«Правый сектор»: выжить, чтобы победить (+ фоторепортаж)

1.00

Нет

«Отец у меня русский, мать из Луганска, а я первый в нашем роду бандеровец». Описывая войну в Украине, было бы неправильным обойти вниманием главную страшилку российской пропаганды - «Правый сектор». Ведь именно от его прихода якобы защитили Крым, а теперь Донбасс.

Против него в РФ возбуждено уголовное дело за «геноцид русскоязычного населения Донецкой и Луганской областей».

В России часто делали вид, что воюют не с украинским народом, а с этой - чрезвычайно опасной, чуть ли не угрозой для всего человечества - политической организацией. Идеолог «Новороссии» Сергей Кургинян [2] с пеной у рта как-то причитал: «Я прошу, я молю бандеровское руководству послать вперед для выяснения отношений «Права сектор». Мы ждем вас. Вы прячетесь за спины нормальных солдат, которых ополченцы не хотят убивать».

В тему: «Православный коммунизм» в фашисткой России: кто стоит за спиной Путина [3]

Вот пуля пролетела и ага ...

Прячутся за чьи-либо спины? Ничего подобного. Бойцы Добровольческой украинского корпуса (ДУК) «Правый сектор» [4] находятся, например, в самой горячей точке Донбасская фронта - Донецком аэропорту и прилегающим к нему поселке Пески. И кстати, за последнюю ротацию у «Правого сектора» здесь не было ни одного убитого.

У меня, как у человека, который провел три ночи в Песках, этот факт вызывает большое удивление. Ведь если мне два дня подряд говорили, что транспорта отсюда не будет, откладывая отъезд на следующий день, я заранее себя хоронил. Мне казалось, что при такой плотности и частоте обстрелов выжить просто невозможно. В подвале ведь не просидишь все время, хотя бы по малой нужде да выберешься. Только ты выбрался, расстегнул ремень и пуговицы, уже что-то бух, свистит или стрекочет. Мчишься назад, спотыкаясь, застегивая на ходу все свои ремни и пуговицы. Так свою нужду не справивши. Один раз, другой, на третий же подумаешь: «Да гори оно огнем!» Встанешь твердо, ноги широко расставишь, медленно расшпилишься и сделаешь то, что собирался, глядя сурово и непреклонно в ту сторону, откуда стреляют.

То же самое, если захочешь вдруг перекусить. Дважды я бежал в подвал: один раз с тарелкой и ложкой, второй - с тарелкой, ложкой и двумя пакетиками лапши быстрого приготовления. (Ребята смеялись: «Смотри-ка, белорусы своего не упустят!») На третий, залив в кухне лапшу кипятком во время затишья, уже не побежал, когда снова начали шмалять. Сел и со вкусом позавтракал, как те мушкетеры в бастионе Сен-Жерве. Завтрак под пулями? Пусть все вражеские артиллеристы, минометчики и снайперы подавятся. Ну, а потом и выкурить сигаретку захочется не быстрно, а в медитативном режиме. Наконец тебе надоест таскать на себе повсюду бронежилет и каску …

Шлем одного из бойцов с его позывным

Внутренний настрой - важная вещь. И страх, когда он панический, не работает на самосохранение, а наоборот. Но я далек от мысли, что внутренний настрой может управлять действительностью настолько, чтобы менять траектории пуль и осколков, которые летают вокруг в поисках более мягкого тела. Здесь, в Песках, два солдата когда-то погибли, перекуривая на скамейке без бронежилетов и касок. «Вот пуля пролетела и ага", как в той песне поется.

Выжить и победить

Почему же у «правосеков» сравнительно невысокие потери? На первый взгляд, должно было быть наоборот. Компания в ДУК «Правый сектор» собралась очень пестрая, но все ребята не робкого десятка, зачастую даже чрезмерно равнодушны к опасности. Такие, кому пригибаться и прятаться внутренний стержень мешает. Привыкли в полный рост стоять. Хорошее качество для того, чтобы героически погибнуть. Не самое лучшее, чтобы выживать и побеждать.

В «Правым секторе» не воспевают смерть, не призывают сказать ей «да!». Здесь ставят задачу выжить, чтобы победить.

В тему: Военный прокурор Матиос: ДУК «Правый сектор» - незаконное вооруженное формирование [5]

«Война не может просто закончиться. Ее можно или проиграть, или выиграть. Естественно, мы собираемся ее выиграть. Не столь геройством, сколько трезвой оценкой ситуации, внимательностью и упорством», - говорит Черный, командир 5-го отдельного батальона ДУК «Права сектор», один из создателей «киборгов».

Личность легендарная - он сам добыл себе танк в бою под аэропортом. Встретился я с ним совершенно случайно - Чёрный никак не выделялся в группке разных людей около штаба, рядовых солдат и волонтеров, просто в какой-то момент подключился к разговору. Потом он объяснил, что это принципиально - не замыкаться, подчеркивая свою «камандирскость».

«В общем, командир тогда хороший командир, если он командует «За мной!», а не «Вперед!». Для этого нужно не щеки надувать и гордится, а быть одним из солдат", - говорит комбат.

Кроме того, здесь смогли справиться с пьянством, которое на этой (и не только на этой) войне привело к многочисленным трагедиям. А в Песках командир роты Серко еще и приказывает бойцам пить молоко, чтобы не болели.

«Я отказываюсь выполнять преступные приказы! Ведь заколебался уже уголь пить после вашего молока», - в шутку возмущается один из бойцов, но чашечку себе наливает.

Меня же Серко чуть не выселил из подвала, самого безопасного места в Песках, наверх, под пули и «Грады»: «Ведь храпишь, как трактор. Десять бойцов не высыпаются. А им от пуль сутки в наряде уклоняться».

Наш подвал

На моих глазах у Черного трижды с огоньком в глазах просились в аэропорт. Один даже подпрыгивая на месте, так ему не терпелось попасть в самую горячую точку. Черный всем отказал. Спрашиваю - почему?

«Они просто потеряли инстинкт самосохранения. Не понимают, куда просятся. Мне там импульсивные герои без надобности. Нужны флегматики, которые будут бесстрастно окапываться, укрепляться, держать позицию. Или взять, например, того парня, что просил привезти в аэропорт группу из Харькова на пару дней - “обстреляться”. С ума сошел, что ли? Нашел стрельбище. Такие туристы - это сразу двухсотые», - говорит комбат.

В тему: Разведчик Геннадий Черниченко: С пленными говорить желания нет. Я их на свою землю не звал [6]

На прогулку в мир

Получил отлуп и я, только от другого командира - с удивительным позывным «Богема», в мирной жизни - режиссера детского театра. Теперь он киборг киборгом.

«А где ваш бронежилет, каска? Вы на прогулку в лучший мир, может, собрались? Не с нами, пожалуйста. Что это за безответственность такая?!», - набросился он на меня на базе перед отправкой в Пески.

"Богема"

Я и раньше бывал в очень опасных местах и ситуациях, но бронежилет и каску никогда не надевал. Видимо, в штатском человек подсознательно чувствует себя вне войны и опасности. А в каске и бронежилете ты уже как будто становишься ее частью, попадаешь на мушку.

Когда меня одели в бронежилет и каску, я почувствовал себя неуютно. Точнее, как герой фильма «Волосы» - хиппи Джордж Бергер, когда он постригся, переоделся в форму военнослужащего и пошел на военную базу, чтобы подменить друга, Клода Буковского, чтобы дать ему возможность встретиться с любимой. И там его забирают по тревоге в самолет, отправляющийся в Вьетнам. Джордж марширует в колонне солдат и поет, прижимая руку к сердцу: «Я верю в Бога, и верю, что Бог верит в Клода. А это я. Нет, это он. Это я. Нет, это он ...».

Что-то такое, типа «это не я, меня здесь нет», бормотал я про себя, когда мы мчались в командирской машине последние несколько десятков километров до Песков. Все разговоры смолкли, только ветер свистит в открытые окна, машина ощетинилась выставленными наружу автоматами. С обеих сторон дороги искалеченные снарядами деревья, сожженные машины, подбитый танк ... И ты в этих декорациях - как незадачливая подвижная мишень.

«Если машину атакуют, открываете дверь, вываливаетесь, только смотрите, чтобы не головой об асфальт, прячетесь за задним колесом и слушаете команды», - объясняет мне боец с позывным «Моисей», с которым мы вместе ехали из Кривого Роге, и его слова отдаются гулким эхом в моих ушах.

Позже, когда мы ехали через село Красное, где родился Сергей Прокофьев, Моисей разрядил обстановку, спросив, кто это такой - Прокофьев. Ему напели мелодию «Танец рыцарей»: «Туру-ту-ту туру-ту-ту туру-ту-тум-тум».

«Ха-ха, извините, у меня жизнь непростая была. Но, видишь ли, это я знаю. Значит, музыку он писал? А песни не писал? Ну, я понял. Напишет музыку, а потом вы пойте, как вам угодно. И как его только занесло сюда, в зону АТО, Прокофьева того», - смеется Моисей.

Машина, на которой мы выезжали из Песков

Вдруг на дорогу, отделившись от подгулявших компании, выходит молодая женщина, расставляя руки в стороны, чтобы остановить нашу машину. Все нервничают, передергивают затворы, спорят, стоит ли останавливаться. Богема, сидящий за рулем, решает остановиться. Моисей шипит, что это безумие, здесь может быть ловушка.

«Мальчики, вы на фронт? Я, это, просто хотела вам сказать, что я за Украину, вот», - говорит женщина. Все с облегчением вздыхают, скороговоркой произносят «хорошо, хорошо», быстро двигаемся дальше.

В тему: Парень, который держал «Небо» в Песках [7]

Бывший поселок

Пески - это бывший поселок, в котором, согласно переписи 2001 года, проживало две тысячи с гаком человек. Перед началом войны, видимо, их было значительно больше, поскольку здесь активно селились представители донецкой элиты. Здесь есть обычные сельские дома, несколько кварталов типовой застройки из трехэтажек, а есть коттеджная часть с очень дорогими домами. Удивительно, но коттеджи, на первый взгляд, от обстрелов сепаратистов пострадали минимум.

«Бывший», так как сейчас местом для проживания людей поселок Пески не назовешь. Это - поле боя, на котором вынуждены оставаться люди. Без газа, света, работы и всего прочего, что мы воспринимаем, как неотъемлемую часть цивилизованной жизни.

На свой страх и риск одна женщина держит магазин в своей квартире, куда приходят отовариться местные жители и бойцы.

Дмитрий Галко исследует поселок Пески

У меня было всего несколько часов затишья, чтобы исследовать поселок. Где-то писали, будто здесь осталось трое человек. Я видел несколько десятков, ребята говорят о сотне-другой жителей. В основном это либо одинокие старики, или люди, которые заботятся о лежачих стариках. Однако есть и семья с маленькими детьми. Они говорят, что при Януковиче их внесли в «расстрельный список», так как они активно боролись против местной «элиты», то теперь им здесь даже спокойнее, несмотря на постоянные обстрелы.

Кто из местных живет ближе к местам размещения бойцов, давно с ними наладили отношения, приходят за помощью. Как та семья с детьми - за продуктами, средствами гигиены и прочее. Или дедушка, который на своей улице остался один. Улица постоянно обстреливается, его было ранило, он пришел и попросил сделать ему перевязку. Все они спрашивают: «Когда вы ту сволочь наконец прогоните?».

Те, кто живет дальше, становятся настороженней. Группа женщин с демонстративной бодростью поздоровалась при встрече с нами: «Слава Украине!». У одной из них был целлофановый пакет еще из прошлой жизни с надписью «Янукович - наш президент!». Боец, с которым мы вместе играли, обратил на это мое внимание, улыбнулся, и я хотел было снять женщину с тем пакетом. Но она испугалась, начала оправдываться, мол, не увидела надпись, просто бросила объедки для собак в первый попавшийся пакет, но это ничего не значит.

«Слушай, мне аж неудобно стало, лучше бы я не замечал того пакета», - шепнул мне боец, изменившись в лице, и начал уверять женщину, что нам нет никакого дела до того, что у нее там на пакете написано. Она, сама уже немолодая, остается с 80-летней лежащей матерью в одной из трехэтажек. Ехать некуда и некогда. Затащила в дом печку, топит щепками.

В коттеджном поселке есть дом, который ребята между собой называют «модный». Очень дорогой, но довольно со вкусом сделан. Там внутри много таких сине-белых пакетов из прошлой жизни. Видимо, хозяин «модного дома» теми пакетами одаривал соседей.

Боевая позиция

Бойцы располагаются в брошенных домах, но их боевые позиции находятся на окраинах поселка, вдали от жилья. При этом поселок обстреливается весь. С каждым днем уцелевших домов остается все меньше. Во время моего пребывания в поселке под обстрелом погиб местный житель.

Беспризорных собак в Песках значительно больше, чем людей. Комбат Черный говорил, что отсюда они бегают падъедаться в аэропорт. Да, трупным мясом. При возможности их тогда отстреливают.

«Я уважаю врага, тем более погибшего врага. Да и собаку, которая попробовала человечину, просто опасно оставлять в живых», - поясняет он.

В тему: Донецкий аэропорт: 10 ответов на главные вопросы и кто и что контролирует [8]

От «киборгов» будут разбегаться кто куда

Пески - это дорога на аэропорт, единственный канал снабжения его защитников. От поселка всего каких-нибудь 500 метров до взлетной полосы. Отсюда же ведется артиллерийская поддержка «киборгов». Можно сказать, что в военном смысле Пески составляют с аэропортом одно целое.

Та самая дорога до аэропорта, по которой 500 метров до взлетной полосы

Не все понимают, для чего ведутся такие ожесточенные бои за уже разбитый в хлам аэропорт. Не проще ли было бы оттуда уйти, взорвав взлетную полосу? Чтобы избежать возможного «котла» (Иловайск [9] еще всем очень болит).

«Во-первых, он имеет военно-стратегическое значение. Это неоценимая высота для будущего освобождения Донецка. Я очень надеюсь, что однажды появится политическая воля на то, чтобы его начать. На мой взгляд, возможности у нас для этого есть. Чтобы взять эту высоту, откуда прекрасно можно совершать артиллерийскую поддержку наступления, противнику понадобится бросить туда силы, которые в десять раз превосходят наши.

Во-вторых, символическое значение. Если бы не героическая оборона аэропорта [10] - Иловайский котел [11] и другие катастрофические поражения не дали бы нам оклематься. Они бы деморализовали и бойцов, и народ. Теперь же у нас появился свой символ - «Киборг». Если станет известно, что где-нибудь в атаку пошли киборги, враги просто разбегутся кто куда. Наконец, аэропорт выковывает по-настоящему боеспособное военное подразделение. Которое может стать в будущем украинском спецназом», - говорит Черный, командир 5-го отдельного батальона ДУК «Правый сектор».

Они держат «Небо» и «Землю»

У меня нет железобетонных политических взглядов, любой ортодоксальный сторонник какой-либо идеологии вправе отказаться признать меня единомышленником. Но те, что есть, очень далеки от взглядов “Правого спектра”, не говоря уже об ультра-правых. На фашизм у меня сильная аллергия, и я, как любой аллергик, остро чувствую присутствие своего аллергена. Если бы «Правый сектор» хотя бы наполовину соответствовал созданному российской пропагандой образу, я бы не то, что несколько дней, несколько часов не выдержал бы в его гуще.

Если под «фашистом» иметь в виду не просто кого-то, кто нам очень не нравится, а сторонника определенной политической идеологии, он же должен свою приверженность как-то проявлять? Так или иначе, из него должно полезть гнилое нутро - в первую очередь, желание расправиться, наконец с каким-либо нацменьшинством, после чего жизнь должна-де наладиться. Он должен демонстрировать и охранять национальную чистоту.

Надо сказать, к «Правому сектору» я попал случайно. Вечером заметил в ленте Фейсбука запись своего знакомого волонтера, что кто-то собирается ехать из Кривого Роге в Пески и аэропорт, попросил их контакты, перебросился словечком, а в пять часов утра уже сидел в машине с тремя криворожцами, одной женщиной и двумя мужчинами. Женщина - католичка с польскими корнями. Один из мужчин - с еврейскими корнями и многочисленными друзьями среди сванов, так как сванкой была его первая жена. Второй - с загоревшим, но веселым лицом пролетария, у которого, по Марксу, нет отечества. Мы выехали под католическую молитву, ехали под грузинские и еврейские песни, а также под короткие и веские замечания человека, который двумя ногами стоит на земле. Все трое говорили на русском языке.

Если бы на одной из заправок по дороге военный не спросил у моих спутников, из какого они подразделения, и они бы не сказали, что из «Правого сектора», я бы до конца дороги мог не догадаться, что они имеют к нему какое-то отношение.

Что объединяло этих троих? Только одно - желание остановить внешнего врага, а со временем победить внутреннего. И это отнюдь не «русскоязычное население Донецкой и Луганской областей», а коррумпированное чиновничество, которое рассматривает Украину в качестве своей кормовой базы.

В тему: Порошенко обойдется Украине дороже, чем Янукович [12]

Ядвига, та самая женщина с польскими корнями, в прошлом служила в армии, потом работала оперативным работником, накануне Майдана собиралась эмигрировать, так как считала, что Украину уже ничто не спасет - ее дотла выгрыз изнутри коррумпированный чиновник. Майдан изменил ее планы, так как появилась надежда, что задавать тон в стране, наконец, начнут патриоты, люди с государственным, а не торбохватским мышлением.

Более позднее знакомство с несколькими десятками бойцов подтвердило абсурдность обвинения «Правого сектора» в желании совершить «геноцид русскоязычного населения Донецкой и Луганской областей».

Хотя бы потому, что подавляющее большинство бойцов сами были русскоязычными (иногда я оставался единственным в компании, кто говорил по-украински), а некоторые - жителями тех самых многострадальных областей. Что касается областей, то «Правый сектор» оказался вовсе не партией западных регионов, соотношение выходцев оттуда там примерно такое же, как в целом по Украине. Причем западники жаловались мне на «куркульское» мышление своих земляков, которые не понимают, что они забыли на Донбассе. Мол, не к нам же беда пришла, чего тебе неизвестно, куда тянуться.

Боец с позывным «Ксендз», сельчанин, который в Песках нашел брошенную корову и присовокупил ее к военному хозяйству, на это пояснял очень просто, с юмором: «Это что же, придет к нам вот такой самый «щирый бандеровец», как я, и коровку мою заберет? Не, друже, нэ трэба».

«Ксёндз» са своей "карамулькой"

Забавно, но среди “захидняков”, которые попадались мне в «Правом секторе», как раз было много таких, кто пришел защитить «свою коровку». Тогда как идейных, которые мыслили в категориях доведения до ума управления страной, больше встречалось среди жителей других регионов.

Как на мой взгляд, «Правый сектор» - это что-то вроде адреналина, который выработал общественный организм в нужный момент. При условии, если нынешние власти сделают настоящую работу над ошибками своих предшественников, уровень адреналина закономерно снизится.

А пока они держат «Небо» и «Землю» (условное обозначение в переговорах по рации двух боевых позиций) в Песках и закаляют сталь в Донецком аэропорту.

«Мы точно знаем, что такое страх

Мы знаем вкус земли, наш вечный спутник - холод

Мы потерялись в днях и вечерах

и перестали различать, кто стар из нас, кто молод

Наш окоп - наша крепость и наш гроб

Но мы пришли сюда не погибать, а выжить ...»

Это стихотворение бойца с позывным «Сатир», который сказал о себе: «Отец у меня русский, мать из Луганска, а я первый в нашем роду бандеровец».

—

Опубликовано в издании НовыЧас [13]

В тему: