Одна из самых безопасных стран мира — Канада — шла к развитию благополучной и защищенной среды несколько десятилетий. Сейчас Канада — одна из тех, что поддерживает и помогает Национальной полиции Украины на пути к реформированию. Как это начиналось.

Мэтью Торигян (MatthewTorigian) начал свою работу в полиции Канады в 1985 году. С тех пор он занимал много должностей — от офицера до начальника полиции в регионе Ватерлоо. Сейчас он работает заместителем министра провинции Онтарио по общественной безопасности и коррекционным программам. Он отвечает за муниципальную полицию, полицейский колледж, систему расследований смертей, службу полицейской поддержки и инспекций, пожарную службу, службу по чрезвычайным ситуациям Онтарио, выступает заместителем генпрокурора провинции. Кроме этого, он следит за задержанием и освобождением взрослых, и исполнением уголовных приговоров.

В конце июля Мэтью Торигян встретился с активистами, представителями украинских общин, членами общественных организаций и полицейскими, чтобы рассказать, как Канада развивала взаимопонимание между полицией и жителями, и как community policing (взаимодействие полиции и общества) способно изменить целые районы.

Далее прямая речь.

«МЫ НЕ МОЖЕМ РЕШАТЬ ПРОБЛЕМЫ БЕЗ ПОМОЩИ ОБЩИНЫ»

Я начинал карьеру как офицер полиции, после чего я занимал много разных должностей. Полицейский сервис, к которому я был привлечен, и над которым работал, имел разное представление об общине. Когда мы начинали работать в 1980-х, еще не было таких прекрасных отношений между полицией и обществом. Это были времена, когда отношения были представлены между властью и обществом, и полиция представляла власть во всем, что она делала. Люди звонили в полицию, чтобы решить все проблемы, даже если они были далеко за пределами полномочий самой полиции. Всегда.

Первое, что мы сделали — это начали работать в партнерстве с обществом. Мы осознали, что не сможем решать проблемы без помощи общины. Мы начали ходить на различные мероприятия общин и строить эти отношения, обучая людей. Мы даже общались с хоккейными командами — (в Канаде хоккей популярен :)). Наша модель называлась «люди помогают людям» («people helping people»).

Мы чувствовали, что только с помощью общества мы действительно сможем преодолевать трудности и расследовать преступления. Поэтому мы ввели программу «полицейская деятельность, решающая проблемы» (problem solving policing). Необходимо всегда ориентироваться на проблемы. Это было нелегко, но мы чувствовали поддержку, потому что делали это совместно с общиной, вместе с проактивными группами общества. Это первое, что мы сделали в конце 1980-х — начале 1990-х.

Но были люди в полиции, офицеры, считавшие, что работа с социальными группами — это не настоящая полицейская работа. Они говорили: «Мы ловим плохих парней, а вы только ходите куда-то на барбекю или на какие-то события». Однако со временем наша репутация в обществе возросла. Конечно, нас критиковали, когда полиция применяла силу. Однако мы были открыты к общению и показывали, что пытаемся становиться лучше, используем возможности для этого. В конце концов, если полиция кого-то ранила, это будет расследовано. Все время, что мы налаживали отношения с обществом, правительство очень жестко контролировало нас. Правительство хотело удостовериться, что мы не злоупотребляем нашей силой и полномочиями. Впервые полиция была настолько глубоко вовлечена в жизнь общины.

«НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ, КТО ЯВЛЯЕТСЯ ЛИДЕРОМ. НУЖЕН ЛИДЕР В НУЖНОЕ ВРЕМЯ»

Мы стараемся смотреть, где есть проблемные территории, где община сталкивается с рисками, и можем ли мы понять эти проблемы.

Я приведу пример. Мы работали в жилом массиве, где много безработных людей, людей из групп риска. Это было очень сложное место для жизни, люди находились в тяжелых условиях. Ежедневно офицер полиции выезжал на эту территорию из-за домашнего насилия, из-за гендерного насилия, сексуального насилия, наркопотребления. Иногда он возвращался туда по два-три-четыре раза в день.

В конце концов офицер начал собирать всех жителей вместе и организовывать общение общины. Он буквально стучал в дверь, чтобы звать людей на эти встречи. Потому что если бы полиция не позвала, никто бы не пришел.

В этой общине был один безработный парень с длинными волосами, тату, пирсингом — не очень приятный. Офицер звал и этого парня. Вся община сидела вместе и обсуждала проблемы. Каждый на этих встречах мог высказаться, держа в руках специальный камень. Однажды женщина, взяв этот камень, рассказала очень личную историю об управдоме, о том, как он пугает ее. Она сказала, что всегда боялась оставаться с ним наедине, потому что она не чувствовала себя в безопасности. Она говорила, что управдом таращится на нее, подходит слишком близко. Она была крайне напугана. Пока эта женщина говорила, парень с длинными волосами и пирсингом был очень обеспокоен. Когда ему дали высказаться, он подошел к этой женщине, дал бумажку с телефоном и сказал: «Когда ты будешь чувствовать себя в опасности, позвони мне, и я проведу тебя домой». Это был именно тот момент, когда община начала сама решать свои проблемы.

В тему: Киев вошел в десятку наименее благоприятных для жизни городов — Economist [2]

У нас произошло смещение от решения проблем полицией к мобилизации общества. Когда общество может даже само себя мобилизовать и помогать себе. Поэтому мы начали говорить о нашей общине другим способом: не важно, кто является лидером, важен нужный лидер в нужное время. И не всегда полиция должна быть движущей силой в этом процессе. Это и есть решение.

«НАДО СЛУШАТЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ГОВОРИТЬ»

Мы основали Совет по превенции преступлений, в котором участвовали лидеры из всех партнерских структур в обществе: общественное здоровье, образование, социальные сервисы, хозяйства, бизнес и тому подобное. У нас были НПО, сервисы помощи жертвам, приюты для женщин. Какой была их цель? Представить превенцию преступлений через развитие общества.

Это была своеобразная коалиция организаций, и они пытались продвигать возможности общественного развития. Этот Совет инициировал кампанию, которую поддерживала полиция. Это может звучать несколько наивно, но в этой кампании были своеобразные «кнопки». К примеру, «Мы можем сказать «привет». Те, кто носил эти «кнопки», были готовы поздороваться и познакомиться со своими соседями, с незнакомцами на улице. Это помогало построить объединенные общины. Такие объединенные общины были движущей силой для community policing.

Подходом в мобилизации общин является наращивание потенциала добрососедства, поиск того человека, который готов быть лидером. Это не тот подход, когда офицер полиции должен прийти и решить проблемы. Это другой подход. Одним из наших инструментов было слушание. На самом деле нужно слушать больше, чем говорить. Полицейскому нужно задавать много вопросов. Ему нужно быть открытым.

«ПОЛИЦИЯ НЕ ОБЯЗАНА ИМЕТЬ ВСЕХ ОТВЕТОВ»

Когда community policing стал программой для мобилизации общества, мы начали обучать людей. Мы тренировали каждого: начальников, заместителей начальников, старших командиров и рядовых полицейских. Мы тренировали их на конкретных примерах.

Мы выяснили, что есть определенные навыки, необходимые для этого подхода: умение слушать, открытость, понимание того, что полиция не всегда должна быть лидером, и не должна иметь всех ответов. Нам нужен кто-то, кто пойдет и опросит подозреваемого, не побьет его, а поговорить с ним, сможет его «исповедать». Поэтому это и было то, для чего мы ходили на различные мероприятия, на барбекю. Это все о «хорошем полицейском».

Теперь мы имели технологию, которая позволяла очень хорошо анализировать качество нашей работы: какие услуги мы предоставляем, где именно и почему именно такие. В определенный момент мы поняли, что на самом деле получаем очень много звонков. Мы очень хорошо справились с построением тесных связей, мы стали объединенной общиной. Люди доверяли нам, они звонили нам по любым поводам. Люди звонить в полицию, когда чувствовали себя напуганными. Даже тогда, когда они на самом деле не были в опасности, а когда чувствовали себя в опасности.

Работа в общине и развитие партнерских отношений, доверия к полиции — это ответственность каждого, и не только патрульной полиции. Это должно быть философией полицейского сервиса, а не отдельных офицеров.

Что на самом деле нужно — это учить людей, обучать тех, кто принимает решения, обучать правительство. Каждый должен быть обучен.

«ЛЮДЯМ НУЖНА ПОМОЩЬ, НО ИМ НЕ НУЖНА ПОЛИЦИЯ»

Нам звонили из-за различных нарушений. Например, однажды нам позвонил бизнесмен, который жаловался, что человек без футболки с определенным психическим расстройством ходит по улице, разговаривает сама с собой и отпугивает клиентов. И статистика, которую мы имели, показывала: только 10% или даже 5% из всех звонков были действительно важными, а 80-85% — нет. То есть, из всех звонков примерно 20% касались преступлений, а остальные 80% ничего общего с преступлениями не имели. Однако это были звонки от людей, которым требовалась помощь, но им не нужна была полиция.

И в 2007-м мы стали работать иначе. Мы уже были в очень хороших отношениях со всеми партнерами в обществе, и, как я сказал, у нас был Совет по превенции преступлений, куда входили лидеры из разных групп. Мы начали задумываться над вмешательством в жизнь людей до того, как кто-то позвонит в полицию. Да, мы должны продолжать смотреть на превенцию, мы должны продолжать смотреть на общественное развитие. Однако что же мы упустили? У нас не было модели вмешательства. Нам было нужно, чтобы все общество объединилось для поиска путей вмешательства в жизнь человека до того, как кто-то позвонит в полицию пойдет в суд. Как мы должны были это сделать?

В тему: Самые счастливые страны мира [3]

Мы разработали некий хаб или «ситуативный стол» (situation table). За этим столом собирались офицер полиции, педагоги, представители школ, представители общественного здоровья, врачи, представители управления по делам семьи, домуправы, работники приютов. Все они сидели за одним столом.

И что происходило? К примеру, полицейский говорит: «Есть определенный человек, нам много звонили о нем в последнее время. Пока там нет никакого криминала, но есть обеспокоенные люди». И все, кто сидят за тем столом, могут ответить: «Да, это рискованный случай. Кто этот человек?». И тогда представители различных органов ищут этого человека в своих базах, и кто-то может сказать: «Да, я знаю этого человека, я знаю эту семью! Да, он не был в школе на прошлой неделе. Он попадал в неприятные ситуации трижды за прошлый месяц».

Поэтому они описывают этого человека, делятся имеющейся информацией. И в последующие 24 часа они разрабатывают план действий. Кто-то должен пойти к этому человеку и поработать с ним до того, как она навредит себе или кому-то другому. И очень часто, в 75% случаев, это был не полицейский.

«У НАС ПЯТЬ ЛЕТ НЕ БЫЛО УБИЙСТВ»

В моем полицейском участке 66% убийств, которыми мы занимались, были результатам домашнего насилия. И мы пытались понять, что мы можем сделать, чтобы предотвратить домашнее насилие, предотвратить эти убийства. Мы ездили по Канаде и по всему миру, смотрели на различные модели, чтобы принять по чуть-чуть от всех, и в конце концов мы разработали «Проект о домашнем насилии» (family violence project). В 2006 году мы собрали под одной крышей женские приюты, советы, сервисы, прокуроров, офицеров полиции. В общей сложности 13 различных общественных институтов. В одном здании. И они обменивались информацией.

В конце концов количество сообщений о домашнем насилии увеличилось, если я не ошибаюсь, на 25% за два года. Увеличилось. Потому что когда женщины (иногда мужчины) приходили в эти центры, ища помощи, ища поддержки, консультант спрашивал их: «Вы хотите поговорить с полицией?» И, конечно, очень часто они не хотели. Но консультант работал с полицейским в одном здании. Они ходили вместе на ланч. Говорили о семье. Говорили о работе. Было доверие между консультантом и офицером полиции. И консультант мог сказать женщине: «Ты можешь доверять Джейн».

Из всех сообщений о насилии примерно 80% шли от партнеров, с которыми мы сотрудничали в этом здании. Через пять лет после того, как мы начали это, у нас пять лет не было убийств. Никаких домашних убийств. Потому что когда мы обнаруживали нарушителя, мы начинали работать с обеими: и с ним, и с жертвой. У нас были все виды поддержки для жертвы, к примеру, финансовая консультация, убежище, консультация для детей. Уровень домашнего насилия упал, даже когда количество звонков увеличилось.

«МЫ ДОЛЖНЫ ДОСТИЧЬ ДЕЭСКАЛАЦИИ»

Секс-работа никогда не была нелегальной в Канаде. Нелегальным является заставлять кого-то это делать или продавать кого-то на улице. Если вы делаете это в частном порядке, и никто этого не видит — это не проблема.

Согласно закону, женщин (иногда мужчин), которые предоставляли сексуальные услуги, силой перемещали на задворки. И они чувствовали себя там незащищенными, потому что это опасное занятие. Они противостояли этому, они говорили: «Мы должны иметь возможность делать это где угодно. Вы не должны выталкивать нас». Что мы сделали? Мы организовали диалог, чтобы взглянуть на уязвимых людей другим способом, не криминализировать их.

За последние 5 лет полицию очень критиковали за использование силы слишком часто в отношении людей, имеющих психические расстройства. Мы расследовали эти случаи и выработали рекомендации. Однако люди с психическими расстройствами также иногда имеют оружие. Из недавнего: молодой парень с ножом был не в себе, он употребил наркотики. Офицер полиции, приехавший на место, выстрелил и убил того парня за несколько секунд. Потому что он чувствовал, что его жизнь под угрозой.

Кроме того, мы также имеем сложные ситуации с людьми с ярко выраженной расовой принадлежностью, которые также критикуют полицию за использование чрезмерной силы слишком быстро. Есть случаи расового профайлинга. Особенно в Торонто или в других густонаселенных местах. Офицеры полиции видят кого-то на их территории во время патрулирования, подходят, спрашивают имя этого человека, вводят информацию об этом человеке в базе ... К сожалению, чаще всего этим человеком является молодой темнокожий человек.

Мы много работали над этим. И вещь, которую нам необходимо было сделать с властью — создать новый закон, чтобы ввести правила в части сбора полицией персональной информации. То есть эти уличные проверки должны быть под контролем.

Были созданы специальные патрули, где вместо двух офицеров в машине были офицер и санитар, специализирующийся на психическом здоровье. И если кто-то звонит в отношении человека в состоянии психического возбуждения, они едут туда. Это одна из инициатив, которую мы пытаемся внедрить, и которую хотим отразить в новом «Полицейском акте». Есть исследования, показывающие: когда человек в состоянии психического возбуждения, полицейский в униформе может навредить. Сейчас мы также переписываем правила применения силы и тренируем офицеров полиции, чтобы они не были слишком поражены такими людьми. Потому что мы должны достичь деэскалации.

«Я САЖАЛ ДЕДА, ОТЦА И СЫНА»

Мы имеем очень много специфических групп, те же «Ангелы ада» (байкерский клуб, представленный в Канаде — ред.), и организованная преступность остается проблемой в Канаде. Я был офицером полиции 29 лет, и я сажал деда, отца и сына. То есть мы знаем, что это проблема целых поколений.

Сейчас у нас даже больше причин для беспокойства, так как преступления случатся в цифровом пространстве, которое мы не научились оберегать. Как полиции быть в этом цифровом мире? Кто будет вообще полицией в цифровом мире?

Мы знаем, организованная преступность имеет свою экономику. И 1 июля следующего года Канада легализует марихуану. Не декриминализирует, мы собираемся именно легализовать (вот что случается, когда у вас 45-летний премьер-министр :)). Организованная преступность находит для себя новые товары, она начинает заниматься производством марихуаны. И мы не можем это остановить! Возможно, то, что мы должны делать, это разрывать эту криминальную активность в цифровом мире вместо выжидания и расследования традиционным способом.

«НАДО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРИСЛУШИВАТЬСЯ К ТЕМ, КТО ЖАЛУЕТСЯ»

Каждая полицейская служба в Онтарио ежегодно выступает перед обществом. Полицейские должны показывать статистику по уголовной и некриминальной активности. Община должна ежегодно получать понятный отчет. Каждые три года полиция разрабатывать стратегический план, частью которого является работа с общиной.

Полицейские службы нанимают исследовательские группы, которые приходят к ним и следят за их работой. И полиция организует различные встречи, куда также приходит исследователь — я тоже ходил на такие встречи, когда работал офицером полиции. После них 90-95% граждан довольны или очень довольны полицейской службой. Это было замечательно. Но у нас были также и ужасные заголовки в газетах, кошмарные письма, и даже сейчас в Торонто проходят протесты групп, которые злы и не доверяют полиции.

У нас была полиция, которая не устраивала правительство, потому что она ничего не делала, чтобы прекратить эту критику. Поэтому полиция проделала большую работу по сотрудничеству с обществом. Боюсь, чтобы они не сбились с пути и не стали слишком самоуверенными, имея столько доверия, как они. Эта профессия очень престижна, ее уважает большинство людей. Думаю, это благородная профессия.

Но как бывший полицейский и член правительства сейчас я боюсь, что руководители полиции считают, что дела у них намного лучше, чем это есть на самом деле. И как результат они не слишком интересуются тем, почему некоторые группы недовольны. Думаю, им надо больше слушать. Может, они прогуляли несколько курсов по мобилизации общины, но им действительно нужно прислушиваться к тем, кто жалуется. Это единственный путь, чтобы стать лучше.

—

Разговор записала Маргарита Тарасова для «Центра информации о правах человека» [4]

Перевод: Аргумент [5]

В тему:

• Достойная жизнь. Как канадцы тратят деньги и сколько платят налогов [6]
• ЗАРАБОТАТЬ миллион: истории успеха украинцев в США [7]
• «Калифорния наша». Украинцы в США. Эпизод 1 [8]
• «Калифорния наша». Украинцы в США. Эпизоды 2-3 [9]
• Украина: о будущем страны без будущего (точка зрения) [10]