Государственные дома престарелых тюрьмами не являются. Но похожи именно на них.

Государственные дома престарелых тюрьмами не являются. На бумаге. А по факту чаще всего похожи именно на них. Правда, вопрос не столько в физической несвободе, сколько в тотальной зависимости старых и больных от воли персонала. Ведь иногда даже такой простой и необходимой для любого человека вещи, как прогулка на свежем воздухе, приходится ждать днями. Конечно, ухаживать за стариками, многие из которых имеют не только физические ограничения, но и нарушение когнитивных функций (памяти или восприятия действительности) — работа нелегкая. А все же люди остаются людьми и требуют, соответственно, человеческого отношения и человеческих условий.

Вместе с мониторами Национального превентивного механизма журналисты издания  The Ukrainians [2] без предупреждения посетили нескольких таких заведений, чтобы проверить, в каких условиях доживают те, о ком, кроме государства, позаботиться некому.

Как в тюрьме

Умань. Частный сектор, совсем рядом со знаменитым парком. Льет дождь. А отыскать территориальный центр социального обслуживания, который здесь называют «Домом ветеранов», удается не сразу. 

Фото: Маргарита Тарасова; The Ukrainians [2]

В тему: От Почтения к жестокости. Отношение к пожилым людям в разных частях света [3]

Калитка закрыта. Жмем на звонок, прикрытый от дождя половиной пластиковой бутылки. Через минуту к нам выходят.

— Мы представители омбудсмена. Пришли с мониторинговым визитом.

— Сейчас я спрошу у заведующей — Раисы Петровны, и если она позволит, зайдете, — любезно отвечает наша собеседница. 

Раиса Петровна согласие дает.

Пока осматриваем двор, замечаю, что из здания за нами уже следят несколько пар глаз. Бабушки буквально прильнули к окнам — к людям в таких учреждениях редко приходят гости.

На заднем дворике замечаем женщину — в старом (но, судя по всему, когда-то дорогом) синем халате в цветах и бордовой меховой шапке. На вид ей больше семидесяти.

— Негде мне жить. Дом продала соседка, Зина эта. Она должна была за домом присматривать, — рассказывает Инна Михайливна ¹.

— А здесь вам как живется?

— Лучше сдохнуть, чем так жить.

Лишь бы не война

Помещение, в котором разместился «Дом ветеранов», — это бывший детский сад. В нем около десяти комнат, в каждой из которых живут от двух до пяти человек. Здесь большая территория, есть свое хозяйство с двадцатью курами. Ремонт в комнатах домашний: у кого обои розовые, у кого — коричневые с цветочным узором. Мебель скромная: кровати, старые советские шкафы. Кто-то вешает на стены иконы, кто-то — фотографии. 

Многие из подопечных попали сюда после тяжелых болезней. В учреждении же, несмотря на это, почти нет средств реабилитации.  

В туалет и душ самостоятельно дойти могут не все — должны ждать, пока «отвезут». Или же воспользоваться ведрами, пристроенными под стульями с отверстием. Убирают их не сразу, поэтому какое-то время полные ведра стоят в спальнях.

Жизнь не удалась

В этом стационаре есть палаты паллиативной помощи: там оказывают поддержку неизлечимо больным людям. Многие из них не могут самостоятельно вставать или передвигаться, поэтому администрация и здесь позаботилась об «удобствах» — ведрах и стульях с отверстиями.

На все замечания подопечных у администрации готовый ответ:

— Мы их из таких мест забираем, что страшно смотреть. Они уже для социума непригодны.

Второй стационар расположен уже ближе к центру города — в старом здании, похожем на обычный доходный дом позапрошлого века. Здесь тоже есть забор, но калитка открыта: в этом отделении предусмотрен также дневной стационар. Территория совсем маленькая: асфальт, клумбы и несколько деревьев. Из окон тех комнат, которые расположены в задней части здания, вид один — высокий забор.

При входе сразу наталкиваемся на инвалидную коляску, вместо сидения в которой — пластиковый стул с отпиленными ножками.

— Что это?! — спрашиваем.

— Мы его используем только для здоровых, — оправдывается заведующая.

Те, у кого проблемы со здоровьем не столь серьезные, больше озабочены вещами бытовыми.

Кроме стационарного отделения, в здании есть еще дом милосердия, клуб активного долголетия, отделение социально-медицинских услуг. Подопечные здесь моложе питомцев первого стационара, поэтому персонал относится к ним снисходительно и не крутит пальцем у виска, рассказывая о них. 

Подальше от людей

Львов. Большой корпус гериатрического пансионата, похожего на санаторий, расположился подальше от знаменитых львовских костелов и кафе — на улице с поэтическим названием Медовой Пещеры.

Здесь большой двор с арками, окутанными виноградом, и даже есть свой сад. Но сейчас, в холодное время, территория кажется скорее жуткой, чем романтичной.

Фото: Маргарита Тарасова; The Ukrainians [2]

Пятиэтажный дом на четыре сотни подопечных заполнен до отказа. На двух последних этажах живут так называемые кроватные больные — те, кто не может передвигаться без посторонней помощи. Недавно здесь построили актовый зал: еженедельно для стариков устраивают концерты.

Чем еще заняты жители, с горечью рассказывают в самой администрации:

— Пьют — это страшно. День пенсии — это все ... Здесь магазин рядом, далеко идти не нужно. Когда мы вечером возвращаемся домой, они уже на улице с четвертухой сидят: «Мы здесь культурно отдыхаем».

Подопечные не отрицают, что некоторые из них пьют, но рассказывают и о другом: как к ним приходят студентки из парикмахерского училища и делают им прически, а студенты из кулинарного — тортики.

— Наши жители вязали носки воинам АТО, — вспоминает директор пансионата.

На первых этажах очень живо: здесь недавно закончился концерт, и подопечные возвращаются в свои комнаты. Здесь же встречаем пару — Нину Андреевну и Ивана Яковлевича. Они вместе уже семьдесят лет. Тридцать лет работали учителями, а сейчас делят маленькую комнатку в гериатрическом пансионате. Иван Яковлевич аккуратно поддерживает Нину Андреевну под руку, пока они идут узким коридором.

Фото: Маргарита Тарасова; The Ukrainians [2]

В тему: Почему мы так боимся взрослеть. Лекарство от старости [4]

Комнаты в гериатрическом пансионате больше похожи на гостиничные: на два или три человека, с балконом и туалетом. Ванная — одна на этаже. Ремонт здесь, скорее, больничный: белые стены, белые двери, белые занавески.

Не хватает танцев

На верхних этажах жизнь будто остановилось: в коридорах почти никого нет. Подопечные здесь могут встать только с помощью санитарок. Персонал с ними особо не нянчится и входит даже без стука. Если жильцы спят, это не мешает работникам пансионата включать в их комнатах свет. В пансионате ощутимый устойчивый запах несвежести, присущий подобным заведениям. 

Хотя на всех этажах администрация поставила диваны и какие-то растения, в холлах редко можно кого-то встретить. Из развлечений у жителей в постоянном доступе только радио. Телевизоры есть в холлах, но попасть туда могут не все.

Между тем в пансионате наступает время полдника. В вонючей столовой с грязными скатертями подопечным разливают чай и каждому дают щедрую горсть печенья. Большинство приходят сюда со своими баночками: жители переливают в них чай и идут с ними в свои комнаты.

В пансионате сразу несколько конфессий обустроили часовни. Больше всего администрация жалуется на Московский патриархат: их духовники забрали комнату и там проводят службу раз в неделю. Остальное время комната постоянно закрыта.

Когда мы прощаемся, дедушки и бабушки топчутся у выхода и просят приезжать еще. Они, как часто бывает в гериатрических учреждениях, радуются любому общению:

— Хорошо, что о нас не забывают. Приезжайте чаще.

—

¹ — Здесь и далее имена подопечных изменены

Маргарита Тарасова; полная версия опубликована в издании The Ukrainians [2]

Перевод: Аргумент [5]

---

В тему:

• Пенсионная реформа: не в том виде, не в то время [6]
• Третья молодость. Пенсионеры Швейцарии занимаются любимым делом, женятся и рожают детей [7]
• Остров долгой-долгой жизни [8]
• Как украинцы отличаются от жителей других стран — статистика [9]
• Мишель Комбс: «Идите к черту! Я слишком стара для этого! » [10]