Огонь и ярость: избранное из скандальной книги о Дональде Трампе

1.00

Нет

Книга журналиста Майкла Вулффа «Fire and Fury» («Огонь и ярость»), основанная на более чем 200 интервью с окружением американского президента, была обречена стать сенсацией.

Журналист договорился с Дональдом Трампом, что будет находиться в Белом доме и наблюдать за событиями на правах «мухи на стене», и президент согласился, так как ему понравилась статья Вулффа о нем, вышедшая незадолго до этого. В общем хаосе событий журналиста почти не замечали, зато он замечал многое и записывал откровения самых высокопоставленных сотрудников Белого дома, которыми те охотно делились — утечки стали одной из наиболее характерных черт новой администрации. Публикация книги произвела фурор: в ней Трамп предстает человеком, не умеющим читать и концентрировать внимание, ровным счетом ничего не понимающим в политике (и не читавшим даже Конституцию) и до самой своей победы совершенно не собиравшимся быть президентом. «Только это ведь не для публикации?» — зачастую спрашивали собеседники Вулффа, разговаривая с ним. Тот отвечал, что пишет не для новостей, а для книги, которая выйдет через год. «А, тогда ладно», — говорили они и разрешали брать комментарии под запись. Но когда книга наконец вышла, многие из них захотели взять свои слова назад. В том числе ультраконсервативный экс-советник президента Стив Бэннон, который назвал встречу Трампа-младшего с российскими лоббистами «изменой». Бэннон пытался откреститься от своих слов, но на фоне скандала ему пришлось уйти из своего издания Breitbart.

«Огонь и ярость» уже побила множество рекордов: по данным на 11 января было распродано 700 тысяч бумажных копий и еще 1,4 млн заказано покупателями. Также несколько сотен тысяч человек купили книгу в электронном варианте [2] (бумажный стал слишком дефицитным товаром в магазинах). Спрос на «Огонь и ярость» настолько высок, что в список бестселлеров попала другая книга, в название которой входят слова «Fire and Fury» — многие американцы из-за похожего заглавия приобрели книгу о Второй мировой войне.

Издание The Insider [3] предлагает перевод некоторых наиболее интересных фрагментов текста.

О том, как Трамп не собирался побеждать

Многие кандидаты в президенты преподносили как свое преимущество то, что они были в Вашингтоне чужаками; на практике, впрочем, эта стратегия всего лишь ставит губернаторов выше сенаторов. Каждый серьезный кандидат — неважно, насколько он или она не любит Вашингтон — все равно полагается на советы и поддержку его обитателей. Но в ближнем кругу Трампа вряд ли был хотя бы один человек с опытом политической работы на национальном уровне — его ближайшие советники вообще никогда не занимались политикой. За всю жизнь у Трампа было очень мало близких друзей, и когда он начал президентскую кампанию, оказалось, что в политических кругах друзей у него практически нет.

Единственные два политика, с которыми Трамп был на дружеской ноге, — это Руди Джулиани и Крис Кристи, и оба были в некотором роде специфическими изолированными фигурами. И если сказать, что он ничего — в самом буквальном смысле ничего — не знал об интеллектуальных основах работы президента, то это было бы смехотворным преуменьшением. В самом начале его кампании случилась сцена, достойная классической комедии Мела Брукса «Продюсеры». Сэму Нанбергу <бывший сотрудник избирательного штаба Трампа. — The Insider> дали задание рассказать кандидату о Конституции. «Я успел добраться до четвертой поправки, когда он прижал палец к губам и закатил глаза», — вспоминает Нанберг.

Чуть ли не у каждого в команде Трампа был какой-то мутный конфликт интересов, который мог повредить президенту и его администрации. Друзья говорили будущему советнику по национальной безопасности Майку Флинну, который открывал предвыборные митинги Трампа и часто жаловался ему на ЦРУ и несчастную судьбу американских разведчиков, что получать от русских по $45 тыс. за произнесенную речь — не самая лучшая идея. На это он отвечал: «Ну, это будет проблемой только в том случае, если мы выиграем», — в полной уверенности, что до этого вряд ли дойдет.

Международный лоббист и политтехнолог Пол Манафорт, который стал вести кампанию Трампа после увольнения Левандовского и согласился работать бесплатно (тем самым усиливая подозрения в том, что за этим стояла некая договоренность типа «услуга за услугу»), тридцать лет представлял интересы диктаторов и коррумпированных деспотов и сколотил многомиллионное состояние, происхождением которого давно заинтересовались американские следователи. Более того, когда он присоединился к штабу Трампа, у него были проблемы с российским олигархом-миллиардером Олегом Дерипаской, утверждавшим, что Манафорт украл у него $17 млн в результате сомнительной сделки с недвижимостью, и клявшимся жестоко отомстить. По вполне очевидным причинам ни один президент до Трампа и очень мало политиков пришли из сферы бизнеса с недвижимостью: это не особенно регулируемый рынок, основанный на значительных долгах и чувствительный к частым рыночным флуктуациям; он часто зависит от благосклонности властей и нередко служит для отмывания проблемных денег. Зять Трампа Джаред Кушнер, отец Джареда Чарли, сыновья Трампа Дональд-младший и Эрик, его дочь Иванка, как и сам Трамп, в той или иной степени поддерживали свой бизнес, работая в сомнительной сфере международного потока наличных и «серых денег». Чарли Кушнер, с интересами которого в области недвижимости крепко связан зять и важнейший помощник Трампа, уже сидел в федеральной тюрьме за уклонение от налогов, лжесвидетельство и нелегальные пожертвования на кампанию.

Семья Трампа

В тему: Зять Трампа тоже тайно встречался с послом России в США [4]

Современные политики и члены их команды сами служат компроматом на себя. Если бы команда Трампа [5] решила сначала тщательно проверить своего кандидата, они логично заключили бы, что его этическая сторона может поставить их в рискованную ситуацию. Но Трампа это явно не интересовало. Давний политический советник Трампа Роджер Стоун объяснял Стиву Бэннону, что психологические особенности бизнесмена мешают ему критически взглянуть на себя. И кроме того, он терпеть не может, если кто-то знает о нем слишком много и, следовательно, имеет какой-то компромат. Да и зачем пристально присматриваться к Трампу, рискуя нарваться на агрессию, ну какие у него есть шансы на победу...

Трамп не только не обращал никакого внимания на потенциальные конфликты интересов в своих сделках и в своих риэлторских компаниях — он еще и упорно отказывался публиковать информацию о своих налоговых вычетах: а какой смысл, если он не собирается побеждать?

Более того, Трамп [6] отказывался тратить время на обсуждение — даже в гипотетическом ключе — процесса перехода власти. Он сказал, что это «плохая примета», но на самом деле имел в виду, что это пустая трата времени. И не мог даже подумать о проблеме, которую представляют его холдинги и конфликты интересов.

Он не собирался побеждать! Или, скажем так, проигрыш и был бы его победой.

Трамп должен был стать самым знаменитым человеком в мире — мучеником, жертвой коррумпированной Хиллари Клинтон. Его дочь Иванка и зять Джаред превратились бы из богатых детишек с довольно темным прошлым и настоящим в международных знаменитостей и представителей бренда.

Стив Бэннон стал бы фактическим главой «Чайной партии».

Райнс Прибус и Кэти Уолш вернули бы под свой контроль Республиканскую партию.

А Меланию Трамп снова оставили бы в покое.

Это был исход, которого они так ждали 8 ноября 2016 года. Исход, при котором у них не было бы никаких проблем. Поражение принесло бы пользу каждому из них. Вскоре после восьми вечера, когда неожиданный поворот — Трамп на самом деле может выиграть — казался уже подтвержденным, Дональд-младший сказал другу, что его отец, Д.Дж.Т., как он его называл, выглядел так, как будто увидел привидение. Мелания, которой Дональд Трамп обещал что победы не будет, была в слезах — и вовсе не от радости.

Как не без юмора заметил Бэннон, за час с небольшим озадаченный Трамп превратился в Трампа, не верящего в происходящее, а затем — в Трампа в совершенном ужасе. Но последняя трансформация была еще впереди: внезапно Дональд Трамп стал человеком, верящим, что он заслужил право и вполне способен стать президентом Соединенных Штатов.

О том, как Трамп соблазнял чужих жен

Трамп часто говорил, что одна из тех вещей, ради которых стоит жить, — это затаскивать в постель жен своих друзей. И в процессе соблазнения он старался убедить женщину в том, что ее муж — не совсем то, чем он ей казался. Потом он давал своему секретарю распоряжение пригласить друга в офис, а когда друг приезжал, заводил, казалось бы, более или менее обычный для него шутливый разговор на сексуальные темы: «А ты все еще спишь со своей женой? И часто? Должно быть, у тебя случался секс получше, чем с женой? Расскажи, как это было. Ко мне тут в три часа должны подъехать девочки из Лос-Анджелеса. Можем подняться в комнату наверху и отлично провести время, гарантирую». Все это время в кабинете был включен спикерфон, и это слушала жена друга.

Предыдущие президенты, не только Клинтон, тоже не были ангелами. Тех, кто хорошо знал Трампа, изумляло скорее другое: то, что он умудрился победить на выборах при полном отсутствии качества, которое считается необходимым для президентской должности, — того, что нейропсихологи называют исполнительной функцией. Он каким-то образом победил в президентской гонке, но его мозг, похоже, не в состоянии выполнять важнейшие для его новой работы задачи. Он не может планировать, организовывать, переключать внимание; он никогда не умел менять свое поведение, даже если это требовалось для достижения его целей. На самом примитивном уровне он просто не мог связать причину и следствие.

Обвинение в сговоре с русскими ради победы на выборах, над которым Трамп издевался, было, по мнению некоторых его друзей, идеальным примером его неспособности связывать причину и следствие. Даже если он лично и не договаривался с русскими о влиянии на результаты выборов, его попытки заискивать именно перед Владимиром Путиным не могли не привести к появлению дел и поступков, имевших огромные политические издержки.

Как обхаживают Трампа

Пока Бэннон подбивал Трампа развязать войну с прессой, с демократами и с вашингтонским «болотом», президента уже начинали обхаживать. В каком-то смысле он ничего так не хотел, как того, чтобы его обхаживали.

Владелец Amazon и Washington Post Джефф Безос, которого Трамп сделал одним из многочисленных козлов отпущения в мире прессы, несмотря ни на что старался подобраться не только к избранному президенту, но и к его дочери Иванке. Во время кампании Трамп заявил, что Amazon «сходят с рук убийства — в смысле налогов» и что «у них будут проблемы», если он станет президентом. Но теперь Трамп внезапно принялся хвалить Безоса — «гения высшего уровня». Илон Маск на встрече в Трамп-тауэр уговаривал Трампа, чтобы новая администрация присоединилась к его марсианской программе, и тот за это ухватился.

Глава Blackstone Group, друг Кушнера Стивен Шварцман, предложил организовать совет предпринимателей при Трампе, и Трамп идею принял. Издатель Vogue, королева индустрии моды Анна Винтур при Обаме надеялась стать американским послом в Британии, а когда этого не случилось, стала близкой союзницей Хиллари Клинтон. Но теперь Винтур приехала в Трамп-тауэр (правда, высокомерно отказалась демонстративно входить туда перед камерами фотокорреспондентов) и с немалой долей наглости предложила Трампу свою кандидатуру на ту же должность посла. И Трампу идея показалась интересной («К счастью, между ними не случилось никакой „химии“», — заметил Бэннон).

Дональд Трамп и Илон Маск [7]

14 декабря на встречу с избранным президентом в Трамп-тауэр явилась делегация на высшем уровне из Кремниевой долины, хотя Трамп во время кампании много раз критиковал индустрию высоких технологий. После этого в тот же день Трамп позвонил Руперту Мердоку и тот спросил у него, как прошла встреча.

— Прекрасно, просто прекрасно, — сказал Трамп. — На самом деле очень хорошо. Этим парням на самом деле нужна моя помощь. При Обаме им было непросто — их слишком регулировали. А я могу им по-настоящему помочь.

— Дональд, — ответил Мердок, — эти парни восемь лет думали, что Обама у них в кармане. Они практически управляли администрацией. Им не нужна твоя помощь.

— А как же вопрос с рабочими визами? Им же на самом деле нужны эти визы.

Мердок заметил, что либеральный подход к выдаче рабочих виз будет трудно увязать с предвыборными обещаниями Трампа ограничить иммиграцию. Но Трампа это, похоже, мало волновало.

— Мы с этим как-нибудь справимся, — заверил он Мердока.

«Что за чертов идиот!» — выдохнул Мердок, когда повесил трубку.

Об образе жизни Трампа

В первые несколько недель президентства Трампа среди его друзей распространилась теория, объяснявшая, почему он ведет себя не по-президентски, не принимает во внимание свой новый статус и никак не ограничивает свое поведение — от ночных твитов до отказа следовать установленным сценариям и телефонных разговоров с друзьями, в которых он пытается вызвать жалость к себе, после чего подробности этих разговоров просачиваются в прессу. Все объяснялось тем, что он не пережил тот скачок, который довелось пережить его предшественникам.

Большинство президентов попадало в Белый дом после более или менее обычной жизни политиков, и все кругом повергало их в ужас: переменившиеся обстоятельства стремительно вознесли их в дом, похожий на дворец, где они окружены слугами и агентами безопасности, их дожидался самолет в постоянной готовности, а на нижнем этаже ждала свита придворных и советников. Но все это мало чем отличалось о прежней жизни Трампа в Трамп-тауэр, которая была ему больше по вкусу и в которой было даже больше комфорта, чем в Белом доме. Слуги, охрана, придворные и советники всегда поблизости, самолет наготове — все это было для него привычно. И важность произошедшей перемены не была для него очевидна.

Но была и прямо противоположная теория: он был совершенно сбит с толку — в его упорядоченном мире все перевернулось с ног на голову. По этой версии, 70-летний Трамп был человеком привычки — в такой степени, которую вряд ли может представить себе человек, не склонный к деспотическому контролю над своим окружением. Он жил в одном и том же доме — в огромном пространстве на верхних этажах Трамп-тауэр — с 1983 года, когда это здание было построено.

С тех пор он каждое утро спускался в свой офис, расположенный несколькими этажами ниже. Его угловой кабинет был своеобразной «капсулой времени», в которой застыли 80-е годы: все те же зеркала в золотой оправе, все те же обложки журнала Time, выцветающие на стенах, и единственным существенным изменением было то, что вместо мяча с автографом звезды американского футбола 60–70-х Джо Намата появился мяч с автографом футбольной звезды XXI века Тома Брэди. За дверями его офиса были все те же лица — слуги, телохранители, свита, «поддакивающие», — которые окружали его практически всегда.

Апартаменты Дональда Трампа в Нью-Йорке

«Можете представить себе, как это разрушительно — ты каждый день делал одно и то же, и вдруг ты в Белом доме?» — объяснял один из старых друзей Трампа, во весь рот улыбаясь этой шутке судьбы.

Белый дом — старое здание, лишь кое-где подремонтированное и реконструированное, с тараканами и грызунами — показался Трампу неприятным и даже немного пугающим. Друзья, восхищавшиеся его мастерством в гостиничном деле, удивлялись, почему он не обновляет дом, но казалось, что Трамп теряется перед постоянно следящими за ним глазами.

В Белом доме он обосновался в собственной спальне — впервые со времен Кеннеди президентская чета живет в раздельных комнатах, хотя Мелания [8] вообще немного времени проводит в Белом доме. В первые дни он потребовал установить там два телеэкрана в дополнение к одному, который там уже был, и замок на двери. Последнее стало причиной короткой стычки с Секретной службой, настаивавшей на своем праве свободного доступа. Он отчитал обслуживающий персонал за то, что его рубашку подняли с пола: «Если моя рубашка на полу, это значит, что я хочу, чтобы она была на полу». Потом он ввел несколько новых правил: никто не должен касаться его вещей, в особенности его зубной щетки (он давно боится, что его могут отравить; одна из причин, по которой он любит обедать в McDonald's, — это то, что никто заранее не знает, когда он придет, а всю еду готовят заранее). Кроме того, он сам говорит персоналу, когда ему понадобится постельное белье, и сам застилает свою постель.

Если в полседьмого вечера у него не был назначен обед со Стивом Бэнноном, он обычно проводил это время так, как ему больше нравилось: на своей кровати с чизбургером, глядя в свои три телевизора и разговаривая по телефону (телефон — его главное средство контакта с миром) с немногочисленными друзьями: чаще всего — с Томом Барраком, который каждый вечер отмечал, насколько тот был взволнован, и затем сравнивал результаты.

Майкл Флинн и санкции против России

В среду 8 февраля Карен Де Янг из Washington Post пришла к Флинну, чтобы взять интервью, которое по договоренности не предназначалось для печати. Они встретились не в его кабинете, а в самой витиевато украшенной комнате в Административном здании Эйзенхауэра — в той самой комнате, где японские дипломаты когда-то дожидались встречи с госсекретарем Корделлом Халлом, только что узнавшим об атаке на Перл-Харбор.

По всем внешним признакам это было рядовое интервью, и Де Янг, подобно сыщику Коломбо из телесериала, не вызвала никаких подозрений, когда вежливо задала вопрос: «Мои коллеги попросили меня спросить вот о чем: говорили ли вы с русскими о санкциях?»

Флинн заявил, что никаких таких разговоров у него никогда не было. Абсолютно никаких, снова подтвердил он. Вскоре интервью, на котором присутствовал высокопоставленный сотрудник Совета национальной безопасности, пресс-секретарь Майкл Энтон, закончилось.

Но в тот же день Де Янг позвонила Энтону и спросила, может ли она использовать это заявление Флинна в печати. Энтон ответил, что никаких проблем с этим нет, — в конце концов, Белый дом хотел от Флинна ясного опровержения, — и известил об этом Флинна.

Через несколько часов Флинн перезвонил Энтону, несколько беспокоясь по поводу заявления. Энтон задал очевидный вопрос: «Если бы вы знали, что может существовать запись того разговора, которая, вероятно, всплывет на поверхность, были бы вы на сто процентов уверены»?

Флинн ответил уклончиво, и Энтон, внезапно обеспокоившись, посоветовал ему, если он не вполне уверен, «отыграть назад».

Дональд Трамп и Майкл Флинн [9]

На следующий день в Post появилась статья, подписанная четырьмя соавторами, —это подчеркивало, что интервью, взятое Де Янг не было в ней главным. В ней были новые подробности разговора с Кисляком, и теперь Post с уверенностью утверждала, что он касался санкций. В статье было и заявление Флинна — «он дважды сказал нет», — и его последующий «отыгрыш назад»: «В четверг Флинн через своего пресс-секретаря опроверг свое заявление. Пресс-секретарь сказал, что Флинн „отметил, что при том что не помнит никакого обсуждения санкций, не может быть уверен, что эта тема никогда не поднималась”».

После статьи в Post Прибус и Бэннон снова задали вопросы Флинну. Тот делал вид, будто не помнит, что говорил. Если тема санкций и поднималась, заявил он им, то вскользь. Любопытно, что никто из них, по-видимому, не слышал запись разговора с Кисляком и не читал расшифровку.

Тем временем команда вице-президента, до последнего момента не знавшая о противоречивых заявлениях Флинна, затаила обиду — не столько из-за возможной лжи Флинна, сколько из-за того что их не посвятили в суть дела. Но президент выглядел невозмутимым (по другой версии, «агрессивно защищающимся»). И при том что весь Белый дом уже смотрел на Флинна косо, решил взять его с собой в Мар-а-Лаго на запланированный уикенд с премьер-министром Японии Синдзо Абэ. <...>

На совещании в Белом доме в то утро убедить Трампа уволить Флинна не удалось. Его беспокоило, как это будет выглядеть со стороны — лишиться советника по национальной безопасности после всего 24 дней работы. И он упорно не хотел обвинять Флинна в разговорах с русскими — даже о санкциях. С точки зрения Трампа, осудить своего советника означало бы связать его с заговором, хотя никакого заговора не было. Он разозлился не на Флинна, а на тех, кто «случайно» подслушал его разговор. Дав понять, что доверяет своему советнику, Трамп настаивал на присутствии Флинна на ланче с премьер-министром Канады Джастином Трюдо в понедельник.

После ланча было еще одно совещание по поводу скандала. Появилось еще больше подробностей телефонного разговора, а также информации о деньгах, выплаченных Флинну различными российскими организациями. В центре внимания оказалась версия о том, что утечки из разведывательного сообщества, то есть весь российский скандал, направлены против Флинна. Наконец, появилось новое решение: Флинн должен быть уволен не из-за его российских контактов, а из-за того что он солгал о них вице-президенту. Это было лишь удобным предлогом, искажающим реальную иерархию: в действительности Флинн не отчитывался об этом Пенсу да и, по мнению многих, был фигурой куда более влиятельной, чем Пенс.

Трампу сообщили о новом варианте решения, и он наконец согласился, что Флинн должен уйти.

Но даже и тогда президент не потерял веру в Флинна. Своим врагами он считал скорее врагов Флинна. А Россию — пистолетом, приставленным к его виску. Ему пришлось с сожалением уволить Флинна, но Флинн все равно был его человеком.

Изгнанный из Белого дома Флинн стал первым установленным прямым связующим звеном между Трампом и Россией. А так как многое зависело от того, что и кому он скажет, Флинн теперь был потенциально самым могущественным человеком в Вашингтоне.

О том как Трамп ничего не читает

Трамп ничего не читает. Даже не просматривает бегло. Напечатанные тексты для него все равно что вообще не существуют. Некоторые считали, что он вообще практически полуграмотен. Об этом были некоторые споры, так как он может читать газетные заголовки и статьи о себе (или по меньшей мере заголовки статей о себе), а также сплетни на шестой полосе New York Post. Некоторые считают, что у него дислексия; его возможности явно ограничены. Другие заключают, что если он не читает, то, значит, это ему не нужно и это одна из его ключевых черт как популиста. Он принадлежит к миру «постграмотности» — тотального телевидения.

Но он не только не читает — он и не слушает. Он предпочитает говорить. И доверяет своим собственным выводам — неважно, насколько жалким или неуместным, — больше, чем чьим-либо еще. К тому же он не может долго концентрировать внимание на чем-то одном, даже если он считает, что это заслуживает внимания. Поэтому организации нужна была система внутренних логических обоснований, которые позволили бы доверять человеку, мало знающему и полностью полагающемуся на свои инстинкты и бессознательно складывающееся мнение, которое, впрочем, может часто меняться.

И вот ключевое для трамповского Белого дома логическое основание: компетентность — эту либеральную добродетель — сильно переоценивают. В конце концов, многие, усердно работая, в результате понимают, что их решения были ошибочны. Так может быть, чутье ничуть не хуже, а то и лучше помогает вникнуть в суть дела, чем подход зубрил-аналитиков, не видящих леса за деревьями, который, похоже, стал чумой американской политики. Может быть. Есть надежда.

Разумеется, в это не верит. Никто, кроме самого президента.

В тему: В США расследуют строительство отеля Трампа в Торонто за счет ВЭБ России [10]

Бэннон, Кушнер, Прибус: как манипулируют Трампом

Уолш, кабинет которой был в пределах прямой видимости из Овального кабинета, находилась в своего рода стартовой точке информационного потока между президентом и его сотрудниками. Она отвечала за расписание Трампа, ее задачей была рационализация времени президента и организация потока попадающей к нему информации в соответствии с установленными Белым домом приоритетами. Уолш стала практически посредницей между тремя людьми, изо всех сил старавшимися манипулировать президентом, — Бэнноном, Кушнером и Прибусом.

Джаред Кушнер, Стив Бэннон и Райнс Прибус

Каждый из них видел в президенте что-то вроде чистого листа — или нечитаемого текста. И у всех троих, как с нарастающим недоверием убеждалась Уолш, были совершенно разные идеи о том, чем заполнять или как изменять эту страницу. Бэннон был воинствующим представителем «альтернативных правых» (alt-right), Кушнер — нью-йоркским демократом, а Прибус — представителем республиканского истеблишмента. «Стив хочет выгнать миллион человек из страны, отменить закон о национальном здравоохранении и ввести кучу тарифов, которые полностью уничтожат нашу торговлю, а Джареда интересует торговля людьми и защита федерации планирования семьи». А Прибус вообще хотел, чтобы Дональд Трамп стал республиканцем совершенно другого типа.

По мнению Уолш, Стив Бэннон управлял Белым домом Стива Бэннона, Джаред Кушнер — Белым домом Майкла Блумберга, а Райнс Прибус — Белым домом Пола Райана. Была в 1970-х такая видеоигра — белый шарик метался туда-сюда в черном треугольнике.

Прибус, которого считали слабым звеном, позволявшим быть фактическим главой аппарата то ли Бэннону, то ли Кушнеру (на этот счет были разные мнения), оказался настоящим боевым псом, пусть и не самой крупной породы. И в мире Бэннона, и в мире Кушнера трампизм представлялся политикой, никак не связанной с республиканским мейнстримом: Бэннон ненавидел этот мейнстрим, а Кушнер действовал как демократ. Но Прибус показал себя преданным терьером мейнстрима.

Поэтому и Бэннон, и Кушнер были изрядно раздражены, обнаружив, что у невзрачного Прибуса своя собственная повестка дня: он действовал согласно рецепту сенатского лидера Митча Макконнелла — «этот президент подпишет все, что перед ним положат», — и попутно, пользуясь отсутствием в Белом доме политического и законодательного опыта, отдавал как можно больше политики на аутсорсинг Капитолийскому холму.

***

Пожалуй, наиболее наглядным примером оппонента Бэннона был Пол Райан. Сущность бэннонизма — радикальный изоляционизм, протекционизм в разных формах и непреклонное кейнсианство. Бэннон приписывал эти принципы трампизму, и они были совершенно противоположны республиканским идеям. Более того, Бэннон находил Райана, по общему мнению, главного политического умника Палаты представителей, человеком недалеким, если не совершенно некомпетентным, и легкой постоянной мишенью для своих скрытых насмешек. И если президент инстинктивно доверял Прибусу и Райану, то и без Бэннона обходиться тоже не мог.

Уникальная способность Бэннона — отчасти потому что он знал, что говорил президент, лучше самого президента, отчасти потому что он виртуозно умел оставаться в тени, что, впрочем, иногда сменялось вспышками саморекламы, — заключалась в умении подстрекать президента или убеждать его в том, что взгляды Бэннона полностью вытекают из взглядов Трампа. Бэннон не устраивал внутренние обсуждения, не приводил политические обоснования, не демонстрировал компьютерные презентации. Вместо всего этого он был персональным радио Трампа. Трамп в любой момент мог его выключить, и кроме того ему нравилось, что идеи и взгляды Бэннона были последовательны, прекрасно сформулированы и представляли собой связную единую картину мира. Но выключить его Трамп мог, и Бэннон в тактических целях замолкал, чтобы потом снова включиться.

Трамп и Стив Бэннон

У Кушнера не было ни политического воображения Бэннона, ни институциональных связей Прибуса. Зато у него был статус члена семьи, обладающий своим собственным авторитетом. Да еще и статус миллиардера. Он имел дело с разнообразными нью-йоркскими и международными денежными людьми, знакомыми и приятелями Трампа, а часто и с людьми, которые относились к Трампу хуже, чем ему хотелось бы. Таким образом Кушнер стал в Белом доме представителем либерального статус-кво. Он был кем-то вроде тех, кого когда-то называли «рокфеллеровскими республиканцами», а теперь могли бы еще точнее именоваться «голдман-саксовскими демократами». Он (и, возможно, в еще большей степени Иванка) был полной противоположностью и Прибусу — убежденному правому несколько в духе «солнечного пояса» <южные штаты от Флориды до Калифорнии. — The Insider>, республиканцу и приверженцу евангелической церкви, — и Бэннону — «альтернативному правому», популисту и антипартийному разрушителю.

Каждый из них из своего угла проводил свою собственную стратегию. Бэннон делал что мог, чтобы свергнуть Прибуса и Кушнера, стараясь как можно скорее развязать войну за трампизм-бэннонизм. Прибус, уже жаловавшийся на «политических неофитов и родственников босса», привлек на свою сторону Райана и Капитолийский холм. А Кушнер на одной из самых крутых кривых в истории политики (нельзя сказать, что все в Белом доме были на такой крутой траектории, но у Кушнера она, пожалуй, была самая крутая) часто демонстрировавший болезненную наивность в своем желании стать одним из самых хитроумных игроков в мире, выступал за то, чтобы никогда не спешить и во всем соблюдать умеренность. У каждого была своя группа сторонников, противостоящая двум другим: «бэннониты» преследовали свою цель — как можно скорее все разрушить, фракция Прибуса в Национальном комитете республиканцев сосредоточилась на возможности проведения традиционно республиканской политики, а Кушнер с женой делали все, чтобы их непредсказуемый родственник выглядел умеренным и рациональным.

И посреди всего этого был Трамп.

Дональд Трамп, Райнс Прибус, Стив Бэннон (стоит) и Майк Пенс [11]

<...>

Каждый из них нашел свой собственный хитроумный способ подобраться к президенту и общаться с ним. Бэннон предлагал возбуждающую демонстрацию силы, приправленную крепкими выражениями, Прибус — лесть лидеров Конгресса, Кушнер — поддержку бизнес-элиты. И все три обращения к нему были так сильны, что Трамп предпочитал не видеть между ними разницы. Это было как раз то, чего он хотел от своей должности, и он не понимал, почему не может получить все это одновременно.

Он хотел разрушать существующие порядки, он хотел, чтобы республиканский Конгресс присылал ему законопроекты на подпись, и он хотел любви и уважения нью-йоркских дельцов и столпов общества. Кое-кому в Белом доме было ясно, что люди Бэннона должны были действовать в обход Прибуса, через которого президента обхаживала партия, а кушнеровские топ-менеджеры были в ужасе от «бэннонитов» и сопротивлялись большей части республиканских затей. Но даже если президент это и понимал, это его не особенно беспокоило.

***

Достигнув за первые несколько месяцев работы администрации чего-то вроде исполнительного паралича, — каждый из трех джентльменов был так же силен в своем влиянии на президента, как и остальные, и все они в какие-то моменты одинаково его раздражали, — Бэннон, Прибус и Кушнер выстроили свои механизмы воздействия на Трампа и создания помех соперникам.

Анализ и компьютерные презентации не работали. Но зато было важно, кто и что скажет Трампу. Если ему по просьбе Бэннона звонила Ребекка Мерсер, это давало эффект. Прибус мог рассчитывать на авторитет Пола Райана. Если Кушнер договаривался с Мердоком о звонке Трампу, это срабатывало. В то же время каждый удачный звонок отменял результаты предыдущих.

Этот паралич привел к тому, что три советника стали полагаться еще на один особо эффективный способ воздействовать на президента — использовать прессу. С этого момента каждый из них превратился в неиссякаемый источник утечек. Бэннон и Кушнер вовсю старались не засветиться в прессе; два из трех самых влиятельных людей в администрации в основном хранили полное молчание, избегая практически любых интервью и даже традиционных политических теледискуссий по утрам в воскресенье. Любопытно, впрочем, что оба они практически во всех статьях о Белом доме, появлявшихся в прессе, выступали в качестве голосов на заднем плане. Раньше, пока они не сошлись в клинче, Бэннон и Кушнер были союзниками — каждый сам по себе нападал на Прибуса.

Кушнер предпочитал одно из любимых утренних телешоу Трампа — «Утренний Джо» с Джо Скарборо и Микой Бжезински. Для Бэннона первым портом захода были ультраправые СМИ («бэнноно-брайтбартовские делишки», по выражению Уолш). К концу первого месяца в Белом доме и Бэннон, и Кушнер построили свои сети «первичных» СМИ и «вторичных», преломляющих очевидные утечки, распространенные «первичными», и в результат Белый дом одновременно проявлял крайнюю враждебность по отношению к прессе и такую же огромную готовность подбрасывать ей утечки, и таким образом администрация Трампа достигла выдающейся прозрачности.

Постоянные утечки часто списывали на обслуживающий персонал и постоянных сотрудников исполнительной власти. Кульминация наступила в феврале, когда Шон Спайсер созвал общее совещание сотрудников — телефоны были оставлены за дверью, — во время которого пресс-секретарь грозил случайными проверками телефонов и предупреждал, чтобы пользовались только приложениями, шифрующими текст. Потенциальным источником утечек был каждый, и каждый каждого в этом обвинял.

Утечки шли отовсюду.

Как Трампа убедили нанести ответный удар по Асаду

Создалась совершенно уникальная проблема. Одна из ее частей — как доставить информацию человеку, который не читает (то ли не любит, то ли не умеет), а слушает в лучшем случае очень выборочно. Другая же часть — как представить информацию, чтобы он захотел ее получить. Хоуп Хикс, проработавшая с ним больше года, отточила свое инстинктивное чутье и понимала, какая информационная нарезка могла его удовлетворить. Бэннон с его зычным и убедительным голосом умел проникать в сознание президента. Келлиэнн Конвей сообщала Трампу о последних нападках на него. Потом были его послеобеденные телефонные разговоры — хор миллиардеров. А затем лента новостей, уже запрограммированная на то, чтобы заинтересовать его — польстить или разозлить.

Но он не получал формальную информацию. Цифры. Подробности. Варианты. Анализ. Он не пользовался компьютерными презентациями. Если что-то напоминало ему школьный класс или лекцию (слово «профессор» , он гордился тем, что никогда не ходил в школу, ни разу не купил учебник, никогда ничего не записывал) он просто вставал и выходил из комнаты.

Это была проблема во многих отношениях, она касалась практически всех функций, которые должен выполнять президент. Но, пожалуй, самая трудная ситуация сложилась с оценкой стратегических военных сценариев.

Президент хорошо относился к генералам. Чем больше на них было всяких побрякушек, тем лучше. Он очень любил получать комплименты за назначение генералов на руководящие посты — таких как Мэттис, Келли и Макмастер (Майкл Флинн не в счет). Но вот чего он не любил — так это выслушивать генералов, поднаторевших в новом армейском жаргоне: компьютерные презентации, вывод данных, матрицы Маккинзи... Одним из качеств, из-за которых президент симпатизировал Флинну, было то, что Флинн, конспиролог и скандалист, был отличным рассказчиком.

***

Утром 4 апреля в Белом доме устроили большой брифинг для президента по вопросу химических атак. В президентском ближнем круге специалистов по национальной безопасности многие, так же как дочь Трампа и Пауэлл, видели в бомбардировке Хан-Шейхуна несомненное основание для того, чтобы срочно продемонстрировать абсолютное моральное неприятие. Обстоятельства были недвусмысленны: режим Башара Асада, в очередной раз нарушая международное право, применил химическое оружие. Атака запечатлена на видео, разведывательные агентства в основном согласны относительно ответственности Асада. Политически все было правильно: Барак Обама ничего не смог сделать, столкнувшись с сирийской химической атакой, а Трамп сделает. Негативной стороны почти не было. И еще одно преимущество — очевидное выступление против русских, фактических партнеров Асада в Сирии, что помогло бы набрать политические очки внутри страны.

Для Бэннона это было время, когда его влияние в Белом доме было на нижней точке; многие уже считали его увольнение неизбежным. Он оказался единственным, кто выступал против военного ответа. У него были чисто теоретические обоснования: не надо впутывать США в трудноразрешимые проблемы и тем более увеличивать степень своего участия. Он отстаивал эту линию в спорах с усиливающейся фракцией сторонников привычной практики, принимавших решения на основе того самого набора предположений, который, по мнению Бэннона, и привел к тому, что Америка увязла в ближневосточной трясине. Наставало время сломать привычную модель поведения, которую представлял альянс «Джарванки» (Джареда и Иванки), Дины Пауэлл, Гэри Кона и Макмастера. Забыть о нормальном порядке — с точки зрения Бэннона, именно нормальный порядок и был проблемой.

***

Президент уже согласился с требованием Макмастера исключить Бэннона из Совета национальной безопасности, хотя собирался объявить об изменении состава Совета только на следующий день. Но Трампу все же были близки стратегические взгляды Бэннона: зачем что-то делать, если можно без этого обойтись? Или зачем делать что-то, что фактически ничего тебе не даст? С тех пор как Трамп стал президентом, у него сформировалось интуитивное понимание национальной безопасности: делать так, чтобы как можно больше иностранных деспотов были как можно более довольны, иначе они могут доставить неприятности. Трамп — не только сам себя сделавший авторитарный лидер, он еще и миротворец по сути. И какой ему смысл перебегать дорогу русским?

Во второй половине дня в президентской команде по национальной безопасности нарастало ощущение паники: президент, по их мнению, не вполне понимал ситуацию. Бэннон играл деструктивную роль; его сверхрационалистический подход явно импонировал не всегда рационалистичному президенту. Химическая атака не изменила ситуацию на полях сражений, настаивал Бэннон; кроме того, уже были куда более жестокие атаки со значительно большим количеством жертв. Если вы ищете убитых детей, вы можете найти их где угодно. Почему именно эти убитые дети?

***

Иванка давно поняла, как делать предложения отцу так, чтобы он согласился. Нужно нажимать на те кнопки, которые вызовут у него воодушевление. Хоть он и бизнесмен, цифры для него ничего не значат. Он не мастер составлять таблицы — для этого у него всегда были специальные люди. Ему нравятся громкие имена. Ему нравится большая картина — он всегда любил большие картины в прямом смысле слова. Ему нравится видимый эффект.

Но военные, разведывательное сообщество и команда Белого дома по национальной безопасности в одном отношении отстали от времени. Они жили в мире данных, а не в мире картинок. Когда случилась атака на Хан-Шейхун, появилось множество визуальных свидетельств. Может быть, Бэннон и был прав, когда говорил, что эта атака принесла не больше жертв, чем бесчисленные другие, но к ней и ее видеодоказательствам привлекли столько внимания, это эта катастрофа стала уникальной.

Ближе к вечеру Иванка и Дина сделали презентацию, которую Бэннон с отвращением называл «картинками детей с пеной изо рта». Когда две женщины показали ее президенту, он просмотрел ее несколько раз. Он казался загипнотизированным. Наблюдая за реакцией президента, Бэннон видел, как прямо на его глазах тает «трампизм». Несмотря на все свое нутряное сопротивление попыткам истеблишмента прикрыть свою задницу и стандартной внешнеполитической доктрине, которая не раз втягивала страну в безнадежные войны, Трамп внезапно стал податливым. Посмотрев на ужасающие фотографии, он немедленно согласился с совершенно традиционной точкой зрения: ему казалось неприемлемым ничего не делать.

В тот вечер в телефонном разговоре с другом Трамп описывал эти фотографии: пена, сплошная пена. «Это же просто дети». Обычно он последовательно выражал презрение к любым военным мерам, кроме ударов ошеломляющей мощности, но теперь он внезапно заинтересовался всеми прочими вариантами военного ответа.

В среду 5 апреля для Трампа провели брифинг и обрисовали многочисленные варианты ответа. Но Макмастер опять перегрузил его подробностями. Он быстро потерял интерес, почувствовав, что им манипулируют.

На следующий день президент и несколько его старших помощников улетели во Флориду на встречу с председателем Китая Си Цзиньпином; встречу организовал Кушнер при помощи Генри Киссинджера. На борту президентского самолета он по конференц-связи провел прекрасно срежиссированное заседание Совета национальной безопасности. К этому моменту решение о том, как ответить на химическую атаку, уже было принято: военные ударят крылатыми ракетами «Томагавк» по аэродрому Шайрат. Проведя последний раунд обсуждений, президент почти торжественно отдал приказ об ударе на следующий день.

Когда заседание закончилось и решение было принято, Трамп в приподнятом настроении вернулся к беседе с журналистами, летевшими вместе с ним. Сохраняя интригу, он отказался сообщить, что собирается делать с Сирией. Через час президентский самолет приземлился и президент направился в Мар-а-Лаго.

В начале шестого на обед прибыли китайский лидер и его жена; при въезде в резиденцию их приветствовала военная охрана Мар-а-Лаго. Мероприятием руководила Иванка, присутствовали практически все высокопоставленные сотрудники Белого дома.

Во время обеда, на котором подавали морской язык, зеленую фасоль и мини-морковь (Кушнер сидел рядом с китайским лидером, а Бэннон — в конце стола), состоялся удар по Шайрату.

Удар «Томагавками» по сирийской авиабазе, с которой производилась химическая атака

За несколько минут до десяти вечера президент, глядя в телесуфлер, объявил, что миссия выполнена. Дина Пауэлл сделала фотографию «для истории»: президент с его советниками и командой национальной безопасности во временной ситуационной комнате в Мар-а-Лаго. Она была единственной женщиной в комнате. Стив Бэннон за столом негодовал, возмущался этим эффектным шоу и всей этой «чертовой пустышкой».

Бодрый и довольный Трамп беседовал с гостями среди пальм и мангровых зарослей. «Это было грандиозно», — позже говорил он другу. Его команда национальной безопасности чувствовала еще большее облегчение. Непредсказуемый президент выглядел почти предсказуемым. Неуправляемый президент казался управляемым.

О телефонных разговорах Трампа

Президент не мог перестать говорить. Он был полон уныния и жалости к себе. Он никогда не понимал, почему никому не нравился и почему так трудно было заставить всех его полюбить. Он мог весь день ходить радостный после посещения Белого дома профсоюзом рабочих или директоров сталелитейных заводов, которых президент на встрече нахваливал, а они в свою очередь превозносили его, но вечером, после нескольких часов просмотра кабельного телевидения, настроение портилось.

Потом он садился на телефон и в разговорах с друзьями по незащищенной линии, которые обычно длились по 30 или 40 минут, жаловался — в основном на медиа и своих сотрудников. <...> Разговоры президента после ужина обычно были бессвязными. В параноидальной и садистской форме он размышлял о недостатках и слабостях каждого члена своего штаба. Бэннон был нелояльным (не говоря о том, что он низкий, как карлик). Кушнер был подлизой. Спайсер был глуп (и выглядит ужасно). Конвей был плаксой. Джаред и Иванка вообще не должны были приезжать в Вашингтон.

Встреча с русскими

В тот июньский день в Трамп-тауэр вошли адвокат из Москвы,(вероятно, российский агент), партнеры азербайджано-российского олигарха Араза Агаларова, американский музыкальный продюсер сына Агаларова, российской поп-звезды, и лоббист правительства России в Вашингтоне. В предвыборном штабе предполагаемого кандидата в президенты США они намеревались встретиться с тремя высокопоставленными лицами кампании. Этой встрече предшествовала email-рассылка нескольким представителям штаба Трампа: русские предлагали предлагали передать информацию компрометирующего, а возможно даже криминального характера о конкуренте Трампа.

Несколько теорий по поводу этой имбецильной встречи:

— Русские, напрямую или через посредников, пытались вовлечь кампанию Трампа в компрометирующие отношения.

— Встреча была частью уже активно идущей кооперации штаба Трампа с Россией, направленной на получение и распространение порочащей информации о Хиллари Клинтон. И действительно, через несколько дней после встречи с Дональдом Трампом-младшим сайт WikiLeaks объявил о получении доступа к почте Клинтон. Меньше чем через месяц сайт начал публиковать ее переписку.

— Лихая предвыборная кампания Трампа — в значительной степени постановочная и не претендовавшая на победу — была открыта для любых предложений, просто потому что терять было нечего. Вялый Дон-младший (Фредо, как его назвал Стив Бэннон в одной из своих частых отсылок к «Крестному отцу») просто пытался доказать, что он был в игре.

— На встрече присутствовали глава штаба Пол Манафорт и его наиболее влиятельный представитель Джаред Кушнер, потому что: а) был обеспечен высокий уровень конспирации; б) Манафорт и Кушнер не воспринимали кампанию всерьез и, не беспокоясь о последствиях, радовались подвернувшейся возможности использовать грязные методы; в) трое участников штаба объединились, чтобы избавиться от Левандовски руками Дональда-младшего, и Манафорт с Кушнером, как члены этого сговора, должны были появиться на этой его глупой встрече.

Что бы ни было поводом для встречи, не так важно какой из вышеперечисленных сценариев точнее описывает собрание этой комичной группы, год спустя уже никто не сомневался, что Дональд-младший хотел, чтобы его отец знал, что это он взял на себя инициативу.

В тему: Адвокатша дьявола. Кто стоял за кремлевской юристкой, обещавшей компромат Дональду Трампу [12]

«Шансы, что Дональд-младший не поднимался в кабинет отца на 26 этаже, равны нулю», — иронизировал удивленный Бэннон вскоре после того, как о встрече стало известно.

«Три главных человека в предвыборном штабе, — продолжает Бэннон, — решили, что встретиться с иностранным правительством в конференц-зале Трамп-тауэра на 25 этаже без адвокатов — это хорошая идея. Там и юристов не было! Даже если вы не считаете такую встречу изменой, непатриотичным шагом и вообще мерзким поступком — а я именно такой ее считаю — вам надо было немедленно обратиться в ФБР. Но даже если вы решили этого не делать, если вы настолько аморальны и хотели получить ту информацию, то сделали бы это в Holiday Inn в Манчестере, Нью-Гэмпшир. Ваши адвокаты должны были встретиться с этими людьми и все проверить, а затем переговорить с другим адвокатом в засекреченном месте. И если бы вы что-то нашли, вам надо было бы просчитать, как слить это в Breitbart или подобное издание, или обнародовать как-то более легитимно».

Все участники в конечном счете заявили бы, что встреча была совершенно неважной, какие бы на нее ни возлагались надежды, неудачной. Но даже если это так, через год ее раскрытие имело три серьезных и, возможно, все меняющих последствия:

Во-первых, постоянные повторяющиеся заверения об отсутствии какого-либо взаимодействия штаба с россиянами, связанными с Кремлем и тем более российским правительством, оказались ложью.

Во-вторых, уверенность среди сотрудников Белого дома в том, что Трамп не только был в курсе деталей встречи, но и сам встречался с ключевыми фигурами, означала, что президент был пойман на вранье теми, в чьем доверии он больше всего нуждался.

В-третьих, теперь было ясно, что у всех были свои интересы, расходящиеся с остальными. Успехи Трампа-младшего, Пола Манафорта и Джареда Кушнера были у каждого свои. В Западном крыле многие уверены, что утечка деталей встречи произошла со стороны Кушнера. Таким образом, они принесли в жертву Дональда-младшего, чтобы уйти от ответственности.

Джарванка защищается

Еще до того, как всем стало известно о произошедшей в июне 2016 года встрече, команда юристов Кушнера, в значительной степени сформированная в спешке после назначения Мюллера спецпрокурором, занялась восстановлением криминальной картины как российских контактов кампании, так и финансами компаний Кушнера. В январе, проигнорировав все предостережения, Кушнер вошел в Белый дом в качестве основного лица в администрации; теперь, спустя шесть месяцев, он столкнулся с юридической угрозой. Он пытался держаться в тени, видя себя закулисным консультантом, но государственная должность ставила под угрозу не только его самого, но и будущее его семьи и бизнеса. Из-за уязвимости его семья фактически осталась без доступа к большинству источников финансов. Их холдинги рисковали увязнуть в долгах.

Созданная Джаредом и Иванкой фантастическая карьера — два амбициозных, воспитанных, популярных молодых человека, находящиеся на вершине нью-йоркского социального и финансового мира, по-своему скромные, получили огромную власть — оказалась на грани позорного краха, несмотря на то, что ни муж, ни жена не пробыли в на постах достаточно долго, чтобы предпринять какие-либо реальные действия.

Угроза тюрьмы была реальной. Как и угроза банкротства. Трамп мог демонстративно говорить о помиловании и хвастаться этими своими полномочиями, но это не решало деловые проблемы Кушнера и не могло успокоить Чарли Кушнера, холерического и часто иррационального отца Джареда. Более того, чтобы успешно проскользнуть через игольное ушко закона, потребовались бы осмотрительные действия и тонкий стратегический подход со стороны президента — а это довольно маловероятное развитие событий.

Между тем, пара стала винить весь остальной Белый дом. Они обвинили Прибуса в беспорядке, создавшем враждебную атмосферу, которая привела к постоянным опасным утечкам. Они обвинили Бэннона в утечках, а Спайсера — в недостаточной защите их достоинства и интересов.

Им было необходимо защищаться. Одна из стратегий заключалась в том, чтобы выбраться из города (у Бэннона был список всех напряженных моментов, когда пара выгодно брала отпуск), и вышло так, что Трамп должен был присутствовать на саммите G20 в Гамбурге (Германия) 7 и 8 июля. Джаред и Иванка сопровождали президента в поездке. Находясь на саммите, они узнали о сливе информации о встрече Дональда-младшего с россиянами (пара продолжала демонстративно представлять это как встречу Дональда-младшего). Что еще хуже, оказалось, что эту историю вот-вот опубликует The New York Times.

Изначально штаб Трампа ожидал, что детали встречи Дональда-младшего будут выпущены на сайте Circa. Над этим работали адвокаты и пресс-секретарь Марк Коралло. Но в Гамбурге выяснилось, что Times занимался другим текстом, с гораздо более детальной информацией о встрече — источник которой, вполне возможно, Кушнер — и что она опубликует его в субботу, 8 июля. Предварительную информированность о готовящейся статье скрыли от президентской команды юристов, используя как официальную причину то, что это не затрагивало президента.

Джаред Кушнер и Иванка Трамп

В Гамбурге Иванка, зная, что новость скоро выйдет, демонстрировала свою деятельность: фонд Всемирного банка по оказанию помощи женщинам-предпринимателям в развивающихся странах. Сотрудники Белого дома видели в этом еще один пример того, что пара выпала из повестки. Ни в кампании Трампа, ни на белых досках Бэннона, ни в сердце президента — нигде не было интереса к женщинам-предпринимателям в развивающихся странах. Повестка дочери странным образом расходилась с отцовской — или, по крайней мере, с повесткой, которая его избрала. По мнению большинства, Иванка совершенно не поняла суть своей должности и превращала свои обязанности Первой благородной леди в работу сотрудника Белого дома.

Незадолго до посадки на борт президентского самолета для возвращения домой Иванка Трамп замещала отца за столом переговоров на G20, сидя между китайским президентом Си Цзиньпином и британским премьер-министром Терезой Мэй. Но этом было просто отвлечением внимания: когда президент и его команда совещались в самолете, главной темой была не конференция, а то, как они должны ответить на статью о встрече Дональда-младшего и Джареда в Трамп-тауэр, до публикации которой в Times оставались считанные часы.

По дороге в Вашингтон Шона Спайсера и других представителей пресс-службы отправили в хвост самолета и исключили из экстренного обсуждения. Хоуп Хикс стала директором Белого дома по стратегическим связям с президентом в качестве ее единственного клиента. В последующие дни высший политический статус «я был в комнате» перевернулся с ног на голову. Не быть в комнате — в данном случае, в передней кабине «Борта номер один» — оказалось преимуществом и карточкой «выход из тюрьмы». «Раньше, когда я видел, как они бегают вокруг, делая то, что было моей работой, это меня расстраивало, — рассказал Спайсер. — Теперь я рад быть в стороне».

В совещании на борту участвовали президент, Хикс, Джаред, Иванка и их пресс-секретарь Джош Раффел. Иванка, согласно последним воспоминаниям ее команды, вскоре приняла таблетку и пошла спать. Джаред, по рассказам его команды, мог быть там, но «ни к чему не прикасался». Рядом, в небольшом конференц-зале смотрели «Фарго» Дина Пауэлл, Гэри Кон, Стивен Миллер и Г.Р. Макмастер. Все они позже утверждали, что, хотя и находились в непосредственной физической близости к разворачивающемуся кризису, были отстранены от него. И фактически все, о чьем нахождении в тот момент «в комнате» стало известно, скоро были удостоены пристального внимания спецпрокурора по вопросу о том, побуждал ли один или несколько федеральных служащих других федеральных служащих лгать.

Огорченный, непреклонный и угрожающий президент доминировал в обсуждении, давя на дочь с мужем, Хикс и Раффела. Касовиц — адвокат, чья прямая обязанность состояла в том, чтобы держать Трампа на расстоянии вытянутой руки от российских вопросов, — висел «на ожидании», но так и не был соединен. Президент настаивал на том, что встреча в Трамп-тауэр касалась только российской политики усыновления. Обсуждалось это, и точка. Точка. Несмотря на то, что у Times, вероятно, если не бесспорно, была компрометирующая email-переписка — на самом деле Иванка, Джаред и адвокаты могли знать, что она была, — Трамп приказал никому не допускать еще большего усугубления дискуссии вокруг Хиллари Клинтон.

Это был пример отрицания и сокрытия в реальном времени. Президент воинственно верил в то, во что верил. Реальностью было то, что он считал реальностью. Отсюда и официальная версия: в Трамп-тауэр прошла краткая вежливая встреча по вопросу политики усыновления, оказавшаяся нерезультативной. В ней участвовали высокопоставленные советники и неаффилированные граждане России. Создание этой сфабрикованной сказки было мошеннической операцией салаг — а это бомба замедленного действия для сокрытия улик.

Увольнение главы ФБР, начавшего расследование по делу об измене

Президент, чтобы избежать унизительного для него обычного процесса — то есть в данном случае затемнить причинно-следственные связи, — просто исключил из своего процесса всех остальных. Почти весь день никто не знал, что он решил взять дело в свои руки. В историю президентской власти увольнение Коми войдет как решение с самыми большими последствиями, принятое современным президентом абсолютно самостоятельно.

Когда это произошло, Минюст (генпрокурор Сешнс и его заместитель Род Розенстайн) независимо от президента сами готовили дело против Коми. Они собирались взяться за бедминстерскую историю и обвинить Коми том, что он неправильно вел себя в ходе скандала с электронной почтой Клинтон; обвинение довольно сомнительное: если все дело в этом, то почему Коми не уволили на этом основании сразу же как только в Белый дом пришла администрация Трампа? Но фактически, независимо от дела Сешнса и Розенстайна, президент решил действовать самостоятельно.

Президента подгоняли Джаред и Иванка, но даже и они не знали, что занесенный топор вот-вот опустится. Не знала даже Хоуп Хикс, верная тень Трампа, которая обычно знала все мысли президента (не в последнюю очередь из-за того, что он не мог заставить себя не высказывать их вслух). Не знал Стив Бэннон, сколько бы он ни беспокоился о том, что президент может нанести удар. Не знал глава аппарата. И пресс-секретарь тоже. Президент, стоявший на грани войны с ФБР, Минюстом и многими конгрессменами, пошел вразнос.

В какой-то момент днем Трамп рассказал дочери и зятю о своем плане. Они тут же вместе с ним составили заговор и сделали так, чтобы чьи-либо еще советы не были слышны.

Тем временем жизнь в Западном крыле текла спокойно и по расписанию. Политический журналист, хроникер кампании Трампа Марк Гальперин дожидался в приемной Хоуп Хикс, которая вышла к нему незадолго до пяти вечера. Был там и Хауард Курц из Fox News, у которого была назначена встреча с Шоном Спайсером. А помощник Райнса Прибуса только что вышел и сообщил пришедшим на пятичасовую встречу с ним, что она откладывается на несколько минут.

За несколько минут до пяти часов президент известил Макгана о своем намерении и нажал на курок. Личный телохранитель Трампа Кит Шиллер в самом начале шестого доставил информационное письмо в ФБР. Во втором предложении письма говорилось: «Настоящим вы уволены, решение вступает в силу незамедлительно».

Джеймс Коми

Вскоре после этого большинство сотрудников Западного крыла из-за ошибочного сообщения Fox News считало, что Коми подал в отставку. И лишь потом по кабинетам Западного крыла распространилась информация о том, что на самом деле произошло.

«Так, теперь будет специальный прокурор!» — сказал не верящий своим ушам Прибус, не обращаясь ни к кому конкретно, когда в начале шестого узнал о случившемся.

У Спайсера, которого позже станут обвинять в том, что он не сообразил, как подать увольнение Коми в позитивном ключе, было всего несколько минут на обдумывание.

Решение не только было принято президентом почти без консультаций, если не считать обсуждения в тесном семейном кругу; ответы, объяснения, даже юридическое обоснование тоже были составлены исключительно им самим и членами семьи. Параллельно разрабатывавшиеся доводы Розенстайна и Сешнса в пользу увольнения втиснули в последний момент по распоряжению Кушнера; первоначальное объяснение увольнения Коми выглядело так, будто президент действовал исключительно по их рекомендациям. Спайсера заставили огласить это неправдоподобное объяснение, вице-президента тоже. Но интрига раскрылась очень быстро: не в последнюю очередь из-за того, что почти все в западном крыле, не желая быть причастными к увольнению Коми, помогали ее раскрыть.

Белый дом раскололся, и президент с семьей стояли на одной стороне, а сотрудники — изумленные, не верящие в происходящее и безмолвные, — на другой.

***

Теперь на линии огня оказался Род Розенстайн, автор письма, в котором якобы содержались обоснования для увольнения Коми. У 52-летнего Розенстайна, в своих очках без оправы казавшегося бюрократом из бюрократов, был самый большой в стране стаж прокурорской работы. Он жил в системе, в полном соответствии с правилами, и, похоже, его высшей целью было, чтобы все говорили, что он все делает по правилам. Он был честным парнем и хотел, чтобы все об этом знали.

И все это теперь было разрушено Трампом. Угрожая и ругаясь, президент напал на двух высших чиновников правоохранительного ведомства из-за опрометчивого или по меньшей мере несвоевременного обвинения в адрес директора ФБР. Розенстайн к тому моменту уже чувствовал, что его использовали и выбросили. А теперь ему показали, что его еще и развели, как последнего простофилю.

***

Всю жизнь соблюдавший каждый пункт правил Розенстайн, до этого момента абсолютно аполитичный игрок, тут же приобрел в Вашингтоне безнадежную репутацию инструмента Трампа. Но месть Розенстайна была искусной, быстрой, сокрушительной и, конечно же, полностью по правилам.

Так как генпрокурор решил самоустраниться от расследования российских связей, заместитель генпрокурора должен был решить, есть ли конфликт интересов — то есть ситуация, в которой он из-за каких-то своих интересов может оказаться необъективным. И если он (и только он сам) решит, что конфликт существует, он должен назначить специального прокурора с широкими полномочиями и ответственностью, который возглавит расследование и — потенциально — обвинение.

17 мая, через 12 дней после увольнения директора ФБР Джеймса Коми, не консультируясь ни с Белым домом, ни с генпрокурором, Розенстайн назначил бывшего директора ФБР Роберта Мюллера руководить расследованием российских связей Трампа, его избирательного штаба и его аппарата. И если недавно Майкл Флинн стал самым влиятельным человеком в Вашингтоне из-за того, что он потенциально мог рассказать о президенте, теперь, вероятно, на этой позиции его сменил Мюллер, потому что именно он мог заставить Флинна и прочих разнообразных дружков Трампа разговориться.

Розенстайн с некоторым удовлетворением понимал, что он, возможно, нанес президентству Трампа смертельный удар.

Бэннон, удивленно качая головой, прокомментировал: «Он (Трамп), вероятно, не видит, что надвигается».

***

Поездка, запланированная еще до увольнения Коми и назначения Мюллера, беспокоила профессионалов из Госдепа. Ее срок — с 19 по 27 мая — был слишком длинным для любого президента, особенно непроверенного и необученного (да и сам Трамп с его боязнью поездок в незнакомые места ворчал, что ему приходится ехать). Но сразу после истории с Коми и Мюллером она уже казалась посланным богом шансом на спасительное бегство. Было самое подходящее время, чтобы появляться на первых полосах газет, находясь вдали от Вашингтона. Поездка могла изменить все.

Поездка Трампа за рубеж

Египетский авторитарный лидер Абдель Фаттах ас-Сиси умело польстил президенту: «Вы уникальная личность, вы умеете делать невозможное». (Трамп на это ответил: «Мне очень нравятся ваши туфли. О, эти туфли. Боже...»)

Трамп и Фаттах ас-Сиси с шикарными ботинками

Это был впечатляющий сдвиг во внешнеполитической ориентации и стратегии, и результаты последовали почти моментально. Президент, пренебрегая советами специалистов, если не демонстративно отвергая их, одобрительно кивнул саудитам, решившим выступить против Катара. Трамп считал, что Катар оказывает финансовую поддержку террористам, а то, что с Саудовской Аравией была примерно такая же история, его не волновало (аргумент был такой: террористов поддерживали лишь некоторые из членов саудовской королевской семьи). Через несколько недель после поездки Трампа принц Мухаммед ибн Салман Аль Сауд, среди ночи задержав принца Мухаммеда ибн Наифа, заставит его отречься от титула наследника, который затем перейдет к Мухаммеду ибн Салману. Трамп будет говорить, что это он и Джаред устроили переворот: «Мы поставили нашего человека на верхушку!»

Из Эр-Рияда президент отправился в Иерусалим, где встретился с Нетаньяху, а в Вифлееме — с Аббасом, выразив еще большую уверенность в том, что «Трамп (он говорил о себе в третьем лице) принесет мир». Оттуда — в Рим на встречу с папой. Потом в Брюссель, где в своем стиле провел черту между ориентированной на западный альянс внешней политикой, неизменной со времен Второй мировой войны, и новым принципом «Америка прежде всего».

С точки зрения Трампа, все это формировало контуры его президентства. Он не мог поверить, что его эффектные достижения не перерастут во что-то большее. Он, как заметили Бэннон, Прибус и другие, просто отвергал всякую мысль о том, что Коми и Мюллер никуда не пропали из заголовков первых полос газет.

Бэннон против Иванки Трамп

Бэннон, которого все уверяли, что в борьбе против президентской семьи победить невозможно, не пытался скрывать радость: он был уверен, что вот-вот их переиграет. Бэннон открыто набросился на Иванку в Овальном кабинете на глазах у ее отца. «Ты, — говорил он, указывая на нее пальцем, — чертова лгунья». И Трамп на это смотрел. В ответ на горькие жалобы Иванки, которые когда-то помогали уменьшить влияние Бэннона, Трамп теперь только разводил руками: «Детка, я говорил тебе, что это крутой город».

Но если Бэннон и вернулся, было далеко не ясно, что значит это возвращение. Трамп есть Трамп, и что это — настоящая реабилитация или еще более глубоко затаенная вражда к Бэннону из-за того, что тот пережил первоначальное намерение прикончить его? Никто всерьез не думал, будто Трамп что-то забыл, — нет, он выжидал и раздумывал. «Хуже всего, когда он считает, что ты преуспел за его счет, — объяснял Сэм Нанберг, который был когда-то выброшен из ближнего круга Трампа. — Если твоя победа хоть в какой-то мере кажется ему его проигрышем, пиши пропало».

Бэннон же был уверен, что вернулся по той причине, что в критический момент его совет оказался намного лучше совета «гениев». Увольнение Коми — предложенное Иванкой решение всех проблем — вызвало серию ужасных последствий.

Сторонники Джарванки считали, что Бэннон, в сущности, шантажирует президента. Чем сильнее становился Бэннон, тем более ядовитыми делались ультраправые интернет-издания. Несмотря на явную одержимость Трампа «фейковыми новостями» в New York Times, Washington Post и CNN, гораздо более опасными для президента были фейковые новости правого толка. Хотя он никогда не говорил вслух о фальшивках Fox, Breitbart и прочих, которые создавали картину гигантского заговора — по этой версии слабого Трампа продали могущественному истеблишменту, — эти издания потенциально были значительно опаснее их противников на левом фланге.

***

Бэннон, безусловно, вернулся на сцену. У него была своя команда. Он построил вокруг президента стену, которая, должна была не подпустить к нему Джарванку.

Момент возвращения Бэннона был отмечен крупной вехой. 1 июня, после долгих и горьких внутренних споров, президент объявил, что принял решение выйти из Парижского соглашения по климату. Бэннон был очень доволен этой пощечиной либералам — Илон Маск и Боб Айгер немедленно вышли из совета бизнесменов при Трампе, — которую посчитал подтверждением «бэннонитских» инстинктов президента.

К тому же это был шаг, против которого яростнее всех в Белом доме выступала Иванка.

«Готово, — сказал Бэннон. — этой суке конец».

Разговор Бэннона с Трампом об измене

Бэннон рассказывал о разговоре, который был у него с президентом ранее в тот же день: «Я пришел прямо к нему и сказал: „Зачем вы это сделали“ Он ответил: „Эту штуку с Сешнсом?“ Я сказал: „Нет, это тоже плохо, но это просто очередной эпизод. Но зачем вы сказали, что интересоваться финансами вашей семьи — значит перейти все границы?“ И он говорит: „Да, но это...“ Я продолжаю: „Слушайте, они хотят это расследовать... Может быть, вам это не понравится, но вы только что добились того, что если вы захотите назначить на пост специального прокурора кого-то другого, любой сенатор заставит его поклясться, что первое, что он сделает, — это придет и потребует ваши чертовы налоговые вычеты“».

<...>

Выставив руки перед собой, он изобразил что-то вроде силового поля, которое должно было оградить его от опасности. «Это не мое дело. Там вокруг него пять гениев: Джарванка, Хоуп Хикс, Дина Пауэлл и Джош Раффел». Он снова резко поднял руки — на этот раз так, будто хотел сказать «руки прочь». «Я не знаком ни с какими русскими, вообще ничего о них не знаю. Я не свидетель. У меня нет адвоката. Это не моя задница перед микрофоном будет отвечать на вопросы на национальных телеканалах. Хоуп Хикс — чертова дура, если она даже этого не понимает. Они хотят сбить ее с толку.

Они хотят раздавить Дона-младшего, как яйцо, в эфире на всю страну. Майкл Коэн уже треснул, как яйцо. Он (президент) сказал мне, что любой на месте Дона-младшего согласился бы на эту встречу с русскими. Я сказал: „Не любой“. Я сказал: „Я морской офицер. Я не собираюсь встречаться с гражданами России и делать это в штаб-квартире, вы что, спятили?“ А он ответил: „Но он хороший парень“. С тех пор как я занялся кампанией, подобных встреч больше не было».

Отчаяние перед абсурдной ситуацией в голосе Бэннона сменилось смирением.

«Если он уволит Мюллера, это только ускорит импичмент. Почему нет, давайте. Пускай это начнется. А что я буду делать? Приду и спасу его? Он — Дональд Трамп. Он всегда что-то вытворяет. Я говорил ему: если уйдет Джефф Сешнс, уйдет Род Розенстайн, а потом Рэйчел Брэнд (заместитель генпрокурора, следующая в очереди после Розенстайна), то мы докопаемся до парней, сделавших карьеру при Обаме. Человек Обамы станет исполняющим обязанности генпрокурора.

Я говорил: вы не посадите в это кресло Руди (у Трампа снова возникло желание сделать генпрокурором лояльного ему политика — Руди Джулиани или Криса Кристи), потому что он участвовал в вашей кампании и ему придется спасать собственную шкуру, и с Крисом Кристи то же самое, это все эротические фантазии, выбросьте это из головы. Чтобы любую кандидатуру утвердили, кандидату придется клясться и гарантировать, что вся эта история продолжится и что он никого не уволит, потому что вчера вы сказали „финансы моей семьи — не ваше дело“, и они потребуют, чтобы он, кто бы он ни был, пообещал и обязался сделать ваши семейные финансы предметом расследования. Я сказал ему, что это так же неизбежно, как то, что вслед за днем приходит ночь, поэтому лучше уж пусть прокурором остается Сешнс».

Что о Трампе думают в Белом доме

Что окружение Трампа на самом деле думало о нем? Это не просто разумный вопрос, это вопрос, который люди, окружавшие Трампа, постоянно себе задавали. Они постоянно пытались понять, что же они на самом деле думают и что, по их мнению, думают все остальные.

Обычно они ни с кем не делились своими ответами, но в случае с Коми и Мюллером — при всех обычных увертках и хитроумных объяснениях — практически никто, кроме семьи президента, не сомневался, что виноват сам Трамп.

Это был тот момент, когда Трамп перешел порог, отделявший его от статуса голого короля. Теперь можно было открыто, во весь голос, совершенно свободно подвергать сомнению его суждения, его ум и прежде всего те советы, которые ему дают.

«Он не просто спятил, — сказал одному из друзей Том Баррак. — Он дурак».

<...>

Версия о формальном сговоре Трампа с русскими и умелой конспирации, в которую в той или иной степени, затаив дыхание, верили демократы и пресса, всем в Белом доме казалась невероятной. Фраза Бэннона о том, что кампания Трампа была недостаточно организованной, чтобы сговориться даже со своими собственными государственными органами, была на устах у всех — не в последнюю очередь потому что это была правда. Но никто не мог поручиться, что не было каких-то неофициальных договоренностей, фрилансерских операций и тому подобных пустышек, которые были насущным хлебом прокуроров, и каких-то сюрпризов от прихлебателей Трампа. И все были уверены, что если следователи займутся длинной цепочкой финансовых транзакций Трампа, то почти наверняка доберутся до семьи Трампа и Белого дома.

В тему: