Олена Степова: «Меня до войны не существует»

1.00

Нет

«Шахтеры говорят: мы знаем все русские схроны. Когда укры придут, присоединимся к ним»

На фото: Олена Степова, 43 года, блоггер. Подробности биографии рассказывает неохотно.

— Меня до войны не существует, — говорит. Родилась в Свердловске Луганской области. Мать работала продавщицей в магазине, сейчас — пенсионерка. Отец живет в России. Работала предпринимателем. 15 лет назад присоединилась к правозащитной деятельности. Была членом Народного Руха. С начала войны на Донбассе пишет о ней в блоге.

Фамилию Степова взяла в апреле, когда местная власть начала ее преследовать. Настоящую фамилию не называет. В декабре на основе блога издала книгу «Все буде Україна». Любит степь, собирает травы, увлекается фотографией. Замужем. Имеет дочерей 13 и 17 лет. Месяц назад переехала с детьми в деревню неподалеку Переяслава-Хмельницкого на Киевщине, в дом друзей. За пятью котами и двумя собаками в Свердловске ухаживает кума. После войны мечтает из семян деревьев Украины высадить сад на Донбассе.

Сопротивление россиянам на Донбассе оказывают бывшие ополченцы

На столичном железнодорожном вокзале встречаю каждое приезжающее такси. Два часа жду блоггера Олену Степову. Ее поезд «Киев-Лисичанск» отправляется в 15.42. После нескольких дней в столице Олена везет украинским солдатам на Донбасс книги, журналы и письма.

За 15 минуты до отправления поезда Олена звонит, просит подойти к ее вагону на шестую платформу.

— Простите, на радиоэфире задержали, — держит несколько пакетов с вещами. — Сейчас только шарфик одену, и можете фотографировать. — Со дна сумки достает белый шарфик с украинским орнаментом. — Еду на Донбасс с волонтерской миссией, перемещаться буду инкогнито. Скоро вернусь.

Через несколько дней встречаемся на станции метро Арсенальная.

— Мы временно живем в деревне под Переяслав-Хмельницким. С дочерьми переехала. Смеюсь: я ищу дом на полсела. Чтобы на всех кумовьев хватило. Кума с двумя детьми еще там. Наши дома в Свердловске разграбят — некуда будет возвращаться.

Ехать оттуда в Киев — целая история. В четыре утра встаешь, в 6.00 — автобус. Встречалась сегодня со знакомым из Новосибирска. Отвел в кафе, накормил. Наверное, плохо выгляжу, — смеется. — В Белую Церковь ездила в типографию. Закончился тираж книги, так новый запускают. Сначала напечатали тысячу экземпляров.

Идем в кафе недалеко от метро.

— Ой, у меня косули у дома ходят! И белки. Звонит сегодня дочь истерично: мама, здесь белки!

— Необычно было переехать из степей в лес?

— Когда в тот лес впервые везли, я испугала водителя машины, упиралась руками-ногами, выходить не хотела. Говорила: cтолько деревьев! Меня тут убьют. Затем извинялась.

Садимся за столик, Елена заказывает кофе.

— Как прошла последняя поездка на Донбасс?

— Ездила в Северодонецк по приглашению общественной организации «Відродження Сходу» («Возрождение Востока» — А). Они украинизируют город: организуют языковые курсы, проводят вечеринки. Мы передали бойцам помощь и письма людей — треугольнички любви. Для луганчан они — как оберег. Нарисованное ребенком солнышко на божнички берегут. Так не чувствуют себя брошенными. А то сидишь никому не нужный, «Грады» лупят, соседи ошалевшие бегают. Страшно.

— Поэтому вы начали писать в Facebook?

— Было ощущение, что стоим на льдине. Она отплывает от берега, и нас относит от Украины. Я начала писать о реальности. Вот вы едете домой на маршрутке, а рядом останавливается танк. Это нормально. В одном помещении дверь в дверь существуют окружная избирательная комиссия и штаб ополчения. Те угощают кофе девушек с ОИК.

— В ополчение весной пошли преимущественно шахтеры. Почему?

— Нам постоянно вбрасывали информацию, что у людей будут забирать пенсию, детей станут принудительно усыновлять. Местная газета «Восточный экспресс» напечатала: «В связи с кризисом в Украине принимается закон о принудительном отборе органов у погибших». Это подогревало страх. Ополчение — это, по сути, была местная народная самооборона. Они патрулировали город — пьяниц с улиц забирали, наркоманов. Люди решили: мы — патриоты своего города, а не Украины или России.

А параллельно в ритуальном агентстве открыл штаб «Русский мир». Там сидели пьяницы, которые бегали с триколором. Их ополченцы били каждый день. Люди из «Русского мира» в шесть утра выходили в центр фотографироваться с флагом — для отчета. Днем прятались.

Я говорила ополченцам: ребята, мы выросли в этом городе. Ты с моим мужем учился, а ты у моей кумы на свадьбе играл. Ведь мы — кровники, пацаны. На фиг вы на фронт хотите идти? Вы — разменная монета, мясо. За кого? За Ефремова и Ахметова? «Нет, мы против них», — говорили.

В город приехал парень из Ровенек — шахтер, без ноги. Там его приговорили к расстрелу за проукраинскую позицию. Он сказал: «Я не скрываю — у меня сине-желтый возок (инвалидный — А), я был на Майдане. Вы меня тоже будете расстреливать?» Они: «Ты че, мужик, ты — брат!»

— Как ситуация изменилась с приездом русских казаков?

— Казаки появились в июне. Было ощущение, что цирк приехал [2]. На шахтах объявили, что прибыл «Правый сектор» [3], памятник Ленину заминирован, всех будут убивать. Наши шахтеры рванули к памятнику. Подъезжают — там действительно стоят люди, пьют водку из горла и писают на Ленина. Сразу решили — «Правый сектор». Их начали бить. Так мы впервые увидели русских казаков. Через неделю они на этой же площади собирают митинг — «российские товарищи приехали вас спасти».

Казаки — это саранча. Воровали все подряд. В Свердловске женщины на площади стали перед ними на колени и сказали: уходите или убивайте нас. Казаки ушли. А в Антраците их хлебом-солью встречали, расселяли по домам. На площади развели костер и жгли украинские паспорта.

В тему: В Луганской области в городе Антрацит появились вооруженные русские казаки (фото) [4]

— Почему такая разница в настроениях географически близких городов?

— Чемо беднее город, тем больше у людей надежда на «русский мир». Думают, он принесет им высокие зарплаты и пенсии.

Наш город богаче. В таких не было активного «русского мира». Было несогласие с властью в Киеве. Не любили Турчинова, Тимошенко, боялись католиков, «Правого сектора», негров на парашютах. В Россию хотели чиновники, судьи, прокуроры. Судья здесь получает 20 000 гривен, а в России — 40.

Когда закончится война, мы ужаснемся от количества убитых. Люди впускали в дом казаков, жарили им шашлык и наливали вино. Затем эти семьи пропадали, а в домах оставались новые жители. По селам исчезло много одиноких бабушек, потому что казакам нравились их дома.

В тему: Казаки «Гоблина»-Аксенова грабят иностранных журналистов. Видеодоказательство [5]

— Куда выехала ваша семья?

— В глубокое село под Антрацитом, где была пасека друга. Больше месяца жили там. Потом — в Суходольске, Красном Луче, Ровеньках.

— Земляки выезжали в Россию?

— Есть такие. Хотели дом в Крыму, квартирку на Красной площади в Москве. А получили тушенку, сгущенку и предложение жить на Дальнем Востоке. Подруга с внуком живут в общежитии на Ближнем Востоке. Плохо живут. Говорит, люди помогают — несут еду и одежду. Забрать ее не можем, потому что билет стоит дорого.

В тему: Беженцы из Украины «застряли» в Якутии при 43-градусном морозе [6]

А вот «элита» в Россию не поехала. Командиры ополчения, воевавшие против Украины, получали большие выплаты и накупили дома в Одессе и на Закарпатье. Директор школы Косяков, который проводил референдум, в Харькове пенсию оформил, мэр города Александр Шмальц — где-то в Киеве.

Когда все начиналось, местная власть была на 100 процентов уверена, что будем в России. Теперь говорят: Путин, собака, бросил нас.

В тему: Украинские беженцы начали возвращаться из России в Украину, — Сергей Иванов [7]

Власти и ополченцам надо признать кризис и гуманитарную катастрофу. Они везде пишут, что у нас все хорошо. Города живут за счет контрабанды. Незаконно ввезенный бензин гонят по всей Украине. Выручку имеет местная власть и ополчение.

— Как выживают люди?

— Подруга видела, как хорошо одетый мужчина копается на помойке. Оказался заслуженным учителем. У него нет пенсии.

Моя мама — пенсионерка, ей 65. Когда пенсии платить перестали, надо было ехать в Меловое — это украинская сторона. Проезд стоит 350 гривен. Кума — мать двоих детей, муж погиб. Сосед через улицу, у него нет рук — оторвало в 11 лет, когда полез в высоковольтную будку. Волонтеры дали нам тысячу гривен. Мы втроем поехали в Меловое и оформили пенсии.

Есть бабушка лежачая. Говорила, что дважды доползала к балкону — пыталась выброситься. Но подняться не смогла.

Все воруют. На почте посылки открывают. Доставить что-то можно только с волонтерами. Продукты — купить. А с лекарствами плохо. Антибиотиков нет. Препараты в три-пять раз дороже, чем в Украине. Пластиночка но-шпы стоит 150 гривен.

Когда люди погибают от голода или самоубийства, власть пишет: умер от сердечного приступа.

— Изменились ли настроения за время оккупации?

— Процентов 30 населения на Донбассе — пророссийское. В украинцах есть патриотизм, а у пророссийских нет идеала. Есть одно: где больше платят.

— Донбасс переживает своеобразный Майдан?

— Когда в Киеве проходил Майдан, на Луганщине продолжалась информационная война: «С гор спустились грязные, пьяные, безработные дяди и воюют на Майдане, чтобы отобрать у нас шахты».

Теперь Донбасс проходит очищение. С кровью, болью. Потому что погибают патриоты. Да, это наш Майдан.

Самое жестокое сопротивление россиянам оказывают бывшие ополченцы-сепаратисты. Они воюют против России. Это уже массовое движение, что невозможно скрыть. Прошел период, когда боялись получить прикладом по голове за ненароком сказанное слово. Шахтеры говорят: «Мы знаем все русские закрома. Когда укры придут, присоединимся к ним, схроны откроем и будет москалям каюк».

Хотела бы встретиться с людьми в Западной Украине. Объяснить им, кто мы такие на Донбассе. Правда, меня во Львове недолюбливают — из-за высказываний об Ирине Фарион.

— Вы сказали, что на ее совести — кровь донецких детей.

— Невозможно быть патриотом своей страны и ненавидеть людей за язык и за то, что они — из Донбасса. Как можно называть нас поголовно даунбасовцами и ватой? Ее слова стали лозунгом этой войны, их подхватила местная власть и использовала как страшилку. Фарион крутили все наши каналы круглосуточно. Даже патриоты удивлялись: за что нам по морде пощечину такую? Фарион [8] настроила против Украины людей Донбасса.

— Что может изменить ситуацию в регионе?

— Правдивая информация. Там и поныне — информационная блокада, которую держит Россия.

Новороссия [9] не пошла в Украину, как надеялся Путин. Он создал Сомали, и оно разворачивается в его сторону. Российские войска на границе уже борются, чтобы банды не шли к ним.

В тему: Кремлевская пропаганда внедряет термин «Новороссия» для оправдания преступлений своих боевиков в Донбассе [10]

— Как относились к вам русские, которые живут недалеко от границы?

— Моя кума родилась в селе Гуково [11] возле украинской границы. Ее мама звонила и предупреждала: девушки, бегите, «Катюши» привезли. Пожилые люди «Грады» называют «Катюша».

В тему: Как кочующие вдоль границы российские подразделения наносят удары по украинской территории [12]

Раз я приехала в Гуково. Местные по соседям собирали деньги, чтобы помочь нам. Зашла на рынок. Спрашиваю у женщины, почем сало. «А вы откуда, с войны? — спрашивает продавщица. — Я вам по себестоимости отдам. Ешьте, родные. Это же мы по вам стреляли».

— Ваш отец живет в России. Общаетесь?

— Отец родом из Житомирщины. Живет где-то под Воронежем. 43 года его не видела. А тут нашел меня через интернет: «Лена, держись, мы собираем деньги, вооружаем наших ребят. Скоро вы будете в России. Мы убьем всех «бандеровцев». Я ему написала: «Папа, ты идешь убивать меня. Потому что я — тоже «бандеровка». После этого удалила страницу в «Одноклассниках» и перестала с ним общаться.

—

Автор: Валерия Радзиевская, фото: Сергей Старостенко; опубликовано в издании Gazeta.ua [13]

Перевод: Аргумент [14]

В тему: