания. Сейчас ситуация лучше. Это связано с увеличением уровня Малого Арала и тем, что жители перестали пить загрязненную воду Сырдарьи. Но болезни все равно не ушли.

Кольбай — не просто свидетель гибели Арала, он «лицо, пострадавшее вследствие экологического бедствия». Такой статус имеет каждый житель Аральского района, который прожил в регионе больше десяти лет с 1970 года. Раньше это давало право на получение соцподдержки. Сегодня льготы, по словам аральцев, получают лишь госслужащие.

Александр

— Когда завод загнулся, люди потеряли работу. Многие разъехались — на вахты или насовсем, а я остался: земля держала.

Предки Александра в 1920 годы бежали от голода в Поволжье на Арал — к рыбе и молоку, да так и осели в Казахстане.

Александр. Фото: Владимир Третьяков

— Мне было девять лет, когда в 1959 году случился самый сильный шторм: утки и доски плавали во дворе, воды — по колено. И неясно, то ли Арал прощался так с человеком, то ли мстил ему. Но с того дня он стал убывать, — вспоминает Александр.

Курортный район и берег разделяла пятидесятиметровая песчаная улочка. Такая же кривая и пыльная, но словно брошенная людьми, она есть и сейчас. Правда, ведет не к морю, а к большой соленой болотистой луже — «рассолу».

— Приезжие не верят, что на этом месте бились волны, ужасаются, а я как-то привык, — ступая по ярко-белому песку, говорит Александр. — Справа был мой завод. Ничего там не осталось.

На Аральском судоремонтно-судостроительном заводе Александр проработал треть жизни. Устанавливал электропроводку в закрытых раскаленных на солнце трюмах.

— Условия тяжелейшие: без продыха, на жаре. Работы было много. Строили сто- и двухсоттонные нефтеналивные баржи. Отправляли их секциями в Сибирь. Выпускали рыболовные суда, катера — по 5–8 в месяц. Работало 1200 человек. Потом море ушло, и мы остались ни с чем. Судоходство пропало. Моряки, рыбаки, сотрудники Рыболовпотребсоюза, обслуживающий персонал, мы — почти все потеряли работу. Закрылись колхозы. Много рыбы вымерло. Почва перестала плодоносить из-за соли, приносимой ветрами. Питьевой воды не стало, была привозная — ужасная. Ее отпускали ведрами по талонам. Климат изменился, теперь все лето прячемся от жары. Люди стали болеть. Многие уехали. Те, кто остался, скитались по улицам в поисках куска хлеба.

— А вы? — спрашиваю.

— Я взял лодку, сети и стал ездить в поселки, где осталось море, ловить рыбу. Солил и продавал. Мучился так до пенсии, но ничего — выжил.

Песчаная улочка, которая разделяет Курортный район Александра и остаточное озеро, где было море. Фото: Владимир Третьяков

В то время государство помогало жителям. Соцвыплаты были небольшими, в переводе на российские деньги — около 350 рублей (по сегодняшнему курсу). Но потом и этой поддержки не стало.

— Растащили море на хлопок. Такая площадь громадная была, а каким красивым оно было.

Снится мне часто, как я купаюсь и рыбачу в Арале. Радуюсь морю во сне. — Александр на минуту задумывается, а потом говорит: «Не вернется оно к человеку».

СПРАВКА «НОВОЙ»

Аральское море было четвертым по величине озером в мире, занимая более 60 тысяч квадратных километров. Приносило около 60 тонн рыбы в год, а воды Сырдарьи и Амударьи, которые питали Арал, обеспечивали страну рисом (на 40% от общего объема производимого в СССР) и хлопком (на 95% от общего объема производимого в СССР).

Но советская кампания по орошению культур была нерациональной: люди забирали слишком много воды и слишком много ее теряли. Это и привело к гибели Арала. В начале 1960 годов сток речных вод уменьшился. Произошло резкое снижение уровня моря. В 1984 году рыбный промысел здесь прекратился.

В 1989 году Арал распался на два водоема: Малое Аральское море (территория Казахстана) и Большое Аральское море (территория Узбекистана) — и продолжил мелеть. Это сказалось на климате. В пределах стокилометровой зоны лето стало более жарким и засушливым, а зима — более холодной и продолжительной. Прекратились паводки, уменьшилось количество осадков.

На высохшей части моря образовалась песчано-соляная пустыня Аралкум площадью 5,5 млн гектаров. Отсюда, по разным данным, ежегодно в атмосферу поднимается свыше 75 млн тонн песка с примесями пестицидов и химикатов. Известно, что пыльные бури разносят отравленную соль Арала на огромные расстояния — ученые находили ее даже в лесах Норвегии.

Город без моря

Волонтеру Мерею 17 лет. Он учится в Алматы и мечтает уехать с мамой в другой город, потому что «здесь много онкологии».

— Меня это очень волнует, — признается Мерей. — Однажды я случайно узнал о болезни мамы. Болезнь оказалась нетяжелой и прошла. Но с того времени я думаю о переезде.

На месте этого озера было море. Фото: Владимир Третьяков

Мы идем по центральной улице. Аральск — город негромкий и приятный глазу. В нем много неба, частного сектора, облупленных советских двухэтажек, затейливых улиц и благодушных людей, а тротуаров — мало. Ноги вязнут в песке и с непривычки быстро устают. Песок в Аральске повсюду.

— Наш город — пустыня. Пыльные бури случаются пять раз в неделю. Глаза, нос, уши, волосы — все в песке. Но мы привыкли, — машет рукой другой волонтер, Ержан.

Ержан хорошо знает город и жителей. Каждые триста метров встречает знакомого улыбкой и рукопожатием.

— Рассказы про море — это как фантастика для меня. Мой дедушка был капитаном рыболовного судна. Но я не помню его. Я был маленьким, когда он умер из-за болезни, — рассказывает Ержан.

Аральск. Фото: Владимир Третьяков

Видимая со всех сторон аральская достопримечательность — это ржавые портальные краны, которые больше полувека работали на город, а потом остановились. Они первыми напоминают о море и прошлой портовой жизни Аральска.

Мы на главной площади города. Здесь районный Акимат и другие госучреждения, надпись I Love Aral и небольшая аллея. У банкоматов в очередях кучкуются люди: сегодня день зарплат и пенсий.

— Какое населения в Аральске? Чем заняты жители? — спрашиваю.

— Примерно 35 тысяч. Треть работает на «Аралтузе» (крупнейший производитель пищевой соли в Казахстане. — Ред.), треть — госслужащие, треть — безработные, 10% заняты рыбой.

Аральскую рыбу можно увидеть на рынке.

Спрашиваю у торговца корпе (лоскутные одеяла), дорогая ли рыба в Аральске.

— Дорогая. Но все равно иногда покупаем, балуем себя. Скучаем по рыбе.

Аральская рыба. Фото: Владимир Третьяков

Аральцы любят свою рыбу. Как только не называют ее — золотая, вкуснейшая, изумительная, настоящая — и везде добавляют «наша». В голодные и военные годы она спасла от смерти несколько поколений казахов. Сейчас рыбу берут на экспорт постсоветские страны и Европа. Но в аральских магазинах и на рынке ее тоже полно. Рыбаки привозят улов каждое утро.

Сотни лет назад рыболовство было главным занятием здешних людей. Вблизи Аральска был аул Алты-Кудук (Шесть колодцев). Появление железной дороги Оренбург — Ташкент превратило его в поселок городского типа, затем — в важный советский город-порт и центр рыбного промысла.

Монумент Аральска. Фото: Владимир Третьяков

С уходом моря жизнь в городе зачахла. Но Кокаральская плотина в 2005 году увеличила объемы добычи рыбы в несколько раз. Теперь аральцы надеются на вторую фазу проекта по спасению Арала. Но не знают, когда она наступит, эта фаза, о которой говорят уже много лет.

Аральск можно обойти за полтора часа. Город не выглядит умирающим. В центре много кафе, магазинов, небольших гостиниц, школ. Есть Дом культуры, краеведческий музей и Музей рыболовства, парк. На окраине новый жилой район, футбольный стадион. Повсюду — рыхлая пыль, которая перемежается редким разнотравьем. Встречаются солончаковые проплешины: устланная солью грязно-серая земля хрустит под ногами.

Аральск приспособился к жизни без моря, медленно, но растет и как-то развивается. И кажется, что лишь немногие аральцы осознают масштаб бедствия. Но каждый помнит и знает, что когда-то здесь было большое море, которого вдруг не стало. Есть и те, кто верит в возвращение Арала. Ержан связывает с ним свое будущее.

— Малое море прибудет к порту. Экология станет лучше. Я останусь в Аральске. Это моя Родина. Я построю гостиницы и кафе, буду развивать туризм. Я все сделаю для этого.

На окраине города. Фото: Владимир Третьяков

Глава II. Рыба

В плену песков

Уже час мы трясемся в уазике по бывшему дну бывшего Аральского моря. Водитель Мурат следит сквозь темные очки за горизонтом, чтобы не сбиться с пути.

— По такому бездорожью только русский уазик пройдет, — перекрикивает он мотор.

Голая степь длится бесконечно. Редко попадается жизнь: скачущие табуны гривастых лошадей и лениво жующие колючки верблюды-бактрианы. В какой-то момент скучный степной пейзаж сменяется песком. Начинается плато с волнистой линией каньонов. Останавливаемся, чтобы оглядеться.

Крепкий ветер иглами колет лицо, покрывает соленой пылью губы. Мурат рассказывает, что раньше в сотне метрах отсюда плескался Арал.

На бездорожье. Фото: Владимир Третьяков

С момента выезда из города прошло уже два часа. Вдруг с левой стороны открывается широкое сверкающее синее море. Лохматая, в барашках вода серебрится под солнцем, бесконечной полосой тянется вдоль горизонта. На самом берегу торчит ржавый киль разобранного рыболовного судна.

— Когда корабли оказались в песке, их сначала охраняли, но потом оставили. Перестали верить, что Арал вернется, — кричит сквозь ветер наш гид Мади. — Люди распилили суда на металлолом. А теперь они возвращаются к нам из Китая велосипедами.

Поодаль на берегу гниют поросшие мертвым красноногим джингилом лодки. Вокруг чахлые кустики, серый песок, соль и вязкий ил. Над морем взлетает стая чаек. Их плач слышен за сотни метров, а вдалеке, у горизонта, видно, как морская синь перетекает в бирюзовую гладь. Необыкновенная красота.

Мы едем дальше. «Буханка» тащится по вязким дюнам. Наконец на границе неба и песка возникают саманные дома. Длинные сбитые ветром песчаные волнистые ряды по форме напоминают снежные сугробы. Песка в селе Акеспе так много, что дома занесены желтыми буграми по ручки дверей. Ветрено и неуютно. Дует холодный суховей, пыль сечет лицо.

По пути в Акеспе. Фото: Владимир Третьяков

На эту тему: Войны за воду [4]

Когда-то в Акеспе жили двести семей, были школа, библиотека, магазины. С усыханием моря этого не стало.

Причина смерти аула и главная проблема людей, которые живут здесь в четырех домах, — песок, уничтожающий все живое.

Акеспе. Фото: Владимир Третьяков

Рыбак Еркин живет в одном из полуразваленных домов с содранной крышей уже 46 лет. На его глазах живой красивый Акеспе увял в забытой богом пустыне. Когда жители стали уезжать от песка в другие районы Казахстана, Еркин остался. Возможности уехать из Акеспе у него нет.

— Раньше это было большое красивое село у моря. Когда Арал стал уходить, появился песок. Люди побросали жилье и уехали. Опустело примерно 250–300 домов. Все они занесены песком. Ветер здесь сильный. Он срывает крыши, ломает связь и не дает рыбачить, чтобы прокормиться, — рассказывает Еркин.

Еркин ловит рыбу уже 20 лет, зарабатывает этим на хлеб. В октябре рыбакам западной части Малого Арала приходится особенно плохо. Сильный ветер не дает выйти в море. Но часто приходится рисковать.

— Ловим в основном судака и воблу. Килограмм стоит пятьсот тенге (90 рублей). Сдаем рыбу в пункт приема. Улов бывает разный. Иногда 3–4 килограмма, полмешка. Иногда мешок выходит, 30–50 килограммов. Никогда не знаешь, сколько рыбы в воде. Ставим сети вечером, рано утром снимаем, — говорит Еркин, и слышно, как песок скрипит у него на зубах. — Раньше в море водилась камбала, потом вода стала менее соленой из-за плотины, и вернулся судак.

Еркин (справа). Фото: Владимир Третьяков

Вода и свет в полуразваленных мазанках сохранились, но купить продовольствие в селе нельзя. За ним рыбаки ездят раз в неделю в поселок Саксаульский, за 60 километров от Акеспе.

— Раньше наши отцы рыбачили и кормили семьи. Песка не было, море было. Это человек виноват, что оно ушло. Хорошо, Малый Арал сохранили: рыба вернулась, и хлеба стало больше. Но все равно мы живем в плену у пустыни, — Еркин сплевывает песок.

Акеспе. Фото: Владимир Третьяков

Островитянин

Шантемир-ата родился в 1946 году на острове Каскакулан, в восточной части Арала. Это был один из самых больших островов с одинокой красивой горой Козжетпес.

— Во время наводнения соленая морская вода уходила в озеро рядом, а у горы — оставалась прозрачная, пресная, мягкая. Не пил вкуснее, — вспоминает Шантемир-ата с улыбкой. — Остров был прекрасным. Жили вместе казахи, русские, калмыки, украинцы, латыши, эстонцы, немцы. Почти все мужчины были рыбаками.

Шантемир-ата. Фото: Владимир Третьяков

Километровыми сетями островитяне брали осетра, усача, сома. Улов достигал сотен килограммов. Самые крупные особи переваливали за центнер.

— Люди не верят в размеры той рыбы. Но я живой свидетель: она была очень большой. Когда-то мы хорошо жили на своем острове и тоже не верили, что такое огромное море может пропасть.

Каскакулан и материк разделяли 18 километров водного пространства. Шантемир-ата вспоминает, как с мамой и бабушкой переправлялся на материк, чтобы запастись на зиму зерном. Легкий катер резал острым килем воду, встречая рыболовные судна и баржи из Муйнака (бывший рыболовецкий город-порт на узбекской стороне Арала). Из черной глубины тянуло холодом. Лебеди вытягивали в полете длинные белые шеи.

Несмотря на трудные послевоенные годы, детство Шантемира-ата на острове было сытым и, как он говорит, красивым. Но как только оно закончилось, море и все живое вокруг обернулось дикой сушью. Шантемир-ата помнит, как началось бедствие и как это изменило жизнь островитян.

— В середине 60-х годов в районной газете напечатали статью «Гибель пустынного изумруда». В ней говорилось, что море станет высыхать и вовсе исчезнет. Мы не верили. Но потом стали пропадать островки рядом. Потом на нашем острове не стало пресной воды.

То время было плохим. Рыбаки сильно бедствовали без улова. Чтобы выжить, переехали рыбачить на другие казахские водоемы. В 1967 году семья Шантемира поселилась на материке в селе Каратерен. Но на новом месте тоже было тяжело. Шантемир-ата рассказывает, как жители брали взаймы друг у друга воду и голодали. Как ели павший скот, который находили на солончаках и высохшем дне моря. Обмелевшая Сырдарья не давала воды.

Жилой дом в Акеспе. Фото: Владимир Третьяков

Шантемир-ата построил в селе Каратерен дом, вырастил детей и внуков. Четверть века проработал в сельской школе учителем русского языка и литературы.

А остров Каскакулан сросся с материком и превратился в безжизненную, выжженную солью часть казахского Приаралья. Сейчас на этой земле лишь старое мусульманское кладбище и обелиск с названием острова, который Шантемир-ата установил в 2013 году в память о прошлой жизни тысяч людей, о буйном, но ласковом Аральском море.

— Чтобы помнили, — тихо говорит Шантемир-ата, поправляя тюбетейку.

Долг

Осенью 1921 года Владимир Ленин обратился к рыбакам Арала с просьбой спасти Поволжье от голода: «Жертвуйте, дорогие товарищи аральские ловцы и рабочие, щедрой рукой».

В ответ на письмо вождя рыбаки отгрузили 14 вагонов рыбы в голодающие районы советской России. Они спасли много жизней.

Панно в зале ожидания железнодорожного вокзала Аральска. Посвящено аральским рыбакам-героям, которые по просьбе Ленина отгрузили исторический улов для голодавших в Поволжье. Фото: Владимира Третьяков

Мы сидим за низким столом в доме старого потомственного рыбака Богена Тулпаш-ата, чьи предки сто лет назад помогли волжанам. Жена старика разливает чай и подает к горячим ломтям хлеба густую свежую сметану. Старый рыбак устроился поудобнее, опустил глаза в пиалу: пьет чай красиво и с удовольствием, маленькими глотками.

— Наши отцы работали на письмо Ленина. Это был их долг. Мы продолжили дело предков, — говорит Тулпаш-ата, сидя на лоскутном одеяле, обхватив руками ноги.

Ему 72 года. В открытое море с сетями Тулпаш вышел в 16 лет.

— К морю выходило десять рыбаков. Ставили километровые сети и вытаскивали верблюдами 10–20 тонн рыбы.

Бывало, сазан весил 35 килограммов. Размерами напоминал кабана. Арал кормил аул. Но потом вода стала уходить, и люди обеднели. Не было ни еды, ни денег.

Чтобы спастись от голода, Тулпаш-ата ездил рыбачить на озеро Балхаш. Покинувшие Боген жители в село не вернулись. Но Тулпаш-ата уезжать не стал. Он много лет ждет шума прибоя. Признается, смеясь, что, когда увидит море у аула, доковыляет к берегу, бросит костыли и плюхнется в пенистую воду.

— Верим, что море вернется к аулу. Это по велению Бога оно отвернулось от человека. Амударья перестала питать Арал — и он ушел.

Глава III. Спасение

Плотина жизни

«Буханка» прыгает по песчаным колдобинам и никак не может набрать скорость. Клубится пыль. Дорога отвратительная.

Из сел Боген и Каратерен мы тащимся дальше на запад — к Кокаральской плотине, которая разделяет Северное и Южное части моря. На ней держится жизнь всего казахского Приаралья. Водитель Мурат рассказывает, что в 90-е в тех местах возводились две насыпные дамбы, которые держали воду Малого Арала. Но обе размылись.

«Буханка» Скорой помощь в селе Боген. Фото: Владимир Третьяков

— Людей, трактора — все смыло. Несколько человек погибло. Сила моря — страшная сила.

Несмотря на неудачный опыт строительства дамб, правительство Казахстана взяло заем у Всемирного банка и построило в узком русле между Малым и Большим морем современную плотину для регулирования уровня воды в Малом Арале. Это случилось в 2005 году. Уровень воды в Северном море повысился на 12 метров. Сократилось количество пылесолевых выносов, снизилась минерализация воды и уменьшилась ее соленость. Это позволило восстановить видовое разнообразие рыб: в море вернулись сазан, лещ и осетр. Возродился рыбный промысел, появились работа.

…Наконец, безостановочная тяжелая трясучка по высохшему дну моря кончилась. Мы на месте. Холодный ветер обжигает лицо. Вода внизу пенится и падает в Большое море из проржавевших секций. Стоим в центре Кокаральской перемычки. Вблизи она не кажется большой, как на фото. Высота плотины — всего шесть метров, длина — 13 тысяч. Проект по спасению Малого моря РРССАМ-2 (вторая фаза) предусматривает увеличение ее высоты на 6–8 метров. Сам проект позволит морю подойти к порту Аральска.

Жена Еркина готовит обед. Фото: Владимир Третьяков

«Остальные только сочувствуют»

Амирхан Кеншимов — руководитель департамента водных ресурсов Международного фонда спасения Арала. Фонд создан после принятия в 1993 году главами всех центрально-азиатских государств решения о совместных действиях по решению проблем Аральского моря и Приаралья.

С Амирханом мы говорим по телефону — казахстанский офис фонда находится в Алматы.

— В каком состоянии сейчас Арал?

— В 2005 году Казахстан построил Кокаральскую плотину, которая поделила море на две части. Это позволило сохранить уровень воды в Северном море на отметке в 42 метра. Если говорить о Большом море, то в него впадает совсем немного сырдарьинской воды. Она быстро испаряется и ее недостаточно для поддержания нормального экологического состояния в регионе.

— Как работает Кокаральская плотина, как она повлияла на качество жизни людей?

— Она не дает уходить воде Малого моря в Большое, от которого пока нет пользы из-за отсутствия инженерных объектов и устройств для регулирования воды. В девяностые годы жители уезжали в другие регионы. Появление плотины улучшило благосостояние региона. Когда мы довели воду поближе к городам Аральску и Казалинску, состояние природной среды улучшилось. Уровень заболеваемости среди населения снизился.

Кокаральская плотина. Фото: Владимир Третьяков

На эту тему: Смерть на водопое [5]

— Выходит, плотина — это приговор для Большого моря в Узбекистане?

— Нет. Проблема в другом. Арал раньше питали две реки: Сырдарья и Амударья. Средний многолетний приток Сырдарьи был равен примерно 37 км³. Амударьи — 76–77 км³.

Сейчас из Амударьи в Арал не поступает ни капли, хотя по соглашению стран, должно впадать 9–10 км³ воды.

За это ответственны государства, по которым течет Амударья: Таджикистан [6], Туркменистан [7] и Узбекистан [8]. Они забирают воду из реки, не оставляя морю. Когда-то каждая из стран бассейна согласилась питать Арал своими долями вод, но по факту они этого не делают.

Больше всех за Арал бьется Казахстан [9]. Узбекистан тоже старается. Остальные государства лишь сочувствуют.

— Жители Приаралья и Кызылорды жалуются на то, что в Сырдарье стало мало воды. Правда ли, что Казахстан продолжает расходовать речную воду на орошение в том объеме, который был во времена СССР?

— Да. Когда в регионе строилась система рисоводства, закладывался проектный объем: на один гектар — 24 тысячи кубометров орошения. Этот год выдался засушливым. Такое случается. В области планировали засеять рисом 72 тысячи гектаров, но покрыли 90 тысяч гектаров — и воды не хватило. Необходимо разумно использовать воду. Ее мало.

Высохшее побережье. Фото: Владимир Третьяков

На эту тему: Почему Путин родился в Бухаре или Тайное путешествие в Узбекистан [10]

— Может ли восстановить прежние размеры Аральского моря?

— Все возможно. Пример — США. Они планомерно разбирают плотины. Возвращают рекам естественное положение. Живут в согласии с экологией, а мы все строим водохранилища. Чтобы принимать такие решения, повторюсь, нужно беречь воду [4]. И здесь налицо противоречие: государство раздало земли крестьянам, которых нужно обеспечивать водой. Но многие из них орошают землю по старинке, а это проблема. Необходимо изменить подход: нужно сначала вкладывать средства в развитие водного хозяйства и только потом давать землю в доверительное управление.

— Многие жители надеются, что море вернется. Говорят о второй фазе. Это проект по увеличению Арала. Расскажите о нем.

— Конечно, вторая фаза — это заманчиво. Но воды от этого не станет больше. Мы сможем оросить только ту долю, которую имеем. Даже если откажемся от риса и перейдем к выращиванию менее водолюбивой культуры, это позволит сэкономить лишь 50% всей воды. Для Арала это ничто. Необходимо, чтобы все центрально-азиатские государства занялись вопросом восстановления моря. Чтобы не только Сырдарья питала Арал, но и Амударья.

— Почему гибель Арала — это проблема всего мира, а не только Центральной Азии?

— Аральское море — изначально огромный водоем. Море оказывало значительное климатообразующее влияние на окружающую среду. Раньше циклоны не проходили по территории Арала. Сегодня, когда моря почти нет, они отталкивают горячий воздух. Это стало проблемой континентального масштаба. Схожие проблемы в Иране и Африке. Высыхание больших водных объектов меняет планету. В конечном итоге это приведет к ее опустыниванию. Поэтому высыхание Арала — общемировая проблема. Ее необходимо решить, пока не стало совсем поздно.

—

Риза Хасанов, опубликовано в Новой газете [11]

На эту тему: