«Уверенности, что судебная власть состоялась, ни у народа, ни у судей пока нет»

1.00

Нет

Глава ВСП Игорь Бенедисюк о том, почему правосудие мы увидим не скоро.

— Есть шаблонное выражение о трех ветвях власти: исполнительной, законодательной и судебной. Если руководителей первых двух назовет каждый, то главу высшего органа судейского управления едва-ли кто-то знает. Не является ли это определенным свидетельством того, что люди до сих пор мало воспринимают судей именно как отдельную власть?

— В судебной власти есть не один орган, а несколько, которые вместе ее и образуют. Это Государственная судебная администрация, Совет судей, Высшая квалификационная комиссия судей [2] и Высший совет правосудия [3]. До сих пор у судебной власти нет единого органа, который был бы как Кабмин — один и все. Отчасти это связано с устоявшейся украинской традицией, а также с тем, что в нашей стране есть опасения, чтобы этот орган не сосредоточил всю власть. Когда мы обсуждали вопрос создания и полномочий будущего Высшего совета правосудия в Совете по вопросам судебной реформы, речь шла о том, чтобы этот орган стал координатором в судебной системе. Однако народные депутаты, которые входили в состав Совета, заявили, что в случае предоставления каких-либо дополнительных полномочий это будет «Министерство судебной власти», а они не хотят, чтобы кто-то руководил судами.

На самом деле вопрос не в руководстве судами, а в организации их работы. Например, в середине марта вступают в силу изменения в процессуальные кодексы, и следственные судьи будут рассматривать все ходатайства. Их сосредоточат в определенных судах по месту регистрации юридических лиц: прокуратуры, Нацполиции тому подобное. Количественный состав судей везде выстроен так, что он рассчитан на определенную нагрузку. Сейчас она в разы увеличится именно в отдельных судах. Поэтому нам нужно установить, где именно это произойдет, и срочно увеличить там количество судей. Для этого нужно привлечь целое звено учреждений и работать командно. Поэтому, на мой взгляд, такой орган был бы нужен и с полномочиями для определенной координации.

В тему: «Наперсточники». Журналіст звинуватила Порошенка і ВРП у фальсіфікації судової реформи [4]

— А что касается общества и понимания принципов судебной власти и ее равенства с другими. Оно есть?

— Я думаю, что такого понимания нет, хотя суды и ругают больше всего. Все привыкли, что судебная система — это «падчерица», которая за все отвечает. Например, депутаты приняли законы, а их финансовое подкрепление не обеспечили. Люди пошли в суды, те приняли решение. Кто их не выполнил? Исполнительная служба. Почему? Потому что у государства нет денег. Кто виноват? Суд, потому что есть решение, которое осталось невыполненным. Таких вопросов достаточно много.

— Об обществе вы ответили, а у самих судей есть осознание, что они все-таки отдельная власть, а не придаток к другим?

— Я думаю, судейская независимость — это прежде всего внутреннее убеждение, что на тебя не могут повлиять. Если ты сам готов противостоять воздействию, то все остальное — безопасность, финансовая и процессуальная независимость — только атрибуты, которые, конечно, обязательны. Однако прежде всего судье самому следует чувствовать независимость. Лицо должно быть готово принять независимое решение. Это возможно, когда оно высокопрофессионально и знает, как это сделать, когда есть надлежащие условия для работы, то есть достаточно времени, чтобы подумать и почитать материалы. Кроме того, когда благоприятны внешние факторы, в частности, нет улицы в зале заседаний, которая кричит: «Если ты сейчас не примешь нужное решение, то мы тут все развалим». Мне кажется, что влияние именно политической составляющей было нивелировано, когда приняли изменения в Конституцию и Верховная Рада перестала назначать и увольнять судей. Однако уверенности, что судебная власть состоялась, по моему мнению, ни у народа, ни у судей пока нет. Для этого нужно пройти определенный путь. По моему убеждению, он как раз и начался с изменений в Конституцию и с создания ВСП.

— Вы упомянули о давлении на судей со стороны политиков и улицы. В марте 2017 года заявили о нападении на вас около 10 неизвестных у дома. Вы применили оружие, сделали предупредительные выстрелы. Информации о расследовании нет. Вас знакомят с его деталями? Есть подозреваемые, обвиняемые?

— О том, что дело доведено до суда или кому-то выдвинули подозрения, мне неизвестно. Я давал последние свои показания примерно в мае 2017 года. Лица были установлены, но о каких-то результатах, чтобы дело было или прекращено, или направлено в суд, мне неизвестно.

— Возможно, следовало больше апеллировать к этому вопросу и самому добиваться доведения дела до конца?

— После определенных этапов оно должно перейти в суд. Высший совет правосудия сейчас рассматривает дисциплинарные жалобы на судей. Я очень не хотел бы, чтобы такая моя активность была воспринята как попытка повлиять на ситуацию и защиту самого себя. В свое время у меня было одно желание: чтобы те, кто обрисовал мой забор, сами его и вытерли. Это было единственное требование. Мне кажется важным то, чтобы не я защитил себя в этом деле, а чтобы были защищены судьи, на которых действительно оказывают давление. На сайте ВСП содержится перечень обращений судей. Есть обращения, где судья просто перестраховался, потому что закон сейчас обязывает его сообщить Генпрокуратуру и ВСП о любом возможном давлении.

Однако есть много случаев, в частности, когда прокуратура открывает производство и вносит в реестр сообщение на судей, которые приняли решение, которые ей неугодны. В регионах это достаточно распространенное явление. По нашим данным, зарегистрировано около 300 производств, где никаких действий по расследованию нет, но судья постоянно висит на крючке. Есть факты, когда бросают гранаты в окна судьям, сжигают автомобили — вот в этих случаях, видимо, нужно довести до логического завершения эти расследования. Своими решениями ВСП раз и побуждает прокуратуру и полицию не просто зарегистрировать сообщение, проводить следственные действия. К сожалению, мне неизвестно ни об одном факте, когда такое расследование в отношении судей заканчивали. Ранее, в советские времена, было такое негласное правило, что в случае преступления против судьи или милиционера вся система активно работает над раскрытием, а преступники знали, что никакого снисхождения им не будет, потому что милиционера трогать нельзя, поскольку он исполняет свою обязанность.

К сожалению, сейчас правоохранительная система в таком состоянии, что не может обеспечить ни адекватного расследования, ни привлечения виновных к ответственности. Заставить правоохранительные органы работать именно так, чтобы судья почувствовал себя защищенным, — тоже проблема, требующая решения, чтобы судья мог защищать и людей.

— В 1991-1994 годах вы работали военным судьей в России. И уже комментировали это, однако все же: получали ли вы российское гражданство тогда?

— С тех пор, ка я занимаю должность председателя Высшего совета правосудия, постоянно сталкиваюсь с попыткой найти что-то, чтобы меня дискредитировать. За 20 лет работы судьей у меня даже жалоб дисциплинарных не было. Когда я пришел сюда работать, то начались замечания. Почему? Чтобы выполнял то, что кому-то хочется, или боялся делать то, что я должен, нужно так или иначе на меня повлиять. Это влияние и поиск компромата непрерывны. И нашли, что я работал в РФ. Я этого и не скрывал никогда и всю жизнь в личных данных указываю. Это канва, а теперь по закону. Им действительно предусмотрено, что тот, кто определенный период находится на какой-то территории, получил гражданство. Что такое гражданство, подтвержденное юридически? Это наличие паспорта или какого-либо другого документа, который подтверждает, что ты гражданин определенной страны. Так вот, тогда офицеры и Советской, и Российской армии не имели никакого такого документа. Они не имели паспорта ни РФ, ни Украины.

В тему: Председатель Высшего совета правосудия Игорь Бенедисюк: какого государства гражданин? [5]

Первым моим был паспорт гражданина Украины в 1996-м. Поэтому документа, подтверждающего мое российское гражданство, нет и никогда не было. Я его и не пытался получить. И как только понял, что СССР больше нет, а есть два разных государства, — сразу поставил себе цель вернуться в Украину.

Когда в декабре 1991 года я впервые написал рапорт, чтобы перевестись в украинский суд, то мне пришел ответ, что мест нет. После этого дальше искал работу в отечественном суде. Нашел ее, только когда здесь расширили сеть этих органов и одновременно во всех военных судах по две-три должности появилось. Возникло тот же вопрос, что и сейчас поднимают. Я помню, что обратился в соответствующий орган и получил свидетельство о наличии украинского гражданства, которое отдал как подтверждающий документ для избрания судьей. То есть доказал свое гражданство. Я жил здесь с рождения до 1986 года, когда поехал учиться. Вот такая история. Если бы я перевелся в Украину в 2014-м или 2015-м, ну может, ко мне и был бы вопрос, не «засланный казачок» ли я. Впрочем, сделал это еще тогда, когда здесь были сложные экономические условия, сказав, что у меня здесь родители, Родина и я здесь буду жить. Мне странно слышать упреки и обвинения, что я гражданин России, особенно от людей, которые тогда ходили в школу и понятия не имеют, о чем идет речь.

— Есть такое словосочетание «одиозный судья». Как вы его разъяснили бы?

— Я не применяю. Мне вообще не нравится, когда и судебную систему, и судей обобщают как «одиозных». Судья, с одной стороны, обычный человек, а с другой — должен выполнять свои должностные обязанности. Нарушения, которые он допускает, должен рассматривать дисциплинарный орган. Нужно говорить не об «одиозном судье», а о конкретных случаях. Ведь то, что в сознании общества трактуется как нарушение, для судьи таким может не быть. Он связан законом. Например, судей критикуют за то, что они отпустили преступников, когда избирали меру пресечения. Однако никто не говорит, что когда это делают, то судья в определенных случаях обязан выбрать залог. Там есть конкретные объемы, он тоже не занимается беспределом. После внесения залога говорят, что отпустил на волю преступника. Он не отпустил, а выполнил нормы закона. Если общество считает определенный закон неправильным, то давайте апеллировать к Верховной Раде, чтобы изменять документ, но не позорить судей, которые его применили.

Или мы хотим правосудия в стране, или чтобы суд был карательным органом и, несмотря на обстоятельства и все демократические процедуры, судья просто говорил: «Ты виновен» и осуждал к лишению свободы на любой срок. Тогда суд действительно лишний, зато нужны какие-то чрезвычайные комиссии, которые будут рассматривать вопрос «по понятиям». Надо, с одной стороны, воспитывать общество и рассказывать эти вещи простым языком, а с другой — готовить судей, чтобы они были высокопрофессиональными и готовыми принимать решения.

— Вы также член Конституционной комиссии и Совета по вопросам судебной реформы при президенте. Объясните, пожалуйста, что это такое? Когда в последний раз было заседание, кто туда собирается, как происходит обсуждение? Видели ли вы лично план судебной реформы?

— Во-первых, есть утвержденная указом президента Стратегия реформирования судоустройства до 2020 года, создан Совет по вопросам судебной реформы, Конституционнуая комиссия, которые работали над архитектурой изменений. Я вошел в состав этих органов, когда возглавил Высший совет юстиции. К ним относятся и представители гражданского общества, и судьи, и депутаты, и известные адвокаты, на открытых заседаниях происходит профессиональное обсуждение проектов законодательных актов и необходимых изменений. Сейчас много соответствующих законопроектов подается в Верховную Раду как первоочередные именно президентом. И делается это в рамках выполнения Стратегии. Окончательное формирование упомянутых законопроектов происходит на Совете по вопросам судебной реформы. Это орган, который финализирует процесс законотворчества перед направлением в Верховную Раду.

— Вы упомянули Стратегию, но это довольно теоретический документ. Говорите, что проходят экспертные обсуждения, а потом мы видим, что в Верховной Раде принимают кодексы судопроизводства с известными «правками Лозового», которые только увеличивают нагрузку на судей. Затем возникает проблема с ликвидацией судов и неизвестно, что будет с делами, которые они уже рассматривают. Создается впечатление, что никакого обсуждения на самом деле нет.

— Я сейчас не буду критиковать Верховную Раду, но вопрос качества законопроектов действительно стоит достаточно остро. К сожалению, профессионалов такого уровня, которые должны готовить эти законопроекты, в стране недостаточно. Даже мало. Однако, я считаю, что мы все-таки преодолели колоссальный путь с 2013 года, когда страна оказалась на краю пропасти. Да, где-то это представляется несистемным, но основные вещи в подходах к судебной власти сделаны правильно. Это и внесение изменений в Конституцию Украины, и разработка базового законодательства, и переформатирование ВККСУ, ВСП, где консолидированы все дисциплинарные производства. Проведен первый публичный конкурс в Верховный Суд, который 15 декабря начал работу, стартовало квалификационное оценивание всех судей.

В тему: Не назначать судей Верховного Суда призвал президента Общественный совет добропорядочности [6]

Да, нужно время, чтобы эти институты заработали должным образом. Следует создать хорошие рабочие условия, но системно выполнено очень много. Сегодня действительно будут большие проблемы вообще с формированием и судейского корпуса, и надлежащего количества следственных судей.

Если говорить о вопросах формирования и реорганизации судов, то судьи тоже относятся к нему, мягко говоря, критически. Как и я сам. Но в то же время понимаю, что для реформирования судебной системы нам нужно знать, какая у нас сетка судов. То есть, что мы реформируем. Хотя бы потому, чтобы понимать, где ремонтировать, куда оборудования отправлять и так далее. Сейчас все переходят на электронные процедуры, упрощение документооборота. Это требование времени, и исчезает потребность в наличии множества судов благодаря внедрению электронных средств. Нет необходимости в том, чтобы двое судей сидели где-то круглосуточно, есть у них там дела или нет. Следует сформировать видение судебной системы.

Я вам задам вопрос. При таком процесса принятия законов можно спрогнозировать, какой суд и каким образом завтра создаст Верховная Рада? Я не могу, отвечу сразу. Поэтому в конце тех полномочий, которые он, президент подписал указ о создании новых судов. Перевод судей произойдет не сразу, однако есть четкая схема, какие это будут суды. Ситуация же не такая, что суд, где работают двое судей, просто закрыли и они перестали работать. Речь идет о юридическом укрупнении. Юридически суды будут охватывать большую территорию. Мы уже поняли, что ни сегодня, ни завтра не сможем покрыть дефицит кадров, а это около 2,5 тыс. судей по имеющейся сетке. Нужно два года, чтобы начать конкурс, отобрать кандидатов, на год отправить учиться в Национальную школу судей, потом снова конкурс, затем процедура назначения, указ. И только после всего судья может назначаться на должность. Речь идет о тех, кто впервые пытается стать судьей. Однако и вчера, и сегодня, и завтра нужно, чтобы в районе кто-то рассматривал жалобы или исковые заявления. Благодаря укрупнению улучшится доступ к правосудию именно в тех регионах, где есть малосоставные суды и невозможно быстро назначить к ним судей.

Сегодня мы все решили, что последних можно назначать только на конкурсной основе. Это также задача не одного дня. А также, что все судьи будут переводиться только на конкурсной основе. Это тоже определенный процесс, который надо организовать и провести, и требующий времени. Так же, как и реализация многих уже заложенных механизмов, но без плана и стратегической линии это сделать невозможно.

— Все-таки, возвращаясь к проблемам с «поправками Лозового» и ликвидацией судов. Представим, что завтра созывают Совет при президенте и вам нужно предложить любое решение этого вопроса. Что бы вы порекомендовали?

— Вопрос непрерывности рассмотрения президент как раз и отметил в качестве первоочередной задачи, когда подписывал указ. Советом по вопросам судебной реформы обсуждается проект закона, который введет процессуальный механизм для решения этой проблемы. Суды фактически объединяются в единый орган, то есть остаются на той же территории, просто называться будут по-другому. Поэтому обсуждается возможность предоставить судьям полномочия продолжить рассмотрение дел, которые были у них в производстве. Другое дело, когда кто-то из них не пройдет квалификационное оценивание, критерии добродетели или профессиональной этики, не подтвердит возможность вершить правосудие и потеряет должность.

Поэтому, возможно, для общества и лучше, что такое дело передадут на рассмотрение другому судье.

— Несколько вопросов по конкурсу в Верховный Суд. Почему ВСП ни разу не применил механизм о возможности не подавать президенту кандидатуру победителя конкурса?

— Во-первых, это не совсем так. ВСП отказала двум кандидатам во внесении представления о назначении. Дело в том, что закон, который предоставляет нам возможность принимать решение, связывает это решение не с произволом, а с конкретными вещами. Например, если появились новые сведения о том же имущественном положении, состоянии, которые не были известны ВККС на момент принятия их решения, то мы можем дать оценку этим фактам, и в зависимости от обстоятельств внести представление или отказать. Например, 28 декабря мы рекомендовали В. Симоненко на должность судьи Верховного Суда. Я лично не участвовал в этом рассмотрении, но как зритель могу сказать: все обвинения, которые выдвинули этому кандидату, уже были рассмотрены в ВККС. Остальные — это просто несогласие ГСД с назначением такого лица. Это то же самое, что и «одиозный судья».

В тему: «Новый» Верховный Суд: реформа, которой не было [7]

Вот мы назвали судью «одиозным», а такого юридического термина нет. Есть судья непрофессиональный — это тот, кто не подтвердил способность вершить правосудие. Все кандидаты в Верховный Суд такую способность подтвердили через теоретический и практический экзамен. Речь о «недоброчестности». Все кандидаты в Верховный Суд подтвердили добродетель путем подачи деклараций, их проверили соответствующими органами, рассмотрение в ВККС. Всем был задан вопрос, которые поставил ГСД. И то, что ответы на них кому-то не понравились ... Возможно, и мне не все понравились, но для того, чтобы сделать вывод, нужно доказательное подтверждение, что то-то и то-то действительно не соответствует действительности. Вот когда НАПК [8] проведет проверку и даст заключение о несоответствии, то будьте уверены: откроется дисциплинарное производство и сделаются соответствующие выводы.

— В законе говорится также о том, что ВСП может принять решение об отказе во внесении президенту представления относительно кандидата, если ВККС не дала надлежащей оценки сведениям во время соответствующей процедуры. Вы проверяли, как ВККС оценивала выводы?

— У нас были все материалы, которые стали основанием для принятия решений ВККС. Да, эти решения также были разными: какие-то более мотивированы, какие-то менее. Как и обычные, потому что это тоже зависит от исполнителя. Мы эти решения проверяли. Когда начали слушать кандидатов в ВСП, у меня тоже возникли сомнения относительно профессионализма отдельных судей. Но потом мы себе задали вопрос: можем ли мы проводить повторный квалификационный экзамен? Не можем, потому что есть соответствующая процедура — теоретический экзамен и практическое задание. Кандидат это сделал. Поэтому исходим из этого. Я думаю, что выводы об определенных недостатках процесса квалификационного оценивания и тестирования ВККС также для себя сделает. Надеюсь, что замечания, прозвучавшие прежде всего от международных экспертов (у нас традиционно им больше доверяют, чем мнениям нашей профессиональной среды), скорректируют также ГСД. Он тоже временами за пределами полномочий принимал решения. В частности, там, где они указывали «принял сомнительное решение».

Я не знаю, что такое «сомнительное решение». По мнению адвоката — сомнительное? Как по мне, он не имеет права вообще говорить это вслух, потому что оно или законное, или незаконное. Если незаконное, то так должна сказать высшая инстанция. Это аксиома, даже не теорема, и к этому должны привыкнуть все. Да, надо бороться, чтобы судьи, которые принимают решения, были профессиональными, чтобы они придерживались процесса, работали правильно. Сейчас запущены дисциплинарные палаты ВРУ, заработал Верховный Суд, надеюсь, что после квалификационного оценивания по регионам должным образом заработают апелляционные суды. И там прежде всего будут исправлять определенные ошибки местных судов. Если судья нарушил чьи-то права при рассмотрении: не допускал на заседание, не давал возможности выступить, еще как-то нарушил процесс, то это к ВСП. Дисциплинарное производство, замечание, выговор, увольнение и т. д. — когда-нибудь эти механизмы заработают должным образом, но, опять же, не через год и не через два, а через 5-10 лет, когда все к этому привыкнут, когда все станет на свои места, тогда, мне кажется, будет гораздо меньше шума вокруг этих решений, а у нас к ним будет больше доверия, и они сами станут другими.

— Вы сказали об основаниях добродетели и профессиональной этики. Однако в законе есть еще одно не подавать кандидатуру президенту. Какими, по вашему мнению, могут быть такие «иные обстоятельства»?

— Возможно, когда судья хоть и не допустил дисциплинарный проступок, но совершил аморальный поступок, который подрывает доверие к нему как к судье. Когда мы говорим о недоброчесности — это состояние, имущество. У нас сейчас есть соответствующие органы, которые должны такие вещи проверить, — НАПК и НАБУ. Даже мы не можем сделать вывод: имеет ли он соответствующие доходы. Однако, когда есть действительно чрезвычайно ценное имущество, когда у судьи видят часы за $100 тыс. (я не буду называть фамилии этого уволенного чиновника, потому что сейчас есть жалобы и он хочет восстановиться), дорогие автомобили, когда он празднует дни рождения со звездами шоу-бизнеса и так далее, то, пожалуй, с его статусом это немного несоизмеримо.

— То есть это в принципе можно считать «другими обстоятельствами»?

— Я сегодня не драматизировал ситуацию с состоянием и имуществом. Потому что мы только в 2015 году начали декларирование.

Поверьте мне, недобросовестные люди сами уйдут с этих должностей, ведь им будет просто невыгодно их занимать. Это общемировые принципы, которые позволяют регулировать отношения в определенных сферах. Не надо придумывать никакие велосипеды. Просто мы хотим все и сразу сделать, а так не бывает.

— Есть ли достаточный диалог между ГСД и органами судебной власти? Если нет, то каким вы видите его налаживание?

— Во-первых, он есть, потому что в соответствии с законом ГСД действует в составе ВККС. Я очень хотел бы, чтобы все понимали свои полномочия и порядок действий. Очевидно, что нам всегда хочется больше, чем есть. Вот, кстати, сейчас в законопроект о Высшем антикоррупционном суде также международные органы высказали замечания и говорят, что у международных экспертов должно быть право вето на назначение судей. Прекрасно. Но это нарушает нашу Конституцию. Потому что в соответствии с ней такими органами являются ВККС и ВСП. Не нравится состав — пожалуйста, есть механизмы для его переизбрания, в частности — у общественности. Если не доверяем, ну выберем таких, которым будем доверять. Найдем таких в идеальной стране, если найдем. Назначим идеальных людей. Но опыт последних лет, когда мы приглашали кадры из других стран, как по мне, оказался недостаточно удачным. Возможно, потому что они не прижились к украинским реалиям, возможно, потому что ожидали быстрый результат. А его дает только ежедневная, кропотливая и поступательная работа.

— Есть, например, Совет по судебной реформе. Можно создать аналогичный, где ВСП, ВККС, ГСД — все будут собираться и обсуждать проблемные вопросы. Происходит ли подобное что-то сейчас?

— Там было много причин. Если говорить о решении о запрете массовых акций, то одна из них — это нехватка нормального законодательства, которое регулировало бы эти отношения. То есть, в каком порядке действовать судье, чтобы принять справедливое решение об ограничении этих массовых акций. Закон не могут принять 25 лет. Сейчас у нас и коллеги высказывали свое видение, что судьям нужно было применить европейское законодательство. Решение ЕСПЧ действительно нужно и можно применять. Однако такое мнение прозвучало только тогда, когда произошла Революция Достоинства и судьи сами это поняли. Такова первая проблема. Вторая: когда мы сделали анализ этих решений, то большинство судей, которые вынесли решение, были «пятилетки». Почему? Потому что они должны были вскоре идти на избрание бессрочно. Кто дает такие рекомендации? ВККС. А принимает решение Верховная Рада. Парламент — политический орган. Судьи боялись? Безусловно, боялись. Эти опасения подтвердились. Их стали привлекать к ответственности за принятие таких решений и все равно не назначили, не рекомендовали из-за политических событий и изменения ситуации в стране. Есть вопрос просто непрофессионализма, когда судью назначили следственным судьей за неделю или два дня до начала рассмотрения тех дел. Эти судьи не рассматривали уголовные дела, что тоже стало причиной. Список можно продолжать. Были обращения судей в ВСП, при рассмотрении дисциплинарных производств они заявляли о давлении. Но в то же время на вопрос, обращались ли они куда-то, отвечали, что нет. А почему? Потому что понимали, что иначе не произойдет. Ну вот иначе и не произошло, судьи потеряли должности. Потому проявить принципиальность нужно было именно в те дни. Те, кто проявил принципиальность, не принимал таких решений, тоже есть. Их никто не освободил до сих пор, они работают.

В тему: Недореформа. Суды и дальше останутся зависимыми от власти [9]

— Возвращаясь к вопросу конкурсов. Назовите несколько пунктов, которые вы изменили в их организации после конкурса в ВСУ?

— Когда мы проводили собеседования с кандидатами по полчаса, международные организации делали нам замечания, что законом такое не предусмотрено в ВСП. Это действительно так, но мы действовали по общей процедуре. Так же, как приглашаем судей-«пятилеток» и задаем вопросы. Мы вправе ознакомиться с кандидатом. Я считаю, что эту часть процедуры следует нормировать. Потому что некоторые члены ВСП тоже говорили, мол, кандидат непрофессиональный, нельзя за него голосовать, потому что на вопрос не ответил. Но ВСП не имеет права оценивать профессионализм, это полномочия ВККС. Если же мы в ВСП действительно обнаружили непрофессионализм, допустим, на экзамене кандидату повезло, а тут очевидно, что он не дотягивает, тогда нам надо дать такие полномочия. Чтобы мы, убедившись в непрофессионализме судьи, могли повторно назначить квалификационное оценивание или экзамен и принять соответствующее решение. Этот процесс не совсем урегулирован.

Сложным является и вопрос исследования имущественного положения кандидата. Например, общественность имеет претензии к средствам судьи, но кандидат логично объясняет их происхождение. Собственного механизма проверки этих материалов у нас нет. Но решение соответствующего органа (НАПК) у нас есть, что относительно кандидата успешно проведена спецпроверка, есть соответствующие выводы. Что мы должны сделать? Послушать, кивнуть и все — таков закон. Опять же, если мы считаем, что что-то не так, то следует предоставить ВСП право на дополнительную проверку обстоятельств. Однако это тоже должно происходить оперативно. Такой конкурс длился год. С такими процедурами мы эту судебную систему еще очень долго не реформируем.

Понятно, что впервые это было трудно, потому что непросто было организовать сам процесс конкурса. Второй раз будет легче. Уже есть какие-то механизмы. Но нормативно есть смысл поработать и какие-то моменты исправить, в том числе и с собеседованием в ВСП. У нас этот порядок вообще ничем не нормирован.

— По Антикоррупционному суду. Как его создание повлияет на баланс в судебной системе?

— Прежде всего, создание Высшего антикоррупционного суда предусмотрено законом. Мы будем его выполнять. Другое дело, что непонятными были критерии отбора судей. Сложность в том, что никто не знает, как организовать этот суд. Эффективного международного опыта тоже нет. Хотя мы и называем примеры Словакии и Румынии, но их эффективность не слишком высока, чтобы взять за образец. Я сейчас не критикую закон и буду выполнять его. Однако, по моему мнению, достаточно было бы ввести квалификацию судей на определенных этапах — в апелляции и Верховном Суде, — определить тех, которые специализировались бы на этих вопросах. Возможно, даже законодательно ограничить им возможность браться за другие дела, чтобы они рассматривали только коррупционные. Международные эксперты не разделяют это мнение, потому что судебная система не реформирована, и это будут те же судьи, которые будут принимать те же решения.

Возможно, и так, но покажите мне, где есть готовые судьи такого качества и квалификации? Проект закона сейчас предусматривает, что на должности судей Высшего антикоррупционного суда могут претендовать лица, имеющие определенный стаж работы судьей. То есть, эти люди уже есть в судебной системе. Поэтому вопрос не в том, как их организовать, а как найти!

Все хотят, чтобы этот орган был независимым. И я этого хочу, а также, чтобы все суды в Украине были независимыми. Если мы сейчас говорим, что Верховный Суд выбрали, но он плохой, потому что к определенным судьям есть замечания, то так же будет и с Антикоррупционным судом.

Как по мне, назначить судьей одного из судебной системы легче, потому что можно поднять и почитать его решение, а если это будет человек, который ни разу их не принимал, то еще неизвестно, как он это будет делать.

—

Андрій Голуб, опубликовано в издании Тиждень.UA [10]

Перевод: Аргумент [11]

В тему: