Сбегающее Время. Зигмунт Бауман: «Новую реальность нужно просто принять»

1.00

Нет

...Время — это не просто деньги. Время — это постоянный вызов. Так как оно течет все быстрее, то любое промедление, любая отсрочка наносит нам вред и ухудшает наше положение... Когда мы включаем компьютер или laptop, или ipod, и он загружается более 60 секунд, мы просто в ярости, потому что она столь медлительна...

9 сентября во Львовском Университете открытую лекцию о сущности времени прочел всемирно известный социолог Зигмунт Бауман (на фото).

...Хотелось бы поговорить с вами, в частности, о том, что произошло с нашим восприятием времени, как мы понимаем время, как мы живем во времени...

Английское понятие времени имеет два определения, которые нужно согласовать между собой. Первое — это время как объективно-физическая, безличная категория. Это — одна из двух плоскостей, через которые равномерно движется мир, человечество и мы в нем (другая такая плоскость — пространство).

С этой точки зрения можно говорить о времени как о социальной истории, которую исследуют историки и социологи, так и о времени как физическом понятии, которое, в свою очередь, рассматривают физики. Однако время имеет и другое измерение. Это то, что мы воспринимаем, чувствуем и переживаем. Это — «наше собственное время», наш субъективный опыт (нем. Erfahrung), который мы переживаем в различных социальных контекстах. А эти контексты, в свою очередь, побуждают нас по-разному понимать природу времени.

История знала три основные трактовки времени.

Конечно, у них было много отклонений, но суть сводится к трем основным. Первое — это циклическое понимание времени. Время идет по кругу и постоянно возвращается к отправной точке.

Такое понимание сформировалось под влиянием сельского хозяйства, ведь из года в год непрестанно приходило время сева, сбора урожая и т.д.. Идею времени, которое движется вперед, вообще трудно понять, ведь и ритм жизни когда-то был циклическим, и каждый следующий год мало чем отличался от предыдущего. Одновременно и продолжительность жизни была намного короче. Поэтому обычно было так, что в течение веков в различных частях мира люди рождались и умирали в одном месте, и все вокруг было стабильным — те же дома, те же поля, те же учреждения. Кто-то рождался, кто-то умирал, но, по сути, ничего глобально не менялось.

В один момент вдруг время начало ускоряться. Некоторые считают, что это произошло в эпоху Просвещения в XVIII веке, другие — что еще раньше, во время Тридцатилетней войны (1618-1648). Люди вдруг осознали разницу между продолжительностью индивидуальной жизни и жизненным циклом социальных институтов. Так или иначе, наступила современность.

В то время люди отвергли циклическую идею времени и приняли линейную: время движется вперед, и нет ему возврата. Оно больше не возвращается ежегодно в отправную точку. Теперь есть прямая линия, которую мы называем прогрессом. Больше нет возможности отозвать случившееся. И что бы мы ни делали — меняли свою идентичность, пробовали что-то из себя сделать или вообще сидели и ничего не делали — время идет вперед. Мы можем идти в ногу с ним, а можем оставаться позади. В любом случае время не зависит от вас, и оно течет. А время, как мы говорим теперь, это деньги.

Так люди верили и в ХІХ, и в XX веке. И время постоянно ускоряется. Что же происходит сейчас? Это еще более высокая скорость. Однако мы имеем совсем другое качество времени и другое понимание времени. Французский философ Поль Вирильо, изучающий понятие времени, утверждает, что в современных условиях уже не идет о времени и пространстве как двух отдельных измерениях, а о скорости и пространства.

Не «space — time», a «speed — time». Скорость постоянно меняет нас и среду, в которой мы живем и где течет время. Есть много метафор, описывающих это понимание времени. Стивен Бертман, например, употребляет понятие «торопящегося времени» (англ. hurried time). Это — время, которое постоянно убегает. Потому что наша жизнь проходит «в погоне», ведь как только перед нами возникают какие-либо возможности, как они сразу меняют свою форму.

Норвежский антрополог Томас Эриксен, описывая современное время, употребляет понятие «тирания момента». Это, пожалуй, лучший способ его себе представить, ведь мы живем от мгновения к мгновению и должны полностью сосредоточиться на конкретном моменте. Этот момент является настолько текучим, что уже следующий может его напрочь трансформировать и принести что-то совершенно новое.

Самое интересное, что именно из таких моментов соткана наша жизнь. Говоря о таком восприятии времени, стоит вспомнить французских художников-пуантелистив — таких как Сислей, Синьяк или Сера, которые рисовали свои картины цветными точками. Каждая из этих точек отдельна от другой, и только в нашем воображении и воображении художника из них создается единая композиция, которая получается из того, что на первый взгляд может показаться хаосом цвета.

Поэтому после циклического понимания времени и линейной концепции времени мы приходим к современному пониманию времени как совокупности мгновений. Мы живем в фрагментированном времени. Каждый фрагмент имеет начало, какую-то продолжительность (длиннее или короче) и конец. На смену ему приходит следующий фрагмент, и в такой последовательности фрагментов или эпизодов продолжается наша жизнь. Возможно, это не всегда так, но по крайней мере в теории каждый эпизод является закрытой книгой, не связанной с другими.

В этом контексте следует вновь вспомнить пуантелистив. Как известно из средней школы, точка — это геометрическая фигура, которая не имеет длины и глубины. Это — отрезок без расстояния, тело без тела. Такое определение можно найти в энциклопедии. Но отдельные точки также очень важны.

Возьмем, например, Большой Взрыв.

Большой взрыв

В один момент, в одну «точку» на временной оси физической истории появилась вся Вселенная. Физики имеют многотомные описания первой секунды, наступившей после Большого Взрыва, однако именно этот момент — Взрыв, — который была важнейшим моментом в истории Вселенной, является большой загадкой всей современной науки.

Важным здесь является и то, что физики ничего не знают о том, что было перед Большим Взрывом.

Это — тоже загадка из загадок. Если внимательно проследить эту метафору, приходим к выводу, что мы никогда не знаем, какой именно момент может стать «Большим Взрывом» нашей собственной жизни. Нам нужно полностью исследовать данную конкретную минуту, изучить каждый ее аспект, каждую возможность, которая нам в ней дана, чтобы узнать, не случилось ли так, что она является «Большим Взрывом» нашей собственной жизненной истории. Такое понимание времени влечет очень важные, далеко идущие перемены в нашей жизни.

Теперь о том, какие именно последствия это за собой влечет.

Время — это не просто деньги. Для некоторых людей, наверное, время — это все же деньги, но, конечно, не для всех. Для всех же время — это постоянный вызов. Так как оно течет все быстрее, любое промедление, любое откладывание, любая отсрочка наносит нам вред и ухудшает нашу ситуацию. Все мы стали нетерпеливы. Вы, наверное, так же, как и я. Когда мы включаем компьютер, или laptop, или ipod, и он загружается более 60 секунд, мы просто в ярости, нам хочется швырнуть эту устаревшую штуку, потому что она столь медлительна.

Так кто кого ждет? Кто кого должен ждать? Согласно условиям нашей жизни, никто не вынужден ждать другого, когда тот стоит на месте. Поэтому мы стараемся выработать в себе способность двигаться быстрее. Это сегодня чрезвычайно важное искусство.

По последним подсчетам, которые мне удалось найти, современный рядовой супруг (я заранее признаю, что рядового мужчины или женщины не существует, это фиктивное лицо) на активную деятельность за неделю тратит в среднем 15 часов 45 минут в каждом из 24-часовых суток. Из этих 15 часов 45 минут, 7 часов и 5 минут он/она находится не в компании других людей, а в компании экранов. И если раньше мы взаимодействовали через клавиатуры, то теперь понимаем, что клавиатуры стали слишком медленными и неудобными.

Сейчас мы касаемся уже самого экрана: расширяем пальцы и увеличиваем картинку перед нашими глазами одновременно. 7 часов и 5 минут каждый из нас в среднем тратит в мире он-лайн, что отличается от мира оф-лайн. К сожалению, нет возможности поговорить подробнее о том, чем жизнь он-лайн отличается от жизни оф-лайн. Коротко скажу, что здесь есть колоссальные различия. Логика обоих этих миров является иной, и часто в них мы путаемся.

Каждый из вас, наверное, сталкивался с тем, когда определенная компания проводит вместе время, но у каждого есть мобильный или ipod, и он/она, вместо того, чтобы говорить с присутствующими, отправляет или получает какое-то сообщение, принимает звонок, загружает информацию о результатах последнего футбольного матча, смотрит прогноз погоды и вообще знакомится с той информацией, которая ему/ей нужна.

Более того, есть умение, которое называется умением делать много вещей одновременно. Это умение, которое сформировалось как ответ на тиранию момента. На английском оно называется multitasking — умением делать несколько вещей одновременно.

Если у вас есть несколько цифровых устройств, вы можете одновременно смотреть телевизор, принимать сообщения на мобильном телефоне и читать что-то на компьютерном экране. Есть расчеты, — которые лично я не вел, поэтому не могу их надежность гарантировать, — согласно которым средний мужчина или женщина, обладающий (-щая) искусством multitasking, может в течение дня сделать то, на что другому человеку нужно 9 часов 30 минут, за 7 часов 5 минут. И это расхождение растет. В той мере, в какой все больше информации обрабатывается, развивается и умение multitasking.

Один из самых интересных и впечатляющих парадоксов нашего времени состоит в том, что ни одно поколение, жившее перед нами, не имело доступа к столь огромному объему информации.

Но чем больше информации нам становится «доступной» («доступной» в кавычках, ведь она находится на интернет-серверах, а не в наших мозгах), то все хуже мы в ней ориентируемся, хуже прогнозируем, что будет дальше, и хуже планируем нашу жизнь, чем наши предшественники.

Этот парадокс является продуктом избытка. Помню, что когда я был молод, люди моего поколения считали, что то, что нам мешает, сдерживает наши порывы, — это как раз и есть недостаток информации. Поэтому нам нужно было все больше что-то исследовать, изучать, чтобы добавить к имеющейся у нас информации новую и таким образом определить, что делать дальше и как контролировать ситуацию.

Дефицит информации, как мы тогда считали, был главным препятствием для наших свершений — то ли личных, то ли коллективных, то свершений общества в целом.

А теперь вместо недостатка информации имеем ее избыток. Этот избыток превышает нашу способность воспринять эту информацию, не говоря уже о том, чтобы сохранить, переработать ее и проанализировать. А это, собственно, и является теперь главной преградой, которая мешает нам действовать. Каждый ответ ставит новые вопросы, каждое решение влечет за собой определенные риски, которые мы не можем полностью проанализировать и оценить.

Томас Эриксен, которого я уже упоминал, утверждает, что объем информации, который теоретически нам доступен, противоречит способности формировать умное его описание. Мы воспринимаем информацию сейчас аналогично времени — как точки, множество отдельных точек. Но мы не воспринимаем их в связи друг с другом. Нам становится все труднее и труднее формировать из них какую-то содержательную историю, какой-либо нарратив.

Приведу пример того, насколько изменился объем информации, с которой изо дня в день нам приходится иметь дело. В одном лишь экземпляре газеты New York Times содержится больше информации об общественных событиях, чем люди в эпоху Просвещения воспринимали и анализировали за всю свою жизнь.

Из одного парадокса проистекает другой: несмотря на колоссальное увеличение объема знаний, которыми мы обладаем о Вселенной, мы переживаем больше неопределенностей, чем все наши предшественники.

Мы должны решать наши дела без сомнений, что мы сделали все правильно. Только в таком случае мы можем двигаться дальше, будучи уверенными, что все сделали правильно. Однако после того, как мы приняли решение и вели себя согласно этому решению, мы и дальше оглядываемся назад в страхе, не натворили ли случайно ошибок, не сделали неверного шага.

Это ощущение недоумения унижает и подавляет, убеждая в невежестве. Сколько бы у вас не было дипломов, вы все равно чувствуете себя невеждами, потому что есть компьютеры, которые хранят гораздо больше информации, чем та, которой мы владеем.

В этой ситуации нужно помнить, что в этом океане информации мы не имеем сортировочной машины, которая могла бы отсеять зерна от плевел. Из доступной нам информации большинство — совершенно лишнее, и не поможет нам в принятии решений.

Вы хорошо знаете по собственному опыту, как, ища информацию по определенной теме в Интернете, иногда находите до 2-3 миллионов веб-сайтов. Очевидно, что сколько бы мы ни жили, никогда не сумеем прочитать 3,5 миллионов веб-сайтов. Когда я как-то хотел написать эссе об утопии, то задал поиск в Google о последних публикациях на эту тему и получил 1 миллион 500 тысяч ответов. Конечно, это меня просто парализовало, и я отчаялся, что не смогу добавить ничего нового к тому, что люди уже написали на эту тему.

Но когда я наугад открыл несколько сайтов, мои страхи существенно уменьшились, ведь подавляющее их большинство вели или к адресам косметических клиник, или различных фармацевтических продуктов, то к туристическим агентствам, которые предлагают клиентам свою версию утопии в реальности. И такую параллель можно провести с чем угодно. Интернет очень полезен для каждого, кто пишет диссертацию, статью или книгу. Одновременно с тем в потопе информации, который прямо-таки изливается на нас, нам становится все труднее найти ту, которая нам нужна...

Как мы используем предоставленное нам время... Ранее объективное время, в котором мы живем, и субъективное, которое переживаем, разделялось на четкие структуры. Было частное время и публичное время. Время повседневное и время духовное. Время для работы и время для отдыха. Каждое из этих времен имело свою логику, свои «правила игры». Теперь все эти распределения стали чрезвычайно размыты, и четкие границы между ними невозможно провести.

Приведу лишь один пример того, как размылись границы между рабочим и внерабочим временем. Все вы имеете мобильные телефоны. Ношение мобильного телефона вы уже воспринимаете как необходимость. Это — необходимость. Выйдя на улицу без мобильного телефона, многие чувствуют себя так, будто бв вышли без штанов.

Это уже часть нашей личности, без которой мы не можем жить. Однако, постоянно имея при себе мобильный телефон, мы уже не можем побыть с собой наедине. Предположим, вы пообещали детям, что в воскресенье поведете их в зоопарк, или друзьям, что проведете с ними время, и здесь вам неожиданно звонит руководитель и говорит, что это задание нужно очень сделать на утро понедельника, и оправдания не принимаются.

Другой пример: Интернет позволяет многим людям работать дома. Так исчезает различие между публичным временем и частным, которое уже не отделяется от выполнения рабочих обязанностей. В семье, в наших частных кругах это становится причиной достаточно большого числа конфликтов.

Хотел бы еще раз вернуться к проблеме, которую я затронул в начале своего доклада. Это проблема смешения времени, проведенного в Интернете, и времени, проведенного оф-лайн. Недавно этот вопрос интересно обсуждал господин Майкл Маузер, который отметил, что мы тратим столько времени в мире он-лайн, что теряем навыки, которые нужны нам для социализации и общения с другими людьми. На первый взгляд, это кажется странным, ведь большинство людей считает, что, наоборот, Марк Цукерберг [2] отменил одиночество, дал нам возможность заводить целую кучу друзей, и ни одно предыдущее поколение не могло себе представить, что люди могут быть так близки друг к другу.

Используя Facebook [3], за один день можно, в зависимости от своих вкусов и предпочтений, собрать и сотню, и даже тысячи друзей. Откровенно говоря, я уже не так молод, а тысячи друзей у меня не наберется за всю жизнь. Те друзья, с которыми вы общаетесь в реальной жизни, и те, которых видите только на экране монитора, — это все-таки разные друзья.

С друзьями в Интернете вы общаетесь посредством текстовых сообщений. Но общение между людьми — это не только то, что содержится в словах, не считая и того, что сами слова становятся упрощенными, а грамматика — выхолощенной. Даже отвергая этот аспект, все равно в он-лайн-общении многое теряется.

Например, эмоциональный контакт, выражение лица, интонация голоса. Все это делает человеческое общение многогранным, а его содержание — шире, чем то, что можно передать лишь одними словами. И, собственно, этот богатейший аспект человеческого взаимодействия исчезает. Его нельзя воспроизвести в цифровой форме.

Также в цифровой форме нельзя воспроизвести ощущение прикосновения. Нельзя пожестикулировать, похлопать собеседника по плечу, пожать ему руку, потому что все, что вы перед собой видите, — это холодный экран.

Когда вы привыкаете ко всему этому, тогда постепенно забываете, как читать эмоции, и разучиваетесь общаться так глубоко и многогранно, как люди делали это раньше . Эта тенденция достаточно свежа. Можем себе пофантазировать, какие долговременные последствия она будет иметь...

Это — те вопросы, которыми мне хотелось поделиться с вами. Они все родились из тенденций развития современного мира, в котором мы живем. Все сказанное — не мои идеи. Это — объективные закономерности изменения способов познания, получения знаний, процесса переработки информации, освоения знаний и т.п..

Это — те процессы , которые несут за собой непредсказуемые последствия для мира, изменяя с ними и человеческие отношения, и наше восприятие этих отношений.

И важно то, чтобы изменения, которые невозможно избежать, учитывая прогресс новых технологий и его влияние на изменения обстоятельств жизни, мы приняли, приняли их разумно и сделали с их помощью нашу планету гостеприимным и уютным местом для людей.

(Публикуется с сокращениями).

Источник: Збруч [4]. Адаптация к публикации: Ирина Касьяненко, Евгений Ланюк, Тексти.UA [5]

Перевод: «Аргумент» [6]

В тему: