Скифополь. Украинская стихия степного края

1.00

Нет

Писатель Сергей Плачинда, известный своим бурным темпераментом и бескомпромиссной натурой, как-то предложил кировоградцам переименовать город, в котором они живут, в Скифополь. Этюд о городе, который не следует возвращать «русскому миру».

И был он в этот момент возвышенным, как апостол, и радостно-возбужденным, как Пифагор, восклицащий: «Эврика!». А как же еще? — удивлялся Сергей Петрович — полторы тысячи лет назад в этих степях жили скифы-пахари; за полсотни километров к западу от города, где-то около Новоукраинки, вроде бы и следует искать ту самую «местность Эксампай», о которой писал Геродот. И скифский котел царя Арианта вместимостью 600 амфор, в котором готовили настоянный на змеях-медянках «напиток славы», также должен был быть там! Нет, только Скифополь!

Скифских следов здесь, на обоих берегах Ингула, действительно немало. В 1763 году в урочище Кучеровы Байраки, что за 30 верст от Елисаветграда, была раскопана так называемая Литая могила. Обнаружили в ней скифское захоронение, а в нем — настоящее сокровище. Среди многочисленных золотых украшений, украшенных мечей и ножен были там и 17 «голубков позолоченных» — теперь их изображения являются элементом герба области. Все драгоценности комендант крепости Святой Елизаветы отправил в Петербург, и в настоящее время клад хранится в Эрмитаже.

Специалисты говорят, что с раскопок 1763 года начинается история скифоведения ...

Колонизация Дикого Поля

Однако история города на Ингуле берет начало все-таки не со скифских времен, а с середины ХVІІІ века. Считается, что основано он был согласно указу императрицы Елизаветы Петровны в 1754 году. Хотя не стоит думать, что вырастало новое поселение на пустом месте. Так Генрик Сенкевич в романе «Огнем и мечом» писал, что к югу от Черного леса (за нынешним городком Александровка) и к востоку от Умани начинались безлюдные прерии: «Последние признаки оседлой жизни на юг по Днепру пропадали вскоре за Чигирином, а по Днестру — сразу за Уманью; далее же — до самых лиманов и до моря — только степь, как будто двумя реками окаймленная. На днепровской излучине, на Низу, кипела еще за порогами казацкая жизнь, а в самом Поле никто не жил, разве что по берегам, словно острова посреди моря, иногда случались „паланки“. Земля хотя и пустовала, но принадлежала de nomine Речи Посполитой, и Речь Посполитая [2] позволяла на ней татарам пасти скот, и как только этому воспротивились казаки, пастбища то и дело превращались в поле боя»...

В тему: Братья по оружию и духу. О дружбе казаков и татар [3]

Впрочем, Евгений Чикаленко (который, кстати, в 1876-1882 годах учился в Елисаветграде) недаром называл Сенкевича «гениальным лжецом». На самом деле Дикое Поле [4] не было таким уж диким. Скажем, к востоку от Умани, на правом берегу Синюхи, стояла Торговыця — «щит против басурман». По словам польского хрониста Йоахима Ерлича, была она «сильно укреплена валами и хорошо защищена войском и пушками» ...

Степи, которые простирались от Низа (нынешняя Днепропетровская область) и до Синюхи (запад Кировоградщины) были землями запорожских вольностей. Поэтому, когда в середине ХVIII века началась русская колонизация края и на Ингуле выросла мощная земляная крепость, которая должна была стать южным форпостом империи, вспыхнули конфликты между казаками и русской администрацией. Интересным в этом смысле адресованное императрице «Прошение Войска Запорожского», датированное 20 апреля 1763 года. Казаки, напоминая о том, что земли между Днепром и Синюхой издавна принадлежали к владениям Войска, жаловались на «утеснения и обиды» со стороны генерала Глебова и комендантов крепости, которые, игнорируя определенные межи, захватывают земли, вырубают леса, поэтому казаки вынуждены оставлять свои зимовья и «отступать» до самой Сечи ...

Нет, не был безлюдным этот степной край, по крайней мере, в середине ХVIII века, когда сюда пришли колонизаторы (одна из их авантюр — проект «Новой Сербии», государства в государстве, которое охватывало большую территорию). Вот и Дмитрий Багалей, автор обстоятельного исследования «Колонизация Новороссийского края и первые шаги его на пути культуры» (1889), утверждал: «... первыми поселенцами Новороссийских степей были запорожские казаки». И даже Дмитрий Овсянико-Куликовский, который считал степи «транзитной» территорией, и тот соглашался, что «малороссы» — это «племя, что по численности занимает первое место в крае» ...

Иван Тобилевич и Панас Михалевич

Эти его слова касались последней четверти XIX века, однако так было и через 100, и через 150 лет (в настоящее время более 80% населения Кировоградской области составляют украинцы; еще молдаване, болгары, русские, евреи, поляки ...).

Поэтому, когда царица Елизавета издала указ об основании города, это означало, что таким образом вокруг крепости объединялись казацкие поселения на берегах Ингула, которые уже существовали. Их названия до сих пор узнаются в наименованиях «уголков»: Лелековка ... Катрановка ... Кущевка ...

Пока шли русско-турецкие войны, крепость на Ингуле имела стратегическое значение. Отсюда в 1775 году уходило «укрощать» Сечь войско генерала Текелия. Впоследствии здесь была главная квартира Григория Потемкина, который командовал русской армией ... Но всему свое время: в 1783 году произошло «покорение Крыма» (первая его аннексия!); империя отодвинула границы на юг, к Черному морю ... И Елисаветград оказался «в тылу» ...

Впрочем, военная его «миссия» еще долго не отменялась. Более 30 лет (1829-1861) Елисаветград был центром Южных военных поселений. Здесь до сих пор стоит трехэтажный корпус, в котором останавливались цари, приезжая на «Кампаменто» — по-нынешнему говоря, учения и смотры. Осматривать было что: Елисаветград еще долго оставался городом кавалерии ...

А потом его передали из военного ведомства в гражданское, и стал город одним из уездных центров огромной Херсонской губернии — небольшим (с населением 8 тыс.), однако перспективным. И вот именно этот момент в жизни города и края особенно важен для нашего сюжета. Ведь начало 1860-х годов, после унизительного поражения России в Крымской войне и смерти Николая І, ознаменовался активизацией общественной жизни, в том числе и в области культуры.

Театр: река, что начинается с ручьев

По-своему символичным можно считать эпизод 1862 года: в городе Бобринец (45 верст южнее Елисаветграда) впервые встретились 22-летний Марко Кропивницкий и 17-летний Иван Тобилевич. Обоим им суждено стать учредителями знаменитого «театра корифеев», сыгравшего большую роль не только в чисто культурной жизни украинцев. Как свидетельствуют воспоминания современников, он был также важным фактором национального самосознания, «самостояния» русифицированного, однако не уничтоженного дотла, людей далеко за пределами степной Украины.

А начиналось все с многочисленных любительских спектаклей, на которые был большой спрос. И в Бобринце, и в Елисаветграде, и в Александрии, и в Новомиргороде ... Заезжали сюда, в степи, и бродячие труппы. Театральная «лихорадка» была такой сильной, что когда на елисаветградской сцене в 1859 году появился знаменитый английский трагик Айра Олдридж (Отелло), начался настоящий ажиотаж: казалось, весь город был заворожен его страстной, экзальтированной игрой. Был среди зрителей и юный Иван Тобилевич ...

«Реалисты» начала 1880-х. Крайний справа — Александр Тарковский (стоит), третий слева — Евгений Чикаленко (сидит)

Какой-то особый культурный «гумус» имела эта степная земля, на которой, говоря довженковским словом, «произростали» яркие таланты Николая Садовского, Панаса Саксаганского, Марии Садовской-Барилотти, позже — Ивана Марьяненко, Гната Юры, Александра Загарова ...

В 1867 году в Елисаветграде построили настоящее здание театра. Военный инженер-полковник Георгий Трамбицкий купил на берегу Ингула участок земли и вскоре на ней «вырос» Зимний театр. На старых фотографиях можно рассмотреть его чудесный интерьер с симпатичными балконами, ложами, партером ... «Театр был окрашен в ярко-розовый цвет, на фронтоне золотыми буквами так и было написано: храм Мельпомены, — вспоминал писатель Дон Аминадо, чье детство проходило здесь, в городе на Ингуле. — Боже, с каким трепетом мы входили в храм искусства! Все в этом несомненном храме было удачно и тонко продумано. И знаменитая люстра в лирах, и Амур, и „вышка-раек-галерка“. Тревожным томлением, сладчайшей из мук томили душу театральные запахи ...»

Именно на сцене этого театра 28 октября 1882 года состоялся исторический спектакль «Наталка Полтавка» с молодой Марией Заньковецкой в главной роли. Спектакль стал точкой отсчета в истории «театра корифеев» ...

И опять же: реки начинаются с ручьев. Поэтому так важно помнить имена не только великих, но и тех, кто возводил «фундамент строения», оставаясь как бы в тени. Вот хотя бы Николай Федоровский — один из елисаветградских «шестидесятников», преподаватель юнкерского училища, штаб-ротмистр. Это по его инициативе в городе было создано Общество для распространения грамотности и ремесел, которое имело широкую программу культурно-просветительской работы. В домах его активистов устраивались литературно-музыкальные вечера, которые со временем «перекочевали» в Дом общественного собрания, где была оборудована театральная сцена. В 1875 году местные энтузиасты поставили зрелищные, темпераментные «Вечорниці» Петра Нищинского, преподавателя греческого языка одной из одесских гимназий, самобытного композитора (а заодно и переводчика «Илиады» Гомера!). Успех «Вечорниць» был триумфальным. И обеспечили его украинский хоровой коллектив Николая Федоровского и любительский кружок Ивана Тобилевича. «Именно постановка „Вечорниць“, — считают исследователи, — стала толчком к созданию Марком Кропивницким собственно украинской труппы». Той самой, которая в 1882 году дебютировала спектаклем «Наталка Полтавка» ...

Громадовцы и народовольцы

И еще одно «притененное» имя хочется упомянуть — врача Афанасия Михалевича. Живя в Киеве, он был близок к Михаилу Драгоманову и другим членам «Громады», из-за чего после появления Эмского указа Михалевича выслали, и в 1878 году он, в конце концов, перебрался в Елисаветград. А там одним из ближайших его друзей стал секретарь городской полиции Иван Тобилевич! Правда, этот секретарь был особенным: на страницах газеты «Елисаветградский вестник» печатались его театральные рецензии, и сам он (как и его жена Надежда, в девичестве Тарковская) хорошо знал, что такое «театральные запахи», которые «томят душу» ...

Вокруг Михалевича и Тобилевича собиралась местная интеллигенция. Причем у Михалевича и в доме Тобилевичей на улице Знаменской собирались не только «родители», но и «дети»: Андрей Грабенко (впоследствии фольклорист, известный больше под псевдонимом Конощенко), Александр Тарковский (отец поэта и дед кинорежиссера с мировым именем!), Евгений Чикаленко (менеджер украинского движения конца XIX — начала ХХ века), Александр Волошин (будущий этнограф и музыковед) ... Так сформировались два кружка: один — культурно-просветительский, громадовского типа, второй — с народовольческим уклоном. И это уже было дело рук молодого Тарковского, который после окончания местной «реалки» стал студентом Харьковского университета, где и увлекся идеями радикального народничества ...

Бывшая ЕКГ (Елисаветградская мужская классическая гимназия)

В 1883-1884 годах жандармы разгромили оба кружка. Наибольшее наказание пало на головы Михалевича и Тарковского, которых надолго сослали «за Байкал». И Иван Тобилевич оказался далеко от родных краев, в Новочеркасске. А свободного слушателя естественного факультета Харьковского университета Евгения Чикаленко на целых пять лет отправили «к отцу», в село Перешоры Ананьевского уезда, установив за ним гласный надзор полиции ...

Что и говорить: история украинских общественных движений последней четверти XIX века без этого яркого елисаветградского эпизода была бы неполной ...

Ученики «Байгорода»

Блуждая по улицам нынешнего Кировограда, можно время от времени встретиться со свидетелями той старины, о которой я сейчас рассказываю. Крепость, старые кавалерийские казармы, театр, домик Тобилевичей на Знаменской ... Не пропустим случая побывать и в помещениях бывшей «реалки» (теперь здесь техникум механизации сельского хозяйства) и ее «сестры» — мужской классической гимназии (где с начала 1990-х разместились местные спасатели).

Елисаветградское земское высшее реальное училище было чрезвычайно интересным заведением. Учредило его земство в 1870 году. На учредительных документах, хранящихся в областном архиве, я видел подпись Павла Зеленого, тогдашнего председателя уездной земской управы (история этого «либерального украинофила», как называл его Евгений Чикаленко, весьма и весьма колоритной личности стоит специального рассказа, а его имя — увековечения в названии одной из лучших улиц города). Устав определял, что цель училища — помочь «юношеству приготовляться к деятельности». «Приготовляться», приобретая необходимые знания, нужно было в течение семи лет. Ну а за отдельную плату ученики в случае соответствующего желания родителей могли учиться также музыке и танцам...

История «реалки» неплохо изучена кировоградскими исследователями, я здесь упомяну лишь тех, кто «приготовлял» учеников: директора Михаила Завадского («это был человек выдающегося ума и большой педагог», — писал о нем Чикаленко), учителя рисовальных классов Феликса Козачинского, историка Владимира Ястребова (кстати, активного автора «Киевской старины» и других периодических изданий, археолога-любителя), слависта Виктора Григоровича, который переехал из Одессы, где он работал в должности профессора Новороссийского университета ...

Елисаветградская «реалки» дала целая плеяда выдающихся украинском. Николай и Панас Тобилевичи, Евгений Чикаленко, Евгений Маланюк, Ольгерд Бочковский, Гнат Юра, Юрий Яновский ... Часть из них после освободительной борьбы отправится в эмиграцию, другие останутся на украинской территории, а все вместе они ткали ту «ткань» истории, без которой следующие генерации имели перед собой значительно пустынным ландшафт ...

Время от времени я бываю в коридорах и аудиториях бывшей «реалки». Их вид также, говоря словами Дон Аминадо, «томит душу». Особенно поражает внутренняя церковь с ее хорами, большим пространством и невероятной акустикой. И когда здесь выступает муниципальный камерный хор под руководством заслуженного деятеля искусств Украины Юрия Любовича, «томление души» становится особенно ощутимым; невольно вспоминается и то, что среди учащихся «реалки» когда-то были великие музыканты Генрих Нейгауз и Кароль Шимановский ...

Ну а что до ЕКГ (Елисаветградской мужской классической гимназии, основанной через несколько лет после «реалки»), то и в ее истории немало ярких страниц. Визитка каждого учебного заведения — его выпускники. Вот и представьте себе: ЕКГ оказалась настоящей литературной «кузницей»! Учились здесь и прозаик и драматург Владимир Винниченко, и сатирик Дон Аминадо, и классики польской литературы Ярослав Ивашкевич и Михал Хороманский (польская колония в Елисаветграде была большой и влиятельной) ... В стенах ЕКГ получал образование даже будущий нобелевский лауреат — физик Игорь Тамм!

Хутор Надежда, творческая лаборатория Ивана Тобилевича

Винниченко, который еще с гимназических лет имел репутацию enfant terrible и часто бунтовал, вступая в конфликты с администрацией заведения и тщеславными «мажорами», которые демонстрировали презрение к мужицкому происхождению и украинскому языку своего ровесника, впоследствии во многих произведениях «воскресит» колорит города, в котором прошли его детство и юность. Характерны в этом смысле рассказ Винниченко «Федько-халамидник», новеллистический цикл «Намисто», а также роман 1912 года «По-свій», герой которого попадает в родные края после ссылки, ходит по улицам города, пытаясь узнать то, чего не видел целых 10 лет ...

Городу на Ингуле в целом повезло на писателей. Поэты, прозаики, драматурги, они со временем отблагодарили свою «колыбель». Среди наиболее колоритных литературных героев, достойных того, чтобы их фигуры украсили парки и улицы этого степного угла Украины, я назвал бы прежде всего Мартина Борулю и Федька-халамидника (Федьки-оборванца — русск.). А почему бы и нет? Земляки же, яркие, эксцентричные персонажи ...

Впрочем, возвышенные, экзальтированные, самые ироничные слова о своем Городе написал выпускник «реалки» Юрий Яновский, украинский неоромантик. «Наше місто, розлігшись на річці головою до сходу, подібне до прекрасної дівчини, що потягається ранком на дівочій постелі, розметавши ковдру і затуляючи очі руками від світла. Непорядок у кімнаті, неприбрано, а дівчина не встає собі, засинає, підіклавши руку під рожеву щоку. Так місто ранком завивається в пару млинів, в дим і в тумани, що їх нажене вітер зі степу...» Это «Байгород», повесть, написанная Яновским в 1926 году в Одессе, где он работал на кинофабрике ...

* * *

Байгород Юрия Яновского время от времени вспоминают в нынешних ожесточенных дискуссиях о том, каким должно быть новое название города на Ингуле. Моя бы воля, я так и назвал его: Байгород! (Хотя не буду иметь ничего против Ингульска или Златополя.) Что нам, украинцам, российская императрица Елизавета, даже если подхалимы ХVІІІ века слегка «замаскировали» ее имя упоминанием о святой Елисавете? Представляю, как будут радоваться киселевы и путины, если на карту Степной Украины, земель вольностей запорожских, вдруг вернется «Елисаветград»!

Нам это безразлично? Ми согласны вложить козырь в руки апологетам «русского мира»? Ми готовы подыграть пропагандистам страны, ведущей против нас подлейшую в европейской истории войну?

Названия — это символические маркеры; ими «метят территорию». Символ «приватизирует» объект... Это стоит помнить. Поэтому так важно й полезно оглянуться, чтоб посмотреть в глаза тем, чьими усилиями на протяжении столетий создавалась украинская стихия степного края...

—

Владимир Панченко, опубликовано в журнале Тиждень [5]

Перевод: Аргумент [6]

В тему: