Операция «Висла»: уроки

1.00

Острая тема

70 лет тому назад польская коммунистическая власть начала депортацию украинцев на «возвращенные земли».

Поляки практически ничего не знают о массовых депортациях украинцев Лемковщины, Надсянья, Холмщины и Подляшья в 1944–1951 гг., прежде всего о жестокой операции «Висла» в 1947 г., во время которой при содействии силовых структур Польши, Чехословакии и СССР на север и запад Польши депортировали более 150 тысяч украинцев.

«Отчаянная глупость и ошеломляющая трусливость расстроили задел многолетней мудрой политики мудрых поляков и украинцев», — так известный польский общественно-политический деятель, главный редактор «Газеты Выборчей» Адам Михник летом 2016 г. отреагировал на постановление польского Сейма об украинско-польском противостоянии на Волыни 1943 г.

В тему: «Вина украинцев»? Покаяние должно быть взаимным! [2]

В этом документе трагическая страница межэтнических отношений безосновательно названа геноцидом, совершенным украинскими националистами. А уже осенью 2016 г. на экраны польских кинотеатров вышел фильм «Волынь». В его сюжет вплетены невероятно жестокие действия украинцев как извечно присущий им поведенческий шаблон. Такой дисбаланс в расчетах с историей породил негативный отголосок в обществе и особенно актуализировал необходимость взвешенного возвращения к не менее трагической странице отношений — акции «Висла» [3] по депортации украинцев в 1947 г., инициированной промосковским правительством Польши, по согласованию с Кремлем.

Борьба с УПА или этноцид?

Документы подтверждают бездоказательность тезиса тогдашней польской власти о военной опасности накануне акции «Висла». В юго-восточных воеводствах активность УПА и отрядов самообороны резко снизилась из-за уменьшения количества жителей в украинских селах, нарушения системы материального и кадрового обеспечения подполья. Собственно, зимой 1946–1947 гг., по постановлению 3-й Округи ОУН Закерзонского края, повстанческие отделы трансформировали в небольшие группы, которые рассредоточились в бункерах (схронах) и небольших селах, отдаленных от польских гарнизонов и частей НКВД.

Повстанцы старались избегать огневого контакта с польской и советской армиями, не препятствовали работе избирательных комиссий (январь 1947-го), перейдя исключительно к оборонительной тактике. Власть могла попытаться нейтрализовать обескровленное сопротивление повстанцев политическими методами, но этого не сделала. Варшава была напугана переговорным процессом между командованием Армии Крайовой — Wolność i Niezawisłość и Украинской повстанческой армии (начался весной 1945 г.) по координации операций, возможности которой продемонстрировала успешная вооруженная акция в Грубешове 27–28 мая 1946 г.

Но закон сейма об амнистии от 27 февраля 1947 г. распространялся лишь на польское подполье; это свидетельствовало, что ОУН и УПА [4] тогда уже не представляли для польской коммунистической власти серьезной угрозы. Амнистия для воинов АК заканчивалась 25 апреля, за три дня до начала операции «Висла». Новая власть стремилась нейтрализовать польскую антикоммунистическую оппозицию — возможного ситуативного союзника УПА.

Убийство генерала Кароля Сверчевского украинскими повстанцами сотен «Хрина» и «Стаха» 28 марта 1947 г. под Балигородом стало пропагандистским поводом и юридическим обоснованием для широкомасштабной операции «Висла» (сначала ее называли «Жешувская», «Восток», иногда «Украинская акция») против УПА и переселения украинского населения, смешанных семей на «возвращенные земли» (прежде всего в Пруссию и Силезию), откуда на запад депортировали более 2 млн немцев.

Анализ комплекса документов и хода операции свидетельствует, что специальное постановление политбюро ЦК Польской рабочей партии от 29 марта 1947 г. и постановление президиума Совета министров от 24 апреля этого же года были согласованы с руководством СССР и Чехословакии.

Показательно, что начатая 28 апреля операция, в которой участвовали 17 350 солдат и офицеров Войска польского и пограничников под командованием опытного генерала Стефана Моссора, должна была в первую очередь денационализировать украинские этнические территории. Списки депортированных составляли быстро, не проверяли и сразу передавали командирам групп для реализации операции. 442 эшелона с депортированными пять-шесть дней сопровождал конвой. Однако в условиях холода и антисанитарии до нового места не доехали сотни украинцев.

123

В тему: О грехах, в которых обвиняют УПА [5]

Особенно жестокой была депортация, проведенная властью в июле 1947 г. в повятах Новы-Сонч и Новы-Тарг Краковского воеводства. При этом вообще не принимали во внимание уровень лояльности и партийную принадлежность; под выселение подпадали даже семьи демобилизованных и солдат действительной службы. «Заслуженные» семьи (отмеченных за боевые заслуги, раненных, работников избирательных комиссий) должны были переселять отдельным транспортом на лучшие участки в Силезии, откуда депортировали немцев.

В начале проведения операции «Висла» 6-я военная округа УПА «Сян» не проводила организованную акцию против выселения, поскольку польское войско значительно превосходило ее в силах. На это время еще действовали курени «Зализняка» (повят Любачев, Перемышль), «Байды» (Сянок, Лисько), «Рена» (Сянок, Ясло, Кросно), большинство этих подразделений стремились перебраться в Чехословакию.

Варшаву беспокоило и то, что отделы УПА нередко завязывали конструктивный диалог с АК о противодействии польской коммунистической власти. В частности, в секретном письме командира 7-й дивизии округи Войска польского генерала Б.Зарако-Зараковского министру национальной обороны М.Роле-Жимерскому от 4 июня 1947 г. подчеркивается: «Банды УПА на территории 7 КВО установили связь с польскими реакционными бригадами (Ястшемба, Млота и другими), а это создает выгодное для них положение в районе и способствует расширению базы их деятельности также на повяты, в которых проживает польское население». Тогда же, как свидетельствует М.Роля-Жимерский, УПА распространила среди командиров повстанцев на Закерзонье листовку, в которой отмечалось: «Вести себя „корректно“, не проводить карательных операций и акций возмездия...»

В 1947 г. сумели избежать депортации большинство украинских и смешанных семей из ряда городов повятов. Собственно, подготовленный властью отдельный приказ относительно городов так и не был реализован. В них нашли прибежище многие сельские семьи. Там легче было подделать или же купить польские документы. Пассивно противодействовали политике власти отдельные украинцы, работавшие в структурах Управления общественной безопасности в повятах.

Избежали депортации лишь отдельные офицеры Войска польского, госслужащие, железнодорожники, студенты столичных вузов, некоторые лояльно настроенные к власти священники. Всего депортировали, по различным данным, от 137 до 150 тысяч человек, проживавших в 1244 населенных пунктах 19 повятов Краковского, Жешовского и Люблинского воеводств. Несколько тысяч украинцев, а среди них десятки священников, выехали на запад еще перед вступлением Красной армии на территорию Польши. Вместе с тем, через фильтрационные комиссии «эвакуировали» в УССР [6], преимущественно в западные области республики, тысячи украинцев, возвращавшихся из Германии.

Новая польская власть старалась как можно быстрее ассимилировать депортированных — распыляла украинские семьи, чтобы они не создавали компактных национальных групп и их количество не превышало 10% жителей сел. Также запретили расселять украинцев в 50 км от сухопутной и 30 км от морской границы. В частности, 178 лемковских семей (928 человек) из Флёринки расселили в 33 селах — четырех повятах Зеленогурского и двух повятах Вроцлавского воеводств. Жителей с. Ясюнка расселили в 14 селах.

Едва ли не самой сложной проблемой, с которой столкнулись переселенцы по прибытию на новое место проживания, стало отсутствие условий для обустройства хозяйств. В Ольштынском воеводстве, куда переселили большинство украинцев, не хватало свободных неразрушенных жилых и хозяйственных зданий, оставленных немцами (каждое третье хозяйство нуждалось в капитальном ремонте, почти каждое десятое было непригодно для проживания).

Предоставленные властью кредиты не отвечали масштабам и темпам восстановления. Ситуацию дестабилизировали и агенты, которых среди переселенцев вербовали польские спецслужбы для подрывной деятельности в украинской среде. Все это способствовало тому, что сразу начался процесс самовольного возвращения депортированных на свои земли, который частично легализовали лишь в 1956–1957 гг.

«Подозрительных» украинцев, прежде всего патриотически настроенных селян, представителей интеллигенции, симпатизирующих УПА, власть изолировала в лагере Явожно, на территории филиала бывшего гитлеровского концентрационного лагеря. Все они попали в этот лагерь по принципу так называемой коллективной ответственности. Среди его 3873 узников-украинцев были и священники, которым инкриминировали сотрудничество с ОУН [7] или УПА.

Один из них, греко-католический священник Степан Дзюбина, уроженец с. Гладышево Горлицкого уезда, вспоминает: «Мы страшно голодали, жили практически на воде. А тем временем, как мы позже узнали, целые вагоны с продуктами для узников разворовывали надзиратели. После трех месяцев пребывания в Явожно люди начали пухнуть от голода. Лишь на протяжении нескольких месяцев умерло 150 человек, еще сотни умерли после освобождения. Среди узников находились 22 священника нашей церкви и пять православных».

В тему: Пофамильно. Кто раздувает в Польше антиукраинскую истерию [8]

123

Грубо проведенные депортации 1944–1951 гг. создали не только этнокультурные проблемы для западных украинцев, но и политические, духовные, хозяйственные последствия для польского социума, потерявшего богатую полиэтническую среду, специалистов-хозяйственников, сотни объектов сакрального искусства. В юго-восточной Польше изменили названия 120 украинских местностей, разорены десятки украинских кладбищ. Тысячи семей ассимилировали. Не без влияния иностранных эмиссаров многие лемки были вовлечены в организации русинского направления, отрицавшие принадлежность русинов Польши, Словакии, Закарпатья к украинскому народу.

Подводные рифы «Вислы»

В демократической Польше проблема акции имела шансы обрести новое общественно-политическое звучание. В мае 1990 г. во время встречи украинских и польских политиков в городке Яблонна под Варшавой польский политик, уроженец Львова Яцек Куронь призвал преодолеть негативные стереотипы, связанные с акцией «Висла»: «Первый шаг к изменению стереотипа, заключается не в том, что на место образа украинца с ножом придет стереотип украинца-ангела. Первый шаг — это разбить стереотип, то есть сказать, что все это очень сложно. С обеих сторон. Думаю, что это — первый шаг, и лишь потом можно идти дальше».

3 августа 1990 г. Сенат РП осудил операцию «Висла» как присущий тоталитарным системам пример применения коллективной ответственности: «Учитывая присутствие украинского населения в Польше, особое значение приобретает взаимопознание, согласие и объединение поляков с украинцами». Всю ответственность за «трагические события, которые происходили в послевоенный период на нашей общей родине», сенаторы возложили на коммунистическую власть. Этот жест положительно восприняли сотни тысяч украинцев в Польше, расценив постановление как попытку политической реабилитации семей депортированных.

Значительный общественный резонанс акция «Висла» получила в 1997 г., спустя 50 лет после трагических событий. 5–6 апреля Конгресс Организации украинцев в Польше принял послание «К польскому народу», в котором обратился с предложением взаимного объединения и прощения: «Подвергнутые трудным историческим испытаниям украинцы в Польше хорошо понимают страдания и боль невинных жертв последней войны и послевоенного периода.

Особенно мы чувствуем боль тех поляков, которые подверглись несправедливости от украинских рук. Уважаем память погибших, а семьям тех, кто подвергся несправедливости, выражаем глубокое сочувствие и человеческую солидарность. Присоединяемся к тем украинским голосам, которые говорят: «Прощаем и просим прощения». На следующий день после конгресса этот призыв на первой странице разместила Gazeta Wyborcza, вышедшая тиражом 500 тыс. экземпляров. Конгресс принял также воззвание к Сейму, президенту и премьеру Польши, в которых речь шла о требовании осудить акцию «Висла», вернуть депортированным утраченное имущество, наделить узников лагеря труда в Явожно теми же правами, которые получили жертвы сталинских репрессий.

На воззвание ОУП тогда ответил вице-маршалок Сейма, член Союза демократической левицы Марек Боровский, не видевший причин для осуждения «Вислы» Сеймом: «Акция была следствием, а не причиной определенных событий, — не так, как сталинская политика денационализации, когда переселяли целиком невиновные народы. Эти украинцы не были спокойным и тихим народом, тогдашняя власть должна была что-то делать, реагировать».

В 50-ю годовщину акции «Висла» президенты Александер Квасьневский и Леонид Кучма подписали Декларацию польско-украинского объединения, которую публично поддержали представители епископата Польши, часть политических партий (в частности, Уния Свободы и Акция Выборча Солидарность) и участники Конгресса ОУП. Не прошло мимо широкого внимания и «Воззвание польских интеллектуалов в деле акции «Висла», которое подписали известные польские политики, ученые, писатели, общественные деятели (примерно 190человек).

В документе, в частности, было указано, что «украинское население южно- и центрально-восточных регионов Польши стало жертвой массовых выселений и репрессивных действий». Акция была следствием деятельности сталинской системы и выражением тоталитарной идеологии и политики. Польская интеллектуальная и политическая элита однозначно осуждала «Вислу» и выражала «сочувствие всем, кто носит мученическую память о несправедливости по отношению к своим семьям и сообществам».

23 мая 1998 г. в Явожно Александер Квасьневский и Леонид Кучма наконец открыли памятник жертвам лагеря. Президент Польши обратился к присутствующим такими словами: «Нет такой идеологии, такой национальной идеи, которая бы оправдывала разрушение молодой жизни, причинение боли невинным, применение нечеловеческих методов воспитания и коллективной ответственности. Никто и ничто не может оправдать сталинизм, его преступления и бесправие». Президент Украины Леонид Кучма назвал сооружение памятника «шагом к разрушению стереотипов, разделявших наши народы».

В 55-ю годовщину «Вислы» Институт национальной памяти Польши под патронатом президента Польши провел конференцию в Красичине. В своем обращении А.Квасьневский назвал акцию «Висла» позорной, символом всей подлости, причиненной тогдашней коммунистической властью украинскому национальному меньшинству в Польше. По мнению президента РП, убеждение, что «Висла» — непосредственное последствие украинских преступлений на Волыни, было ошибочным и с точки зрения этики недопустимым...

В тему: «Наша жизнь и борьба» [9]

Однако недовольство реабилитацией украинских жертв акции «Висла» выразили представители Всемирного союза воинов Армии Крайовой, которые в письме к А.Квасьневскому упрекали польские медиа в «промывании умов» и содействии возрождению украинского национализма. Комбатанты АК обвинили Главную комиссию по изучению преступлений против польского народа в утаивании доказательств преступлений украинцев.

Однако представитель комиссии отверг эти обвинения, заявив, что до апреля 1997 г. рассмотрено 30 следственных дел о преступлениях украинских националистов и «акциях возмездия» поляков. Им в унисон историк Р.Шавловский подогревал негативные настроения утверждениями, что «Висла» была продиктована «высшей государственной необходимостью (необходимостью лишения УПА логистической базы, функционировавшей исключительно благодаря поддержке местного населения, которое могло обеспечивать воинам УПА убежище, пищу и человеческий материал еще в течение многих лет)».

Память об акции «Висла» продолжает разделять польское общество и сегодня. Об этом свидетельствуют дебаты 2007 и 2012 годов о проекте постановления об осуждении акции, который разработала Комиссия национальных и этнических меньшинств Сейма РП. Проект в основном повторял текст постановления Сената РП от 3 августа 1990 г., осуждая «присущий тоталитарным режимам принцип коллективной ответственности».

Однако ряд политиков Польши и в дальнейшем продолжают использовать имеющиеся в сознании населения стереотипы для собственных манипуляций. Несмотря на наработку польских и украинских историков, многотомные издания источников, часть депутатов Сейма (преимущественно из партии «Право и Справедливость») при обсуждении проекта называла акцию «справедливым ответом за преступления УПА» и требовала осудить «геноцид польского народа на Волыни в 1943 г.». В 70-ю годовщину акции польский политикум упрямо навязывает обществу молчание и равнодушие к боли ближнего.

Мы верим, что не политики, а граждане посткоммунистических Польши и Украины найдут общий язык через сопереживание, взаимную поддержку, общие христианские ценности.

—

Николай Литвин, Любомир Хахула; опубликовано в издании «Зеркало недели. Украина» [10]

В тему: