Тарас Возняк: Нынешняя власть боится народа

1.00

Нет

Самая главная задача, стоящая сейчас перед властью — мобилизация всего общества. Победа без этого невозможна.

Тараса Возняка (на фото) сложно встретить во Львове, и он сразу же предупредил, что его не особо интересует региональная тематика, даже несмотря на то, что он еще сам недавно был активным участником политических событий и даже баллотировался в народные депутаты от Блока Петра Порошенко на Львовщине.

Философ Возняк наблюдает сегодня за событиями в Украине отстраненно.

Его интересует прежде всего геополитическое измерение, ведь «в Украине идет война не только против Украины — Украина стала одним из фронтов более масштабного противостояния, противостояния именно глобального масштаба».

Свои мысли по этому поводу Возняк изложил в исследованиях «Англосаксонские геополитические тренды и война в Украине» и «Проблема немецкого выбора в российско-украинской войне», опубликованных в журнале Ї [2].

Нас же Тарас Возняк заверил, что если именно так, отстраненно, смотришь на то, что происходит, то будущее Украины видится достаточно оптимистичным.

Однако в издании «Варіанти [3]» все же настояли и попросили философа окунуться в украинскую политическую действительность вместе с нами.

— Эпоха Януковича в Украине закончилась?

— Да, эта эпоха прошла, будет следующая. Не обязательно, что она будет успешной, как хотелось бы, но развитие идет.

В этом контексте существенным результатом эпохи Януковича является то, что он до конца выжал все, что можно было выжать из государственной модели сформированного Леонидом Кучмой олигархического государства. Модели, которая при Януковиче трансформировалась в уже совершенную бандитскую форму.

У меня такое впечатление, когда я наблюдаю за возней народных депутатов и их свит в ресторанах и кафе круг Верховной Рады, что у них есть иллюзия, что они могут вернуться в благодатный, прекрасный 2007 год и тихонько, в спокойном режиме «решать свои дела», как это и было раньше.

Но сейчас в стране война.

Поэтому, на мой взгляд, они, на их несчастье, разминулись со временем: попали не в свою эпоху — хотя этого так и не поняли. Они думают, что нас можно без конца кормить обещаниями реформ.

Уже год каждые несколько месяцев в парламент с облачка спускается «пуля в лоб» и еще раз сообщается — «ну вот через три месяца, через четыре месяца, вновь через три месяца мы все же начнем реформы со всей решительностью революционного времени».

— Но эти месяцы не резиновые, когда же, наконец, эти месяцы наступят? Не только кое-кто при власти живет иллюзиями, народ также в большинстве своем к ним склонен и не имеет большого желания что-то реально менять в жизни?

— Несомненно. Кучма или Янукович сами себя не выбирали. Конечно, были нарушения на выборах. Конечно, им подбросили голосов. Но общий тренд даже они изменить не могли.

Понятно как в Донецке все время «голосовали». Тем не менее, если даже такой персонаж, как Янукович на выборах 2010 года так или иначе получил половину голосов всей страны или что-то близкое к тому — с молчаливого согласия или несогласия (он трактовал по-своему молчание как согласие) — то и народ ответственен за это пришествие Януковича.

Не только один Янукович виноват в этом. Но это уже оставим как историю.

За этот год произошло несколько раундов выборов — и президента, и парламента. То, что мы сейчас имеем в Верховной Раде, и то, что мы имеем в правительстве, является результатом выбора свободного выбора нашего народа.

Кому-то не нравится правительство, но ты за него то же косвенным образом проголосовал на парламентских выборах. Поэтому нечего все валить на правительство — ведь ты его формировал.

То же касается и парламента. Когда у каждого из нас был выбор, и было 3-4 более-менее вменяемых людей на каждом округе, а выбирают дурачка, то, извините, но это уже вопрос ко всем нам, и претензии нужно выставлять самим себе.

Очень часто приходится слышать, что «вот моего сына забрали, или моего мужа забрали в армию» и др. Или что «все плохо».

А что каждый из нас сделал для того, чтобы его не забрали, чтобы было как-то иначе? И часто слышишь: «А я на выборы не пошла и не голосовала». Не пошла — вот и забрали твоего мужа или сына. Такая вот зависимость. Очень простая зависимость.

Правильно сказано, что народ сам сформировал не только власть, но и сам сформировал ту ситуацию, в которой сейчас находится.

Хорошо, можем оставить народ, потому что он всегда якобы «прав», хотя я не уверен, что он всегда прав. Когда выбирали Гитлера или Сталина — народ не был прав, и большинство не было право. Право было меньшинство в той же Германии в 1933 году или в СССР того же времени.

Но вернемся к украинской власти — она такая, какая она есть. Мне кажется, что одна из главных проблем нынешней власти это то, что она боится народа. Она боится прямого влияния народа на решение своей судьбы.

По сути, она боится Майдана. Майдана в самом широком смысле этого слова.

Поэтому власть пытается словно усыпить народ. После Майдана Достоинства. Боится к нему обращаться напрямую. И это имеет очень опасные последствия для будущего всей Украины.

У нас сейчас идет война, но отъехать 300 километров от фронта — и уже кафе, театры, уже кто-то что-то украл, уже идет «жизнь», жизнь по-старому. Благодаря усилиям уже новой власти не произошло мобилизации общества для решения своей самой большой проблемы, какой является война.

Во время Первой мировой войны во Львове с Римско-католической кафедры содрали медную бляху, потому что нужно было делать пули.

Зато сегодня во Львове за 42 млн. грн . ставится памятник. В это трудно говорить, поскольку речь идет о памятнике Шептицкому — я с болью это говорю, потому как и каждый в этом городе питаю к нему огромное уважение. Но это разве то время, чтобы тратить 42 млн. грн. на этот памятник?

Я убежден, что это ошибочное решение. И мало того, еще хуже, я не уверен, что это моральное решение. Тем более, что это решение, в котором принимает участие церковь.

Если бы спросили Слугу Божьего Андрея, куда должны пойти эти средства — он бы направил их на поддержку армии и инвалидов той же войны.

— Майдан и война повлияли на процессы становления нации, но дискуссии вокруг того, какой должна быть украинская нация, не утихают даже в либеральной среде. А как философы расценивают эти процессы?

— За этот год активно проходили процессы формирования нового украинского политической сообщества. Проходили, учитывая, собственно, беспомощность власти, как таковой.

Веду речь уже идет о новой власти. Инструменты государства год назад, весной 2014 года были вообще деморализованы, были фрагментарны, их как таковых не было.

После этого — выборы президента, выборы парламента и правительства.

Но мы видим, что эти структуры до сих пор довольно неэффективны. И все это образовавшееся пустое пространство было заполнен самим обществом — сформированы добровольческие военные батальоны, налажены поставки войскам, создана не одна программа реформирования страны.

И вся эта работа проведена не парламентом, не министерством обороны и не Кабмином — целые фрагменты тех функций, которые должно было выполнять государство, начало выполнять общество, гражданское общество.

В тему: Майдан одобрил состав Кабмина. (Обновлено) [4]

Оно успешно выполнило не только эти задачи, но и многие другие — как вот на дипломатическом уровне некоторые фрагменты общество реализует вместо МИД: вспомним, например, Майдан иностранных дел [5].

При этом всем менялось само общество, и очень много конфликтов, которые нам искусственно подбрасывали: по языку, религии, «размеру обуви» и всевозможным прочим глупостям, просто отпали как бессмысленные. Сейчас никто не задается вопросом, на каком языке разговаривает Бутусов или какая у него форма пятки, никого это вообще не интересует.

Поэтому повторяю — за этот год консолидировалось совсем новое общество, которое, мне кажется, мы или не решались, или ленились активно формировать все 23 года Независимости.

23 года, с одной стороны, нас разделяли, а с другой — мы и сами не очень активно сами искали этого единства — со всех сторон. Беда заставила всех сбиться в одну общность и, мне кажется, этот процесс очень позитивный. Он важен не только внутри страны, для нас, он важен для Европы, для этой части мира.

Я не знаю, сколько нас сейчас точно осталось, но даже если 40 миллионов, то это огромное сообщество для Европы, огромная политическая реальность, которая начинает расти, причем вырастать снизу.

Еще во время Майдана Достоинства стало ясно, что лидеры тогдашней оппозиции изначально не успевали за Майданом. Сейчас они, конечно, власть, но все эти наши нежные премьер-министры и министры часто тоже не успевают за обществом, не успевают за реалиями.

Это, с одной стороны, их недостаток, но и недостаток наш, потому что, по-моему, мы должны были выбирать немножечко других людей и из других людей формировать эту власть.

И все впереди — еще не конец истории. Прошел год, можем подвести некоторые итоги и сделать из них выводы. Это означает послать кого-то в отставку, кого-то заменить, а кого-то и рекрутировать в ту же власть.

Это касается не только Кабинета министров и премьер-министра, учитывая войну, это дело касается военной или силовой вертикали. Ведь за последний год выросла целая плеяда молодых офицеров, которых нужно кооптировать наверх, и выгнать всех псевдогенералов, псевдополковников, которые умеют только шаркать по паркету Генштаба или Министерства обороны.

И именно это надо делать в других сегментах государственного управления.

Конечно, не все являются никчемами. Не думаю, что есть особые претензии, например, к Яресько или к Абромавичусу.

Но есть часть несомненно провальных, которые никак себя не проявили, тем более в ситуации войны, в ситуации, когда нельзя растягивать принятие решения на месяцы, потому что счет идет если даже не на часы, то дни. Бывает ситуация, что за минуты надо принимать решение, а принимать его некому.

Еще раз говорю, самая главная ошибка, самая главная задача, которая стоит сейчас перед этой властью — это мобилизация всего общества. Победа без этого невозможна.

— Но военная служба и военная тематика выступает едва ли не главным фактором мобилизации общества?

— Я говорю о мобилизации нации в широком смысле этого слова: это и мобилизация предпринимательства, культурной политики и всего остального.

Видим ли мобилизацию в культурной политике, какие прорывы? За год мы видим прорывы в либерализации предпринимательской деятельности?

— То есть Вы говорите об отсутствии реальных реформ?

— Да, несомненно. Поэтому должны понять, что если нет реформ, то нет и победы.

— Однако процесс децентрализации понемногу сдвинулся с места?

— Мы потеряли, как минимум, полгода. Ведь сразу же после парламентских выборов можно было четко и быстро приступать к административной реформе, децентрализации власти. С октября, когда состоялись выборы, и до сих пор прошло почти четыре месяца — ничего реально не сделали.

Зато следующие местные выборы, которые согласно закону должны состояться в октябре 2015 года, можно и нужно делать под изменение законодательства об административно-территориальном устройстве.

Лишь после того, как все изменится, стоит проводить местные выборы. А так выберут местных и сельских председателей под старые полномочия, а за короткий промежуток времени проведут административные изменения, и что тогда? Снова проводить выборы?

Уже не говорю о том, что на местах местные органы власти так и остались зависимыми от центральной власти в финансовых вопросах и до сих пор не получили достойного финансового обеспечения своей деятельности.

Вряд ли удастся за полгода, которые остались до даты местных выборов, осуществить административно-территориальную реформу. Вот и получается такой тупик.

Но тот тупик не только «получился», а его кто-то сформировал — кто-то, кто на самом деле не хочет этой децентрализации, когда средства будут оставаться внизу.

Кто-то хочет их сразу сгребать в Киев, а там уже со всей царской волей и добротой их делить.

— Особый статус для некоторых восточных регионов. Постановление принято парламентом. Не спровоцирует ли оно в других областях Украины усиление движения к федерализации и автономизации?

— Это политическая игра. Будет ли реализован этот особый статус некоторых регионов двух областей — вопрос дискуссионный. Мероприятия, касающиеся Донбасса, являются вынужденными. А нам нужно адекватно сформировать свою жизнь на свободной территории.

Когда спрашивают об этих оккупированных Россией территориях, то могу привести пример Германии. Примерно в 1948-1949 годах Сталин хотел вернуть оккупированную им Восточную Германию в состав Федеративной Республики Германии. Конечно, с советскими войсками, которые там стоят, и с советским режимом в сталинском исполнении.

На это канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, мудрый человек сказал: «Нет, непосредственно сейчас мы их интегрировать в наш Западногерманский проект не будем. Мы сначала построим Германию, эта часть Германии никуда от нас не денется». Так оно и произошло. Конечно, на это ушло 70 лет.

Я не говорю, что с Донбассом будет 70 лет, но прежде всего нам нужно строить новую жизнь здесь — на свободной и материковой Украине. Надо свою свободную Украину построить. Если мы ее успешно не построим, то тогда ни один Крым и Донбасс не вернется, потому что некуда будет возвращаться.

Какой резон, условно говоря, будет для Крыма возвращаться в Украину, если Украина будет неуспешной — страной-лузером?

— Только в случае успешности украинского проекта можно надеяться на возвращение этих территорий. Об этом президент и премьер-министр говорили еще год назад. Но есть вопрос: а где реформы, которые должны вытащить нас из болота?

— А где это создание успешной Украины? Понимаю, что идет война и нет ресурсов. Но давайте начнем делать структурные изменения, которые рано или поздно приведут к благосостоянию, состоятельности и всему остальному.

— С другой стороны, если признать, что это — оккупированные территории, то зачем дальше воевать?

— Признание статуса «оккупированной территории» предполагает возврат этих территорий.

Между Индией и Пакистаном давно ведется война за Пенджаб, и он уже для них обоих лет 70-80 является оккупированной территорией. Пакистан за него воюет и войну не прекратит.

— Довольно быстро растет социальное напряжение в украинском обществе. Можно ли было этого избежать и какими будут последствия социальных конфликтов?

— Избежать этого было можно, ухудшение жизни в ситуации войны — неизбежно.

Другой вопрос, что ухудшение жизни должны почувствовать как люди малоимущие, так и те, которых мы называем богатыми или олигархами.

— А вот тут возникают вопросы. Две революции — и Оранжевый Майдан 2004 года, и Майдан Достоинства 2014 года в своих лозунгах были антиолигархическими революциями. Но достигли они этой цели?

— Первый раз — нет, второй раз — сказать сложно. Тоже, наверное, нет. Хотя. Значит, этот вопрос остается.

Деолигархизация страны — раз, а во-вторых, если мы уже имеем де-факто олигархию в нашей стране, то не будем же мы этих олигархов в концлагеря или в тюрьму сажать, как Путин Ходорковского.

Они должны разделить судьбу народа, с которым они живут.

Конечно есть казус, например, Коломойского. Потому что, с одной стороны, он предприниматель и олигарх, а с другой — он держит значительную часть фронта. Это усложняет отношение к нему.

Но есть такие, как Ахметов или другие, которые не принимают посильного участия в войне. Если не наоборот. Не буду перечислять, но некоторые просто самоустранились и наблюдают.

Есть много и региональных олигархов, которые дают несколько копеек на помощь армии, но при этом продолжают грабить бюджеты, потому что считают, что имеют на это индульгенцию.

Когда говорят, что олигарх живет с областного бюджета — это сильное преувеличение. Это просто богатый человек.

Олигархов в нашей стране не так много, их можно на пальцах одной или двух рук пересчитать. А те нувориши, богатые люди, которые привыкли к тому, что принимают пассивное участие в распределении (есть такой политологический термин — дерибан) местных бюджетов — являются просто богачами.

— Почему украинская политика сегодня такая невнятная, как в центре, так и на местах?

— Нет политических проектов, нет политических лидеров. Надо спрашивать молодых людей, которым сегодня 30-40 лет, почему так произошло. Было среди них много ярких личностей. Было.

Многие из них банально продались, позаписывались в разные фейковые партии — в те же олигархические проектики. Бросьте взгляд на «молодые лица» в Верховной Раде, например.

Они-то молоды, но уже проданы. То есть это на самом деле по сути не «новые», это «старые политики» — несмотря на молоденькие мордочки.

Хотя, конечно, есть часть людей, которые еще идеалистически пробуют как-то дергаться; возможно, их десяток, возможно два десятка в парламенте. Они не потеряли запала и не утратили иллюзии. Самое главное — иллюзии: они еще имеют какое-то желание и энергию к изменениям.

Вообще надо начать с того, что если парламент или правительство не такие, то не стоит бояться их менять. В Италии послевоенной правительство менялось каждый год, каждые 6-7 месяцев было новое правительство, парламент переизбирали с такой же частотой.

Надо чем быстрее менять-менять-менять. Другой вопрос конечно, что будет сопротивление со стороны тех, кто уже при власти. Но это не единственный способ как-то все-таки изыскать других людей.

Я стараюсь с отстраненной точки зрения наблюдать за теми процессами, которые происходят в Украине, а также и вокруг Украины, в этой части Европы и в мире в целом.

Мое видение намного оптимистичнее, чем видение изнутри. Я начинал с того, что в Европе создается новая политическая реальность. Создается — это еще не значит, что она создалась и она будет успешной, но она возникает.

Политическая реальность, которая называется Украинским государством, украинской политической нацией, которая будет конкурировать с немецкой, британской или французской. Не с Люксембургом и не с Чехией. Мы в высшей весовой категории.

Хотя сейчас мы имеем комплексы перед Чехией или перед Словенией, перед маленькими странами. Возникает что-то совершенно иное. Это один плюс.

И второй — это то, что действительно появляется сообщество, уже реально объединенное этой войной, и можно сказать, возможно жестоко — и кровью.

— И что дальше, в перспективе ждет это сообщество?

— А дальше — игра продолжается и она никогда не остановится. Иногда мы думаем, что вот сейчас появится государство, сейчас появится политическая нация, мы так хорошенько позакрываемся со всех сторон, где-то здесь откроемся в Евросоюз, закроемся забором от России, и все будет хорошо. Это нереально.

Игра будет продолжаться. Мы сейчас выполняем ту роль, которую выполняла в свое время Польша. Польша все время гордилась тем, что она является стеной Европы перед неким «диким полем»: Украиной, Беларусью, и аж до Монголии.

Сейчас роль такой стены, такого фронта играет Украина.

— Многие украинцы считают, что Европа нам должна за это.

— Европа нам, несомненно, должна, потому что мы сейчас за Европу и для Европы выполняем ту работу, которую должна выполнять она.

Европейский союз, как политический проект, должен себя защищать. Но это довольно хитрая конструкция, которая спряталась под зонтик НАТО, а фактически — под зонтик США.

Она не выполняет оборонной функции по отношению к самой себе, абсолютно безответственно относится к своему будущему. Потому что если ты не можешь обороняться, то будущее твоих детей очень туманно.

Будущее европейских детей сейчас обороняют американцы. Это ли не парадокс? Парадокс. А непосредственно на фронте за это будущее ЕС борются украинцы в Донбассе.

И поэтому Европа и нам, и американцам очень должна. Если падет Украина, если Америка уйдет, то ЕС будет иметь большие проблемы.

Возможно, он справится, но тогда надо формировать и пестовать настоящую армию, армию, которая готова умирать, потому что армия — не для того, чтобы ходить по плацу или носить фуражки, погоны и медали, а сражаться и иногда, как ни печально, погибать.

Готовы ли бельгийцы или голландцы погибать? Не думаю. А украинцы готовы и погибают.

—

Перевод: Аргумент [6]

В тему: