Мор в юбилейный год. Эпидемия холеры в Одессе 1970 года

1.00

Нет

За что горожане должны благодарить смертельную болезнь по гроб жизни.

Желтый флаг над Одессой

Много лет назад, жаркого августа 1970 года, над Одессой поднят желтый флаг противохолерного карантина. На кораблях в порту привычные красные флаги с серпом и молотом было замененыо желтыми. Миллионный город был окружен плотным кольцом войск и милиции, в нем ввели законы и правила чрезвычайного положения. На короткое время партийно-советская номенклатура уступила место у руля власти медикам и санитарам. Мировая пресса, радио и телевидение передавали тревожные известия об эпидемии холеры, акоторая, помимо южных ворот страны, охватила бескрайние просторы СССР. А в самой Одессе говорили о каких-то острых желудочно-кишечных заболеваниях - страшное слово «холера» дрожащей рукой чиновники выписывали только на документах с грифом «совершенно секретно». Что же происходило на самом деле, жители города не знали наверняка ни тогда, ни теперь, четыре десятилетия спустя.

Задача данного исследования - на широком исходном материале рассмотреть все предпосылки, ход и последствия холерной эпопеи в городе не столько как санитарно-эпидемиологического явления, а как одного из кризисных моментов в истории Одессы [1]. Впервые введены в научный оборот рассекреченные документы областных и городских партийных органов, а также материалы областной санитарно-эпидемиологической станции (СЭС). Кроме того, анализом охвачена местная и иностранная пресса, статистика Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), воспоминания очевидцев, медицинская литература.

Специальных научных работ об Одессе лета 1970 года (насколько известно) нет, зато написано немало произведений, в которых этот сюжет служит поводом для смеха. Холера обогатила городской фольклор массой остроумных шуток, баек, анекдотов. После сильного испуга, как известно, люди больше и охотнее смеются. Несколько текстов разного рода и качества можно найти в интернете. Так, А. Бирштейн, вполне серьезно рассказал в «Комсомольской правде» (2000 г.) байку о том, как во время эпидемии одесситы спорили, какого кислого вина больше боится холерный эмбрион: белого или красного? Автор отвечает: «Красные непобедимы».

Другой автор, Костя Беляев, взорвался низкопробными стишками. Также в стихотворной форме воплотил свои воспоминания о холерной Одессе некий Папа Рацци. Его произведение начинается с интриги: будто бы автору попала в руки секретная папка с документами какой-то особой комиссии. Однако никаких сенсационных сведений он не приводит. Но читателя может ошарашить заявление о том, что если бы не «титанический труд» органов власти и здравоохранения, то погибла бы треть населения страны.

Ведь треть населения - это 70 миллионов человек! Но вся эта болтовня - только прозаическое вступление к поэме «Холериана», художественная ценность которой вообще вне критики. Наконец, Людмила Боринг, которая сейчас живет в техасском Хьюстоне, в рассказе «В Одессе летом 1970-го» простосердечно поделилась воспоминаниями о ... первом поцелуе, но отнюдь не о холере. Несмотря на озорной подзаголовок «Да-да, в том числе и о холере», о самой болезни она так ничего и не смогла сказать, потому что все лето провела в Арцизе и не ощутила карантинной жизни.

В этой «навколохолерний» литературе особняком стоят две публикации: повесть одессита по происхождению Александра Рекемчука «Пир в Одессе после холеры» (2001) и статья краеведа Александра Розенбойма «Пир во время чумы» (2004). Несмотря на подобные названия, эти произведения являются совершенно разными. Во втором (по жанру он - историческая хроника), речь идет о событиях далекого 1918 года, поэтому на нем не останавливаемся. Рекемчук пишет о холере 1970 года, но косвенно: писатель был в Одессе три месяца после карантина. Эпидемия для него - только повод рассказать о собственной жизни. Жизнь одесситов в противохолерном карантине подана только через восприятие нескольких персонажей повести. Так, одна знакомая писателя запомнила следующее: «Трупы на улицах не валялись. Помидоры и огурцы с рынка приказывали мыть с мылом. Еще и всюду стояли бочки с какой-то жидкостью, дезинфекцией».

Интереснее читать цитируемый в повести достаточно большой отрывок из интервью М. Жванецкого: «Холера в Одессе имела большой успех ... Столько смеха в Зеленом театре еще никогда не было. Лица в Одессе стали хорошие, в городе вдруг появились продукты и такси. Перебоев с водой не было. На улицах была абсолютная чистота, не свойственная Одессе».

После пятидневной обсервации на пароходе рассказчик поехал в Москву. «Через полтора месяца вернулись в Одессу, а там уже жизнь вернулось в нормальное русло: грязь, трамваи переполнены, в магазинах пусто ...» (О маленьком шедевре М. Жванецкого под названием «Холера в Одессе» речь пойдет в конце этой статьи). Отметим, что идеалистическое и ностальгическое восприятие городской жизни в условиях карантина присуще многим одесситам старшего поколения. Насколько достоверны такие завышенные оценки, попробуем показать дальше.

Однако, бесстрастные и лишенные лирики факты свидетельствуют о другом: XIX и ХХ столетия принесли жителям Одессы немало жестоких страданий, вызванных опустошительными заразными болезнями, в основном, чумой и холерой. Не только Пушкин их путал; совсем недавно при переводе на русский язык романа Габриэля Гарсиа Маркеса, что в оригинале называется «El amor en los tiempos delcolera», название перекрутили на «Любовь во время чумы». Даже без знания испанского понятно, что слово «colera» - вовсе не чума.

В английском переводе роман называют правильно «Love in the Time of Cholera». Тем не менее, такое смешение понятий допустимо: еще в Библии обе болезни объединены названием «мор, моровица». Так, Страшный Суд будут сопровождать «Голод, мор, землетрясения» (Мф. 24: 7), а во Второзаконии Бог угрожает непослушному народу «мором», признаки которого: «изможденность, горячка, лихорадка, воспаление» (Втор 28:21). В этом перечне, правда, не указан главный симптом холеры - расстройство желудка, понос.

Если обратиться к одесскому прошлому, то известно, что жители молодого приморского города сначала познакомились с чумой, и только спустя десятилетия - с холерой. Первая эпидемия чумы 1812-1813 гг. была самой губительной: из больных 3,5 тыс. горожан погибло 2665. [2]

Карантин после ленинского юбилея

Словно гром среди ясного неба прозвучало в Одессе сообщение о появлении холеры в Батуми и Астрахани летом 1970 года. Вот что об этом сообщает архивный документ одесского облздравотдела [3]. Из него следует, что в середине июля одесским медикам из неофициальных источников (скорее всего, от моряков ЧМП), стало известно о появлении холеры сначала в Батуми, а затем - в Астрахани. Вся официальная информация о холере еще до недавнего времени была объявлена государственной тайной.

Тогда, вместо того, чтобы немедленно сообщить на места по официальным каналам тревожную весть, власть заставила одесских врачей пользоваться слухами и догадками. Тем не менее, они озаботились и приняли меры, чтобы привести в состояние готовности санитарные службы. С 26 июля в областной инфекционной больнице проводились бактериологические исследования желудочно-кишечных больных по "форме № 30" на наличие холерного эмбриона. Но только 23 августа поздно вечером (в 23.00) из выделений подозрительного больного был обнаружен холерный вибрион Эль Тор - серотип Огава.

Первой жертвой эпидемии стал Ф.Е.Лютиков - 57-летний сторож совхоза им. Кирова, который находился в пределах города на орошаемых полях. Он заболел накануне и "скорой" был доставлен в инфекционную больницу в тяжелом состоянии в 9.45 ч. с подозрением на острый энтероколит. Сам Лютиков считал, что отравился копченой рыбой. Несмотря на все усилия врачей, в 21.30 Лютиков умер. Таким образом, для выявления у него холерного вибриона лаборатории потребовалось более 13 часов. Конечно, такое промедление может свидетельствует о недопустимой халатности врачей и крайне несовершенной методике их работы. Но главный недостаток, похоже, заключался в отсталости материально-технической базы всей одесской медицины.

Безусловно, проникновение в город страшного врага по имени Эль Тор вызвало бурный всплеск активности областной и городской власти. Можно без преувеличения сказать, что ночь с 3 на 4 августа для многих одесских чиновников запомнилась на всю жизнь. Уже в половине первого ночи начал работать противоэпидемический штаб очага болезни. Вскоре в его распоряжение прибыла рота солдат внутренних войск для оцепления инфекционной больницы, штаба и других учреждений. В то же время неприятную новость передали первым лицам - секретарю обкома П. Козырю, председателю облисполкома А. Дудникк, главному санитарному врачу республики М. Мельнику, который немедленно прибыл в Одессу, а также начальникам милиции и госбезопасности.

Ночью и в первой половине дня 4 августа были развернуты госпитали для больных и отдельно - для подозреваемых (провизорский), изолятор для контактных. На Пересыпь и в район Хаджибейской дороги направилась бригада врачей-инфекционистов для подомовых обходов. С 5 августа больные холерой ежедневно поступали в госпиталь: в этот день - четверо, на следующий - шесть, да еще и из разных районов города, в том числе из города Ильичевск. Кроме того, 6 августа случилась новая неприятность: вибрион Эль Тор был обнаружен в морской воде пляжа Комсомольский (на Лузановке). В отчете отдела особо опасных инфекций областной СЭС сказано: «В течение многих лет подряд в этой точке [на пляже] осуществляли забор воды и все исследования до 6 августа давали отрицательные результаты» [4].

Стало ясно, что город охватила инфекция, и необходимо срочно принимать чрезвычайные меры для спасения населения, а именно: поднять над Одессой желтый флаг противохолерного карантина и окружить ее плотным кольцом. Первым шагом стало объявление Одессы неблагополучным городом 6 августа. Областная Чрезвычайная протиепидемиологическая комиссия (НПК) своим решением №1 констатировала начало эпидемии холеры и ввели карантин, который означал, что выезд из Одессы разрешался только после осмотра в специальных медицинских учреждениях.

Карантин наложили также на совхоз им. Кирова, гостиницу аэропорта и авиационную техническую базу. Войсками местного гарнизона были окружены оросительные поля и побережье Хаджибейского лимана. Было решено осуществить еще одно важное мероприятие: с помощью милиции эвакуировали людей из курортной зоны на берегу моря от Сычавки в с. Приморское Килийского района [5]. На следующий день тысячи отдыхающих в панике бросились в Одессу. По словам очевидцев, такого бегства они не видели еще со времен трагических дней осени 1941 года, только тогда бежали из города.

Однако введенный НПК карантин оказался неэффективен: железнодорожный вокзал, морской порт и аэропорт продолжали функционировать. Сплошной линии оцепления карантинной зоны не было. Между тем паника в городе усиливалась, началось массовое бегство приезжих: в аэропорту, на вокзале люди штурмовали самолеты и поезда. У всех на устах было страшное слово холера, хотя местная власть в разговорах, на местном радио и в прессе твердила о каких-то острых кишечных заболеваниях (ОКЗ). Однако эта откровенная ложь никого не могла успокоить.

В тот же день, 6 августа, было принято совместное постановление обкома партии «О проведении неотложных мер по профилактике заболеваний холерой в Одесской области» (не для публикации). В констатирующей части были ссылки на обострение эпидемической ситуации с холерой в странах Ближнего Востока, которые имеют регулярное транспортное сообщение с Одессой, и на случаи заболевания холерой в Батуми, Астрахани и Нахичевани.

Далее, вопреки существующим фактам, говорится, что «существует реальная угроза завоза на территорию области заболевания холерой». В документе речь идет об угрозе завоза, в то время, как уже есть больше десятка больных холерой, а также умершие от нее. Многословное постановление содержит декларативные призывы в обязательном тогдашнем стиле «заслушать, усилить, принять меры, обеспечить, немедленно составить план».

Оно не предлагает конкретных мероприятий; ничего, например, не сказано о карантинном режиме. Короче говоря, документ провозглашает необходимость профилактики холеры, в то время как НПК вводит карантин, который не срабатывает и лишь усиливает общую неразбериху. Естественно, паника среди местного населения (по данным статистики, в то время в Одессе проживало 860 тыс.) и приезжих (до 300 тыс.) в эти два дня, 6 и 7 августа, только усилилась [6].

Пока представители власти суетятся и не знают, что сделать, эпидемия стремительно распространяется. По состоянию на 12 часов 7 августа в разных районах города выявлено 12 больных с засвидетельствованным вибрионом Эль Тор в организме. Кроме упоминавшегося Лютикова, от холеры умерли еще двое одесситов - рабочий водочно-ликерного завода и безработный житель Ильичевска [7]. Стало понятно, что нужно немедленно изолировать Одессу, иначе эпидемия распространится на всю страну. Карантин, который НПК объявил 6 августа, не мог обеспечить санитарную безопасность.

Наконец, 8 августа партийно-советское руководство решилось на крайние меры. НПК приняла два постановления. Постановлением №3 все пионерские лагеря Одессы были закрыты и превращены в обсервационные пункты. Начальник Одесской железной дороги должен был подготовить не менее десятка пассажирских поездов и до конца дня разместить в них пассажиров, находившихся на вокзале и не имевших жилья в Одессе.

Начальнику Черноморского пароходства приказали не выпускать в рейс судна «Победа» и «Абрау-Дюрсо». Посадку принадлежало позволить только пассажирам из других городов, затем следовало вывести судно на рейд и поставить на шесть суток на обсервацию. Наконец, было признано необходимым окружить город с прилегающими сельскими районами плотным кольцом милиции и войск, начиная с 18 часов.

Второе постановление (№4), которое было принято в тот же день, называлась «О введении карантинного режима». Оно предусматривает конкретные и строгие ограничения на транспортное сообщение Одессы: с 15:00 ч. прекращается выезд пассажирских поездов и вылет самолетов, кроме спецрейсов. Закрываются все городские пляжи; запрещалась выписка отдыхающих из всех санаториев и домов отдыха, независимо от срока путевок и наличия билетов на выезд. С 9 августа все лечебницы, дома отдыха, турбазы объявлялись на обсервации; то же самое происходило с пионерскими лагерями.

В постановлении указана граница карантинной зоны: Сычавка, Вороновка, Булдынка, Выгода, Граданицы, далее по р. Днестр до с. Маяки, Николаевка, Овидиополь (включительно), Затока (исключительно). Для обеспечения продуктами и предметами первой необходимости населения, оказавшегося в закрытой зоне, было создано пять перевалочных баз, в частности, в Маяках, Затоке и Алтестове. И последнее: чтобы не допустить резкого повышения цен на рынках из-за прекращения поставок, вводились жесткие цены (формулировка документа) на продукты питания, продаваемые колхозниками: цены не должны превышать те, которые сложились до введения антихолерного карантина [8]. Важный факт: этот документ не был доведен до сведения граждан; он надолго был погребен в тайных архивах.

Изоляция охваченного эпидемией города от внешнего мира - важное, но недостаточное для ликвидации болезни мероприятие. Нужно было срочно ликвидировать антисанитарию, убрать с улиц и дворов мусор и различные нечистоты, где свободно себя чувствовали холерные вибрионы. На следующий день после введения карантина горисполком принял общеобязательное решение «О повышении ответственности за санитарное состояние города».

Это был первый документ антиэпидемические направления, опубликованный в местной прессе [9], хотя в нем и не было ключевых слов для понимания ситуации - «холера», «эпидемия», «карантин». Поэтому жители города ежедневно читали в газетах призывы пить только кипяченую воду, мыть с мылом не только руки, но и купленные на рынке овощи и фрукты и всячески беречь себя от желудочно-кишечных заболеваний. В тот самый день, когда появилось решение - 11 августа, «Медицинская газета» написала роковое слово “холера”: одесситы узнали о «случаиях заболевания холерой» в далекой Астрахани [10].

Сокрытие истинного положения дел в осажденном городе приобрело гротескные формы: даже адресованные партийному аппарату и государственным чиновникам документы избегали слова «холера» и повторяли форму, которая ничего не объясняла - «острые кишечные заболевания».

Так, в постановлении горкома партии от 8 августа «О серьезных недостатках в соблюдении санитарного режима города», где остро критиковали мэра В. Шурко, весьма туманно сказано о «появлении в городе острых желудочно-кишечных заболеваний, иногда с летальным исходом» [11]. Партийцы критиковали мэра справедливо. Об уровне его безответственности свидетельствует такой факт: два дня до этого он проводил заседание горисполкома, где рассматривали 20 незначительных (в тех чрезвычайных условиях) вопросов - о детской беспризорности, о подготовке котельной к зиме и т.д. Этот пример - яркая иллюстрация беспечности городских властей перед угрозой гуманитарной катастрофы.

В тему: Бактерии воюют по принципу «око за око» [2]

Критика партийного органа была полезной: в городе взялись за наведение санитарного порядка. На сессии городского совета в конце года представили цифры по этому вопросу, хотя борьба с холерой так и не стояла отдельным вопросом: «За короткий срок в городе было развернуто 29 госпиталей и изоляторов на 6 тыс. мест и около 200 обсерваций на более 65 тыс. мест. В период карантина для подомового обхода для выявления больных холерой и лиц с нарушением функций кишечника было привлечено более 14 тыс. медработников». Далее в победной реляции исполком перечисляет значительный итог очистных работ:

«От грязи очищено 1900 дворов, 300 подвалов, на свалку вывезено более 3210 тонн различного мусора» [12]. Если бы не эпидемия, то эти нечистоты, возможно, накапливались бы еще много лет. Санитарные меры, надо признать, осуществлялись под прямым давлением областной НПК. Так, решением №37 от 3 сентября комиссия отмечала, что в санитарной очистке города и особенно в вывозе бытовых отходов наблюдались серьезные недостатки: «Графики работы мусороуборочных машин в городе трестом «Одескомунхоз» не соблюдаются. Бытовой мусор у населения не убирается вовремя. Городская свалка переполнена, оно эксплуатируется без соблюдений санитарных норм ...» [13]. И этот перечень недостатков можно продолжить.

Одновременно усилилась борьба с нарушителями санитарных норм и беглецами из карантинной зоны. С поучительной целью в местных газетах публиковались имена наказанных. Вот небольшая хроникальная заметка из областной газеты «Житель города Киева Флейшман Мекл Бенционович, который приехал в Одессу на отдых, грубо нарушил санитарные правила, введенные общеобязательным решением горисполкома от 9 августа 1970 года «О повышении ответственности за санитарное состояние города». Нарушитель арестован и будет предан суду» [14]. Что конкретно сделал гость Одессы и какова была его судьба, неизвестно.

Пресса только сообщала имена уволенных с работы или оштрафованных работников столовых, кафе, а также тех, кто за взятку пытался вывезти не одесситов из карантинной зоны. Газета «Знамя коммунизма» напечатала: за нарушение санитарных норм с работы уволен ряд директоров кафе [15]. Или другая хроникальная заметка в газете «Черноморская коммуна»: «За кражу документов, связанных с осуществлением санитарных мероприятий по борьбе с ОКЗ (острыми кишечными заболеваниями) и их продажу с целью наживы арестован и предан суду механик Одесской киностудии Иванов. За антисанитарное состояние кухни и столовой директора кафе Петрова оштрафовали на 25 руб.» [16].

Желтый флаг противохолерного карантина развевался над Одессой в течение 40 дней. Жизнь в закрытой зоне не была столь идиллической, как многим запомнилось: полупустые трамваи, отсутствие очередей, дешевые овощи и фрукты на рынке, необычная чистота и порядок вокруг. К сожалению, проблем было много, и все они требовали срочного решения: и поставки продовольствия в город, и непрерывная работа промышленных предприятий, и выполнение поставок по импорту-экспорту в морском порту, и начало учебного года в школах и вузах, и вывоз приезжих, прошедших обсервацию, и многое другое.

Главное было - как можно быстрее ликвидировать эпидемию холеры. Чтобы найти очаги болезни, локализовать их и проверить состояние здоровья населения, практиковались подомовые обходы медиками и санитарными дружинами (в последние было привлечено 11 тыс. человек). По состоянию на 8 часов утра 19 августа ежедневными подомовыми обходами было проверено 338 тыс. домов; в них всех, от мала до велика, опрашивали о состоянии здоровья и, конечно, работе желудочно-кишечного тракта. При малейшей жалобе на понос подозрительного забирали в провизорский госпиталь. Кроме того, была осуществлена профилактическая вакцинация медработников, персонала аэропорта и плавсостава Черноморского пароходства (всего 5,5 тыс. человек). Остальному населению было решено не проводить прививки по двум причинам: дороговизна и малоэффективность.

Академик Н. Жуков-Вережников (крайний слева) среди коллег

Бороться с проклятым вибрионом решили другим путем: по совету московских экспертов академик Н. Жукова-Вережникова и профессора Е. Ковалевой, проверенным в Каракалпакии одномоментным приемом антибиотиков. 14 августа на последней странице местной газеты в традиционной рубрике «Служба здоровья» одесситы смогли прочитать сообщение о врачебной профилактике вего городского населения с утра 15-го до вечера 18-го августа.

Надо было принимать по одной таблетке тетрациклина три раза в день в течение 4 дней. Купить лекарства можно было в ближайшей аптеке. Наряду с этим объявлением была размещена статья профессора Е. Ковалевой «Меры доступны, эффективны». И снова болезнь была без имени, а ее возбудители причудливо названы «болезнетворными агентами», хотя одесситы уже привыкли к слову «вибрион» [17].

Министерсто здравохранения СССР обеспечило доставку в Одессу 4,5 млн. конвалют тетрациклина и окситетрациклина, а в целом населению было продано 2,3 млн. конвалют в расчете на 950 тыс. взрослых и детей старше 4-х лет. Но население стало принимать антибиотики стихийно раньше указанного срока: только в течение одного дня, 9 августа, было продано 240 тыс. конвалют. Это свидетельствует, между прочим, о том, что в Одессе невозможно было сохранить даже самые строгие тайны.

После профилактики медицинское начальство пыталось путем опроса установить уровень охвата населения; оказалось, что полный курс приема антибиотиков прошли 790 тыс. (94,6%), неполный - 2,8% и уклонились 2,6% [18]. У беспристрастного наблюдателя эти цифры вызывают, по меньшей мере, большие сомнения: хорошо известно, что в те времена положительных показателей достигали путем недобросовестных приписок.

Поэтому возникает вопрос: а не надежней было бы провести это профилактическое мероприятие как бесплатное и обязательное? Говорят, что это дорого стоило. На самом деле, посчитали, что даже при антибиотиках, которые приобрело население, за четыре дня государство только на оргмероприятия потратило более 4 млн. рублей. Но в Керчи, например, избрали другой путь: тетрациклин для 114 тыс. горожан был закуплен за счет предприятий, где люди работали [19]. И вообще аморально считать копейки там, где речь идет о жизни и смерти тысяч людей.

Приписки случались не только при подсчете охвата населения тетрациклинизацией (словечко из тогдашнего лексикона медиков), но и при регистрации больных. Здесь срабатывала установка сверху на минимизацию числа страждущих. Известно, что в течение 4-8 августа, то есть за первые пять дней эпидемии, учтено больных холерой в Астрахани - 503 человека, в Одессе - 92 человека и в Керчи - 87 человек [20]. Между тем, в опубликованных за рубежом цифрах ВОЗ почти через месяц число больных значительно уменьшилось: в Астрахани - 352 человека, в Одессе - 63 человека и в Керчи - 38 человек [21].

Холера на страницах европейской прессы

Реакция иностранной прессы на события августа-сентября 1970 г. в Одессе довольно примечательна. Отметим, что одесситы, знающие иностранные языки, были лишены возможности ознакомиться с публикациями западных газет, поскольку в крупнейшие библиотеки поступали лишь издание коммунистических партий. Приходилось удовлетворять любопытство тем, что было в библиотеках, понимая, что зарубежная коммунистическая пресса всегда шла в ногу с советскими товарищами и также пыталась приукрасить ситуацию.

Болгарская газета в августе 1970 года писала о буре в Швейцарии (11.08), об урагане над Канадой (22.08), однако замалчивала эпидемию в Одессе. Первые слова «холера» и «Одесса» на ее страницах появились 3 сентября.

«Роочее дело» под триумфальным заголовком «Холера ликвидирована» напечатала переданное ТАСС интервью с заместителем министра здравоохранения СССР. Речь шла о ситуации в Астрахани, но в оптимистическом тоне были упомянуты также Одесса и Керчь [22]. Затем два табуированных слова исчезают с ее страниц навсегда.

Одессу вовсе не упоминали на страницах английского «Morning Star», где материал ТАСС был подан в очень сокращенном виде, телеграфным стилем. Немного ранее в этой газете дважды под одинаковым названием «Cholera now under control» печатались небольшие сообщения со ссылками на советскую прессу [23]. Зато английские коммунисты были очень обеспокоены холерой в Гвинее (230 больных), в Ливане (4 больных), в Иордании и на палестинских землях (до десятка больных).

Свободнее от советской цензуры была югославская «Борьба», но и она старалась не акцентировать внимание читателей на холерной эпидемии в социалистической стране. Только в середине месяца, три дня подряд - 13,14 и 15 августа - она уделила достаточно много места этом сюжету. Сначала был напечатан материал ТАСС с успокаивающим названием «Нет опасности от холеры из СССР». На следующий день газета публикует уже коммюнике югославского министра здравоохранения «Холера появилась в Астрахани», где граждане сообщали, что «наши санитарные органы находятся в состоянии готовности» и холера в далеком приволжском городе им совсем не угрожает.

Наконец, на третий день в «Борьбе» увидела свет широкая корреспонденция амеркианского агентства Associated Press, содержащая подробную информацию об эпидемии холеры в СССР и о принятых мерах по ее обузданию. Сообщалось о запрете для иностранцев въезда в города Одесса, Херсон, Батуми, Ялту, Сочи, Сухуми, Ульяновск, Волгоград, Астрахань. Корреспондент отмечает, что хотя в советской печати используются зашифрованные названия болезни - «дизентерия» или «острые кишечные заболевания», все знают, что речь идет о холере.

Добавляет, что в аэропорту под особо строгий медицинский контроль попадают приезжие из Индии или Пакистана [24]. После этого материала эпидемия в СССР исчезает со страниц органа югославских коммунистов. Лишь эпизодически подаются короткие сообщения о ее пандемии в странах Азии и Африки. Единственной коммунистической газетой, где регулярно печатались сообщения от ВОЗ о ситуации холеры в мире и СССР без цензуры, была французская «Humanite». Она упоминает Одессу среди пораженных холерой городов 17 августа, а 4 сентября представляет число больных, по данным ВОЗ, в трех упомянутых выше советских городах.

Важно заметить, что Одесса и под желтым карантинным флагом не превратилась в «мертвый город». В первые дни после введения карантина государство, как единственный владелец всего экономического потенциала страны, терпело убытки из-за прекращения экспортно-импортных операций. Правда, в минимальном объеме они продолжались. Впоследствии кольцо карантина стало разжиматься.

В начале сентября советская власть посредством ВОЗ объявила на весь мир, что порты Одессы и Керчи «открыты для торговли». Однако это не касалось пассажирского флота: корабли с советскими туристами, которые возвращались из зарубежных круизов, разгружали в Николаеве, Херсоне или Новороссийске. Аэропорт Одессы работал преимущественно на отправку курортников, здесь застрявших. За период карантина было отправлено 56 тыс. пассажиров, а принято - в два раза меньше. Улетавшие обязательно проходили процедуру обсервации не менее пяти дней [25].

Именно в те дни, когда «Борьба» напечатала свои сенсационные материалы, в середине августа, уровень заболеваемости холерой в Одессе достиг пиковых показателей. Об этом свидетельствуют такие цифры: 13 августа заболело 15 человек; 15 августа - 8. Вскоре холера начала отступать: только 16 и 20 августа зафиксировано по пять больных, в остальные дни - по двое-трое. Затем 23 августа - трое, а 24 августа - ни одного. В конце месяца и в начале следующего регистрировали по одному больному через день, а с 5 сентября больные в госпиталь не поступали. Областная НПК, тем не менее, решила подождать еще 10 дней.

Сигналом для одесситов о том, что все худшее уже позади, стало впервые употребленное в прессе запрещенное слово «холера». Это случилось 4 сентября в газете «Знамя коммунизма», и роковое слово произнесли не государственные мужи, а журналисты А. Иванов и Ф. Кохрихт.

В интервью с профессором Е. Ковалевой под названием «В борьбе с коварным вибрионом», они прямо спросили: «Что думают врачи по поводу случаев заболевания холерой?» Вопрос, как теперь кажется, поставлен вполне корректно: не "эпидемия холеры», а лишь «случаи холеры». В ответе ничего не говорилось о карантине и как долго он еще будет продолжаться. Читая этот материал, одесситы убедились в правильности своих подозрений, что город поражен опасной болезнью, но занавес таинственности длиллся еще ровно 12 дней.

И только 16 сентября местные газеты вышли с радостной вестью на первой полосе: «Карантин снят». Как помнится, о его введении нигде публично не сообщалось. «Вчера в 12 час. было снят карантин». Далее шло интервью с председателем облисполкома и НПК А. Дудником, который начал разговор с магической формулировки «Как известно», хотя непонятно, откуда населению могло быть известно о содержании тайного документа: «Как известно, в субботу 8 августа, решением республиканского НПК в Одессе был объявлен карантин. В связи с тем, что с 5 сентября не было ни одного случая заболевания холерой, карантин решили снять» [26].

Преодолев страшную опасность, одесситы начали подсчитывать потери - и материальные, и человеческие. Не вызывает сомнения, что финансовые затраты были огромными, но они до сих пор засекречены и неизвестно, где искать соответствующие документы. Вероятно, они хранятся в фондах Совета министров УССР. Легче сказать об итоговых цифрах в отношении больных и умерших, хотя в разных документах они не совпадают.

Сначала об одесситах, больных холерой. По этому поводу есть три цифры: 126, 104 и 112. Все они приведены в оперативном докладе штаба очага заболевания на 8 часов утра 18 сентября: всего зарегистрировано больных 126, лабораторно подтверждены 104 случая. Далее идут следующие данные: контактных лиц обнаружено 4052, из них в изоляторах размещено 2610. Под контролем находилось 1452 человека, поступили в провизорские госпитали 4696 человек. Выписано всего 8481, а из них больных холерой 112 [27].

Если перевести на понятный язык весь набор цифр, то можно предположить следующее объяснение: больных холерой было 126 человек, из них вылечились и выписались из госпиталей 112 человек, остальные 14 погибли. В другом документе приводится еще одна цифра: в холерном госпитале побывали 113 человек [28]. Однако больные холерой могли находиться еще и в других местах, в небольшом количестве. Наконец, в постановлении республиканского НПК, принятом в апреле 1971 года, сказано, что в Одессе в прошлом, 1970 году холерой заболели 125 человек [29]. Последняя цифра, вероятно, самая надежная.

Существует большая путаница относительно летальных случаев от холеры летом в 1970 года. В журнале регистрации больных холерного госпиталя указаны данные о шести погибших и есть их фамилии [30]. В итоговой справке к этим шести добавлено еще семь, которые умерли во сопутствующих болезней [31], всего 13 человек. Однако данные отдела особо опасных болезней областной СЭС говорят о 20 случаях смерти от холеры [32].

Врач В.С.Фиалковский, работавший прозектором в областной инфекционной больнице во время холерной эпидемии и не был знаком с данным упомянутых выше документов, на основе личного опыта твердо заявил: от холеры в Одессе умерло 20 человек, из них 14 в городе и 6 - в районах области [33]. Таким образом, можно считать установленным, что в августе-сентябре 1970 года во время эпидемии холеры заболели 125 человек, из них 20 умерли. Материальный ущерб - неоценен.

Хотя с 15 сентября карантинный желтый флаг над Одессой сменился на привычный красный, коварная болезнь продолжала угрожать городу и в последующие месяцы. В отличие от классического НАГ-возбудителя, который дает мимолетную вспышку, холера Эль Тор оставляет огромное количество здоровых носителей вибриона (от 10 до 100 на одного больного), поэтому инфекция сохраняется в пораженном районе в течение длительного времени.

Не исключалось и новое занесения инфекции из внешней среды или завоз приезжими из стран, охваченных пандемией холеры. Ведь седьмая по счету пандемия в начале 1970-х годов набирала обороты и охватывала все больше стран. Ее апогей пришелся на 1971 год: если в 1970 году, по статистике ВОЗ в мире было зарегистрировано 44 тыс. холерных больных, то в следующем году их было в 3,5 раза больше (155 тыс.), а в 1972 году. - 81 тыс. За эти ты года 43 тыс. больных умерло [34].

И в СССР эпидемическое состояние по холере оставалось напряженным. В августе 1971 года насчитывалось 86 больных и 450 носителей вибриона. На территории Украинской ССР было зафиксировано 23 больных и 204 носителей. Больше всего болезнь поразила Донецкую область, единичные случаи были в Крыму, Николаевской и Днепропетровской областях. Кроме того, возбудители болезни были обнаружены в открытых водоемах и сточных водах Одессы, Ильичевска, Керчи, Запорожья [35].

Санитарное состояние Одессы через год после эпидемии оставалось неудовлетворительным, предусмотренные планы благоустройства не выполнялись. К таким неутешительным выводвм пришла НПК в июле 1971 года. Далее в документе говорилось, что заболеваемость острыми кишечными инфекциями не снижается, наоборот, за первый квартал даже возросла. Были случаи выявления НАГ-вибрионов в канализационных стоках [36]. К тому же, принятый в начале года облисполкомом «План мероприятий по предотвращению вспышки заболевания холерой в Одесской области весной-летом 1971 года» в большей степени остался только на бумаге из-за отсутствия средств на его реализацию. Тогдашняя гонка вооружений и экономическая стагнация в СССР не позволяли выделить необходимые ресурсы на развитие медицины и оздоровления санитарного состояния южных регионов СССР, находившихся под угрозой холеры.

В тему: Дорогой наш Леонид Ильич [3]

Время, прошедшее после карантина 1970 года, было использовано руководителями одесской медико-санитарной службы для осмысления трагедии, обобщения накопленного опыта. Одной из ключевых проблем этой аналитической работы стал вопрос о путях заноса холеры в Одессу. Был отвергнут тезис о том, что болезнь появилась еще в июне-июле и не была замечена санитарной службой. С такой версией выступили московские ученые-инфекционисты в статье, распространенной АПН (а следовательно - одобренной «сверху») и опубликованной в газете «Черноморская коммуна».

Не получила поддержки и экстравагантная идея о возможной «бактериологической диверсии». Она была сформулирована осторожно, и, похоже, была подброшена спецслужбами: «Заражение морской воды вибрионами установлено одновременно с массовым заболеванием среди людей, что не исключает возможности искусственного заражения внешней среды» [37]. В министерстве здравоохранения СССР, куда попала справка «теоретиков бактериологической войны» из Одессы, эту смехотворную версию не поддержали, поэтому она пылилась в архивах одесского отдела облздрава.

Наиболее вероятным каналом проникновения инфекции в Одессу следует считать морской. Она прибыла из стран, где холера уже свирепствовала - например, из Гвинеи, Индии или Индонезии. С главными портами этих стран - Конакри, Бомбей, Калькутта, Джакарта - ЧМП имело многолетние регулярные связи. Не исключен и завоза воздушным путем.

О занесении холерного вибриона из-за границы пишут серьезные ученые-эпидемиологи, например, Д. Дранкин [38]. Вариант переноса болезни в Одессу из Астрахани следует отклонить, поскольку там был обнаружен другой серотип вибриона Эль Тор: в Одессе индетифицирован серотип Огава, а в Астрахани - Инаба [39].

Как бы там ни было, вредный микроб нашел в Одессе комфортные условия для размножения и распространения. В архивах сохранилось огромное количество документов об ужасном санитарно-гигиеническом состоянии причерноморского города. Вот некоторые поразительные факты: дефицит питьевой воды в летние месяцы достигал 270-280 тыс. кубометров (при максимальной мощности водопровода 450 тыс. кубометров).

В запущенном состоянии находились хозяйственно-фекальная канализация. Часть городских сточных вод (120 тыс. кубометров) сливали без очистки в море в районе пляжа «Комсомольский». Из-за недостаточной пропускной способности коллекторов по ул. Фрунзе часть стоков (до 40 тыс. кубометров) сливали в открытую Балковскую канаву. Более того, в результате частых аварий хозфекальные воды сливали без очистки через аварийные выпуски в дождеотводные ливневки в районах пляжей Аркадии, 10-й и 16-й станций Большого Фонтана.

Поля фильтрации работали с перегрузкой в 2-3 раза, в результате плохо очищенные воды загрязняли Хаджибейский лиман. Город был засорен, бытовые отходы не вывозили своевременно на и без того переполненную свалку [40]. При таком катастрофическом санитарном состоянии Одессы приходится только удивляться, что эпидемия не взорвалась значительно раньше и не забрала гораздо больше жизней горожан.

Мрачное знамение

Сегодня можно уверенно сказать, что все, что сделано в Одессе за последние десятилетия в сфере совершенствования городского санитарного состояния, сделано под прямым или косвенным влиянием холерной эпидемии 1970 года.

Еще в 1908 Н. Ф. Гамалея в одной из статей о холере выразил парадоксальную мысль о роли этой болезни в деле улучшения санитарии крупных городов: «За те большие заслуги, которые холера оказывала и оказывает до сих пор санитарии, она занимает особое место среди других инфекций. Уже давно она заслужила название сподвижницы гигиены.

Еще правильнее назвать холеру верховным санитарным инспектором с неограниченными полномочиями ... Можно смело утверждать, что до сих пор все, что сделано городом для обеспечения здоровья жителей, прямо или косвенно вызвано страхом перед холерой» [41].

Как бы ни цинично звучат слова великого ученого, они изначально справедливы: холера - самый строгий инспектор санитарного дела, справедливый и неподкупный судья городской власти. Совершенствование и упорядочение городского хозяйства Одессы за остальные же 40 лет шло путем ликвидации тех острых недостатков, которые выявила костлявая старуха с косой (так ее изображали на древних гравюрах), что пришла к нам летом 1970-го.

“Почетный караул” пионеров - “младших помощников” комсомола и коммунистической партии

Есть еще одна, идеологическая, сторона тогдашней эпидемии. Для своей атаки на Одессу, холера, как нарочно, выбрала юбилейный ленинский год, когда несколькими месяцами ранее крайне помпезно отмечали 100-летие со дня рождения основателя партии и государства. Эпидемия, очевидно, поставила кремлевское руководство в довольно щекотливое положение, так как означала его проигрыш в идеологическом противостоянии с Западом. Это был болезненный удар по репутации СССР как государстве великой, процветающей и здоровой нации.

Оказалось, что жизни советского населения, как и любой другой страны, угрожают различные инфекции, а холерные вибрионы не признают никаких преимуществ социализма перед капитализмом. Этим обусловлено сокрытие истины от собственного народа и занижение числа больных в информационных сообщениях, представленных в международные санитарные инстанции. Казалось позорным, что в сводках ВОЗ стояли рядом две наиболее пораженные холерой страны - Гвинея и СССР; одна из них - отсталая африканская страна, до недавнего времени колония, другая - “передовая социалистическая держава”.

Интересно проследить за манипуляциями с данными ВОЗ на страницах зарубежных коммунистических газет. Французская «Юманите» честно поставила обе названные выше страны рядом и предоставила такую цифру больных: в Гвинее - 2 тыс., в СССР - 453 человека [42]. Однако вот братская югославская «Борьба» позволила себе схитрить: данные по Гвинее она дала и даже добавила, что там умерло 60 человек, а о «советской холере» - ни слова.

Чтобы еще больше пристыдить проклятых империалистов, рядом с цензуированным сообщением ВОЗ разместила фотографию вакцинации против холеры, которая проводилась в парижском аэропорту [43]. Со своей стороны, советской агитпроп, пытаясь отбить удар холерного вибриона по привлекательности имиджа СССР, издал через АПН пропагандистскую книгу о ликвидации чумы, оспы и холеры. Причем первым борцом против эпидемических болезней был назван, конечно же, В. И. Ленин [4] [44].

Уроки и предостережения прошлого касаются не только повышения санитарной устойчивости и безопасности, как предлагали ученые-инфекционисты в статье, напечатанной еще в 1970 г. в местной газете [45]. Речь идет также и о морально-психологическом климате в городе, о личной гигиене, об этике общественного поведения и о межличностных отношениях. Главный урок 40-дневного пребывания одесситов в противохолерном карантине - метафизический.

Его прекрасно описал Альбер Камю в романе «Чума» и состоит он из таких нравственных ценностей, как служения долгу, человеческая солидарность, сочувствие, моральная и физическая чистота. Эти высокие черты полностью проявили в трудных условиях тысячи одесских медицинских работников.

Общая беда объединила на некоторое время и облагородила поведение всех горожан. Они вошли в состояние, о котором вспоминает Михаил Жванецкий: «Лицо стали хорошими, на улицах абсолютная чистота». В своей замечательной лирической миниатюре «Холера в Одессе» он продолжает: «Мы живем в одном доме, и лозунг наших врачей - «чистые руки» - пусть будет перед глазами в прямом и переносном смысле. Чистые руки, чистая совесть, чистые глаза перед людьми ...»

Эта статья является сокращенным разделом из книги: Дмитрий Урсу. Одесса в европейском научном и культурном пространстве (XIX – ХХ вв.): Документальные очерки [5]. - Одесса: Апрель, 2014. - 272 с.

Дмитрий Урсу - историк, профессор кафедры новой и новейшей истории Одесского национального университета имени И. И. Мечникова, доктор исторических наук - диссертацию на тему «Современная историография стран Тропической Африки» защитил в Институте востоковедения АН СССР. Владеет английским, французским, румынским, латинским языками. В 1972-1976 гг. был профессором Высшего педагогического института г. Бамако (Республика Мали). В 1986-1997 гг. - заведующий кафедрой Таврического университета, в 1997-2003 гг. - заведующий кафедрой Таврического экологического института. В 2003- 2005 гг. - профессор кафедры новой и новейшей истории Таврического национального университета имени В. И. Вернадского. Автор более 400 научных работ (Библиографический указатель [6] - Одесса, 2006), в том числе "Историография истории Африки" (Москва, 1990);"Очерки истории культуры крымскотатарского народа» (Симферополь, 1999); “Мовні та літературні зв'язки України з країнами Сходу” (Київ, 2010) и "Одесса в европейском научном и культурном пространстве (XIX - ХХ вв.): Документальные очерки» [5] (Одесса, 2014). Живет и работает в Одессе.

__________________________________

[1] Автор считает своим долгом искренне поблагодарить за ценные консультации Л. Я. Могилевского, заместителя директора Украинского научно-исследовательского противочумного института им. И. И. Мечникова.

[2] Домарадский И. В. Чума. – М. , 1998, С. 37

[3] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., 114-115

[4] ГАОО. – Ф. Р. – 7861. – Оп. 1 – Д. 584 ; ДАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 87

[5] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 87, 2-4

[6] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., 159.

[7] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 89., 1.

[8] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 87, 7-17.

[9] Знамя коммунизма. – 1970. (11.08) ; Чорноморська коммуна. – 1970. (11.08)

[10] Медицинская газета. – 1970. (11.08).

[11] ГАОО. – Ф. П. – 9. – Оп. 30 – Д. 165. С. 41

[12] ГАОО. – Ф. Р. – 1234. - Св. 8 – Д. 907, С. 75-76.

[13] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 87, С. 90.

[14] Чорноморська коммуна. – 1970. (22.08)

[15] Знамя коммунизма. – 1970. (12.08)

[16] Чорноморська коммуна. – 1970. (30.08)

[17] Знамя коммунизма. – 1970. (15.08)

[18] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., 49-52

[19] Павлов А.В. Организация противохолерных мероприятий. – К., 1974. – С. 75-78; Жуков-Вережников Н.Н., Ковалева Е.Л. Актуальные вопросы теории и практики противохолерных мероприятий. – К., 1971. - С. 56-67)

[20] Павлов А.В. Организация противохолерных мероприятий. – С. 28

[21] Питание (Рапк). -1970. (4.09)

[22] Работническое депо (София). – 1970. (3.09)

[23] Morning Star. - 1970 (15.08; 20.08)

[24] Борба (Београд). – 1970. (15.08)

[25] ГАОО. – Ф. Р. – 7861. – Оп. 1. – Д. 546. (141)

[26] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 87, С. 91

[27] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 89, С. 169

[28] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., С. 135

[29] ГАОО. – Ф. Р. – 2000. – Оп. 5. – Д. 536., С. 1

[30] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. - Д. 89, С. 169

[31] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., С. 136

[32] ГАОО. – Ф. Р. – 7861. – Оп. 1 – Д. 584., С. 145

[33] Особисте інтерв'ю з В.С.Фіалковським записав автор, який висловлює подяку лікареві В.С.Фіалковському за ці свідчення та за бесіду.

[34] Бургасов П. Н. Холера Эль-Тор. – М., 1976. - С. 10-11

[35] ГАОО. – Ф. Р. – 2000. – Оп. 5. – Д. 536., С. 23-35

[36] Там же. – Д. 886., С. 4-21

[37] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., С. 183

[38] Дранкин Д. И. Холера. Прошлое и настоящее. – Саратов, 1973. - С. 42

[39] Бургасов П. Н. Холера Эль-Тор. – М., 1976. - С. 12-13

[40] ГАОО. – Ф. Р. – 924. – Оп. 4. – Д. 86., С. 164-169

[41] Гамалея Н. Ф. Собрание сочинений: В 8 т. – М., 1956-1963., - т. 3, С. 199

[42] Питание (Рапк). -1970. (5.09)

[43] Борба (Београд). – 1970. (2.09)

[44] Mirsky M. How plague, smallpox and cholera were stamped out in the USSR. – M., 1975

[45] Чорноморська коммуна. – 1970. (30.09)

Полную русскоязычную версию раздела можно прочитать здесь: http://odessitclub.org/publications/almanac/alm_42/alm_42_81-93.pdf [7]

Раздел Одесские годы Иосифа Клаузнера - здесь: http://odessitclub.org/publications/ almanac / alm_36 / alm_36_34-58.pdf [8]

Список сокращений

АВПРИ - Архив внешней политки Российской империи

ВОЗ - Всемирная организация здравоохранения

ГААРК - Государственный архив в Автономной республике Крым

ГАОО - Государственный архив Одесской области

ЭСУ - Энциклопедия современной Украины

ЖМНП - Журнал министерства народного просвещения

ЗИНУ - Заметки Имепраторского Новороссийского университета

МНП - Министерство народного просвещения

ОГУ - Одесский государственный университет

ОНУ - Одесский национальный университет

ФАО - Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН

Дмитро Урсу, опубликовано в издании Україна модерна [9]

В тему: