Патриарх из ГУЛАГа

1.00

Нет

Фото: Тюремная фотография Василия Романюка. Фото из материалов дела Архива СБУ

18 июля 1995 года спецназ подразделения «Беркут» избил священников и мирян у стен Софии Киевской. Такой была реакция украинской власти на желание похоронить в стенах храма украинского православного патриарха Владимира — Василия Романюка.

Вячеслав Чорновил тогда заявил, что это «конец независимой Украины…». Патриарха так и не похоронили в храме, а только у его стен. Эти события вошли в историю как «черный вторник». Но им предшествовала не менее напряженная и преисполненная борьбы жизнь Романюка.

Издание «Ґрати [2]» рассказывает историю «одиссеи» патриарха Владимира концлагерями и тюрьмами ГУЛАГа.

Бандеровец или жертва фальсификации чекистов

В июле 1944 года еще не вся территория Прикарпатья была занята советскими войсками. Продолжались бои с Вермахтом за Станиславов (сейчас — Ивано-Франковск), а вот юг области, и Косовский район в частности, были полностью в руках советской власти. Здесь полным ходом шла мобилизация в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА [3]) и развернула свою деятельность спецслужба Народный комиссариат госбезопасности (НКГБ).

12 июля на призывной пункт в селе Химчин явился самый старший сын семьи Романюков — Василий. Ему было 19 лет, а значит, он полностью подходил для службы в армии и отправке на фронт. С собой у юноши были личные документы: немецкая кенкарта (распознавательная карта, удостоверение личности в Генерал Губернаторстве) и школьные свидетельства об обучении еще в период Польши.

Гуцульский юноша в кептарике шел записываться в армию, поскольку «вызвали», но служить не пришлось — его сразу же арестовали на призывном пункте и отправили в тюрьму НКГБ в Снятин.

Кенкарта Василия Романюка. Фото из материалов дела Архива СБУ

Основанием для ареста, как отметили сотрудники НКГБ, стало то, что Романюк «был активным участником ОУН [Организации украинских националистов] бандеровского направления в селе Химчин Косовского района Станиславской области, в организации исполнял обязанности курьера-связного, осуществлял сбор средств для ОУН, а также вел среди населения антисоветскую агитацию».

На эту тему: Почему украинцам разонравился Московский патриархат [4]

Начался типичный для такой процедуры сбор информации о заключенном: заполнение анкеты, обыски, опись имущества, на которое во время следствия налагался арест.

Из последнего документа видно, что Романюки жили достаточно бедно. Все имущество семьи уместилось на небольшом клочке бумаги: соломенная хата — 1, корова — 1, овцы — 4, стол — 1, кровать — 1. Это был весь нехитрый скарб семьи Романюков, в которой, кроме отца Омеляна, матери Анны и Василия, было еще трое сыновей: Танасий (чекисты, не зная такого имени, ошибочно записали Тарасом), Дмитрий и Владимир.

Василий вместе с братьями помогал родителям в их небольшом хозяйстве. То ли из-за скрупулезности, то ли наоборот из-за невежества, в анкете заключенного Романюка в графе «профессия» записано «хлебороб в собственном хозяйстве», то же самое записано в графе «последнее место службы и должность».

Анкета арестованного. Фото из материалов дела Архива СБУ

На первом допросе, который состоялся спустя два дня после ареста, следователей интересовали биографические данные, а также, почему он не явился в военкомат в первые дни освобождения села Химчин в марте 1944-го. На последний вопрос Василий ответил, что не явился, потому что тогда просто было нечего взять с собой поесть и во что одеться.

Следующий допрос Романюка был уже более предметным. Следователя интересовала принадлежность Василия к ОУН. Протокол допроса состоял из трех коротких вопросов. У арестованного спросили, не против ли, чтобы следствие велось по-русски, на что он заявил, что хорошо владеет этим языком и не имеет никаких возражений.

Остальные два вопроса касались его членства в ОУН, что Романюк резко отвергал. Три вопроса, шесть абзацев и один лист бумаги с оборотом — это весь протокол допроса, который при этом длился с 8:45 и до 24:00 без перерыва.

Не трудно догадаться, что происходило в это время — Василия Романюка пытали и избивали, однако рассказать об этом он сможет лишь спустя 12 лет, когда его дело будут рассматривать для реабилитации.

10 августа следователи добились своего — Романюк признался, что был членом ОУН. Дело, по которому, кроме него, проходили еще шестеро, передали в суд.

Военный трибунал войск НКВД Станиславовской области, который рассматривал дело 26 сентября, мало интересовало, что большинство обвиняемых отказались от своих предыдущих показаний. Также трибунал не интересовало и то, что в деле не оказалось единственного протокола допроса свидетеля, который давал основание задержать этих якобы «бандеровцев».

Василия Романюка признали виновным в измене родине (статья 54-1 «а» Уголовного кодекса УССР) и участии в организациях, которые ведут подготовку или осуществили контрреволюционные преступления (статья 54-11) и приговорили к 20 годам в концлагерях ГУЛАГа с ограничением в политических правах на 5 лет и полной конфискацией имущества. Через месяц приговор пересмотрела высшая судебная инстанция и снизила срок наполовину до 10 лет.

Приговор. Фото из материалов дела Архива СБУ

Но для Романюка это стало не концом, а, скорее, началом его «одиссеи» концлагерями ГУЛАГа и противостояния советскому режиму, которые будут продолжаться вплоть до 1991 года.

Так до конца и не установлено, был ли Василий Романюк членом ОУН, или это фальсификация НКГБ.

«Первыми членами ОУН в селе [Химчин] были Андрей Стефурак, Василий Романюк и Петр Сеник. Вступили они в ряды ОУН где-то в 1942-1943 годах», — вспоминал его односельчанин, член ОУН, политзаключённый Петр Пидлетейчук.

В то же время будущий патриарх в 1970-х про ОУН даже не упоминал.

«Мое детство было настолько пролетарским и архинищенским, что никаким микроскопом не увидишь в нем ни малейшей черточки буржуазных признаков.

Меня, сына крестьян-бедняков, который не имел на то время среднего образования, не был совсем знаком с советским законом, арестовали 12 июля 1944 года как буржуазного националиста не в лесу с оружием в руках, а в военкомате, куда я добровольно явился по вызову».

«Украинские сечевые стрелки» на Полтавщине

«Одиссея» Романюка через ГУЛАГ началась с его этапирования в Харьковскую пересыльную тюрьму, где он пробыл полгода. Уже в колонии на Полтавщине он рассказывал другим заключенным о том, что в Харькове едва ли не каждый день заключенные умирали от истощения и голода.

В июле 1945-го Романюка перевели в исправительно-трудовую колонию №17, которая находилась при сельском хозяйстве села Кустолово Полтавской области. Тут заключенные были привлечены к сельскохозяйственным работам: сбору помидоров, кукурузы и прочего.

На первый взгляд казалось, что Романюк попал не в самые худшие условия, в отличие от других заключенных, которые работали на шахтах и рудниках. Однако и здесь было довольно скудное питание — 300 граммов хлеба в день и миска похлебки.

В этой колонии Романюка ждал очередной арест и еще один срок. 18 марта 1946 года начальник оперативно-чекистского отделения отдела исправительно-трудовых колоний УНКВД в Полтавской области Багно подготовил документ об обнаруженной им «контрреволюционной» группе среди заключенных колонии, которая «….проводит вербовочную работу, контрреволюционно-националистическую пропаганду, восхваляет ОУН и бандеровское движение, занимается клеветой в отношении советской власти и навязывает заключенным повстанческие настроения, готовится к восстанию и вооруженному побегу из лагеря, с целью присоединиться к УПА для продолжения борьбы с советской властью…».

Постановление о возбуждении уголовного дела. Фото из материалов дела Архива СБУ

«Контрреволюционная» группа или организация имела название «УСС» — «Украинские сечевые стрелки». Ее создал и возглавил Николай Титович Редчук, уроженец Тернопольщины, бывший боец Действующей армии Украинской народной республики, а в период немецкой оккупации — преподаватель в школе для полицейских в Полтаве. Входили в эту группу еще шесть человек, в том числе Василий Романюк.

Его взяли под стражу в колонии 6 апреля, и началась уже знакомая для него процедура допросов. На первых из них Романюк своей вины категорически не признавал. Допрос состоял из одного вопроса и ответа:

— У вас есть намерение сегодня рассказать следствию про свою принадлежность к контрреволюционной националистической организации?

— К контрреволюционной националистической организации в лагере я не принадлежал и мне о ней ничего неизвестно.

Этот короткий разговор между следователем и арестантом длился, судя по документам, более 4 часов.

«Короткий» допрос Василия Романюка. Фото из материалов дела Архива СБУ

После нескольких допросов Романюк признал свое участие в собраниях организации и рассказал, какой именно «антисоветской агитацией» он делился с заключенными: высказывал недовольство карательной политикой советской власти в Западной Украине из-за арестов и депортаций. Одновременно возмущался выселением своей семьи в Иркутскую область.

«Социально-опасная семья врага народа»

Репрессии действительно не обошли стороной семью Романюка. Согласно решению Особого совещания при НКВД СССР от 21 апреля 1945 года, как семья «врага народа» «Романюк Емельян Семенович, 1894 г. р., его жена Романюк Анна Якимовна, 1903 г. р., вместе с двумя детьми Дмитрием, 1934 г.р. и Владимиром, 1938 г.р. направлены на спецпоселение в Иркутскую область сроком на 5 лет».

Среди выселенных не хватало еще одного брата Василия — Танасия.

По словам жителей Химчин, Танасий сбежал из вагона поезда в город Коломыя, когда семью вывозили в Сибирь. Вернувшись в родное село, он некоторое время скрывался у родственников. Однако прожить ему было суждено недолго. Танасий был убит в июне 1947 года сотрудниками Министерства госбезопасности. Глава семьи, Емельян Романюк, умер от непосильного труда, голода и холода в ссылке за год до смерти сына.

«Клетка» в «клетке»

Печальных известий о своей семье Романюк еще не знал — он находился в камере исправительно-трудовой колонии под следствием. Время шло, следователи продолжали развивать свой «сценарий». Их не столько интересовала антисоветская агитация, как планы о вооруженном восстании в колонии и побеге.

Со временем большинство арестантов начали рассказывать о своих замыслах. Романюк, в частности, говорил следствию, что из-за истощения и голода глава организации Редчук предлагал ему: «…спастись от смерти можно только одним путем — побегом из лагеря…».

Рассказывал Романюк и о плане побега, хотя даже в протоколах допросов он выглядит нереалистично. Согласно показаниям — его и других заключенных — они планировали в конце ноября 1945 года разоружить охрану, угнать машину из колонии и сбежать на ней.

Дальше в их планы входило проехать 40-60 километров, бросить машину и пробираться на территорию Западной Украины, чтобы там присоединиться к подразделениям Украинской повстанческой армии. Но в ноябре этот план был отложен, потому что, по одним свидетельствам, появилась надежда на амнистию к годовщине Октябрьской революции, а по другим — ждали потепления.

Читая протоколы допросов Романюка и других заключенных, создается впечатление, что никакого конкретного плана побега у них не было. Они не обсуждали, каким образом разоружат охрану, как похитят машину, как будут добираться до Западной Украины. Скорее всего, если эти разговоры и были, то весьма далекими от настоящего плана побега, а скорее — это «сценарий» следователя.

По поводу антисоветской агитации следователи собрали из нескольких показаний сведения, что участники организации «УСС» призывали остальных заключенных саботировать работу в лагере, восхваляли демократию в странах Запада и говорили об её отсутствии в СССР.

Во время одного из допросов Романюк рассказывал, как заключенные весной 1946-го обсуждали известную Фултонскую речь Уинстона Черчилля и высказывали надежду, что в скором времени начнется война между Англией и СССР. Действительно ли сведения об этой речи успели так быстро дойти до колонии на Полтавщине, или это был очередной «сценарный» ход следователя — неизвестно.

Фрагмент допроса о Фултонской речи Уинстона Черчилля. Фото из материалов дела Архива СБУ

То, что следствие фальсифицировалось, очевидно из одного из протоколов допросов.

— Вы в Красной Армии служили? — спросил следователь.

— Нет, не служил, так как уклонялся от призыва, — ответил Романюк.

При этом известно, что он сам добровольно явился на призывной пункт в 1944-м, где и был арестован. Создается впечатление, что следователь просто писал в протоколах то, что ему было нужно, а заключенные только подписывали их, не читая содержания.

Фрагмент протокола допроса о службе в РККА. Фото из материалов дела Архива СБУ

Следствие подходило к концу. На очных ставках между арестантами подтвердились все обвинения: и о планах побега, и о существовании подпольной организации, и об антисоветской агитации.

То же утверждали заключенные уже на заседании Специального лагерного суда исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД УССР, который состоялся 17 июня 1946 года при участии обвинения, защиты и с вызовом свидетелей.

Романюк и Редчук на суде признали все обвинения, другая часть заключенных свидетельствовала, что действительно принимала участие в планировании побега, однако ничего о приобщении к УПА и переходе на территорию Западной Украины не знала.

Суд длился почти 12 часов и после заслушивания всех сторон заседание было перенесено на следующий день. Прокурор, учитывая доказанность обвинений, просил суд о применении высшей меры наказания к подсудимым, адвокаты просили о мере наказания, которая бы не была связана с гибелью. Сам Василий Романюк в последнем слове также просил не лишать его жизни.

Во второй раз за 2 года Романюку приходилось ждать решение суда и гадать, какой будет ответственность за «совершенные им преступления». Приговором его признали виновным в антисоветской агитации (часть III статьи 54-10) и участии в организациях, которые ведут подготовку или совершили контрреволюционные преступления (статья 54-11). Второй его срок в концлагерях ГУЛАГа снова составил 10 лет.

Приговор по второму делу Василия Романюка. Фото из материалов дела Архива СБУ

«Украинские сечевые стрелки» на Полтавщине на самом деле

Забегая вперед, стоит сказать, что Романюк, начиная с 1950-х годов, постоянно добивался пересмотра своих дел и реабилитации. В 1959 году его реабилитировали, учитывая отсутствие доказательств вины по делу ОУН в селе Химчин.

Отбывая свой уже третий срок во Владимирской тюрьме в 1972 году, на то время уже отец Василий начал добиваться пересмотра дела по организации «УСС».

Было организовано повторное расследование. Сам священник не отрицал того, что жаловался на тяжелые условия труда и голод в колонии, а также на то, что его семью вывезли на спецпоселение. Однако резко отрицал сам факт существования организации и планов о побеге. Он объяснял, что большинство свидетелей, которые проходили по делу, были информаторами чекистов в колонии, а показания арестантов фальсифицировали следователи.

Их допросили повторно, но они, в большинстве своем, ссылались на давность событий и плохую память. Почти никто не мог припомнить фамилий участников организации «УСС», но в то же время все утверждали, что если они давали такие показания в 1946-ом, то те являются правдивыми.

Реабилитации по этому делу Романюк так и не добился. При его пересмотре в 1989 году участники тоже были признаны обоснованно осужденными. И только в 1993 году уже прокуратура независимой Украины реабилитировала патриарха Владимира по этому делу.

Что же было на самом деле? С большой долей вероятности можно утверждать, что в колонии №17 на Полтавщине действительно существовала группа заключенных, куда входил и Романюк, которые высказывали свое недовольство существующим порядком вещей и советской властью в целом.

Возможно даже то, что в их среде были разговоры про побег, но дальше разговоров это, скорее всего, не шло, не говоря уже о конкретных планах или воплощении их в жизнь.

Остальная остросюжетная часть этой истории, вероятнее всего, принадлежит перу «сценариста» — капитану Багно.

Концлагерь «Холодный» и освобождение

Следующая остановка в «одиссее» Романюка была уже далеко от Украины. В приговоре так и было написано — «в отдаленных районах СССР».

О пребывании в спецлагере «Холодный» остались воспоминания одного из заключенных, с которыми Романюк подружился, а в будущем, уже после освобождения, поддерживал связь — поэта Ивана Гнатюка.

«…Голодные, изнуренные тяжким трудом, большинство заключенных были сутулыми, ходили по-старчески сгорбившись, безразличные к своему виду, а вот Василий, как запомнилось, был всегда собран, стройный, аккуратный. Не удивительно, что свою гуцульскую осанку сохранил он до самой смерти. Был такой же прямой и несгибаемый телом, как и духом», — так арестантские он описывал те годы.

Иван Гнатюк. Фото: издание «Слово Просвіти»

Другие воспоминания о лагере оставил сын Василия Романюка — Тарас.

«…Через весь Союз везли морем, в трюмах, на Дальний Восток (так он впервые увидел море). Там, на Колыме, началась уже новая эпопея — в лагерях, в постоянном противостоянии между уголовниками, «ворами в законе» и бывшими бойцами ОУН и УПА, что и способствовало окончательному становлению отца как человека и гражданина. «Мои университеты» — называл он период 40-х—50-х годов».

После смерти Сталина у многих политических заключенных появилась возможность выйти на волю. В августе 1953 года освободился из лагеря и Романюк. Однако это освобождение не было окончательным — возвращаться в Украину ему было запрещено, вместо этого он должен был еще некоторое время прожить в спецпоселении.

Он поселился в Магадане, где в следующем году женился на также политзаключенной — Марие Антонюк с Ровенщины. Тут ему удалось завершить среднее образование и устроиться на работу киномехаником. Со временем, для семьи Романюков был снят запрет на возвращение в Украину, и в 1958 году они переехали на Прикарпатье.

Давняя мечта

Здесь через год у супругов родился сын Тарас, а Василий смог осуществить свою давнюю мечту, о которой он даже будет рассказывать на будущих допросах. Еще в детстве и юности, и уже в лагерях — он всегда хотел стать священником.

Случилось это не сразу. После одного года обучения на Станиславских богословских курсах он был посвящен в сан диакона и служил в разных приходах в Косовском районе. Прошлое тянулось за Романюком: несмотря на то, что по первому своему делу он был уже реабилитирован, контроль и наблюдение со стороны КГБ за ним продолжались.

«Опека» со стороны органов стала помехой посвящению его в сан священника. К тому же ему не давали постоянного места работы.

Это привело к переезду Романюка в Омскую область, где епископом служил его приятель времен заключения Вениамин (Сергей Новицкий). Однако даже он не осмелился рукоположить Василия, и уже через год тот вернулся назад к семье.

Тюремное фото Сергея Новицкого. Фото из материалов дела Архива СБУ

По возвращению прошлое снова настигло Романюка — ему отказали в прописке в городе Косов, и он вместе с семьей вынужден был переехать в Харьковскую область. Тут после спецпоселения поселилась его семья — мама и двое братьев. Сам он вернулся к своей специальности киномеханика и работал в селе Пятигорское недалеко от Балаклеи.

На Харьковщине Романюк, как позже отмечал КГБ, так и не стал «на путь исправления». В свободное время он слушал радиопрограммы «Голоса Америки», «Радио Свобода», «Би-Би-Си». Как донесли соседи, он постоянно делал какие-то записи, которые тщательно скрывал. Нередко вступал в разговоры на политические темы. Все это ему со временем припомнят.

Парох Космача

В 1964-ом мечта Романюка наконец осуществилась — его рукоположили в священники. Поначалу у него были приходы в нескольких селах Снятинского района на Ивано-Франковщине, а с 1969 года он стал парохом (приходским священником — Ґ ) одного из самых известных сел Гуцульщины, и одного из самых больших в Украине — Космача.

В период Второй мировой войны тут существовала своя независимая «Космачская Республика». Зимой 1944-45 годов в Космаче располагалось более десяти сотен УПА. Весь район Космача с близлежащими селами был тогда «Независимой Республикой», которая достигала на северо-западе — до села Березова, на северо-востоке — приблизительно до Пистыня и на восток — до Яворова.

В одной из докладных записок КГБ к ЦК Компартии Украины также присутствует характеристика Космача, в том числе того времени, в котором Романюк приступил там к служению.

«…Это село расположено в горах Карпаты, насчитывает 5 800 жителей, которые не коллективизированы и занимаются разного рода народными промыслами.

В годы Второй мировой войны и в послевоенный период в нем функционировала школа УПА имени Коновальца, скрывались руководители Коломыйского окружного провода (руководства — Ґ ) ОУН. Ликвидация подпольщиков на окраинах села была завершена только в 1953 году.

В настоящее время в Космаче проживает 53 бывших члена ОУН и их пособников, вернувшихся из заключения, 57 человек, вернувшихся из спецпоселения, 92 человека, легализовавшихся или явившихся с повинной, 307 человек из числа родственников ликвидированных членов ОУН и около 200 человек других категорий преступного элемента.

В селе есть две церкви, одна из них, согласно преданию, будто бы построена на средства Олексы Довбуша [здесь имеется в виду церковь Святой Параскевы, построенная в 1735-м и сгоревшая в 1983 году], который венчался там и был убит в селе Космач в 1745 году.

Церковь Святой Параскевы в Космаче. Фото: МістUA

В 1944 в упомянутой церкви проводились «высвячивания» (посвящения — Ґ ) командиров УПА и члены ОУН присягали на верность Самостоятельной Украине.

В 1963 году на территории Косовского района киностудией имени Довженко проводились съемки кинофильма «Тени забытых предков». Режиссер фильма ПАРАДЖАНОВ взял для съемок в селе Космач иконостас, который туда не вернул, а как редкостный экземпляр передал на хранение в республиканский музей прикладного искусства.

Приблизительно в эти же годы в село Космач начали приезжать под предлогом посещения местных памятников и на отдых известные органам КГБ своими националистическими убеждениями МОРОЗ, ЧОРНОВИЛ, ДЗЮБА, СВИТЛЫЧНЫЙ, ЗАЛИВАХА, АНТОНЕНКО-ДАВИДОВИЧ, ПИНЧУК, ИВАНИШИН и другие, которые, общаясь с местным населением, старались выискивать политически несознательных личностей и обрабатывать их во вражеском духе.

Они, а собственно, МОРОЗ и ЧОРНОВИЛ, использовали факт невозвращения иконостаса в церковь для подогревания националистических настроений у жителей села Космач. Отдельные жители, и особенно священник РОМАНЮК, ранее дважды судимый за вражескую деятельность, начали позволять себе антисоветские высказывания, а РОМАНЮК пытался спровоцировать верующих на антиобщественные действия…».

Сергей Параджанов [5] в перерыве между съемками фильма «Тени забытых предков». Фото: Архив музея Сергея Параджанова (Ереван)

На эту тему: Сергей Параджанов и слежка КГБ [6]

Именно в Космаче, как это отметил Комитет компартии, отец Романюк познакомился со многими деятелями диссидентского движения, которые нередко его навещали. На Пасхальные праздники 1969-го, например, в село с этнографической целью приехал Валентин Мороз, чтобы зафиксировать обряды гуцулов в эти дни.

У Романюка с ним завязалась тесная дружба, что позже выльется в обыск и задержание священника.

Романюк также вел переписку со многими людьми, известными, как отметил КГБ, своими «националистическими убеждениями». Иногда основаниями были, казалось бы, банальные вещи, но спецслужба все равно их фиксировала.

Космач, кроме всего прочего, известен еще и изготовлением писанок, имеющим уникальный стиль и технику исполнения. Поэтому нередко отец Василий исполнял заказы своих коллег и отправлял им «космачские» писанки как сувениры. Такие заказы делал у него Вячеслав Чорновил и известная писательница, проживающая сейчас в Бразилии, — Вера Вовк.

Писанки из Космача. Фото: Музей писанковой росписи

Отец Василий Романюк продолжал находиться в поле зрения КГБ. Усиливали настороженность органов не только контакты с диссидентами, но и доносы на священника от сельского партактива.

Председатель сельсовета доносил, что Романюк не видел ничего плохого в том, чтобы его сын Тарас ходил и в церковь и в школу. Также отмечал он, священник призывал верующих «не ходить в сельский клуб и не слушать коммунистов». Но больше всего глава сельсовета и КГБ разозлились на организацию Романюком коляды и сбор денег на церковь во время Рождественских праздников 1970 года.

После этих колядований у отца Василия начались серьезные неприятности. Районная власть, в типичной форме, информировала об этом КГБ.

«…1 января 1970 года священник села Космач Романюк в проповеди обратился к верующим с просьбой пойти колядовать и собирать деньги на церковь. Под руководством священника Романюка церковный комитет распространил письменные приглашения в церковь на освящение полотенца с целью сбора дополнительных средств на церковь.

Таким образом, в селе Космач был организован принудительный сбор средств для религиозной организации и служителя культа. Колядование было связано с нарушением общественного порядка, так как колядники в нетрезвом состоянии, с криком, пением религиозных песен всю ночь 7 января 1970 года ходили по селу, заходили в дома граждан, шумели, требовали денег, что вызвало законное недовольство жителей и жалобы…

За нарушение советского законодательства церковная община села Космач была распущена, а священник Романюк лишен права служить в церкви сроком на один месяц…».

В самом следственном деле Романюка нет никаких жалоб жителей Космача на упомянутое колядование. Но даже если такие и были и поступали к районным властям, то нетрудно догадаться, кто были их авторами. Вероятнее всего, все тот же партийный сельский актив, который постоянно писал доносы на священника.

Дело Валентина Мороза

Эти события нашли отображение в произведении Валентина Мороза «Хроника сопротивления».

Валентин Мороз. Фото из архива автора

В послесловии к «Хроникам», написанным в январе 1970-го, он отмечал:

«…Решением Косовского райисполкома оштрафованы около 30-ти жителей села Космач по 50 рублей каждый за колядование на Рождество. Допрошено по этому поводу около 100 человек (в сельсовете и районе).

Священник космачской церкви отец Романюк отстранен на месяц от исполнения обязанностей. Так постановил… уполномоченный по делам Церкви в Ивано-Франковской области.

Что же это за феномен, в конце концов — эта так называемая русская православная церковь, где священника устраняет от исполнения обязанностей не епископ и не митрополит, а… представитель государства — того самого государства, которое, согласно конституции, отделило церковь и не вмешивается в ее внутренние дела?

За что же наказали отца Романюка? За то, что призвал на проповедях носить гуцульскую одежду, не продавать старых вещей собирателям вроде Параджанова и вообще беречь гуцульские традиции.

На эту тему: «Связь церкви с ФСБ тоже накладывает сильный отпечаток» [7]

«А что же в этом плохого: заботиться о гуцульских традициях?» — спросил отец Романюк. «Это пахнет национализмом», — ответил уполномоченный по делам церкви.

Все украинское пахнет национализмом… Культуркампф продолжается…».

Первая полоса самиздата «Хроника сопротивления». Фото из материалов дела Архива СБУ

После распространения «Хроник» через самиздат, КГБ стал готовить ответ — арест Валентина Мороза, и привлечение Романюка. Но перед этим необходимо было насобирать на Мороза и его «связи» дополнительный компромат.

Для этого 4 мая 1970 года в доме Романюка в Космаче сотрудники КГБ провели обыск. Изъяли несколько изданий «антисоветской литературы»: «Всемирную историю» Ивана Тиктора, «Историю Украины-Руси» Николая Аркаса, подшивку газеты «Недиля» за 1934-1936 годы и тому подобное. В целом в доме священника изъяли 51 единицу литературы и рукописей.

Эти книги и газеты согласно аннотациям, предоставленным Львовской библиотекой АН УРСР, «…написаны с реакционных, буржуазно-националистических взглядов и большинство из них содержат клеветнические материалы антимарксистского, антисоветского направления…». Также библиотекари отмечали, что подавляющее большинство этих изданий изъято из общего употребления и хранится в спецфондах библиотеки.

Кроме литературы, у Романюка были изъяты и рукописи, которые, как отмечали в КГБ, «…по содержанию своему также клеветнические, их автор пытается очернить советский государственный и общественный строй, культуру, советских людей…».

На будущих допросах Романюк объяснял, что рукописи принадлежали ему, но в них он записывал мысли, которые где-то прочитал или услышал, и не собирался их распространять. В то же время он объяснял: «…Я считаю, что мои личные записи скорее сатирического, нежели клеветнического содержания…».

В одной из таких рукописей следователи нашли упоминание о том, что «нынешний мир преисполнен фарисейства и лицемерия» — что они отнесли к советской власти. Романюк на допросе ответил следователю следующим образом: «… с религиозной точки зрения я считаю, что современный мир в целом — это мир лицемерия и фарисейства в философско-моральном понимании…».

Романюк в своих записях размышлял о гуцульских традициях. «… В Ленинграде на вокзале увидели мужчину в гуцульской одежде и назвали его бандитом… Почему человека, одетого в украинскую народную одежду, называет шовинист бандитом?…» — писал он. Собственно, и в проповедях он неоднократно призывал прихожан своей церкви беречь народные традиции и приходить на Литургию в гуцульских нарядах. Сотрудники КГБ мимо этого пройти конечно не могли.

Также насторожили КГБ и колядки, изъятые во время обыска. «…В коляде, в конце, люди обращаются ко Христу с просьбой, чтобы он сжалился «на наш край родимый», послал ему счастливую судьбу и держал всё под своей опекой, потому что «слово бог и Украина в каждом человеке…» и «В стихе есть обращение к Иисусу, чтобы «дал счастья Украине…», — записано в протоколе осмотра литературы.

Фрагмент протокола осмотра литературы, изъятой у отца Романюка. Фото из материалов дела Архива СБУ

И конечно спецслужбу заинтересовали записные книжки священника, где были адреса Вячеслава Чорновила, Валентина Мороза, Игоря и Ирины Калинцов, Лины Костенко и других. Романюка расспрашивали, как, почему и при каких обстоятельствах он встречался с этими личностями, были ли они у него в гостях, посещал ли он их.

С июня Романюка начали вызывать на допросы в качестве свидетеля по делу Валентина Мороза. Священник рассказал следствию только общие сведения об их знакомстве, его этнографических поездках в Космач, заинтересованности гуцульскими традициями и бытом.

Следователей, очевидно, интересовало совсем иное. На одном из допросов у Романюка спросили: «Что Вам известно об антисоветских клеветнических высказываниях Мороза и распространении им документов «Хроника сопротивления», «Среди снегов» и других?».

«Хотя я не раз встречался и разговаривал с Морозом, но антисоветских и клеветнических разговоров он при мне не вел. Мне ничего не известно ни об одном из указанных документов, и распространял ли их Мороз, я ответить не могу», — ответил священник.

Отец Василий Романюк был очевидно «плохим свидетелем» для КГБ: фактически, это была вся информация, которую следователям удалось выяснить у него про Мороза. Священника также допрашивали по поводу изъятой у него «антисоветской» литературы и рукописей, но на этот раз всё обошлось. Романюк так и остался в статусе свидетеля и не стал арестантом.

«Странный арест» 1971 года

Дело Валентина Мороза завершилось для него в ноябре 1970 чрезвычайно суровым приговором — 14 лет лишения свободы. Такому решению возмутились ряд диссидентов, в том числе и отец Романюк, который написал суду заявление в защиту своего товарища.

КГБ продолжал собирать на Романюка материалы. Когда их уже набралось, казалось бы, достаточно, случился «странный арест» 29 сентября 1971 года. Основанием для него послужило то, что Романюк «…занимается изготовлением и распространением документов антисоветского содержания, которые порочат советский государственный и общественный строй…».

В это время его уже не было в Космаче — с февраля 1971 года его перевели в приход села Прутовка Снятинского района.

Первый после задержания допрос начался с припоминания Романюку его предыдущих «грехов» перед советской властью: хранения «антисоветской» литературы и рукописей, дружбы с Валентином Морозом и переписку с ним, когда тот уже отбывал наказание во Владимирской тюрьме, и другими диссидентами, прослушивание западных радиостанций и тому подобное.

Зимой 1963 года из города Балаклея Харьковской области по адресу двух радиостанций в Лондоне и Женеве были отправлены два письма антисоветского содержания.

В Комитете так описывали эти письма.

«…Их автор клевещет на советский государственный и общественный строй, советскую власть, называя Советский Союз «самой жестокой империей, которая должна отжить свой век» и «кровавым коммунистическим империализмом».

Два письма в Великобританию и Швейцарию были подписаны Василием Чечелем-Дорошенко. Почерковедческая экспертиза признала, что на самом деле письма написал Василий Романюк. Для КГБ это стало «козырем» в деле против священника.

Письма в Великобританию и Швейцарию. Фото из материалов дела архива СБУ

Положение Романюка стало опасным. Во-первых, адреса этих радиостанций нашлись в его записных книжках. Во-вторых, почерковедческая экспертиза была для следователей куда более весомым аргументом, чем категорические заявления арестанта о том, что он этих писем не писал и не отправлял.

Это всё, с учетом предыдущей деятельности священника, создавало условия для передачи дела в суд. Однако через два дня после ареста произошло странное событие. 1 октября в соответствии с Постановлением УКГБ по Ивано-Франковской области Романюка освободили из-под стражи «учитывая то, что необходимость дальнейшего задержания и содержания его в камере предварительного заключения отпала…».

Постановление об освобождении Василия Романюка. Фото из материалов дела Архива СБУ

Учитывая, что большинство оперативных документов КГБ относительно диссидентов и самого Романюка были уничтожены в 1990-1991 годах, можно только предположить, что побудило чекистов принять такое решение.

Возможно, что священника планировали привлечь к негласному сотрудничеству с органами госбезопасности. Однако, как покажут последующие события, если такой план и был, то он не дал чекистам желаемых результатов.

Но может быть, что чекисты арестом и заключением Романюка боялись сорвать более серьезную операцию, которую готовили против всего диссидентского движения в Украине.

Операция «Блок»

Обеспокоенность верхушки компартии всплеском общественного интереса к «самиздату» выразилась в несколько постановлений ЦК КПСС (от 28 июня 1971 года) и ЦК Компартии Украины (от 27 июля того же года), которые имели общее название «О мерах противодействия нелегальному распространению антисоветских и других политически вредных материалов».

С целью выполнения этих мер КГБ летом 1971 года начал разработку спецоперации под кодовым названием «Блок» — меры по нейтрализации наиболее активных и связанных между собой «националистических элементов» в Украинской ССР, причастных к нелегальному распространению «антисоветских и других политически вредных материалов (так называемый самиздат)».

В рамках «Блока» в поле зрения органов госбезопасности попали жители Киева, Львова, Одессы и других городов Украины — Иван Свитлычный, Иван Дзюба, Вячеслав Чорновил, Сергей Параджанов, Василий Стус, Евгений Сверстюк и другие, в том числе отец Василий Романюк.

Основанием для спецоперации стал визит в Украину бельгийского студента — Ярослава Добоша. 24-летний турист, по происхождению украинец и студент Лёвенского католического университета, попал в поле зрения КГБ, когда пытался установить контакт с фигурантами дела «Блок» — Иваном Свитлычным и Зиновией Франко. С 29 декабря 1971 года по 2 января 1972 года он был в Киеве.

После встречи Добош поехал во Львов. Там он должен был увидеться еще с несколькими, однако уже под присмотром «вездесущего» КГБ. Добош был задержан.

Ярослав Добош. Фото: Музей-архив прессы

В ходе, как это называл КГБ, «бесед» с Добошем, выяснилось, что он приезжал в СССР, выполняя задание представителя Заграничных частей ОУН Емельяна Коваля, чтобы встретиться с несколькими диссидентами, выяснить судьбы уже осужденных представителей движения, а также переправить за границу «самиздат» для его публикации издательством «Пролог» в США.

Добоша арестовали, началось следствие. Этот визит стал именно тем, чего так не хватало КГБ, чтобы начать реализацию «Блока». Контакты украинской интеллигенции с заграничными националистическими центрами дали основания для проведения обысков и арестов в кругах диссидентов, которые вошли в историю, как «арестованная коляда» или «погром 1972 года».

Только в январе арестовали около 20 диссидентов. Среди них самые известные и знаковые фигуры — Вячеслав Чорновил, Евгений Сверстюк, Иван Свитлычный, Василий Стус, Иван Гель, Ирина Калинец, Стефания Шабатура.

Это был триумф КГБ: начиная с «арестованной коляды», в течение 1972 года было арестовано около 100 человек из числа диссидентов, 89 из них осуждены за антисоветскую деятельность.

«Я вас уже 10 дней жду…»

Не обошел «погром 1972 года» и Романюка. То, что отложили в сентябре прошлого года, реализовали теперь.

19 января 1972 года в Ивано-Франковском управлении КГБ в отношении него возбудили уголовное дело. Основанием стали все материалы, которые долго и скрупулезно собирали на священника с начала 60-х годов.

«…Будучи вражески настроенным по отношению к советской власти, с целью её подрыва и ослабления, во время проживания в Харьковской области в 1963 году собственноручно изготовил и направил в заграничные радиоцентры два документа антисоветского содержания, в которых клевещет на советский государственный и общественный строй, призывает к борьбе за свержение советской власти и построение так называемой «самостоятельной Украины»…

…Систематически прослушивая передачи заграничных радиостанций, допускал клеветнические антисоветские высказывания, порочащие советский государственный и общественный строй…

… Кроме этого, проживая в селе Космач Косовского района, в 1970 году Романюк хранил у себя дома отдельные книги старого издания антисоветского клеветнического содержания…».

На следующий день отца Василия арестовали дома в селе Прутовка. Когда на пороге появились сотрудники КГБ, он заявил: «Я вас уже 10 дней жду…». Очевидно до Романюка дошли вести об арестах диссидентов во Львове и Киеве, и своего ареста он ожидал со дня на день.

Во время очередного обыска в доме Романюка также была изъята книга Михаила Грушевского «Культурно-национальное движение», несколько тетрадей с собственными записями, в которых, например, был записан гимн Украины, а также письма Романюка Валентину Морозу и Борису Антоненку-Давидовичу.

Отдельное внимание чекистов привлекла открытка с рисунком Опанаса Заливахи и скрытым «антисоветским» содержанием. На ней чекисты заметили надпись «Бей врагов» и изображение тризуба.

Открытка Опанаса Заливахи. Фото из материалов дела Архива СБУ

Началась уже знакомая Романюку череда допросов и обвинений. Ему напомнили письма в Швейцарию и Британию, прослушивание заграничных радиостанций, ведение «антисоветских» записей, хранение такой же литературы, дружбу и знакомство со многими диссидентами, в том числе с осужденным Валентином Морозом, и прочее.

Как и на предшествующих допросах в 1970-1971 годах, Романюк своей вины не признавал и давал те же пояснения, что и раньше.

Когда спросили о его стихотворении «Большое пятидесятилетие», которое, по мнению следователей, являлось антисоветским, Романюк ответил: «…Лично я не считаю это стихотворение антисоветским, клеветническим. Я это стихотворение давал почитать одному писателю, который мне сказал, что там нет ничего клеветнического. Фамилию этого писателя называть не желаю по своим соображениям, чтобы его из-за меня не тревожили по этому вопросу. Вот и всё».

Стихотворение «Большое пятидесятилетие». Фото из материалов дела Архива СБУ

Следователя также интересовала переписка Романюка с Морозом, когда тот уже отбывал наказание.

— Мороз Валентин осужден и отбывает наказание за антисоветскую деятельность. Из содержания написанного Вами письма можно понять, что Вы поддерживаете его взгляды, даете совет «не падать духом». Покажите, что Вас сближает с Морозом? — спросил следователь во время одного из допросов.

— Я считаю, то, что сблизило меня и Валентина Мороза, является моим интимным делом, и я не желаю следствию давать ответ на такой вопрос.

Следователя интересовало заявление, которое Романюк написал в защиту осужденного и направил в ноябре 1971-го в Верховный Суд УССР. Но еще больше его интересовало, как оно попало за границу, где было зачитано в эфире «Радио Свобода» и перепечатано в журналах «Визвольний Шлях» и «Сучасність».

Священник уверял следствие, что ему неизвестно, каким образом это произошло, но после настойчивых вопросов, ответил:

«Я считаю, что тут виновато не моё заявление, а те обстоятельства, которые побудили к его написанию».

Законспектированная КГБ програма «Радио Свобода» под грифом «Секретно». Фото из материалов дела Архива СБУ

По делу Романюка допрашивали и других диссидентов — Валентина Мороза, Михаила Осадчего, Ирину Калинец и Вячеслава Чорновила. Никто из них не дал свидетельств, которые можно было бы использовать против отца Василия. Чорновил на допросе и вовсе отказался отвечать на вопросы.

Суд, или «родина ко мне ещё не проявила гуманности»

Следствие по делу Романюка шло почти полгода. Когда уже всё было готово, в июне 1972 года Судебная коллегия по уголовным делам Ивано-Франковского областного суда при участии адвоката, прокурора и свидетелей приступили к рассмотрению дела.

Само заседание началось 8 июня и продолжалось пять дней. Одним из первых ходатайств, которое заявил сам Романюк, — чтобы дело слушали в открытом судебном заседании с выездной сессией в село Космач. Суд отклонил это ходатайство, ссылаясь на сохранение государственной тайны.

На суде Романюк своей вины не признал и пояснения давал те же, что и на предварительном следствии, фактически используя заседание, как трибуну для заявлений.

Прокурор и судьи несколько раз откровенно старались спровоцировать Романюка. Когда речь шла о Ярославе Добоше и заграничных центрах ОУН, у него спросили о личном отношении к ОУН.

«Друзьями или врагами нашего народа являются оуновцы? — это провокативный вопрос и конкретный ответ на него я не буду давать. Я не хочу, чтобы моё имя было использовано коммунистами и националистами. Я священник и хочу быть в стороне от политики», — ответил на это Романюк.

«Меня преследуют как священника, который не угодил власти. Родина ко мне ещё не проявляла гуманности. Проявил ли я гуманность к Родине? — я шел на фронт, меня арестовали, убили брата, погиб отец. Тут чувств — больше, чем нужно», — выступал священник в суде.

«Я считаю, что Украинская советская республика, если официально взять, то независима. Но если посмотреть на русификацию, преследования, национальную одежду, то если Украина суверенное государство, то зачем цеплять национализм к чему попало», — высказывался он о советской власти в Украине.

Через пять дней суд подошел к концу. Прокурор считал, что вина подсудимого доказана полностью, просил суд признать его особо опасным рецидивистом и осудить на 10 лет лишения свободы, с отбыванием первых 5 лет в тюрьме, остальных — в исправительно-трудовой колонии строгого режима с дальнейшей ссылкой на 5 лет.

Адвокат, в свою очередь, просил небольшой меры наказания подсудимому, «чтобы он мог обдумать совершенные им ошибки».

«Я пробовал защитить себя и меня арестовали. Мой арест и суд являются запугиванием, чтобы все поняли, что если кто поднимет голос, то ему будет то же, что и Романюку», — говорил священник в последнем слове.

12 июня Романюка признали виновным во всех предъявленных ему обвинениях, сняли только хранение «антисоветской» литературы, и осудили как особо опасного рецидивиста за антисоветскую агитацию и пропаганду (часть 2 статьи 62) на 7 лет лишения свободы, из которых два года он должен провести в тюрьме и 5 — в колонии особого режима, с дальнейшей ссылкой на 3 года.

После оглашения приговора отец Василий пробовал обжаловать его в кассации, но получил отказ. Свой срок он отбыл полностью и освободился только в январе 1979 года.

Жизнь в лагерях и после

Первые годы заключения священник отбывал во Владимирской тюрьме — той, куда он писал письма своему товарищу Валентину Морозу. Как отмечается в его тюремных характеристиках, он не стал на путь исправления и в тюрьме проводил антисоветскую агитацию и отправлял религиозные обряды.

В начале 1974 года его этапировали в Мордовию, в лагерь особого режима в селе Сосновка, неподалёку от железнодорожной станции Потьма.

«Никакой мир и дружба между народами немыслимы до тех пор, пока люди будут топтать справедливость и угнетать друг друга, а именно это и происходит в СССР — стране, которая демагогически называет себя твердыней мира, а у себя дома топчет всякую справедливость и элементарные человеческие права», — писал Романюк весной 1976 года в обращении к Всемирному Совету Церквей, Международной Амнистии и Международной организации юристов.

Василий Романюк. Фото: Харьковская правозащитная группа

После окончания основного срока заключения Романюка ожидала ссылка, которую он отбывал в Якутской АССР. Тогда же, в 1979 году, он присоединился к правозащитной организации — «Украинской Хельсинской Группе».

После отбытия 3-летней ссылки священник наконец-то вернулся на родную Гуцульщину. Однако служить священником ему не довелось. КГБ [8] старался препятствовать этому всеми методами, так что Романюк был вынужден некоторое время работать сторожем и дворником при Косовской районной больнице.

После смерти Брежнева в 1983 году священнику всё же дали возможность вернуться к служению в церкви, и некоторое время он был в разных приходах Косовского района.

С потеплением внутренней политики, произошедшим после прихода к власти Михаила Горбачева, Романюк восстановил свои старые контакты в диссидентских кругах, а также занялся вопросом украинизации православной церкви. В 1987 году он написал открытое письмо тогдашнему экзарху РПЦ [9] в Украине митрополиту Филарету с призывом содействовать украинизации церкви.

Постоянное давление со стороны КГБ на священника и его сына Тараса, который тоже выбрал себе путь священника, повлияли на то, что они решили эмигрировать в Канаду. К этому времени жена Романюка уже умерла. В эмиграции Романюк всё больше начал развивать мысль об украинской независимой православной Церкви.

Отец Василий вернулся назад в УССР [10] в 1989 году. К тому времени здесь уже начались процессы национально-культурного возрождения. Из подполья начала выходить Украинская греко-католическая церковь [11], начинала возрождаться Украинская Автокефальная православная Церковь.

В мае 1990 года Василий Романюк был посвящен в сан епископа Ужгородского и Хустского. За несколько дней перед этим он постригся в монашество и выбрал себе монашеское имя Владимир. Хиротония епископа состоялась в знаковом для него селе Космач.

«Мы верим и знаем, что близок час, когда осуществится заветная мечта наших отцов, и в Киеве будет воздвигнут престол Всеукраинских Киевских Патриархов, и Киев снова станет стольным градом Независимого Соборного Украинского Государства, за что неустанно боролись и молились все мученики нашей Церкви», — говорил он во время хиротонии.

После этого епископ Владимир занимался воплощением своей мечты. 14 мая 1993 года он был возведен в сан митрополита Черниговского и Сумского и избран местоблюстителем Патриаршего Престола УПЦ КП, а в октябре того же года решением Всеукраинского Православного Собора избран Патриархом Киевским и всея Руси-Украины.

Патриарх Владимир. Фото из архива автора

14 июля 1995 года Патриарх внезапно умер во время прогулки в Ботаническом саду в Киеве и встречи с двумя неизвестными женщинами. Официальный диагноз, который и тогда вызывал сомнения у многих, в том числе сына Тараса, — хроническая ишемическая болезнь сердца.

Руководство УПЦ КП решило похоронить патриарха 18 июля на территории Собора святой Софии в Киеве. Власть не дала на это разрешения, мотивируя отказ тем, что Собор — историко-архитектурный памятник, который находится под охраной ЮНЕСКО, и предложила похоронить патриарха на Байковом кладбище.

На эту тему: Русская православная Церковь: на службе КГБ/ФСБ [12]

Патриархат УПЦ КП с этим согласился, однако в последний момент отказался от такого решения. В результате траурная процессия повернула на Софийскую площадь. Бойцы спецподразделения «Беркут», пытаясь препятствовать захоронению, жестоко избили участников похорон — пострадало много священников и мирян.

Этот день получил в истории украинской Церкви название «черный вторник». Было открыто уголовное дело, в результате которого, однако, следствие пришло к выводу об отсутствии в действиях «беркутовцев» признаков преступления.

Патриарх Владимир был похоронен у стен Софии Киевской — Украинской Церкви, которой он хотел служить. В декабре 2018 года Церковь получила Автокефалию от Вселенского патриарха Варфоломея и стала Православной Церковью Украины. Могила Патриарха Владимира до сих пор остается у стен храма.

Могила патриарха Владимира. Фото из архива автора

Статья подготовлена на основе материалов Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины и Виртуального музея «Диссидентское движение в Украине».

—

Владимир Бирчак, опубликовано в издании Ґрати [2]

На эту тему: