Община - сила. Территориальные объединения граждан чиновникам и бандитам «не по зубам»

1.00

Нет

«Ну и что, что написали на заводе «Ахметов»? Придем — сотрем». А еще о том, как односельчане не дали милиции «засадить» юродивого.

Получить власть и вернуть украденное народ сможет с помощью территориальных общин — утверждает правозащитник Римма Белоцерковская.

Римма Белоцерковская, 49 лет. Родилась в селе Новочервоное Троицкого района Луганской области. Окончила Днепропетровский химико-технологический институт по специальности «инженер-механик» и Киевский международный университет по специальности «правоведение». Работала в проектно-конструкторском бюро треста «Сиверскодонецкхимбуд».

После рождения ребенка перешла воспитателем в детсад. Муж Виктор работал на заводе «Азот». Когда оба предприятия остановились, супруги решили начать собственный бизнес. С 1996 года Римма Белоцерковская — предприниматель. С семьей занимаются производством мебели. В 2006-м создала общественную организацию «Правовое пространство», которое оказывает юридическую поддержку малому и среднему бизнесу. Замужем, имеет двух сыновей — 27-летнего Дмитрия и Кирилла 20 лет.

— Почему столько внимания и времени уделяете территориальным общинам?

— Потому что есть стойкое ощущение: власть будто бы и существует, но она висит в воздухе. Внимания на народ не обращает. Мы ее вроде как и выбираем, но после выборов ничего не работает. Это чувство привело к пониманию: есть определенный кусочек власти, который обошли вниманием. А именно — то, что касается территориальных общин. По статьям 140-143 Конституции местное самоуправление является правом территориальной общины. И управлять она может либо напрямую, прописав процесс принятия решений в уставе, или через созданные ею органы местного самоуправления. Получив в свое время из государственного реестра юридических и физических лиц данные о наших Северодонецких городском совете и исполкоме, я ужаснулась: они же преступники, сами основали друг друга!

Опыт показывает: если создать территориальные общины — уровень жизни автоматически растет. Всевозможные формальности становятся значительно дешевле. Например, когда надо на что-то выделить землю — это фактически отвод самим себе, и стоит он копейки. И так во всем.

Можно решать и другие проблемы. Например, на территории общины действует рынок, но виды деятельности, прописанные в своем уставе, не выполняет. Тогда это фиктивная предпринимательская деятельность, и такой рынок община может забрать себе.

— Как формализовать территориальную общину?

— Есть три варианта. Первый — общие-собрание. Так было в селе Хортица на одноименном острове. Это — небольшое село, около 200 дворов. Земля там «золотая», и три-четыре года назад началось активное рейдерство. Люди собрались, учредили территориальную общину и передали ей в собственность землю без права продажи. Создали сельский совет. Как только стала заметной серьезность намерений людей — органы, которые были «от государства», самораспустились.

Другой вариант опробован на Черкасщине. Там общины организуют через комитеты самоорганизации населения. Но пока представители этих комитетов конфликтуют с властями.

И есть еще один вариант, который мы сейчас прорабатываем, — заставить президента выполнить Конституцию и по всей стране создать территориальные общины. Уже заканчиваем писать шаблонный устав общества.

— Какие основания для этого требования?

— В статье 10 Конституции СССР и в Декларации о государственном суверенитете Украины является разъяснение, что такое национальное богатство и казна. Это — земля с ее недрами, промышленный, экономический, научный потенциал, и все это является общенародной собственностью. В 1996-м, когда в законную силу вступила украинская Конституция, власть должна была создать территориальные общины и передать все это национальное богатство им. Не разрешив таким образом его разворовать. Польша и Чехия это сделали — поэтому там и нет таких олигархов, как у нас. Зато есть социальная защита — там, как и у нас, ее обеспечивают за счет национального богатства. Если его нет — нет и защиты, то есть денег на чернобыльцев, афганцев, детей. Мне, как матери и бабушке, оставлять ситуацию такой страшно. Если уйдут ответственные за это — Кучма, Кравчук и другие — потом точно не разберутся.

— Забрать богатство у олигархов реально?

— Все зависит от самосознания граждан. Я сейчас работаю с людьми, показываю им документы. Рассказываю, в частности, и такую сказку: в селе умерли все жители, а их потомки в право наследства не вступили. Что будет с домами? Разворуют, поломают, ненужное побьют. И так будет продолжаться, пока в те хаты не вернутся хозяева. Так и у нас с государством. Ну и что, что написали на заводе «Ахметов»? Придем — сотрем.

— Возможно ли это в недалеком будущем?

— Сложно сказать. 12 лет назад в Северодонецке я была одна. А сейчас нас много, хотя еще и не весь город. Зато мы пошли работать на всю Украину — по Пенсионному кодексу, по Налоговому, по обычным уголовным делам.

— Как удалось перейти от одного города на всю страну?

— У нас действует правило: если хочешь себя защитить, мы дадим тебе для этого средства — но действовать должен ты сам. Кто-то один защитить всех не может, тем более по всей Украине. А обращаются отовсюду — я не знаю региона, откуда нас не спрашивали бы. Радует, что уже много организованных групп — два-три человека, которые разобрались в какой-то ситуации и теперь помогают другим. Такие есть в Херсоне, в Первомайске, Николаевской области, в Виннице.

— В чем просят помочь?

— Мы беремся за дела, за которые не берутся юристы. У нас большой опыт работы в условиях, в которых сейчас находится вся Украина. В Северодонецке власть не меняется — в 2004-м, 2008-м и в прошлом году условия работы и жизни были одинаковы. Если сейчас в Киеве кто-то покупает кусочек рынка и выбрасывает оттуда людей, то у нас такое было еще в 2006-м. Мы за это время научились выигрывать суды. Пользоваться беспределом, который они творят, и выкручивать ситуацию в свою пользу.

— А как же коррупция в судах, давление, угрозы?

— Все это было лет семь-восемь назад. И обворовывали, и вытравливали газом из офиса. У меня из-за этого была интоксикация. Но страшно или нет — я себя уважаю, и иначе уже не могу. Я человек верующий, четко знаю: я ничего не нарушаю, все делаю правильно. А остальное — их проблемы.

Те события научили нас защищаться. Если я вижу угрозу — обязательно пишу заявление на того, от кого исходит опасность. Регистрирую его в милиции. Кстати, здесь мелочь, которую не каждый знает — нужно получить талон уведомления, который в милиции является документом строгой отчетности. Его часто не хотят выдавать, потому что когда есть эта бумажка, заявление никуда не денется — рассмотрят.

Делать что-то чиновников не заставишь, зато их можно остановить. Когда они осознают силу с моей стороны — отступают и начинают меня оберегать. Пожарные, санстанция, налоговая — в нашу компанию 10 лет никто из них не ходит с проверками. Так что я живу в Европе. Потому что знаю законодательство, а оно у нас европейское. Проблема большинства в том, что они ничего не знают и знать не хотят.

Предприниматели, работающие в рамках нашей общественной организации, знают, что проверку должны делать по протоколу. Что 99 процентов ревизий у нас, по формальным признакам, незаконны. Людей, которые понимают это, чиновники боятся.

В соседнем городе у нас уже два года сносят рынок. Мы поставили палатки, повесили плакаты. Стоят люди в футболках, на которых спереди написано «Власть — это я», а сзади: «Чиновник — мой наемный работник». Администрация рынка подала на нас в суд как на хозяйствующий субъект, хотя мы заявили митинг как общественная организация. Подкупленный суд на это внимания не обратил и обязал нас убрать палатки. Но мы просто заменили организации, и от нее заявили еще один митинг — такой же, в том же месте. Надо будет — завтра будет третий митинг, пятый, двадцатый. И не имеет значения, проплачен суд или нет. Когда люди осознают и не боятся, все можно остановить.

— Для этого людей надо объединить. Как вам это удается?

— Если есть хотя бы один активный человек, к которому можно присоединиться, — обязательно будет второй и третий. К нам присоединились не только предприниматели, но и дети войны, чернобыльцы, афганцы. Женщины, которые воюют за не выплаченную годы зарплату. Они впечатляют: восемь лет по судам ходят. Словом, все, кто не дает ставить себе на колени.

А началось все с того, что в 1998-м я прекратила платить взносы в Пенсионный фонд — хотя тогда это было всего 1-2 процента прибыли. Пришла в фонд и говорю: не буду платить. Сначала они говорили, что я не имею на это права, потом хотели договориться, чтобы не рассказывала об этом другим предпринимателям. Я им этого не пообещала. На мою компанию начали наезжать, проводили проверки, присылали уведомления о штрафах. Мы пошли в суды, все это повыигрывали-проиграли, но меня оставили в покое. В 2004-м заставляли платить в Пенсионный фонд уже 32 процента за наемных работников, а в 2010-м — за каждого предпринимателя. Они нас просто додушили, проверив с теми 1-2 процентами, могут ли предприниматели сдавать позиции. В случае с 32 процентами я также разобралась, что можно не платить. Тогда со мной это право отстояли около двух десятков человек. Мы полтора года ходили в суд, и снова нас оставили в покое. А теперь я почти всей Украины помогаю отстаивать свое право не платить. Мы уже знаем, как действовать с негосударственным Пенсионным фондом. Ибо дело не в том, что мы не хотим давать деньги, а в том, что платим единый социальный взнос в негосударственный фонд. Он называется «Пенсионный фонд», без «Украина». Это — не орган государственной власти, а просто орган.

— То есть?

— Есть государственный орган Пенсионный фонд Украины, и отдельно Пенсионный фонд. 2003г премьерминистр Виктор Янукович издал распоряжение: правопреемником Пенсионного фонда Украины является Пенсионный фонд. Они функционируют параллельно, как сиамские близнецы. И это Пенсионный фонд не контролирует налоговая — он не юридическое лицо, ни Контрольно-ревизионное управление — поскольку государство не имеет к этому Фонду никакого отношения. Из Пенсионного фонда мы получаем пенсии. А из государственного Пенсионного фонда — прокуроры, милиционеры, госслужащие. Делай, что хочешь! Такое впечатление, что через Пенсионный фонд из бюджета отмывают очень серьезные деньги. Заявление о преступлении на имя Януковича за создание этого сиамского близнеца мы уже зарегистрировали. Ведь если платить в этот Фонд, завтра может быть, как пять лет назад в Туркменистане: «Извините, пенсий нет, пусть вас кормят ваши дети».

— Следующий шаг — пойти во власть? Не рассматривали такую возможность?

— А я хожу. В 2006-м ходила на выборы городского головы, где набрала, кажется, 7 процентов. В 2010-м — не захотела. Тогда можно было баллотироваться только по партийному списку. Все политические силы на Луганщине взяла под себя Партия регионов. А сейчас не могу, мне приговор выносят. Пять лет «держат» на меня уголовное дело, как жвачку жуют. Проглотить не хотят, а выплюнуть не могут.

Это была застройка прилегающей территории. У жителей города украли немного земли под торгово-развлекательный центр — застройщикам не хватало места, поэтому они отщипнули от придомовой территории. Люди обратились к нам. А я имею строительное образование с красным дипломом и знаю, что это противозаконное действие. Мы ходили по судам, заставляли застройщиков остановиться. Не сработало. Тогда я стала под краном и не дала им работать. Простояла 3 часа. Милиция не знала, что делать. Тогда кто-то сзади залез на строение и опрыснул меня из газового баллончика. Меня отвезли в больницу. Дело рассматривал Северодонецкий суд, девять судей в итоге взяли самоотвод. Теперь в соседнем городе рассматривают.

Но то, что в этих выборах лично я принять участие не смогу, сегодня не проблема — в команде есть люди, которых могу отправить вместо себя. Зато за время этого процесса мы хорошо разобрались, как в судах все крестиком шьют. Теперь рассказываем людям в подобных ситуациях, как защищаться. Вот сейчас поеду в Бобринец — там у одного фермера по полю ездил джип. Он его остановил, и оттуда вышли шесть человек с оружием. Избили фермера, а в итоге — у кого-то из них оказался пальчик сломан. На фермера завели искусственное уголовное дело. Я подскажу, что делать — у нас есть шаблоны документов. За эти пять лет мы с полсотни заявлений написали о преступлениях, в которых сфальсифицировали все до точек.

— Какая у вас мотивация? Вам интересно это?

— Неинтересно. Просто ответственно. Еще 12 лет назад, перечитывая украинское законодательство, поняла: эти законы могут нас защищать. Один раз разобралась и сделала по закону, еще раз — оказалось, работает. Нам удалось добиться закрытия многих уголовных дел, мы выигрываем в Европейском суде по правам человека.

Вот, например, человек мыл на работе какие-то цистерны и от этого получил рак крови. Признать это производственной травмой ему отказывались. Он бился-бился, 80 процентов здоровье потерял, суды всех уровней в Украине прошел. Тогда пришел к нам. Мы помогли ему с обращением в Европейский суд, и там вынесли решение в его пользу. Правда, вместо 100 тысяч гривен морального ущерба, которые он требовал, Украина выплатила только, кажется, 26.

— От президента Януковича, высших чиновников какой-либо ответ на ваши заявления был?

— Результат — это не обязательно результат. Это когда тебя не трогают.

Текст: Ольга Богачевская, Антон Семиженко, Журнал «Країна» № 131 [2]

Самозащита. Как сельская община спасла невинного парня от тюрьмы

Тридцатилетний Виктор Спивак исчез 6 июня, в пятницу — не пришел ночевать домой, его мобильный не отвечал. А в воскресенье в обед в деревенскую избу, где он живет с родителями, подъехали пять машин с милицией. Бледного Виктора вывели под руки в наручниках, начался обыск. Толстый начальник милицейского «десанта» заявил соседям, что сбежались на место происшествия: Виктор Спивак — убийца. Его поймали на горячем, он признался, сейчас он покажет, где спрятал пистолет и вещи, снятые с убитых.

Чисто провинциальный убийство

Сказать, что убийство и ограбление, произошедшее в Житомире 1 июля [3], вызвало в областном центре громкий резонанс — значит выразиться очень сдержанно. Для горожан это был шок: среди бела дня, точнее, утро, трое нападавших проникли во двор дома местного предпринимателя, дождались, пока хозяин уедет, а потом зашли в дом, убили его 50-летнюю жену и 6-летнего внука, и тяжело ранили 27-летнюю дочь — она, к счастью, выжила.

На фото: Виктор Спивак. По версии милиции — жестокий убийца. По словам односельчан — несчастный больной парень

Исключительную жестокость этого разбойного нападения можно сравнить разве что с его исключительной нелепостью — впрочем, для украинской провинции подобные дикарские преступления не являются редкостью. Нападавшие рассчитывали, что хозяйка будет сама — а в доме находились не только ее дочь с сыном, но и гости, что перед этим приехали на празднование дня рождения. Расстреляв хозяев на первом этаже, бандиты на втором натолкнулись на этих гостей. К счастью для них, обрез ружья дал осечку, и преступники, испугавшись, убежали. При этом их видели свидетели, на месте убийства остались гильзы и отпечатки пальцев, более того — их сняла охранная видеокамера, установленная в переулке.

Неудивительно, что поиски преступников не заняли много времени. Через неделю все местные газеты вышли с пространными публикациями: нападавших задержали, среди них 49-летний рецидивист и два подельника, 22 и 30 лет. Появились и дополнительные подробности — тридцатилетний убийца живет в селе под Житомиром, он психически болен, во время нападения он не только подавал патроны тому, кто стрелял, а еще и снял золотую цепочку с тела убитой женщины.

Именно эту версию и услышали два десятка жителей села Каменка, которые прибежали, увидев, что на соседском дворе творится что-то необычайное. Но милиционеры, которые ее озвучили, встретили неожиданную реакцию людей, которая, кстати, правоохранителям весьма не понравилась. «Он не виноват, он не убивал, за что вы его мучаете!», — выкрикивали соседи. Дошло до того, что милиционеры начали в довольно грубой форме призывать людей остановиться и разойтись — мол, сбежались здесь, права качают, защищают преступника.

Люди не замолчали и не разошлись (и, судя по всему, именно эта первая реакция спасла Виктора Спивака, как минимум, от длительного пребывания в следственном изоляторе). Они настаивали на своем — парень никого не убивал. Почему? Да потому, что в тот самый день и час, когда нападавшие расстреливали семью бизнесмена, не менее десятка соседей видели Виктора Спивака во дворе его дома. И не только видели, но и говорили с ним, договаривались о работе — кому-то надо было подправить могилу, кому-то почистить колодец. И свидетели были стопроцентно уверены, что парень никак не мог «телепортироваться» из села в Житомир.

Не в том месте, не в то время

Виктора Спивака в селе Каменке знают все — его жизнь проходит на виду, и скрывать там нечего. Всем известно, что парень с детства страдает умственной неполноценностью, что он учился в интернате для детей с психическими недостатками, зарабатывает на жизнь неквалифицированным физическим трудом (основная «профессия» — копание могил на сельском кладбище). Что живет он очень бедно, что из села в Житомир ходит пешком, потому что боится автобусов.

Но так же все знают, что «неполноценный» Виктор кое в чем нормальнее многих «нормальных». Так, в отличие от большинства сельских сверстников, он почти не употребляет спиртного. «Как нальешь стаканчик пива или вина, он выпьет, а так к алкоголю он равнодушен, — рассказывают соседи. — Да и мы тоже следим, чтобы его не спаивали на похоронах, — лучше пусть дадут бутылку сладкой воды, он ее любит».

Парень трудолюбивый и аккуратный (насколько это возможно в его состояния), и — опять же, в отличие от многих его сверстников — абсолютно не агрессивен. «Сейчас по телевизору такое показывают — убийства, резня, — говорит Надежда Спивак, мать Виктора. — Так он как увидит что-то, то крикнет: „Мама, выключи“, а то и из дома может выбежать. Боится».

В селе знают все и обо всех — еще раз убедиться в этой давно известной истине пришлось во время выяснения подробностей о том, как беспомощный мальчик попал в убийцы. Соседи, которые рассказывали о ходе событий, приводили малейшие детали — кто где шел, кто что делал, кто что говорил и т.д.

Пересказывать эту хронологию нет смысла — отметим только, что она также подтверждает, что на момент убийства у Виктора Спивака было стопроцентное алиби, а попал он в тюрьму только за то, что оказался не в том месте не в то время. В день ареста он пошел на другой конец села за деньгами за выкопанную могилу, и там в магазине встретил свою «беспутную», как говорят в селе, сестру. Та велела ему или забрать, или сделать что-то в доме на окраине Житомира, недалеко от пешеходного моста, где она жила со своим сожителем. Виктор пошел туда — как всегда, пешком десяток километров. И... попал в руки милиции — во второй половине дома жил тот самый 49-летний рецидивист, которого как раз тогда задерживали.

То, что правоохранители жестко обошлись с гипотетическим соучастником убийства, еще можно понять. Тем более, что Виктор, вследствие своего психического состояния, был просто идеальным подозреваемым — он соглашался со всем, что его спрашивали. «Знаешь этого человека?» — «Знаю». — «Был с ним на ограблении?» — «Был». — «Стрелял»? — «Стрелял». Рецидивист тоже повел себя совершенно понятно: когда его спросили, был ли с ним этот парень, он спросил: «А что он сам говорит? Говорит, что был? Ну, пусть будет так».

А где твой черный пистолет?

А вот дальше начались вещи, которые ни понять, ни объяснить невозможно. Точнее, невозможно объяснить в том случае, если считать, что правоохранители, которые задержали Виктора Спивака, действительно пытались выяснить, виновен ли он в преступлении. А вот если предположить, что «слуги закона», обрадовавшись такому выгодному кандидату в убийцы, пытались с минимальными усилиями повесить на него максимальное количество собак, — тогда все сразу становится на свои места.

Судя по всему, на протяжении суток, когда Виктор находился под арестом, его интенсивно обрабатывали на предмет признания во всем, что укладывалось в версию следствия. Вряд ли били — люди, которые видели его после ареста и после освобождения, признаков этого не заметили. Но зачем применять силу, когда подозреваемый по уровню умственного развития — по сути большой ребенок, и сам со страха соглашается со всем, что ему говорят?

Другой момент в этой истории, который весьма настораживает, — это поведение милиционеров во время обыска.

Во-первых, они не представились и не предъявили никаких документов, подтверждающих правомерность процессуальных действий. По крайней мере, ни мать, ни непосредственные свидетели не смогли вспомнить, что им хоть кто-то представлялся или показывал какие-то бумаги.

Во-вторых, милиционеры привезли своих понятых, а крестьян, присутствующих при обыске, откровенно обманули, заявив, что местные не имеют права быть понятыми.

В-третьих, родителям не дали наблюдать за обыском — их, по словам Надежды Спивак, матери Виктора, «загнали в дом и там держали».

В-четвертых, было озвучено несколько конкретных подробностей, которые якобы доказывали вину парня — мол, на месте преступления остались его отпечатки, его зафиксировала видеокамера, он подавал патроны, он снял с убитой женщины цепочку. Как выяснилось, все эти детали были абсолютной выдумкой. Зачем милиции было фабриковать эти подробности?

Такое поведение, конечно, можно объяснить банальным непрофессионализмом милиции — да, преступник пойман, он признался, так зачем церемониться с какими-то процессуальными тонкостями? Но люди, которые были свидетелями обыска, подозревают: расчет был на то, чтобы подбросить какие-то доказательства, если ничего найти не удастся. И не надо никакого пистолета, который в течение нескольких часов искали милиционеры среди хлама в сарае Спиваков. Одна — любая — гильза от охотничьего оружия, или любая цепочка либо другое украшение — и Виктор Спивак еще очень долго не вышел бы из следственного изолятора.

Нельзя утверждать, что намерения «искателей пистолета» были именно такими. Однако нет никаких сомнений, что два десятка соседей, которые собрались на месте событий и очень активно защищали невинно задержанного парня, гарантированно поломали этот гипотетический сценарий.

Показательно, старший над проводившими обыск был очень недоволен присутствием посторонних свидетелей, пытался разогнать людей по домам, а одному из присутствующих заявил: «Надел тут на шею цепочку за двадцать гривен и вымахиваешься, иди домой». Учитывая, что одним из объектов поиска была именно цепочка, которую Виктор якобы снял с шеи убитой женщины, такая фиксация на «цепной теме» наводит на определенные мысли.

Кстати, следует попутно вспомнить предприимчивого адвоката, некоего Поруцкого Виктора Антоновича — его роль в событиях была незначительной, но весьма показательной. Он позвонил матери Виктора Надежде Спивак утром в воскресенье с мобильного телефона сына, за несколько часов до обыска, и сообщил, что того «закрыли» за убийство, он будет его адвокатом, и надо ехать к нему на встречу. Ведь с его адвоката, помощью, парню дадут немного — ну там пять лет тюрьмы. А иначе — пятнадцать или пожизненное. Ну и деньги взять с собой — пять тысяч гривен.

А вот — эта визитка крупным планом. Адвокат Поруцкий — человек, который забрал у бедной женщины последние 500 грн сбережений

Для Спиваков пять тысяч гривен являются такой же невероятной суммой, как и пять миллионов долларов. Все, что нашлось, — это 500 гривен, которые держали на крайнюю нужду — купить дрова на зиму и т.д.. Деньги адвокат Поруцкий взял — но сказал, что это аванс, а оставшуюся сумму мать будет ему должна. Вежливо спросил, когда у нее следующая пенсия, посочувствовал, что маленькая — но суммы своего гонорара не уменьшил. Никакой помощи этот специалист по обдирательству прибитых горем людей не предоставил — все его участие в деле ограничилось взятыми у Надежды Спивак 500 гривнами.

На самом же деле, от заключения (пусть не тюремного, но в СИЗО — наверняка) Виктора Спивака спасло заступничество односельчан. И просто поражает то, насколько последовательно, мужественно и правильно действовали эти простые люди в такой непростой ситуации.

Практика самозащиты

Жители Каменки — обычные крестьяне, осведомленность в юридических вопросах или бюрократических процедурах у них такая же, как и в ядерной физике. Однако тот интуитивный порядок действий, который возник сам по себе в ситуации, когда надо было спасать от тюрьмы несправедливо обвиненного парня, оказался удивительно эффективным. И этот опыт «стихийной самозащиты» следует систематизировать и принять во внимание.

Первое. Активное реагирование и неравнодушие. Здесь незаурядную роль сыграла Любовь Мельник, соседка Спиваков. Именно она была главным свидетелем алиби Виктора — утром она выводила пастись теленка через соседский двор и своими глазами видела, как парень выходил из дома в восемь утра, за час до времени совершения преступления. Она могла промолчать и остаться в стороне, но зато именно ее действия стали примером для людей, которые так же видели Виктора утром и которые так же активно говорили в его защиту. Таких свидетелей было около десятка, и то, что они не молчали изначально, сыграло очень важную роль.

Второе. Документированная коллективная поддержка. Слова, обращенные к милиционерам, вряд ли что-то изменили. Но люди не ограничились словами — буквально за сутки было собрано более 70 заявлений жителей села, в которых люди говорили о невиновности Виктора Спивака и готовности подтвердить это на судебном заседании. Как писать, посоветовал чей-то родственник-юрист. Заявления собирали ближайшие соседи методом «от двери до двери»: так, Любовь Мельник поехала веломашиной на один конец села, другие соседи обошли другие уголки.

Таких заявлений в защиту Виктора Спивака было собрано более семидесяти. Люди добавляли в них копии паспортов и идентификационных кодов — чтобы «начальство», получив их, увидело, что это серьезно

Показательная деталь — когда писали заявления, жители добавляли в них копии паспортов и идентификационные коды. Для юридической процедуры эти бумаги не нужны, но зато они показывают, насколько серьезно и ответственно люди подошли к выражению своей поддержки. И такие «усиленные» заявления, похоже, сработали лучше, чем если бы это был просто список подписей под «общим» обращением. Собранные заявления были переданы в прокуратуру, руководству милиции и в приемную председателя облгосадминистрации.

Третье. Привлечение СМИ. Представители инициативной группы очень быстро вышли на местную прессу, и благодаря этому их показания в защиту Виктора Спивака появились на страницах как минимум двух местных газет. А дальше началась цепная реакция — резонансное событие заинтересовало общегосударственные медиа, и в Каменку в эти дни приехало рекордное как для этого села количество журналистов. Сюжеты о невинно арестованном парне появились на телевидении — в частности, на канале «1 +1».

Четвертое. Готовность к «асимметричным» действиям. Житомирский губернатор Рыжук имеет дом в селе Каменка, и этим воспользовались члены инициативной группы. На следующее утро после того, как заявления были собраны, полтора десятка человек ждали на выезде из села губернаторское авто — чтобы лично передать эти заявления Рыжуку. Таки дождались и остановили машину — но в ней был только водитель. Ему заявления не доверили и завезли их самостоятельно — но при случае сообщили, что если их проигнорируют, крестьяне готовы перекрыть трассу «Киев-Чоп», проходящую поблизости.

И эти стихийные действия никоим образом не подготовленных к чему-то подобному людей завершились полным успехом. Меньше чем через неделю после ареста Виктор Спивак вышел на свободу — доказательства его невиновности оказались неопровержимыми. Вышел под подписку о невыезде, но совершенно ясно, что если бы у правоохранителей было хоть малейшее сомнение в его непричастности к преступлению, сидеть бы ему за решеткой до суда.

Сейчас выглядит так, что все закончилось хорошо. Виктора после освобождения мать положила в психиатрическую больницу — она не без основания опасалась, что пережитый стресс может отразиться на его и без того болезненном состоянии.

Здесь надо вспомнить другого адвоката (к сожалению, мать Виктора не вспомнила имя этой женщины) — она не только предоставила парню реальную помощь, не требуя за это денег, но и способствовала тому, чтобы его взяли в больницу — тамошние эскулапы не горели желанием брать к себе участника такого «скандального» дела, но когда их попросили подтвердить отказ письменно, согласились принять мальчика.

В целом Виктор чувствует себя нормально, однако пережитый страх он забудет не скоро. «Мама, я больше никогда никуда не буду ходить — только с тобой в церковь», — сказал он Надежде Спивак во время последнего посещения.

Что касается жителей села, — без всякого преувеличения — спасших Виктора Спивака от тюрьмы, то они наглядно показали: решительные и правильные действия общества могут спасти даже беззащитного человека в безнадежной ситуации. И это — едва ли не самый позитивный результат этой целом трагической истории.

Сергей Лукьянчук, Житомир-Каменка-Киев; «Тексти» [4]

Перевод: «Аргумент» [5]

В тему: