Профессор Андрей Зубов: Выдавить раба по капле. Лекция

1.00

Нет

23 мая историк, бывший профессор МГИМО(У) Андрей Зубов выступил в Казани с лекцией «Причины автаркично-авторитарного рецидива в сегодняшней России». Лекцию трижды пытались сорвать. В результате лекция о том, как и зачем нужно искоренять тоталитарное сознание, была прочитана в кафе.

Мероприятие открыло цикл образовательно-просветительских программ Открытой России в этом городе.

Оператора, который должен был ее снимать, задержала ГИБДД, поэтому в этот лекцию была опубликована без видео.

Андрей Зубов:

— Спасибо, Владимир Владимирович (Владимир Кара-Мурза [2], который помог мероприятию состояться. — Открытая Россия), за совершенно незаслуженные слова. Дорогие друзья, мне очень приятно быть с вами в Казани. И я не скрою, что в какой-то момент смутился, когда нас выгнали из третьего места. А потом подумал: а почему, собственно, мы не должны испытывать то, что испытывает всё российское общество — вот эти притеснения, эту несвободу — в нашей деятельности? Мы должны быть со всеми. Поэтому что ж, испытаем и это. Видите, нашлось место, и я бы сказал, более вкусное, более перспективное, во многих отношениях (судя по вашим раскрытым меню), чем зал игровых автоматов, да еще советского периода. В некотором смысле весь советский режим был игровым автоматом. И поэтому, может быть, хорошо, что мы оказались в итоге здесь, в национальном кафе. Это приятно. Я сам, если принесут, выпью чашку какого-нибудь хорошего чая во время лекции.

Но теперь сразу за дело, потому что времени у нас немного. Я выбрал тему «Причины автаркично-авторитарного рецидива в сегодняшней России». Эту лекцию я читал в Махачкале в сентябре, и когда мне предложили на выбор несколько тем организаторы Открытой России для Казани — и, естественно, они предложили уже известные лекции, — я решил выбрать эту, потому что ее актуальность с сентября не только не уменьшилась, но, к сожалению, еще более возросла.

Наша задача здесь не политико-публицистическая. Наша задача здесь, я бы сказал, научно-интеллектуальная. Мы должны с вами понять, разобрать, что происходит в нашей стране. И я буду делать это, как один из вас: не скрою, что когда читаешь лекцию, начинаешь сам наконец-то понимать то, о чем говоришь.

Во-первых, о терминах, как это полагается. Автаркия — замкнутое развитие. Что такое автаркия? Это гибельная форма. Это знал еще Аристотель и говорил об этом в своей «Политике» — что государства (он имел в виду полисы Греции) должны общаться друг с другом. Без этого происходит загнивание, стагнация, и как он совершенно разумно говорил, обнищание города. Почему? Потому что в одном городе производят одни продукты, в другом — другие. В одном городе производят французский сыр, в другом — софт. А кроме того, происходит обмен идей.

И посмотрите: самые развитые страны мира в периоды, когда они давали максимальный всплеск культуры, которую мы используем до сих пор, все были открытыми. Они все были центром мира или частью мирового сообщества.

День народного единства в Москве, 4 ноября 2014 года. Фото: Андрей Махонин / AFP

Они никогда не были замкнуты, они никогда не говорили: «У нас особая цивилизация, и вы нас не трогайте». Вот те, кто говорили так, всегда были обречены на загнивание.

Тем более, что страны, к которым относится, кстати говоря, и Россия, и Волжская Булгария, потомками жителей которых являются многие в Казани, — это периферийные страны. Волжская Булгария — страна периферийного ислама, а Россия — страна периферийного православия. Центры этих цивилизаций — Константинополь, Багдад — находились далеко. Эти периферийные и вторичные культурные центры (не будем здесь огорчаться, это критический анализ) нуждаются в том, чтобы общаться со своими историческими центрами. Именно это общение с историческим культурным центром, высокая интенсивность общения дает возможность развития.

Когда в России в XV веке была провозглашена самостоятельно, без согласия с Константинополем, автокефалия Русской церкви, когда Россия замкнулась от всех, потому что с католическим миром она уже раньше прекратила общение, а теперь - в середине XV века - с вселенским православием, начался глубокий упадок российского общества. И этот упадок, в конечном счете, привел к существенному культурному отставанию.

Надо себе представить, что в XV-XVI веке, когда Европа делала рывок в эпоху Ренессанса, когда творили Рафаэль и Тициан, в России, наоборот, все больше и больше впадали в провинциализм. И очевидным итогом этой провинциализации России, как и всегда, бывает, стала проигранная более развитым странам той жэе цивилизации война. Это была Ливонская война, проигранная Иваном Грозным в XVI веке. К этому времени врачей, архитекторов и инженеров Россия приглашала из Европы. Своих — не было!

Это всегда следствие вторичной деградации в связи с изоляцией. И здесь нам очень полезно сравнить, дорогие друзья, судьбу России, которая потом, с огромным трудом, начиная с Петра, вырывалась из этой деградации, порожденной изоляцией. И посмотрите: когда, наконец, при Александре I — с первых же шагов его царствования — Россия открылась миру, воссоединилась, открыв границы, с окружающими ее развитыми странами, то тут же началось быстрое культурное развитие, то, что мы называем «золотой эпохой русской культуры», эпохой Пушкина, Гоголя, Баратынского. Конечно, эти люди творили главным образом уже при Николае I, но учились они, формировались они в эту замечательную эпоху открытости при Александре Павловиче.

Когда царствование Александра II началось после застоя и поражения в Крымской войне (вызванного застоем из-за самоизоляции России при Николае I), когда началась эпоха Великих реформ — посмотрите, какой был культурный подъем.

Николай I на Сенатской площади 14 декабря 1825 года

То есть всегда, когда мы открываемся миру (и здесь мы не исключение), начинается бурный экономический и культурный подъем. Когда мы зажимаемся, происходят деградация и спад, даже в абсолютных цифрах. Например, производство чугуна на душу населения (в период, когда в континентальной Европе происходила Промышленная революция) в России упало между 1806 и 1855 годами на 23-24%. То есть была абсолютная деградация.

С другой стороны — Скандинавия. Такая же христианская периферия Европы, как и Россия. Одновременно, в конце Х века, Россия и Скандинавия принимают христианство — с разницей в пять лет. И при этом Скандинавия никогда не прерывает связи со старой Европой, и мы сейчас видим, что такое Швеция, что такое Норвегия, в конечном счете, что такое Германия. И мы видим, что такое Россия до сих пор. Мы до сих пор постоянно находимся в этих рывках туда-сюда, открытость-закрытость.

Но для чего закрытость? Кому она нужна, если она останавливает развитие страны? Она, понятно, нужна той элите, которой наплевать, насколько развита страна, важно только, насколько обеспечена её собственная безопасность и ее богатства, связанные с безопасностью.

Автаркия в XV - XVI веке — была, во многом, безопасностью в сфере религии. Что бы не было внешнего по отношению к Московскому царю источника власти и авторитета в народе, а до того таким внешним источником власти и авторитета был Константинопольский патриарх, который находился вне власти Московского деспота, а московский митрополит подчинялся именно Константинополю.

Переход к автаркии всегда не выгоден народу, невыгоден стране. Но автаркия выгодна небольшой группе людей, которой на страну наплевать. Они изолируют страну ради своих корыстных целей. Ради того, что бы бесконтрольно «володеть и княжить» землей и народом, быть хозяином не только тел, но и умов. Отсюда – железный занавес - в средневековье контроль над религией, а в ХХ веке – над источниками информации.

Гитлеровская Германия создавала вокруг себя замкнутый мир, виня во всех бедах «плутократии Запада» и затрудняя въезд в страну. Советский Союз создал автаркичное общество, отграниченное отовсюду, что снова привело к деградации. Потому что если мы сравним по уровню развития Россию в 1914 году с другими странами — по развитию науки, состоянию общественного мнения — и Советский Союз в эпоху Брежнева, то мы увидим, что произошла деградация.

Я знаю совершенно точно, что многие элементы военных систем — скажем, в области компьютерной техники — приходилось воровать, в прямом смысле и в смысле технического шпионажа на Западе. Мы своей компьютерной аналогичной технологии не имели. И все это было из-за того, что границы были на замке, а Сталин, как известно, провел в свое время войну с лженаукой-кибернетикой. Вот эта цена автаркии.

И сейчас мы видим опять, что страна замыкается. И при этом используются красивые слова о том, что у нас «особая цивилизация», «особый мир». Поверьте, дорогие друзья, у нас не особая цивилизация и не особый мир.

В тему: Путин строит беспрецедентное государство. Что произойдет дальше, один Бог ведает [3]

Совершенно очевидно, что Россия в целом принадлежит к европейской цивилизации.

Это европейская страна. И когда она с остальной Европой соединяется, она начинает развиваться, а когда она от нее отсекает себя, то начинает стагнировать, как отсеченный член тела не может жить без всего тела.

В тему: Юлия Латынина: Русские без Европы — пьяные папуасы [4]

Это первый термин. Я должен сказать, что пагубность автаркии сейчас становится очевидной. Кстати, она была очевидна и для советского государства. Поэтому все равно пытались иметь какие-то научные контакты, потому что иначе нельзя развивать военную область, нельзя развивать экономику. Но, допуская некоторое единство в науке, советское общество старались изолировать от «растленного Запада».

Чтобы людьми было легче управлять корыстным диктаторам, людей надо поместить в замкнутый, изолированный мир и заставить думать, что вокруг враги, что вокруг все только и мечтают, чтобы с этими людьми разделаться. Так запуганные люди, лишенные свободных от власти источников информации, скорее согласятся на неограниченную власть диктатора.

Ведь в осажденной крепости, да еще во время штурма демократии не место. Но всё дело в том, что отделяя свою страну «китайской стеной» от всего мира диктатор и его приспешники громко кричат: штурм, враги повсюду! – но на самом деле вокруг всё тихо и никаких врагов и в помине нет. Всё это – только идеологическая обманка, но с далеко идущими последствиями в области массового сознания, народного хозяйства и национальной культуры. Вот в этом и состоит понятие «автаркия».

Второй термин — «авторитарный режим». Авторитарный режим — и мне особенно тяжело это говорить, поскольку, понимаете ли, первую половину жизни я прожил при советском тоталитарном режиме, и каждый день испытывал это внутреннее давление и мечтал, когда это кончится. Я мечтал об этом еще в школе, когда рисовал трехцветный флаг над куполом кремлевского Сената. А тогда никто даже не знал цвета русского национального флага. Учителя спрашивали: «Ты что, хочешь, чтобы нами голландцы владели?».

И когда все это наступило — в 1991 году, в 1990-м, может быть, чуть раньше, при Горбачеве, когда началось это освобождение, — я долго даже не хотел видеть признаков нового авторитаризма, признаков явной глупости, нечестности и корыстности новой, уже ельцинской власти.

Хотелось считать себя соратником в этом открытии России и демократизации России, в создании свободного русского общества. Но, вот видите, шаг за шагом в новой России вновь отстраивалось авторитарное государство. Оно появилось уже при фальсификациях выборов 1996 г. И, конечно же, стало быстро приобретать вполне самовластный характер в годы правления Путина. Фальсификации выборов 2007-08 гг. не оставили у меня иллюзий. Я с отвращением ужаса увидел, что диктатура, было ушедшая из жизни на грани 1990-х – вернулась.

Авторитарное государство очень древнее, я не буду здесь говорить о его происхождении, но порочная человеческая природа никогда не позволяла самовластью быть для общества полезным. За редчайшими исключениями авторитарные режимы служат только самим автократорам и их приближенным, служат удовлетворению их низменных страстей, от алчности и похоти, до претензий на мировое господство. В реализации этих страстей и претензий граждане становятся только средством.

Посмотрите, не успел в Древнем Риме установиться режим самовластья, как появились дикие садисты, самодуры и извращенцы на троне – Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон, Домициан. Читайте Гая Светония Транквилла. А тайная история Юстиниана, написанная Прокопием? Порой под авторитаризм подводился серьезный интеллектуальный фундамент. Абсолютизм XVII-XVIII века обосновывал себя Декартом и Гоббсом. Но лучше он от этого не становился и заканчивался или революцией, как во Франции, Испании и России, или добровольным отказом правителей от полноты власти в пользу народа, как это было в Пруссии и Австрии.

В условиях XX века авторитаризм приобрел вид извращенных социальных режимов. Дело в том, что после Первой Мировой войны, после ужасного большевицкого успешного эксперимента, всему миру стало ясно, что необходимо создавать то, что мы сейчас называем «социальным государством», то есть государство, которое думает о своих гражданах.

Не только позволяет им жить, как у них получится – это либеральное государство, но и думает о своих гражданах, и заботится о тех из них, кому объективно трудно удержаться, так сказать, на плаву жизни – пожилым, одиноким, в силу объективных причин плохо образованным, многодетным и т.п. На социальное обеспечение собираются налоги со всех, а собранные средства распределяются в соответствии с реальными нуждами людей. В социальных государствах налоги высоки.

Есть авторитарные социальные государства и демократические социальные государства. В демократических люди сами определяют, куда они тратят собранные налоговые деньги; в авторитарных определяет фюрер, правитель, вождь — куда тратить налоговые деньги.

И эффект очевиден. В демократических государствах — от Швеции и Норвегии до Соединенных Штатов — вы видите процветающие страны с высоким уровнем жизни населения, с развитой социальной структурой, с разными социальными программами защиты малоимущих, даже эмигрантов.

В авторитарных странах — вы видите — нищее население, бедные люди, тяжкая участь стариков, инвалидов, многодетных матерей и т. д., но при этом мощная оборона, и невероятные траты денег в узком круге олигархов, которые купаются в наслаждениях и деньгах. За счет денег налогоплательщиков и национальных природных богатств создается мощная оборона и службы государственной безопасности, которые должны оградить этот режим от окружающего мира и от собственного нищего народа.

Нет большей опасности для авторитарного режима, чем режим в демократической соседней стране. Люди не дураки, они смотрят через границу и видят, что происходит там. Как при тех же самых условиях совершенно по-другому строится жизнь. (Вспомним Северную и Южную Корею). И именно это заставляет по возможности эти авторитарные режимы стремиться уничтожить демократии в соседних странах — чтобы некуда было смотреть.

Если вы не поленитесь и возьмете энциклопедию, сталинскую, например, 1950 года, Большую Советскую Энциклопедию, то обнаружите там статью «Англичане». Этнографическая статья. Вы увидите там, что англичане живут в маленьких сырых холодных домах, так называемых коттеджах (смех в зале).

Представьте себе, какой шок это произвело на русских людей (когда я говорю про русских, понятно, что я не имею в виду этнически русских людей, все народы России, не хочу говорить — советских, слово поганое, во-первых, оно не правильное по сути, потому что советская власть окончательно была уничтожены летом 18-го года. После никаких Советов уже не было, вместо Советов была фикция.

Поэтому я предпочитаю слово «большевицкий». Оно больше отвечает реалиям. Под русскими я понимаю все народы России, так же как французы — это и арабы, и евреи, так же и здесь). Но, в любом случае, когда русские люди во время войны пришли сначала в 40-м году в какие-то районы Финляндии (во время Зимней войны), потом совершили заграничный поход 44-45 года, они увидели — есть масса воспоминаний — увидели, как живут сербы и хорваты, уже не говоря о чехах, не говоря о финнах, о венграх.

Они были потрясены, как живут не богатеи, а простые рабочие и крестьяне. И Сталину пришлось закручивать народ в бараний рог, чтобы заставить его забыть об этих впечатлениях. А вы знаете, что очень многие люди, которые были угнаны на Запад, потом попадали в советские лагеря — именно чтобы в этих советских лагерях помочь им забыть, что они видели на Западе.

Потому что не все они видели только плохое, многие из них видели… ну конечно, нацистская Германия не рай, но все равно они видели другую жизнь, намного более организованную, чем советская жизнь. Рассказывают анекдот про какую-то старую большевичку, которую заставили в свое время проходить партийное переобучение. Ее особенно никто не трогал, но было так: «Скажите, Марья Михайловна, как будет житься при коммунизме?»

«Ой, говорит, при коммунизме будет житься хорошо, очень хорошо, почти как при старом режиме». Так что эта авторитарная система создавалась именно для того, чтобы присваивать деньги богатой страны, как в Нигерии, и ограждать собственную безопасность от собственного народа. Естественно, все это строилось на идее нашей национальной исключительности, людям не давали вдосталь есть, но давали зато вдосталь патриотической пропаганды, что «мы самые великие, самые замечательные, но для этого затянем потуже пояса». И у нас самые сильные ракеты, и можем раздолбать весь мир. Гордитесь этим.

В тему: Страшные люди России. Часть 2: Войны избежать не удастся [5]

Непонятно чем гордиться, если человек живет в развалюхе какого-нибудь сталинского времени. Брат в тюрьме, жена работает в две смены — чем гордиться? Тем, что танки наши быстры? Но танки же быстры для чего-то? А для чего? Чтобы я жил в развалюхе? Когда немецкие солдаты пришли в 41-м на просторы России (вспомните Ремарка «Время жить, время умирать»), то немецкие солдаты удивлялись: зачем, мол, фюрер послал нас в эту нищую страну, что нам здесь надо?

Здесь люди так живут, что не приведи Бог! Что мы у них можем взять? Понимаете, так рассуждали разумные молодые немецкие парни, даже увлеченные идеей национал-социализма. Одно дело Франция, другое дело — Россия. Зачем сюда? Вот что такое авторитарный режим, да еще в такой стране, как наша. И когда начались демократические реформы, тогда, естественно, возникли надежды на то, что с этим будет покончено. Но все оказалось непросто.

Вы видите, что так же, как мы раскрылись миру в 90-е, и нашей автаркии пришел конец, а теперь эта автаркия снова усиливается, и все большей группе людей не разрешают выезжать за границу, и масса ограничений на научные контакты, и масса ограничений в экономике, и все прочее, точно так же со свободой. Вы видите, что уже с 95-96 годов начинает сокращаться эта гражданская свобода.

Власть начинает играть в безобразную игру с народом. Делая вид, что у нас демократия, на самом деле власть делает так, как ей удобно. В сущности, с этих выборов 1996 все началось. Был заметный момент, когда власть изменила, если угодно, саму принципиальную установку. Вот когда готовились к думским выборам 2007 года, были уже ограничительные электоральные законы, но, еще думали завоевать общественное мнение какими-то популярными действиями. Было море проектов.

Но власть вскоре отказалась от них. Стало ясно, что так намного проще. Намного проще просто обмануть. Просто сыграть в наперсток и украсть или нарисовать голоса. Это намного проще, чем культурные формы использовать. И выборы 2007 года, думские, и 2008 года, президентские, прошли с фантастическими фальсификациями. Ведь фальсификация — это не только фальсификация при подсчете голосов. Всегда разделяют две вещи. Субъектные и объектные фальсификации.

Субъектные фальсификации — это когда фальсифицируют волю субъекта, то есть избирателей. Самое важное здесь — не как голосуют, а как считают. За какую-то партию подали голоса 20 процентов, а при подсчете ей нарисовали, скажем, 35 процентов. Когда фальсифицируют голоса, когда начинают эти самые вбросы, приписки и отписки голосов — это все равно, что человек-вор, которому не подают руку. Это – прямое и очевидное преступление.

Но есть и объектные фальсификации. И они были более развитыми в 2007-2008 году. Это когда фальсифицируется объект голосования, то есть сам кандидат в депутаты или партия. Партии снимали с выборов, не позволяли зарегистрироваться. Того же Касьянова снимали с президентских выборов. Явлинского сняли с президентских выборов в 2008-м.

Понимаете? Посмотрите, кто вместе с Дмитрием Медведевым в 2008 г. баллотировался? Какой-то масон. Я уже забыл, как его зовут. Богданов, кажется. Какой-то охранник Жириновского. И ни одного серьезного, испытанного борьбой политика. Их всех сняли с выборов еще до выборов. Какое-то невероятное издевательство над народом нашей страны. Что, в нашей стране нет никого, кроме Богданова и Медведева? Да, еще Зюганов.

Это был какой-то плевок: «Да пошли вы! Понимаете, мы тут лепим без вас нашу жизнь. Хотите верьте, хотите играйте, хотите – гуляйте на все четыре стороны». Тогда еще был экономический бум, тогда всем жилось все лучше и лучше, нефть была дорогой, и нефтяные деньги как-то просачивались всем. И люди простые старались не обращать на это свинство внимание, простые люди, не политики. Ничего, ничего… и не обратили.

В 2011 году все стало несколько хуже, и новое поколение уже больше вошло в жизнь. И в 11-м году стали говорить: «Что же с нами делают»? Возмутились, вышли на улицу сначала 5, потом 10 декабря. В 2012-м авторитарная тенденция пошла дальше семимильными шагами. Нелегитимная Дума, нелегитимный президент, мы оказывались в ужасном состоянии аномии, вне правового пространства. Как выйти? Я как дурак, писал в «Ведомостях» предлагал некоторые модели, как власть может выйти из этого положения и вернуться к демократии. Понимаете, насколько были мы наивны: прямо как в песне «Боже, какие мы были наивные, как же мы молоды были тогда…» Уже, увы, не молоды, но все равно наивны.

Мы тогда не хотели видеть очевидное, что был взят курс на полное сворачивание всех институтов общественного контроля. Отсюда и борьба с «иностранными агентами». Отсюда и сегодняшнее кафе. Сворачивание всех форм контроля общественности за властью. С единственной целью. Дать власти возможность жить, как она хочет. А мы знаем, как они сами хотят жить. Что нам описывать детали. Мы все уже знаем. И, соответственно, этот авторитарный рецидив, возвращение советского псевдосоциального государства, когда все платят за хорошую жизнь, а кому хорошо жить, определяет сама власть, а не все общество через демократические институты. Вот мы и вернулись к советской форме политики.

А теперь, дорогие друзья, самое главное. Почему произошло это возвращение. Очень соблазнительно сказать, как говорят порой наши соседи: «Это вы, русские, всегда такие, всегда так делаете, это у вас в генах...» Я стараюсь объяснять, что это не так. Совсем другие корни у свободы, они не этнические. И почему мы вернулись к авторитарной форме, к власти советской: это довольно легко объяснить.

Дело в том, что тоталитарное государство всегда очень сильно деформирует сознание. оно полностью контролирует источники информации и буквально перештамповывает мозги. 12 лет нацистского режима в Германии — это короткий срок.

Людям, которые вошли в этот режим, скажем, 30-летними в 33-м году, было всего лишь на всего 42 года, когда все это рухнуло. То есть это были люди, у которых было вполне сложившееся сознание к 33-му году, и они были достаточно боевыми, на мой личный взгляд, молодыми людьми в 1945. И тем не менее 12 лет совершили невероятное изменение сознания немецкого народа. Когда в 47-м году в английской оккупационной зоне, в Гамбурге был проведен опрос, то две трети, даже больше, 70% ответили на вопрос, кого они считают самым великим человеком Германии, они назвали не Гете, и не Шиллера: вы догадываетесь, кто это был.

В 1956 году Франкфуртский национальный институт провел исследование, которое показало, что почти 40 с лишним процентов людей после уже 10 лет направленной антинацистской политики сказали, что если бы не Холокост и агрессия против других стран, то Гитлер — это лучший правитель Германии. В общем, люди, которые помнили еще догитлеровскую Германию, вполне респектабельную Германию начала ХХ века, или Веймарскую республику, свободную, — они все равно жили в этом климате ностальгии по тоталитаризму, который внедрили в их мозги за нацистское двенадцатилетие.

Адольф Гитлер. Фото: Berliner Verlag / Picture-alliance / Dpa / AP

И сейчас мы видим, что нынешние средства массовой информации штампуют мозги. И это особенность современного авторитаризма — отштампованность мозгов, чего, кстати, никогда не было при старых авторитарных режимах, средневековых, Нового времени, поскольку в той степени, в какой оставалось религиозное сознание, оно сохраняло возможность вариабельности оценок; возможность несогласия с властью.

Простой человек многого не понимал, но он говорил: вот, царь, жену заточил как Петр Первый, на какой-то гулящей тетке женился, людей казнит, не щадит — и многие считали это преступным и постыдным. Всегда этот момент сознания работал. А в ХХ веке, когда религиозная составляющая ушла, а ресурсы пропаганды резко усилились, штамповка мозгов обрела почти всеобщий характер. Люди повсюду отказывались от естественного права на самостоятельное суждение, заменяли его бездумным согласием с газетой и репродуктором.

Поэтому, чтобы избавиться от тоталитарного прошлого, всегда необходима очень целенаправленная работа. Когда произошел крах нацистского государства, вы знаете: была принята система денацификации. Система четырех «де-». Это денацификация, демилитаризация, декартелизация и демократизация.

И когда серьезно изучаешь процесс денацификации в Западной Германии, то видно, как долго он проходил, с какими откатами. На Рождество 1959-го год и в январе 1960-го по всей Западной Германии прокатилась волна антиеврейских акций. Осквернялись синагоги, кладбища. За это время, за 35 дней было зарегистрировано 470 публичных антисемитских акций. Во второй половине 60-х годов появились на государственном уровне идеи национального реванша. В Бундестаге и в газетах пошли разговоры, что Германия должна иметь ядерное оружие и так далее. Мое поколение, если здесь есть люди моего поколения, помнят понятие «реваншисты в Бонне». Это действительно был реваншизм.

Последний мощный порыв к оправданию нацистского прошлого был в 1986 г., когда знаменитый историк Эрнст Нольте опубликовал большую статью «Прошлое, которое не хочет проходить» («Vergangenheit, die nicht vergehen will»), где сказал, что нацистский режим был не столько врагом мира, сколько он пытался спасти мир от коммунизма. И его бы не было, если бы не было коммунизма. Гитлер был плохой, и Холокост никто не отрицает, но в общем склонение германского народа к нацизму было реакцией на коммунизм, Коминтерн, Рот Фронт.

Да и преступления нацистов против человечности далеко не уникальны. До нацистов и одновременно с ними их практиковали советские коммунисты. Близкие Нольте взгляды высказал и другой историк – профессор Кельнского университета Андреас Хильгрубер. Против выступил целый ряд видных философов и историков. Среди которых наибольшую известность приобрели статьи Юргена Хабермаса в газете «Ди Цайт».

8 мая 1985 года с трибуны Бундестага выступил президент Федеративной Республики Германия – барон Рихард фон Вайцзеккер: «8 мая было днем освобождения, этот день освободил нас всех от системы национал-социалистической тирании, презирающей человека. Никто, даже ради этого освобождения, не забудет о том, какие страдания обрушились на многих людей 8 мая и продолжились после него.

Но мы не можем считать причиной бегства, изгнания, зависимости окончание войны. Напротив, причина кроется в ее начале и в начале той тирании, которая привела к войне. Мы не можем отделить 8 мая 1945 года от 30 января 1933 года» - то есть прихода нацистов к власти. Эти слова федерального президента стали очень серьезным потрясением для Германии. Даже Германия с трудом выходила из тоталитарного прошлого, которое длилось «всего лишь» 12 лет.

А ведь, дорогие друзья, нацистский режим, при всем том, что было ужасным, все равно был менее деструктивным для общества, чем коммунистический.

Нацистский режим не уничтожал социальных слоев. Какие были слои в старой Германии, то есть юнкерство, офицерство, дворянство, аристократия, интеллектуалы, бауеры - крестьяне и рабочие — все же остались. Не было уничтожения социальной элиты, высших социальных слоев. Было уничтожение евреев и цыган. Ужасно. Но это как бы не уничтожало общество в целом. Понимаете? Социологически это менее травмировало общество, хотя, конечно, травмировало психически очень сильно.

Но социологически оставались все группы германского общества — против Советского Союза воевали офицеры штабные, которые молодыми офицерами воевали еще в армии Второго рейха у Вильгельма. Это была традиция немецкого генштаба. Аристократия продолжала служить во всех учреждениях. То есть общество не было социально разрушенным. У общества оставались в целости, хотя и в болезненном состоянии, все члены. Их в принцие можно было исцелить, что и делалось после 1945 г., и не надо было ставить почти неисполнимую задачу их воссоздания. Руки, голову и ноги можно исцелять, если они больны, но их нельзя отрастить заново, коль они отрублены.

Коммунистический режим ужасен тем, что он уничтожает социальное сообщество, целые социальные слои. Это особенность именно коммунистов. Ни итальянский фашизм, ни германский нацизм этого не делали. Поэтому у нас разрушенное общество, а в Германии общество было психически, душевно больным, так как сроднилось с нацизмом, но не было разрушено физически. У нас же теперь нет социальной структуры. Заново как-то структурируется общество, с трудом вспоминая свое прошлое.

Потом, нацистский режим из своих идеологических соображений, пусть часто лживых, но соединял себя с историческим прошлым. Было не стыдно сказать, что, например, мои предки были купцами или дворянами, или крестьянами. В нацистской Германии это было совершенно нормально. Коммунистический режим уничтожал историческую память. Это очень важное различие. Первая Конституция СССР объявляла о том, что создается новое государство рабочих и крестьян. Старая Россия вообще в ней не упоминалась. Были изменены все символы. Не было ни флага, ни герба старого — старого вообще ничего не должно было быть. Наши соотечественники пели восторженно : «Мы старый мир разрушим до основанья».

Были попытки все переименовать. Казань — большой город — или Переславль Залесский – город маленький, но ни там, ни там почти ни одной улицы или площади не осталось со старым названием, дореволюционны. Один и тот же набор повсюду от Москвы до самых до окраин – Ленин, Горький, Калинин, Киров, Дзержинский и ряд злодеев и бандитов местного значения, да ряд сомнительных событий и дат – 1-е мая, 23 февраля, Октябрьская революция. Среди них как-то тоскливо маячили Пушкин, Толстой, Герцен.

Останавливаюсь в Юрьеве-Польском на улице среди перекошенных, вросших в землю, но когда-то хороших домиков, cмотрю: это улица Парижской коммуны. В городе, основанном в XII веке! Да и сами города – великокняжеская Тверь стала Калининым, знаменитый Нижний Новгород – Горьким, названный в память столицы Золотой Орды Царицын – Сталинградом, а древняя Вятка – Кировым. Продолжать можно до бесконечности. Большевики хотели, чтобы люди забыли все до них бывшее.

Элита или уничтожалась с 18-го года, с Красного террора, — ведь Красный террор — это уничтожение социальных групп. Или, когда надо было сделать перед Западом более приятное лицо, высылалась, слава тебе Господи, из страны победившего социализма. Зачем СССР Бердяев, Зворыкин, Сикорский, Степун, Шаляпин, социолог Питирим Сорокин или экономист Сергей Прокопович?

Когда меня спрашивают (а у нашего поколения это, можно сказать, на зубах), было ли всемирно-историческое значение Великой октябрьской социалистической революции, я говорю, что было, и еще какое! Два было значения «всемирно-исторических». Первое — это что весь мир понял, что нельзя не обращать внимания на жизнь простых людей, надо создавать социальные государства. После Первой мировой войны, после революции от Англии до Финляндии создаются социальные формы государства. То есть Россия своей ценой показала, что пренебрегать счастьем и достоинством простых людей больше нельзя – мир становится иным. А вторая — это то, что мы выгнали огромное количество умных, талантливых людей.

В тему: «Политические». Почему россияне бегут в Украину [6]

Слушатель:

— Они. Не мы выгнали, а они.

Андрей Зубов:

— Очень хорошая поправка. Вы совершенно правы. Не мы выгнали, а они. Из России были изгнаны большевиками, или уничтожены, масса замечательных людей, которые составили цвет западной науки, философии, инженерии. Их имена мы все знаем. Создание телевизора Зворыкиным, создание вертолета Сикорским и многое-многое другое — это дела российских инженеров. В этом тоже всемирно-историческое значение революции, если угодно. Создав в России с колоссальным трудом европейскую элиту к началу XX века, мы всю ее выбросили на Запад: заберите свое, нам это не надо. А то, что не выбросили, то порубали. Вот, собственно говоря, результат.

Мы гордимся нашей ракетной техникой. А откуда извлекли Королева? Из Магадана. А откуда Королев до Магадана знал это? Потому что он учился в русском университете и занимался под руководством русских профессоров, которые разрабатывали ракетные системы до революции.

Ведь была знаменитая русская ракетная школа, которая ведет начало от генерал-лейтенанта Константина Ивановича Константинова (1818 - 1871), опыты которого был изучен Иваном Платоновичем Граве (1874-1960) и Николаем Ивановичем Тихомировым (1859-1930). Иван Граве с отличием окончил в 1900 г. Михайловскую артиллерийскую академию, где преподавал с 1904 г. 14 июля 1916 года полковник Граве подал заявку на изобретение, касающуюся создания первой в мире ракеты на бездымном порохе, приготовленного с примесью твердого растворителя.

Параллельно с Граве вел исследования Николай Тихомиров, который в 1894 г. занялся проблемой создания ракетных снарядов, а в 1912 - представил морскому министерству проект осуществления своих разработок. Оба ученых после революции остались в России. И именно они стали учителями Георгия Эриховича Лангемака (1898-1938) Сергея Павловича Королева (1907-1966), Владимира Андреевича Артемьева (1885-1962), Ивана Терентьевича Клейменова (1898-1938), Валентина Петровича Глушко (1908-1989). То есть всех тех, кто являются светилами нашего ракетостроения. Но Лангемак и Клейменов были расстреляны, Глушко и Королев сидели в лагерях, и даже старика Граве сажали несколько раз, последний раз в 1952.

Так что, ракета вывела на орбиту в 1957 г. первый спутник не из-за, но вопреки советскому строю, исключительно благодаря тем наработкам, той ученой традиции, которая шла из той нормальной, открытой, старой России. И которую даже большевицкие бандиты не смогли пресечь, как ни старались. Такова настоящая история спутника и полета Гагарина, да еще трофейные знания, вывезенные тем же Королевым в 1945-46 гг. из Германии, из Пенемюнде, где велась разработка знаменитых ФАУ. Но прочесть и воплотить трофейные чертежи он и его институт смогли только благодаря знаниям, полученным преемственно от старшего поколения русских инженеров, от Граве, от Тихомирова.

В тему: Атомная промышленность СССР: спасибо герру штандартенфюреру [7]

Большевизм [8] только губил. Он ничего не созидал. Он грабил и убивал [9]. Всячески мешал жизни и растлевал жизнь ложью и страхом. И сейчас, возвращаясь, делает тоже. И мы не только чувствуем его тлетворное дыхание, но уже или бежим от него заграницу, или постепенно нравственно погибаем здесь, в России, как зелень деревьев жухнет под выхлопными газами. И, чтобы не погибнуть, этому рецидиву умирания надо как можно быстрее положить конец.

Но для того, чтобы избавиться от тоталитарного рецидива, необходима очень последовательная детоталитаризация. Она должна стать сознательной главной политической задачей власти.

Даже не создание рынка, потому что рынок был и в нацистской Германии, не создание и открытие ворот, чтобы ездить туда-сюда за границу. И даже не создание демократической системы — демократическая Конституция и парламент, Верховный суд - все эти вещи, если не изменены структуры сознания, не преодолен тоталитарный комплекс массового сознания, быстро трансформируются назад, извращают свою природу, становятся только ширмами тирании.

Представьте себе, что в Германии победили союзники, Советский Союз, у немцев отняли часть земли и оставили в покое — делайте, что хотите. И к власти приходят старые гестаповцы, члены руководства национал-социалистической рабочей партии Германии. Вроде бы евреев уже никто не убивает, да их и нет почти.

Внешне все прилично, Рейхстаг многопартийный. Но, естественно, жизнь через 20 лет вернется в старое русло. Очевидно, что шок войны пройдет, эти чудаки типа Томаса Манна и Карла Ясперса замолчат, и жизнь вернется в старое русло. Да, уже не будет такой тоталитарной Германии, но, возможно, еще через поколение она опять задумается о реванше завоевания мира. Поэтому то, что проделано в Германии, — это вычищение нацистского пласта до конца, до здорового основания, как говорят дантисты, когда лечат кариес.

Когда приводят школьников в Дахау [10] и говорят: «Вот, смотрите! Это ваши отцы, это мы сделали. Вот не делайте так!» Показывают фотографии и все ужасы. Все воспитание общества основано на осознании позора нацистской жизни: это стыдно, это позорно. Да, конечно, есть чудаки, 5-8%, жители Германии, которые и сейчас считают Гитлера самым великим человеком своей страны. Но это неизбежно, это хорошо известная социологам маргинальная экстрема. Если бы у нас положительно оценивали Сталина 8 процентов, а не 58. Как бы прекрасно тогда жилось нам!

Когда рухнул коммунистический режим в 1990-91 году в Центральной Европе, там ведь это поняли сразу. Все страны посткоммунистической Центральной Европы прошли через системную декоммунизацию. Эта системная декоммунизация [11] состояла из нескольких абсолютно ясных, абсолютно простых действий, но бесконечно важных, без осуществления которых всё тоталитарное с неизбежностью бы вернулось. Мы сейчас испытываем это на своей шкуре. Но с научной точки зрения это очень интересно. Вы знаете, когда Розанов умирал от голода в Сергиевом Посаде в 1918 г., он сделал запись: «И жить хорошо, и умирать интересно». Вот в этом смысле сейчас происходящее у нас может быть интересно.

Так вот, система декоммунизации состояла из нескольких, обычно 5-6, очень важных моментов.

Первое: обязательное признание коммунистического режима преступным и незаконным — этот режим завладел страной незаконно, путем насилия. Мы будем постоянно сравнивать — там и тут. У нас даже процесс над КПСС, который вроде начался, ничем не закончился. В апреле 1994 г. был принят Ельциным пакт согласия и примирения, после которого даже переименовывать улицы прекратили. Никакой оценки того, что произошло в 1917-м году, юридически государством вынесено не было.

А с этого все и началось в странах Центральной Европы. Уже в 90-м году, как вы помните, парламенты прибалтийских государств, которые тогда еще были республиками СССР, вынесли решение о незаконности оккупации 40-го года. И, соответственно, какой вывод? Если СССР захватил их незаконно, то, соответственно, тот режим, который существовала до него, обладает юридической правомерностью и в некотором идеальном смысле продолжается и поныне, как украденная вещь продолжает считаться собственностью законного владельца, а не грабителя.

И всюду в Центральной Европе были объявлены акты правопреемства с докоммунистическим режимом. Соответственно, государственные акты, принятые до захвата коммунистами власти, законны, а коммунистические акты — незаконны, если они противоречат актам, принятым до захвата власти.

Значит, первый акт — о незаконном захвате власти. И второй, следующий за ним и из него вытекающий — это акт о правопреемственности. В Польше были споры, какая у них республика — 4-я или 3-я. Грубо говоря, считать ли Польшу советского периода республикой Речью Посполитой или не считать. Решили не считать.

Соответственно, Первая республика — это та, которая была до 1797 года, Вторая возникла в 18-м году и погибла в 39-м, и Третья — та, которая возникла после 89-го года, после завершения коммунистической диктатуры. Хотя в Польше все было совсем не так плохо, как в Советском Союзе. В Польше до сих пор и в советские времена тоже функционировали некоторые законы, принятые еще в царской России, например, торговый кодекс. И, тем не менее, правовая преемственность. Инсигнии власти первому демократически избранному президенту Польши Леху Валенсе вручил последний президент польского правительства в изгнании, лондонского правительства, существовавшего с октября 1939 г. Так через десятилетия коммунистической диктатуры был переброшен мост преемственности.

В тему: Почему Польше удалось? Люстрация и общая декоммунизация как экономические факторы. Часть 2 [12]

А что у нас сделали?

У нас объявили не просто правовую преемственность с Советским Союзом, а у нас объявили правовое наследование, правовое продолжательство. Вот когда президент этой страны Владимир Путин говорил о том, что распад Советского Союза — «величайшая геополитическая катастрофа XX века», но «мы сохранили его большую часть под названием Российская Федерация», он юридически был абсолютно корректен в системе той правовой формы, которую принял Б.Н.Ельцин.

То есть мы — продолжатели СССР под другим названием. У нас послесоветское государство. У нас не возрожденная Россия, как возрожденная Польша, возрожденная Чехия, Эстония. У нас послесоветская Россия. Это надо ясно понимать. Причем это не вкусовщина. Это не то, что мне вот так нравится сказать. Нет. Это суровая правовая реальность. Но правовые реальности — они не только реальности скучных крючкотворов-юристов. Это реальности, которые определяют жизнь. Какую правовую рамку задают процессу, так он и потечет в этих берегах.

При этом, как я уже сказал, все тоталитарные режимы удивительно вгрызаются в сознание. Когда-то Чехов сказал, что надо выдавливать из себя раба по капле. Вот, понимаете, нам всем надо выдавливать из себя советского человека по капле, и я это делаю постоянно. Проверяю себя, всматриваюсь в себя и спрашиваю: «Ну, как ты ещё, сильно советский человек?». И вот выдавливая из себя раба по капле, советского раба по капле, надо помнить, что делать это очень трудно. Если не проводить системную декоммунизацию, детоталитаризацию, то раб этот обязательно возродится. Причем вот какая была позиция в начале 90-х годов. Молодежь сейчас уже не помнит, а вот старшее поколение это хорошо помнит: что царская Россия — это плохо, это самодержавие. Советское, понятно, тоже плохо. Поэтому строим новую Россию с нуля, с чистого листа.

Но вот беда, с нуля, никогда не получается, потому что люди же не с нуля живут, — это же те самые люди, какие жили в советской России. И поэтому, если сказать, что мы вообще все строим новое, — то получится старое. А вот чтобы получилось не советское, не нацистское, надо сознательно восстанавливать, в каких-то новых преображенных формах, ту страну, которую мы потеряли.

То есть надо совершить акт правопреемства, потому что тогда будет другая точка опоры. Тоже естественная, так как под советским таится старое российское. Оно очень тщательно выкорчевано было большевиками, но что-то всё-таки осталось. Разве наши сердца не сжимаются, читая Пушкина, Чехова, Буниная, слушая Чайковского или Рахманинова, любуясь русским пейзажем. До этого трудно докопаться, трудно дойти до чистой земли, но необходимо.

Как просто сказать: «Все скосим, пусть растет все новое». Но что вырастет? Сорняки, корни которых в земле остались, — и все забьют. А если мы хотим, чтобы выросла клубничка, что мы должны сделать? Мы должны все сорняки выполоть, все корни вытащить, посадить клубничку; тогда, если поработать, поливать, окучивать, она еще, может, и вырастет. Следовательно, над восстановлением здорового общества нужно работать, но люди не хотят — так проще – что-то да вырастет. Вот и выросло…

Я помню, в сентябре 1994 года: я пришел к Егору Тимуровичу Гайдару и говорю:

«Егор Тимурович, надо делать то-то, то-то и то-то, ну вы же знаете, вы же друг Гавела, вы же друг Клауса, вы же его почитаете очень, вы же знаете, что было сделано Мазовецким и Бальцеровичем в Польше, надо обязательно делать не только экономические реформы, а надо делать системную декоммунизацию, иначе у нас всё вернется старое».

«Нет, — говорит он, — это невозможно, это долго мы не успеем, все вернется как раз если мы будем медлить, а надо быстро – приватизация, частная собственность и демократия. И так построим свободную Россию».

Я отвечаю «Нет, все вернется, именно, если так не сделаете, как делают в Польше и Чехии. Все вернется, может быть, не так быстро, как вы боитесь, не через два года, но вернется». История нас рассудила, и, по моему, в последние годы жизни Егор Тимурович понял, что совершил ошибку. Он очень страдал. Он видел, что несмотря на приватизацию и отпуск цен, несмотря на элементы рынка, советское стремительно возвращается в нашу жизнь. Без преемства планомерного с досоветским, с неизбежностью стихийно восстанавливается советское.

Теперь иной аспект системной декоммунизации – реституция прав собственности. В посленацистской Германии реституция имела место главным образом в отношении евреев, у которых имущество было отнято. Но в странах коммунистических имущество было отнято у всех. Коммунистические вожди всех собственников ненавидели и уничтожали также, как нацисты – евреев. Что бы восстановить нормальное общество надо восстановить общество собственников из того насильственно пролетаризированного общества, которое создали большевики-коммунисты.

Мы с вами живем в двух модусах. В модусе духа и в модусе тела, если говорить на уровне Фомы Аквинского. В области духа мы жаждем свободы, мы жаждем интеллектуального развития, но мы же и из тела состоим, и нам надо где-то жить, чем-то питаться и т.д. Есть идея родового имущества, того, что трудолюбивые предки создают, передают детям и думают, что дети это умножат и передадут своим детям, и вот оно — коллективное дело рода - имущество, как мы его понимали всегда. Уже в Древнем Египте, в древнем царстве Древнего Египта три тысячелетия до Рождества Христова, есть тексты о том, что «я не разбазариваю имущество предков, я передал его своим детям». И «я не покушался на чужое имущество, я никого не заставлял строить эту гробницу насильно, я всем плату давал в изобилии», тогда денег не было, — ячмень, пиво, одежда, серебро – вот что было платой.

Идея имущества и права за труд, за этот труд при строительстве гробниц, получить компенсацию, которую ты потом потратишь на себя или передашь потомкам, — в этом важнейший смысл человека, рода, семьи. Родовое тело — это имущественное тело, отсюда частная собственность. Почему говорят: святая частная собственность, частная собственность свята и неприкосновенна, — потому что она так же неприкосновенна, как твое физическое тело.

Нельзя тебя безнаказанно взять и мучить, насиловать, убивать, потому что человек свят, нельзя его бить и пихать - за это уголовное наказание. Но также родовое тело, которое тянется от предков. Да, были налоги, большие или меньшие, но отбирать имущество целиком — это неслыханная вещь. Только бандит пришел и все отобрал, и в лучшем случае вместо твоей шубы дал свою рваную телогрейку, а то и вовсе голым оставил, или даже прибил, чтобы не судился потом, не жаловался на грабеж.

Продуктовый магазин в Москве, 1991 год. Фото: Юрий Романов / AP

У нас в России, большевики отобрали все подчистую, то же самое сделали во всех странах так называемой народной демократии. Имущество отобрано: что делать, когда мы признали эту власть незаконной? Сделать вид, что это нормально?

Пусть новые ловкие люди переделят то, что было у твоих отцов и дедов, — или

скрупулезно стараться вернуть потомкам имущество предков и тем восстановить это родовое тело, родовое преемство? Во всех странах Центральной Европы был принят закон о реституции [13] собственности. То есть всюду собственность передавали назад.

В Сербии, где коммунисты сохраняли власть при Милошевиче в националистическом обличье, как сохраняют ее ныне у нас, где они продержались дольше всего, закон о реституции собственности был принят скупщиной только в сентябре 2011 г. И без закона о реституции собственности вы вообще не можете войти в Европейский союз, потому что презрение к праву собственности перпендикулярно европейским ценностям и понятиям. Если человек не хочет получать собственность предков, он может отказаться, но как вы можете лишать его права получить собственность, отнятую бандитами?

Почему эту отнятую бандитами собственность можно переделить, забыв об обокраденном? Напротив моего дома в Москве находится банк с претенциозным названием «Российский коммерческий банк». Этот российский коммерческий банк располагается в особняке Морозовых; почему, собственно, непонятно откуда взявшаяся в 90-е годы структура может владеть особняком, у которого есть законные наследственные владельцы?

Почему Лужков передал этот красивый дворец в собственность банку, как будто это какая-то выморочная собственность. Но род купцов Морозовых ведь не пресекся. Морозовы живут не в России, но они есть. Как можно игнорировать права собственности, на каком основании – только на основании конфискационных советских законов. Так что у нас советское продолжается. Вот цена этого продолжательства с СССР.

В той же Чехии собственность вернули и крупную, и мелкую. А у нас, как большевики отобрали, так до сих пор никому ничего не возвращают. Только наследники этих же большевиков продолжают делить и переделять между собой то, что отняли у граждан России их деды и прадеды.

Почему народ в России не верит в демократию, почему у нас послекоммунистических политиков народ именовал не демократами, а, простите, дерьмократами? По той простой причине, что простым людям, с улицы, либеральные свободы не очень-то и нужны, им это не очень понятная вещь: голосовать за кого, как, если у тебя куска хлеба нет?

Во всей Центральной Европе, простым людям тоже это особо не нужно. Но они увидели реальную выгоду от нового строя, им вернули собственность дедов. В Болгарии всем вернули землю, вот как там владели до 47 года землей крестьяне, так они ее и получили снова. Кто хочет — обрабатывает, кто не хочет, пожалуйста, сдавай в аренду. Сейчас изменились формы землепользования и маленькие участки уже мало актуальны для современного товарного сельского хозяйства с использованием машин (поэтому очень многие сдают в аренду и получается прибыль).

Ну и так повсюду: ну, скажем, вот очень характерный пример, мой друг, латвийский профессор, в Риге живет, у него бабка еще в 1916 году выкупила у немца мызу. Он принес документы, и ему все вернули, это два гектара земли. На одном гектаре стоит дом, построенный в советское время, многоэтажный дом. Люди как жили там, так и живут, это не его дом, не он его строил.

Дом этот принадлежит этим людям, они его приватизировали, но земля принадлежит ему, и он обязан на часть выплат жильцов за аренду земли под домом содержать эту землю в хорошем виде. С него требует муниципалитет Риги, чтобы там были цветочки, там не было окурков, ну и т.д. А вот второй гектар — через него прошла новая дорога из Риги в Вентспилс, и он сдал часть придорожной земли под строительство бензоколонки. И этот профессор, который так бы жил очень скромно, живет вполне прилично, пользуясь плодами дел своих бабушек и дедушек.

У нас ничего такого не было, и люди не почувствовали никакой выгоды от новой власти, потому что они как были нищими, так и остались. Вы же знаете, что в старой России, до революции, Ленин писал об этом в своей знаменитой и, в общем, не очень плохой работе «О развитии капитализма в России».

Он писал, что в России очень сложно провести пролетарскую революцию, потому что нет пролетариев, потому что 90% людей имеют частную собственность — это в основном, конечно, общинная земельная частная собственность в деревне, но как бы там ни было. И это не изменилось принципиально к 17-му году. Россия была, в отличие от многих стран Западной Европы, страной собственников, мелких собственников.

В чем была задача большевиков? Не случайно они говорили о пролетарской революции, о диктатуре пролетариата. Главной их задачей было пролетаризировать всё население, т.е. отобрать у него собственность и сделать его абсолютно зависимым от этой власти. Потому что тот, кто платит тебе деньги, тот и заказывает у тебя музыку. Если ты крестьянин, живущий на своей земле, то, как говорится, плевал ты на всех начальников, а если ты нанятый работник, даже высокооплачиваемый, то ты, естественно, зависишь от своего работодателя. И, соответственно, большевицкая власть с самого начала заложила эту идею.

В октябре 17-го года крестьянам никто землю не дал. «Земля крестьянам», ведь это был обман с самого начала. Мы сейчас удивляемся, что наша власть обманывает мировую общественность. Но к чему удивляться, с 17-го года это все началось. «Земля крестьянам», а ведь на самом деле земля и была в собственности крестьян. Не вся, но большая часть, около 4/5 обрабатываемых площадей. Крестьяне думали прирезать себе оставшиеся 20 процентов, забрать землю у «царя, помещиков и капиталистов».

Им большевики это дали сделать, но всю землю социализировали, всю отобрали в государственную собственность и дали крестьянам только в бессрочную аренду. Но вы ведь понимаете, что тот, кто дает в аренду, может и отобрать, что, собственно, и произошло в годы коллективизации.

И в чем, практически, новая власть, ельцинская власть не изменила советского характера: не только в том, что не объявила правопреемство, но она и еще к тому же сохранила пролетаризированное состояние большей части населения. Большая часть населения у нас сейчас живет на зарплату, т.е. мы не вернулись к структуре той России с частной собственностью, у нас осталось пролетарское население, которое естественно послушно любой авторитарной власти. Тот, кто платит, тот и приказывает.

Возвращение прав собственности — очень сложный процесс, очень противоречивый процесс; но только он дает гарантию необратимой демократизации в послекоммунистических странах.

Колхоз «На пути к коммунизму», 1930 год. Источник: ROGER-VIOLLET / AFP

Эти чешские и болгарские простые люди, даже когда побеждали левые партии, (в 90-е годы повсюду почти в Центральной Европе был «левый рецидив»), — они уже знали, что они свою собственность не отдадут никогда, потому что это их собственность, собственность их отцов и дедов. И эти левые, которые пришли с популистскими лозунгами, и за которых голосовали, потому что вспоминали, что да, при коммунистах было легче с больницами, легче со школами, а когда зашла речь о новой национализации, им сказали: а пошли бы вы куда подальше! И на следующих выборах всюду побеждали демократы.

То, что у нас не была осуществлена вместе с приватизацией социалистической собственности и реституция собственнических прав — это главная причина нынешнего нашего рецидива. Люди как были, так и остались советскими пролетариями. И привычную для себя модель жизни они и воспроизвели. Путин просто осуществил желания масс. Но массы желают советского потому, что не знают иного.

При этом у нас всё сложнее, чем в Центральной Европе. У нас у многих утрачена даже память о том, чем владели предки. Но, как показывает опыт той же Болгарии, той же Эстонии, все почему-то тут же начинают вспоминать удивительным образом, чем владели предки, когда собственность предков начинают возвращать потомкам.

Как только начали говорить, что собственность возвращают, — все тут же вспомнили; государство, естественно, помогло. Бесплатно выдавались архивные материалы, очень была упрощена процедура. В Латвии, наример, необходимо было принести только два документа: что ты являешься прямым наследником владельца, и что тот человек именно этим владел. Приносишь эти два документа, данные публиковались в прессе, и если в течение года они не оспаривались, — без суда все это получали.

И удивительным образом вся собственность тут же нашла своих хозяев; невостребованного было очень мало: ну, там, кто-то умер, кто-то погиб, но в целом все нашло своих хозяев. Это показывает, что не все так пасмурно. Но у нас кроме этого и еще есть целый ряд очень важных моментов. Дело в том, что ведь огромная задача — вернуть собственность, но не меньшая задача — компенсировать неоплаченный или недооплаченный труд. Дело в том, что собственность — это плод труда.

Соответственно, сам по себе труд тоже ценность. В советское время, а у нас 70 лет был советский режим, — у нас было массовое внеправовое отчуждение труда, все эти лагеря, все эти трудотряды, трудармии, недооплаченные трудодни в колхозе. Необходимо найти форму компенсации потомкам тех, кто трудились, кто умерли в этих тяжких работах. Я об этом говорил недавно с Ириной Дмитриевной Прохоровой. Ваш брат владел «Норильским никелем», но ведь вы же должны понимать, что этот «Норильский никель» был построен трудами и жизнями сотен тысяч людей, что там 200 тысяч людей нашли свою погибель, что через «Норильский никель, прошло в сталинское время больше двух миллионов людей.

О потомках людей, которые создали эту собственность, вы подумали? Им же надо компенсировать труд и загубленную жизнь предков. Причем компенсировать не единовременным подаянием, чтобы он водки себе купил, а правом на постоянное участие в делах компании, например, акциями, чтобы он был постоянным, заинтересованным участником процесса.

И если мы хотим построить демократическую Россию, в которой эта демократия не для элиты, богатой, не для 1,5-2,5%, а для всех, мы должны честно распорядиться собственностью, которую так преступно присваивали себе большевики в течение советского времени, и которую, конечно, с большими нарушениями закона распределяли в 90-е и перераспределяют сейчас. Мы должны об этом обязательно подумать. Мы не можем игнорировать опыт всей Центральной Европы.

Мы так и будем собираться в кафе, нас так и будут гонять с места на место, мы так и будем маргинальной группой добрых людей, если мы не дадим народу того, что всегда привлекает, потому что эти не дают: они всё взяли себе и хотят передать это своим детям…

Реституция собственности — это важнейшая вещь для восстановления после коммунистического режима демократического государства. Это сложный процесс, это процесс, в котором до сих пор масса не решенных вопросов в Центральной Европе, — но ставить этот вопрос абсолютно необходимо уже сейчас. И объяснять людям, что мы боремся не за собственность для себя, а за собственность для них, для всех, кто имеет на нее законные, в том числе и наследственные, права.

Следующий момент — смена исторической парадигмы. Понимаете, то, что вам встречается на глаза каждый день, то и есть хорошо. Когда проходит человек по вашей главной улице, первое, что видит это на старой Спасской башне, почему-то звезда, хотя на ней был и, наверное, должен быть двуглавый орел. Думаю, что нынешняя казанская власть бесхитростно решила: «да-да, мусульмане — вот им новая мечеть, православные — вот им восстановленный собор, а коммунисты — вот им звезда на Спасской башне, - вот у нас полная демократия и свобода».

А между собором и мечетью с одной стороны и большевицкой звездой на месте двуглавого орла различие огромно. Храмы воздвигаются для молитвы, а звезда была водружена на место двуглавого орла, чтобы заявить – со старой Россией покончено навсегда. Разве мы согласны с этим заявлением. Разве мы солидарны с советским бандитским государством? Почему тогда мы терпим звезду на месте старого (да и нынешнего) герба России и в Казани, и в Москве?

В город Томск — меня пригласила когда-то епархия, архиепископ Ростислав, а его управляющий делами епархии был такой молодой священник, выходец с Западной Украины. Когда я высказал ему свои идеи, он вдохновился и, будучи человеком деловым, решил официально, через городскую думу переименовать несколько наиболее одиозно названных улиц, вернуть им досоветские названия.

В Томске была улица, которая до революции называлась Успенским спуском, но в советское время её переименовали в Коммунистический Спуск. И он провел через думу городскую это решение о переименовании Коммунистического Спуска, улицы Войкова и еще какой-то улицы со столь же милым названием. Но коммунисты начали невероятную компанию, они обходили квартиры, говорили людям, что у них будут огромные брать деньги за перемену паспортов и все в таком духе. И жители высказались против переименования. Этот священник мне написал потом: «Я полностью разуверился в общественных деяниях, буду заниматься только церковными вопросами». Я рассказал этот случай, что бы вспомнили, что имя много значит. Коммунисты томские это помнят отлично, поэтому костьми легли, чтобы советские названия не менялись.

Первомайская акция в Москве, 2015 год. Фото: Денис Тырин / AP

Ленин лежит в Мавзолее не случайно, не то, что его забыли, на сохранение его тела выделяются деньги, и не малые. Все это делается потому, что если мы живем в послесоветском государстве, то у нас все советские символы актуальны, а другие допускаются, только как занимательные декорации.

Уже нет того, что было при Ленине-Сталине, когда все несоветское сносили, как храм Христа Спасителя или Китайгородскую стену. Нет, пожалуйста, перезахоронили великого князя Николая Николаевича под «Прощание славянки», под «Коль славен». Всё это так мило, «мы такие русские». Но в действительности великий князь – это только декорация, должная обозначать, что мы имеем нечто общее с досоветской Россией.

А в действительности те, кто боролись за советскую власть, — это герои, они все на самых передних местах. Все, кто боролись против советской власти, все, кто боролись в рядах Белого движения,— где улицы в их честь? Нет. Где музеи? А они-то отдавали свою жизнь за Россию, а не за третий интернационал. Но нет о них ничего. И памяти нет.

Можно найти людей, героев, которые шли против большевиков, сражаясь вместе с Белой армией, но о них никто здесь не вспоминает. А о людях, которых называют позором и палачами нашей страны, помнят. Во всей Центральной Европе произошла полная смена парадигмы. Пройдите по улицам Праги — вы там найдете имена людей, которые боролись против нацистов, которые боролись против коммунистов, которые, как Ян Палах, не пожалели себя и сожгли себя в знак протеста против ввода советских войск в Прагу в 1968: это он — национальный герой у чехов теперь.

А у нас те, кто вышли на площадь кремлевскую в 1968, протестуя против оккупации Чехословакии — где они? Они национальные герои? Нет. Они забыты. Так что у нас осталась советская история, советская память, и теперь ее вновь утверждают через школьные и университетские программы по истории, через монументальную пропаганду, через единый учебник…

В тему: Хватит жить на улице Ленина! [14]

Теперь о люстрации.

Некоторые группы немецкого населения: бывшие сотрудники СС, СД, руководство Национал-социалистической рабочей партии Германии — вот эти люди попали в 1945 г. под запреты не потому, что они лично совершили преступления. Может, лично они даже не совершили, но они, выбрав такое поприще своей деятельности, содействовали реализации преступного режима.

Если мы признаем коммунистический режим преступным, соответственно, нужна люстрация тех групп, которые содействовали распространению этого режима. Это руководство коммунистической партии и комсомола; это, конечно, КГБ и соответствующие ей другие организации. Если человек совершил махинации на залоговых аукционах, то за эти махинации можно наказать простым преследованием по закону.

Не нужно никакой люстрации. Люстрация нужна тогда, когда не совершая преступлений лично, люди добровольно работали в организациях, поддерживающих и осуществляющих тоталитарный порядок и от такой поддержки получали большие дивиденды, — такие люди не могут на равных участвовать в строительстве демократической России. Опять же, здесь есть два варианта — польский и чешский варианты люстрации. Чешский вариант просто говорит «нет», и точка: на выборные должности нельзя и в государственную администрацию нельзя. Они себя находят в бизнесе, все эти бывшие кагэбэшники.

Если совершил реальные преступления, например, стучал, то за это уже отвечают в индивидуальном порядке. А в Польше, как вы знаете, заявительная люстрация. То есть ты должен сам объявить, что был стукачом. И если при этом людям, которые за тебя голосуют, понравится, и тебя выберут — ну выберут и выберут. Но если ты скрыл, то ты на 20 лет лишаешься политических прав. Есть разные законы, разные правила. Я считаю, что для России лучше чешский вариант.

Ну и последняя вещь — она для большинства может показаться малозначимой. Но она очень важна. Это восстановление гражданских прав и вообще гражданства людей, предки которых были лишены этого гражданства в связи с эмиграцией. По всей Центральной Европе это было сделано автоматически. То есть чех, который покинул страну в 48-м году или в 68-м году, он или его дети, если он уже умер, — они могут прийти в любое чешское консульство и подтвердить, что были гражданами Чехословакии до соответствующего года, и автоматически получить гражданство вновь.

Что до России — около 2 миллионов людей находятся в старой эмиграции, послереволюционной и послевоенной. Потом была еще третья волна эмиграции, когда уезжали из Советского Союза все, кто мог уехать — евреи, немцы. Эти люди потеряли гражданство, но они должны иметь право вернуться именно как граждане России. И их дети и внуки должны иметь право прийти в консульство РФ и получить гражданство, и никто им не может сказать «нет». А это ведь связано и с реституцией собственнических прав.

Они получают вновь не только гражданство, но и имущество дедов. И это все вместе взятое сформирует совершенно другую российскую нацию. Вот представьте на минуту, что президентом России стал не майор КГБ В. В. Путин, который бы безусловно подвергся люстрации и из политики был исключен навсегда, а какой-нибудь внук председателя Государственной думы. Скажем, Родзянко.

Наверное, как-то бы немножко по-другому все было. Многие русские люди из потомков эмигрантов приезжали после 1991 г., многие покупали здесь даже собственность, чтобы жить. Но им создавали такие невыносимые условия, что они вынуждены были уезжать обратно, умирать там, на чужбине, с которой они страстно желали воротиться домой в Россию.

Поэтому это огромная задача — воссоединить людей России с Россией. Я говорил только о русской эмиграции. А есть ведь и татарская, и калмыцкая эмиграции, эмиграции многих народов нашей страны. Вся калмыцкая элита оказалась на Западе — ее основная волна ушла вместе с Деникиным в 19-20 годах, другие с немцами в 1944. Огромная, лучшая, наиболее культурная часть калмыцкого народа ушла на Запад. Они сохраняют свою идентичность в США, Европе. А как нынешней Калмыкии, Татарии были бы нужны соотечественники, вернувшиеся из несоветского мира.

Вы представьте, сколько приедет людей с интеллектуальным багажом. Это огромная государственная задача. Так что, дорогие друзья, вот это путь, который системно делает страну другой.

А вот если по этому пути не пойти, то что получится? Получится то, что получилось... Мы, обманываясь статуями Ленина и звездами на Спасской башне, думаем, что возвращаются Советы. Нет, это только обертка Советского Союза. А содержание совсем другое. Давайте сейчас спокойно посмотрим на содержание. В чем была основа советского социалистического режима?

Полная социализация собственности. Вся собственность принадлежала, конечно, не народу, а власти. Вроде, все принадлежало всем, но в действительности это принадлежало государству, кучке его правителей. Поэтому, когда умирал Сталин, наследовал не Василий, а наследовало новое политбюро. Это была собственность режима, собственность власти, не частая. Частной собственности было очень мало. Это была особенность всех социалистических режимов.

Сейчас, как вы понимаете, собственность частная. Сейчас собственность 30 главных государственных компаний равна собственности 30 частных собственников России. Вы думаете, эти люди, которых мы все знаем, отдадут свою собственность? Социализации не произойдет, не ждите. Так что это будет частная собственность, но защищенная государством и организованная в частно- государственные корпорации, такие как «Газпром», «Роснефть» и т.д., где частный капитал соединен с государственным, и государственный работает на частный. Это далеко не советская модель.

Вы думаете, ее придумали вчера? Нет. ее придумали в 1920-е годы. Это корпоративное государство. Это классический фашизм. Это не нацизм. Это только собственность без расовой политики. В Италии Муссолини Фиат и судостроительные верфи Ливорно были частные, но все контролировалось государством. Гитлер потом скопировал муссолиниевскую модель у себя.

Она оказалась эффективной. У нас фактически в плане отношения к собственности, строится корпоративное государство. Это не свободный рыночный либеральный капитализм. Вторая особенность госкорпораций фашистских, то, что они по разверстке дают деньги государству, а государство их тратит на войну, на социальные проекты. И профсоюзы и промышленники объединены в одну корпорацию. Идея старинного цеха. Рабочие не могут восставать против капиталистов, но и капиталисты не могут бесчинствовать в отношении рабочих.

Смотрите, коммунистический режим — это всегда война с церковью. Что сделал Муссолини? Он в 27-м году вступает в союз с Ватиканом, заключает Латеранский договор. Что сделал Гитлер? Он не разрушает церковь, но ее подчиняют себе. То есть это церковь, лютеранская, католическая, — но только полностью подчиненная власти и выполняющая задачи нацистской власти.

Значит, не борьба с церковью, а инкорпорация церкви в государство. Вам ничего не напоминает это? Третий момент, о котором мы с вами уже говорили, — это историческое преемство.

Для идеи националистического государства идея преемственности исторической, единой истории, — это важнейший принцип, еще идущий от романтизма XIX века, но заново осмысленный и в Италии, и в нацистской Германии. Вы знаете, что сейчас и в России формируется эта идея, очень, конечно, искаженная, идея единого исторического пространства, где есть место и Первой мировой войне и Великой Отечественной, и Куликовской битве и Сталинграду — все наше, все наше. И декабристы — враги режима, и режим наши, и государь Николай Павлович — великий государственный строитель, и Сталин, отличный менеджер.

Самое главное — это национализм. Советский режим всегда старался быть интернационалистическим, только период позднего Сталина, который просто глупо копировал Гитлера с 43-го года, — здесь исключение. Не всегда это получалось, с евреями были особенные отношения, пятый пункт известный, — но в общем старался. Новая общность, советский народ, это как раз интернационализм.

Теперь интернационализм сменился национализмом. Восторг — русские идут, вперед! А в Чечне говорят — чеченцы идут! В Татарии - татары идут! Национализм, с которого все началось, — итальянский фашизм, идеология национальной избранности — типичное свойство тоталитарных режимов западных. Так что сейчас у нас формируется, пока что формируется только, режим, советский по форме и корпоративно-националистический, фашистский по содержанию. У нас обертка социалистическая. А сущность — корпоративное государство фашистского типа.

И если оно воспроизведется в следующем поколении, оно будет намного изощреннее, чем итальянский фашизм Д'Аннунци и Джентиле.

Так что перед нами стоит серьезная задача? Или мы соглашаемся на авторитарную, автаркичную государственность с перспективой создания государства фашистского типа по сути, советского — по внешней форме, или мы приступаем к серьезным реформам в направлении системной декоммунизации, болезненным для всех и нелегким, но которые в перспективе помогут нам построить Россию, которую будут уважать, любить и не будут бояться и ее собственные граждане, и люди во всем мире. Спасибо.

—

Оопубликовано на сайте Открытая Россия [15]

В тему: