… Кто там кому приходился троцкистом - дело темное. Но кроме документов сугубо чекистских, в деле нашлись акты проверки завода, составленные партийными и хозяйственными работниками. А в них - широкая панорама «теневой» жизни крупного промышленного предприятия. Ни один антисоветчик такое бы не нарисовал!

Следователи дела времен «ежовщины» на первый взгляд кажутся одинаковыми. Если не «подозрительный по шпионажу», то «участник право-троцкистско заговора». А если не «право-троцкистско», то «националистического».

Совсем не сразу замечаешь, что у руководящих товарищей политические обвинения часто дополнялись различными иными - от морального разложения до финансовых злоупотреблений. И этот «довесок» значительно интереснее, чем фантастические рассказы о вредительской деятельности врагов народа. Ведь из него предстает во всей своей «красе» убогая советская повседневность [2]. С хамством и воровством, полной блата и всегдашним стукачеством.

Характерным в этом плане дело бывшего директора Мерефянского стекольного Израиля Бэра, арестованного в июле 1937-го. По стандартному, как в то время, обвинению в связях с троцкистами. То есть, бывшими коллегами по работе, которым нелепые обвинения «пришили» чуть раньше.

Кто там кому приходился троцкистом - дело темное. Но кроме документов сугубо чекистских, в деле нашлись акты проверки завода, составленные партийными и хозяйственными работниками. А в них - широкая панорама «теневой» жизни крупного промышленного предприятия. Ни один антисоветчик такое бы не нарисовал!

Ордер на арест бывшего директора

На эту тему: Пролетариат в позднем СССР: заводское пьянство, общаги и немного о евреях [3]

И харьковским партийцам не хотелось. Но пришлось. Потому что за четыре месяца 1936 только в горком поступило 24 (!!!) жалобы на заводское руководство. Но сработала двадцать пятая, анонимная, направленная в Киев самому Постышеву. Это после нее посетил Мерефу сотрудник Харьковского обкома товарищ Водопьянов.

За обкомовской проверкой случилась горкомовская, в лице инструктора Владимира Рыбалова. После первой осталось шесть страниц выводов, после второй - целых пятнадцать.

Водопьянов умышленного вредительства не нашел, но посоветовал уволить с работы четырех руководящих товарищей. Так как тот - троцкист, а тот - петлюровец. А еще двое - люди с сомнительной репутацией.

Зато Рыбалов провел полноценное следствие, достойное Шерлока Холмса. Политики почти не касался, но вычислил организатора кампании жалоб. И четко, с цифрами, указал на факты злоупотреблений служебным положением со стороны директора завода и его команды.

Составленный Рыбаловым акт разрушает вдребезги миф о «сталинском порядке», зато подтверждает другой, менее популярный - о красивой жизни, наступившее после «Великого Октября». Но с существенным дополнением: не для всех!

Инструктор горкома партии Владимир Рыбалов

Чтобы понять, кто стал счастливым исключением, стоит ознакомиться с биографией директора завода. Не потому, что она уникальна, а как раз наоборот - достаточно типична для того слоя, что дорвался до высоких постов на революционной волне.

Двухтысячный производственный коллектив возглавлял человек без высшего образования. А вот с каким именно - сказать трудно. Израиль Яковлевич Бер сам путался: в одних анкетах писал «образование низшее», в других - «неоконченное среднее».

Но достоверно известно, что до революции он успел получить только одну специальность - зубного техника. Но предусмотрительно, еще в 1916-м, вступил в большевистскую партию. И потом понеслось: «Организатор Красной гвардии в Кременчуге, политбоец и секретарь политотдела 14-ой армии». После демобилизации - на руководящей работе в ... Государственном банке.

Правда, «мелкобуржуазное» прошлое отпустило Израиля Яковлевича совсем не сразу. В 1924-м на него наложили партийное взыскание с анекдотическим формулировкой «за сдачу в аренду зубоврачебного кабинета». И скоро Бер получил кабинет и на основной работе - как заведующий товарным отделом Всеукраинской конторы Госбанка.

Государственный банк, место работы товарища Бэра в 1922-1930 годах

Поруководив в банковской сфере, Израиль Яковлевич взялся за сельское хозяйство [4]: в 1931-м был заместителем директора агрокомбината. В следующем году стал межрайонным инспектором Государственного строительного контроля.

Оттуда пришлось бежать в 1935-м, так как потянуло паленым: двух подряд начальников Госстройконтроля - Семена Гуцулюка и Юрия Мазуренко, разоблачили как «украинских националистов». А Израиль Яковлевич с будущими жертвами Сандормоха находился в тесных деловых отношениях. Жену Гуцулюка пристроил в свое время на «теплую» должность, а от Мазуренко получил как-то солидную премию.

Некоторое время товарищ Бер сидел без работы. Размышлял: пойти директором по Сталинский коксохим или заместителем директора на Кадиевский. А здесь подоспело предложение возглавить Мерефянский стеклозавод.

Когда Бер рассказал о радужных перспективах своему приятелю Дворкину, тот засомневался: "Какой дурак пошлет тебя директором? Ты не химик, и не производственник». Но как обычному человеку понять номенклатурную логику!

Но сработала именно она: на новом месте Израиль Яковлевич проявил себя выдающимся организатором. Не так производства, как сплоченной группы «своих людей», которая с того производства харчевалась. В том числе, и в прямом смысле слова. 

Мерефянский стеклозавод в середине сороковых

Вот цитата из составленного Рыбаловым акта: «Введя для себя, Гринберга  Карцмана, Гуревича и главного бухгалтера оплату за завтраки по 50 рублей, Бер создал возможность означенной группе товарищей бесплатно не только завтракать, но и обедать, и ужинать. Убытки от отпускаемых обедов сносятся на счет убытков столовой, которые на 1. Х. равны – 7 859 р. 19 к.».

Учитывая современные реалии, это кажется мелочью. Но не было в 1936-м, когда средняя зарплата рабочего в крупной промышленности составляла 230 рублей в месяц.

С этой цифрой интересно сравнить также суммы, которые Бер выписывал из директорского фонда «на оздоровление», не спрашивая на то согласия завкома: себе - 3721 руб, Керцману - 1882 руб, Гринбергу - 1000 руб. и так далее.

В оригинале список «оздоровленных» длиннее - 11 пунктов. И состоит он, по словам Рыбалова, из тех же лиц, которые фигурируют в жалобах как директорские подхалимы.

Один из самых интересных разделов акта называется «Устройство своих людей». Там чуть ли не сплошь жемчужины: «Глезер, судя по ее заявлению, является инженером-стекловаром (документы не предъявила). Ввиду отсутствия вакантной должности, ее определили техноруком гончарного цеха, затем инженером-теплотехником, после этого производственным инженером, а теперь инженером стекловаром… Ни одна из должностей штатом не предусмотрена. Это не мешало Беру платить ей в течение года по 439 рублей».

Угловой штамп Мерефянского стекольного

На эту тему: «Советизация» Львова - как это было [5]

Случались и большие цифры: «Инженер-химик Берлявский, несмотря на отсутствие вакантной должности, принят на завод. Использовался на строительстве в качестве наблюдателя, получая 650 рублей… Палант, получая 754 рубля, на протяжении двух лет не имеет конкретного участка работы».

А вот на рядовых исполнителей директорская щедрость не распространялось. Об этом рассказал следователю редактор заводской многотиражки Боровиков: «Беременная работница Маслакова попросила Бера о выдаче ей угля в связи с приближающимися родами. Бер издевательски заявил ей: «А ты не рожай! Жди, пока потеплеет» и угля не дал».

Свои скудные копейки мерефянские пролетарии зарабатывали в ужасных условиях: «Рабочим приходилось стоять в воде, сквозняки, рабочие часто простуживались вследствие этого. Раздевалок не хватало, в уборных грязь, везде антисанитария».

А чтобы заработанное получить, приходилось ждать по несколько часов в очереди в заводском дворе в любую погоду. Когда бухгалтер Трофим Легеза обратил внимание директора на это безобразие, тот ответил: «Черт рабочих не возьмет! Пускай мерзнут!»

Плакаты убеждали рабочих, что заводы - их. А суровая действительность доказывала обратное

Зато к собственному комфорту товарищ Бер относился очень ответственно: «по его командировкам оплачивалась стоимость проезда в международном вагоне». И еще дороже обошлась завода поездка директора в Москву на служебной машине: 1883 рубля. И это без стоимости шестидневного ремонта, который стал следствием «марш-броска».

«Необходимость такой поездки ничем, кроме самодурства, желания прокатиться с шиком, а не вызывалась», - резюмировал проверяющий.

Возможно, это самодурство прекратили бы и раньше. Но жалобы из Мерефы шли в Харьков, а завод подчинялся Москве - всесоюзному наркомату легкой промышленности, где на выходки Бера долго смотрели сквозь пальцы.

Снисходительность столичного руководства инструктор Рыбалов объяснил цифрами: «На две встречи в узком кругу начальника Главка заводом израсходовано по указанию Бера 1 123 руб.54 коп.». Нашлось меню тех встреч: портвейн, мускат, копченая осетрина.

И только на заведующем плановым отделом директор решил почему-то сэкономить: не дал денег «на оздоровление». После чего оскорбленный товарищ Жмарев ударил жалобами по «болевым точкам» директорской команды, к которой и сам недавно принадлежал. С этого все и закрутилось.

Интересно, что среди приближенных к директору нашелся еще и заподозренный в национализме. Референта отдела сбыта Удовиченко обвинили «в активном участие против соввласти, будучи у Петлюры».

Митрополит Липкивский в Мерефе, 1926 год. Один из присутствующих на фото - точно Удовиченко. Но кто именно?

Рыбалов проверил и эту информацию: «У Петлюры не служил… Был председателем семидесятки автокефальной церкви. На обеде, организованном в честь митрополита Липковского, выступил со страстной речью о «занепаде украинской нации» и о задачах церкви в ее возрождении. Рабочими Удовиченко характеризуется как подхалим и жулик».

Этот засветился на мелкой сделке с закупкой шевиота якобы для заводской охраны. Пошедшего, однако, на костюмы руководству.

На эту тему: Коммунизм = алкоголизм [6]

А вот бушлат зэка надеть на директора не удалось. Хотя из партии и с должности Бера таки поперли, на допросах он держался стойко, категорически отвергая страшные обвинения - политические. И дождался «бериевского отката»!

За два года пребывания под следствием «контрреволюционная связь Бера с врагами народа установлена не была». А в отношении должностных злоупотреблений, то их оказалось недостаточно, чтобы отдать бывшего директора под суд.

Кажется невероятным, если не принимать во внимание интересный факт, озвученный Бером во время допроса: «По Константиновскому бутылочному заводу имеется действительный перерасход в два миллиона рублей. И никого не сняли и суду не предали».

Очевидно, что суровость правосудия была выборочной и тогда.

—

Эдуард Зуб, историк, сотрудник УИНП;  опубликовано в издании  Медиапорт [7]

---

На эту тему:

• Шило из мешка: «Харківський пролетар» о Большом голоде [8]
• Первый чекист. Житие отца террора [9]
• Товарищ Сталина и клуб самоубийц. Как «старые большевики» массово сводили счеты с жизнью [10]
• Сталинщина, военный коммунизм и гибель миллионов [11]