Вечная Кавказская война России. Часть 2: изгнание черкесов

1.00

Нет

«Теперь в горах Кубанской области можно встретить медведя, волка, но не горца». Кровь Красной Поляны: окончательное решение черкесского вопроса.

(Окончание. Начало читайте в материале: «Вечная Кавказская война России [2]»)

“Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены. Дружба мирных черкесов ненадежна: они всегда готовы помочь буйным своим единоплеменникам. Здешняя сторона полна молвой о их злодействах.

Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат, как обезоружили крымских татар. Кинжал и шашка суть члены их тела, и младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать. У них убийство — простое телодвижение.

Пленников они сохраняют в надежде на выкуп, но обходятся с ними с ужасным бесчеловечием, заставляют работать сверх сил, кормят сырым тестом, бьют, когда вздумается, и приставляют к ним для стражи своих мальчишек, которые за одно слово вправе их изрубить своими детскими шашками. Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдывался тем, что ружье его слишком долго было заряжено. Что делать с таковым народом?

Должно, однако ж, надеяться, что приобретение восточного края Черного моря, отрезав черкесов от торговли с Турцией, принудит их с нами сблизиться. Влияние роскоши может благоприятствовать их укрощению: самовар был бы важным нововведением.

Есть средство более сильное, более нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия. Черкесы очень недавно приняли магометанскую веру. Они были увлечены деятельным фанатизмом апостолов Корана, между коими отличался Мансур, человек необыкновенный, долго возмущавший Кавказ противу русского владычества, наконец схваченный нами и умерший в Соловецком монастыре. Кавказ ожидает христианских миссионеров»

— писал Пушкин в первой главе «Путешествия в Арзрум».

Миссионеров, впрочем, никто не посылал ни сейчас, ни тогда.

Война была крайне тяжелой и велась в крайне тяжелых для русских условиях. Названия Пицунда и Гагра вызывали тогда ужас в России.

Служивший в Гагре в 5-м Черноморском батальоне писатель-декабрист А. А. Бестужев-Марлинский, «Письма из Гагр»:

Не знаю, как-то перенесу я предлежащее мне испытание в Абхазии, куда я назначен. Батальон этот расположен в Гагре и Пицунде, в самых гробовых местах Черноморского побережья. Места эти имеют только морем сообщение между собой, и то чрезвычайно редко… Полтора комплекта в год поедается там цингою и лихорадками, и не было примера, чтобы кто-нибудь выжил там более 2-х лет или после 2-х лет возвратился бы без страданий до конца жизни, а жизнь коротка после Гагр.

С 1834 в течение пяти лет русские построили цепь береговых фортов, призванных полностью блокировать черкесов с моря. Среди прочих в 1838 году был заложен форт Александрия — теперешний город Сочи.

Официально Черноморская Береговая линия была открыта в 1839 году. Уже в 1840-м большая часть ее фортов была штурмом взята черкесами.

Из показаний выкупленного из плена казака Василия Корнеенко о взятии горцами Михайловского укрепления в 1840 году:

«Поутру, тотчас по пробитии зари, необозримая толпа горцев, вероятно, еще ночью залегшая под укрепление, мгновенно чикнула и бросилась на вал. Все строения вдруг загорелись, провиантские бунты и сараи подожжены были нашими. У казаков было по 30, а у солдат по 60 патронов, вскоре все были выпущены. Тут в одну минуту горцы выломали двери, влезли на бруствер и на крышу. Я был схвачен, и меня проводили через все сборище. И видел я между горцами множество наших дезертиров, которые все были вооружены и действовали с ними заодно. В это время последовал взрыв порохового погреба».

[Цит. по: Б.И. Соболев. «Штурм будет стоить дорого… Кавказская война в лицах». Стр. 53-54. М., 2001]

Этот взрыв прогремел тогда на всю Россию.

Рядовой Архип Осипов со словами «Пора, братцы! Кто останется жив — помните мое дело!» бросил горящий фитиль в пороховой погреб и взорвал себя вместе с нападавшими.

Осипов впервые в истории Русской армии был навечно зачислен в списки полка. В приказе №79 военного министра А. И. Чернышева значится:

«Для увековечения же памяти о достохвальном подвиге рядового Архипа Осипова, который семейства не имел, его императорское величество высочайше повелеть соизволил сохранить навсегда имя его в списках 1-й гренадерской роты Тенгинского пехотного полка, считая его первым рядовым, и на всех перекличках при спросе этого имени первому за ним рядовому отвечать: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении».

Между прочим, одновременно с Осиповым в Тенгинском 77-м Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича пехотном полку служил Михаил Лермонтов.

Михайловское укрепление было переименовано в Архипоосиповку.

Ныне бывшая крепость превратилась в курортный поселок, на месте всеми забытых подвигов располагается санаторий и пансионат.

В течение первой половины 1850 года горцы нанесли еще ряд чувствительных поражений русским войскам. Весной 1851 года русские переходят в широкомасштабное контрнаступление.

Но во время Крымской войны, в конце апреля 1854 г., было решено «Черноморскую Береговую линию упразднить, форты взорвать, а гарнизоны снять», что и было исполнено в течение месяца. Лишь Анапа и Новороссийск оставались занятыми русскими войсками.

В 1859 г. война на Северо-Восточном Кавказе завершилась капитуляцией и пленением имама Чечни и Дагестана Шамиля.

Русские получили возможность сконцентрировать все свои силы против черкесов. Методы применялись примерно те же, что и в Чечне. Но война на Северо-Западном Кавказе против адыгов (черкесов) продолжалась еще 5 лет.

Наконец, 21 мая 1864 года в урочище Красная Поляна близ Сочи, где тогда располагался адыгский аул Кбааде, а ныне — горнолыжный курорт, один из ключевых объектов грядущей Олимпиады, соединились четыре мощных русских отряда, завоевывавших Западный Кавказ с четырех разных направлений. День этой встречи, 21 мая 1864 года, и был объявлен днем окончания Кавказской Войны.

Расположенное на высоте 550 метров над уровнем моря, урочище Красная Поляна была древним культовым местом адыгов, там, в числе прочего, располагались древние родовые кладбища. Даже сейчас в Красной Поляне сохранились дольмены и развалины древних сооружений.

Место было символичным, и победители решили добавить еще и своей символики: именно здесь Великий князь Михаил Николаевич, брат царя, официально провозгласил об окончании Кавказской войны. Состоялись торжественный молебен и военный парад [3].

Кровь Красной Поляны. Окончательное решение черкесского вопроса

«Теперь в горах Кубанской области можно встретить медведя, волка, но не горца»

Контроль над Черноморским побережьем, считали в Петербурге, жизненно важен для Империи — и для развития морской торговли, и с военно-геополитической точки зрения.

Ведь оставить удобные черноморские гавани в любых руках, кроме России — значило оставить возможность повторения в будущем «крымского сценария». То есть высадки крупного морского десанта, причем на территории, где нет российских сил, зато имеются силы, готовые поддержать интервентов.

Территория, занятая адыгами, имела ключевое значение и с геополитической точки зрения — как плацдарм для дальнейшего движения России на Юг.

Но опыт более чем столетних боевых действий на Кавказе показал, что горцы очень быстро оправляются от поражения, и буквально через несколько лет после «окончательного разгрома» вновь готовы к войне — причем войне той же степени интенсивности, что и до «поражения».

Дагестан и Чечня после «замирения» оказались со всех сторон окруженными другими землями Империи, и их можно было легко изолировать от внешнего влиянии. Но земли адыгов омывались Черным Морем. При тогдашнем развитии морской техники герметически блокировать их с моря не было никакой возможности (даже и сейчас это практически невыполнимая задача).

А значит, при желании, противники России могли наладить туда переброску оружия, разведчиков и агитаторов, деньги для разжигания восстания, морского десанта. Да и применять меры экономического давления против вовлеченных в морскую торговлю адыгов, начни они опять «волноваться», было бы гораздо труднее, чем против «внутренних» горцев.

То есть в любой момент пожар войны мог бы вспыхнуть вновь с почти той же силой.

Но столетняя кавказская война и так стоила России очень дорого.

«В последние годы войны на Кавказе мы должны были держать громадные силы: пехоты 172 батальона регулярных, 13 батальонов и 7 сотен иррегулярных; конницы 20 эскадронов драгун, 52 полка, 5 эскадронов и 13 сотен иррегулярных, 242 полевых орудиях. Общий годовой расход на содержание этих войск достигал 30 млн. рублей», вспоминал Дмитрий Алексеевич Милютин в ту пору уже граф и военный министр.

В конце войны российская армия на Кавказе насчитывала 300 тыс. человек, ежегодные потери составляли по 30 тыс. человек. На войну уходила шестая часть всего государственного дохода. [Д. А. Милютин. Воспоминания. 1856—1860. М., 2004. С. 198]

Возобновления широкомасштабных боевых действий на Кавказе, да еще ввиду намечавшихся реформ, экономика Российской Империя просто могла бы не выдержать.

Учтя все эти соображения, царское правительство приняло решение: полностью очистить Западный Кавказ от горцев.

Впервые идея о выселении горцев Западного Кавказа была сформулирована еще в 1857 году тогдашним начальником главного штаба Кавказского корпуса Дмитрием Алексеевичем Милютиным в специальной записке «О средствах к развитию русского казачьего населения на Кавказе и к переселению части туземных племен».

В поздравительном письме от 21 мая 1864 г. Александру II по случаю окончания Кавказской войны наместник на Кавказе князь А. И. Барятинский предлагал:

«Без потери времени и, насколько возможно, выселять в Турцию горцев, а раз страна будет от них очищена, мы утвердим свое положение навсегда». [Русский архив. 1890, кн. 3, с. 389, цит.По: Ф. Бадерхан. Северокавказская диаспора в Турции, Сирии и Иорданnи (вторая половина XIX — первая половина XX века). М, Институт востоковедения РАН. 2001, с. 22]

Генерал-майор Ростислав Андреевич Фадеев (1824-1883), участник боев с черкесами, официальный военный историк (в 1860 г. по поручению главнокомандующем на Кавказе князе А. И. Барятинском он написал официальную историю Кавказской войны, вышедшую в свет под заглавием «Шестьдесят лет кавказской войны») и видный консервативный публицист первых пореформенных десятилетий[1] [4], писал:

«Цель и образ действий в задуманной войне были совсем иные, чем покорение восточного Кавказа и во всех предшествующих походах. Исключительное географическое положение черкесской стороны на берегу европейского моря, приводившего ее в соприкосновение с целым светом, не позволяло ограничиться покорением населявших ее народов в обыкновенном значении этого слова. Не было другого средства укрепить эту землю за Россией бесспорно, как сделать ее действительно русской землей.

Меры, пригодные для восточного Кавказа, не годились для западного. Нам нужно было обратить восточный берег Черного моря в русскую землю и для того очистить от горцев все прибрежье.

Надобно было истребить значительную часть закубанского населения, чтобы заставить другую часть безусловно сложить оружие.

Изгнание горцев и заселения западного Кавказа русскими — таков был план войны в последние четыре года. Русское население должно было не только увенчать покорение края, оно само должно было служить одним из главных средств завоевания. Земля закубанцев была нужна государству, в них самих не было никакой надобности (…)

Густые массы черкесского населения занимали равнины и предгорья: в самих горах жителей было мало. Главная задача черкесской войны состояла в том, чтобы сбить неприятельское население с лесной равнины и холмистых предгорий и загнать его в горы, где ему было невозможно долго прокормиться; а затем перенести к подошве гор самое основание наших операций (…)

Горцы потерпели страшное бедствие: в этом нечего запираться, потому что иначе и быть не могло. Мы не могли отступить от начатого дела и бросить покорение Кавказа, потому только, что горцы не хотели покориться.
Надо было истребить горцев наполовину, чтоб заставить другую половину положить оружие. Но не более десятой части погибших пали от оружия; остальные свалились от лишений и суровых зим, проведенных под метелями в лесу и на голых скалах. Особенно пострадала слабая часть населения — женщины, дети. Когда горцы скопились на берегу для выселения в Турцию, по первому взгляду была заметна неестественно малая пропорция женщин и детей против взрослых мужчин.

При наших погромах множество людей разбегалось по лесу в одиночку; другие забивались в такие места, где нога человека прежде не бывала». [Р. А. Фадеев. Письма с Кавказа к редактору московских ведомостей. СПб., 1865]

Российские историки царской поры и участники тех событий писали вполне откровенно — жили они еще до эпохи политкорректности, во времена расцвета колониализма. Действия русских на Кавказе абсолютно ничем не отличались от действий англичан, немцев, испанцев, голландцев. французов и прочих шведов во всех остальных уголках Старого и Нового Света.

Более того. Одной из главных причин, которое царские власти выдвигали для объяснения причин экспансии в Средней Азии и на Кавказе, было прекращение грабительских набегов горцев и кочевников на русские поселения. Русские пленные, захваченные во время набегов или боев, в большом количестве содержались в рабстве у горцев и были одним из основных предметов экспорта в Турцию и арабские страны.

Так что скрывать что-либо русские не считали нужным.

По официальным российским данным из более чем миллиона адыгов (черкесов) погибло в войне свыше 400 тыс. человек, было выселено 497 тыс. человек, на исторической родине осталось около 80 тыс. Одну адыгскую народность пехов (убыхов) депортировали поголовно, кроме 14 селений, не ушедших в Османскую империю. Их объявили военнопленными и посемейно «распылили» в Костромской губернии по различным деревням.

Было выселено также более 9/10 абхазов, ближайших родственников адыгов.

Вот как описывает события 1863-1864 гг. офицер русской армии Иван Дроздов:

«В конце февраля пшехский отряд двинулся к речке Мартэ, чтобы наблюдать за выселением горцев, а если понадобится, так и силою выгонять их… Поразительное зрелище представилось глазам нашим по пути: разбросанные трупы детей, женщин, стариков, растерзанные, полуобъеденные собаками; изможденные голодом и болезнями переселенцы, едва поднимавшие ноги от слабости, падавшие от изнеможения и еще заживо сделавшиеся добычей голодных собак…

Едва ли половина отправившихся в Турцию прибыла к месту. Такое бедствие и в таких размерах редко постигало человечество; но только ужасом и можно было подействовать на воинственных дикарей и выгнать их из неприступных горных трущоб…Теперь в горах Кубанской области можно встретить медведя, волка, но не горца. …Весь северо-западный берег Черного моря был усеян трупами и умирающими, между которыми сохранялись небольшие оазисы еле живых, ожидавших своей очереди отправления в Турцию». [И. Дроздов. Последняя борьба с горцами на Западном Кавказе // Кавказский сборник. 1877. Т. 2. С. 548].

Адольф Петрович Берже, российский археолог и исследователь Кавказа, в ту пору чиновник в канцелярии кавказского наместника и официальный историк Кавказской войны, прикомандированный к штабу командующего русскими войсками фельдмаршала графа Н.И.Евдокимова, так описывал ход депортации в новороссийской гавани:
«Позднее, ненастное и холодное время года, почти совершенное отсутствие средств к существованию и свирепствовавшая между горцами эпидемия тифа и оспы делали положение их отчаянным.

И действительно, чье сердце не содрогнулось бы при виде, например, молодой черкешенки, в рубищах лежащей на сырой почве, под открытым небом, с двумя малютками, из которых один в предсмертных судорогах боролся со смертью, в то время как другой искал утоления голода у груди уже окоченевшего трупа матери. А подобных сцен встречалось немало…» [А. П. Берже. Выселение горцев с Кавказа // Русская старина. 1882. Т. XXXIII, январь. С. 170].

«Живым и здоровым некогда было думать об умирающих; им и самим перспектива была не утешительнее; турецкие шкиперы из жадности наваливали, как груз, черкесов, нанимавших их кочермы до Малой Азии, и, как груз, выбрасывали лишних за борт при малейшем признаке болезни… Едва ли половина отправившихся в Турцию прибыла к месту. Такое бедствие и в таких размерах редко постигало человечество» [И. Дроздов. Последняя борьба с горцами на Западном Кавказе // Кавказский сборник. 1877. Т. 2. С. 548].

Официальная статистика, впрочем, неполна. Как писал тот же Берже,

«Число выселившихся душ… должно быть значительно более показанного, так как все переселенцы, отправляющиеся за свой счет на турецких кочермах из портов, нам не подвластных, большею частью остались неизвестны для официальных лиц, а это составляет весьма солидную поправку».

Османские официальные данные за 1865 г: только за этот год в Османскую империю прибыло 520 тыс человек. Всего депортация продолжалась почти 7 лет.

Положение адыгов, оставшихся в России, также было тяжёлым. Долгие годы кавказской войны вызвали крайнее ожесточение между ними и казаками, ни те, ни другие никогда не просили и не давали пощады, и теперь казаки мстили им за все — за страх станиц перед ночными набегами, за убитых и уведенных в плен товарищей.

«Горцы до такой степени запуганы последними событиями, что не оказывают сопротивления никому и никогда, что бы с ними ни делали.

Казаки же не великодушны, и с черкесами сбывается басня об умирающем льве; всякий их топчет. От безнаказанных убийств до мелких оскорблений, побоев, захватов отведенной им земли им пришлось много вытерпеть. Как казаки вне дома вооружены, а горцы безоружны, то первым легко позволить себе насилие; побить без причины горца для многих составляет забаву. Когда горец приходит в станицу для продажи своих произведений, казак дает ему, что хочет, половину, четверть того, что он требует, и затем гонит его вон…

Захваты земли производятся также без зазрения совести не только казаками, но войсками, которые выкашивают у горцев покосы, как сделал ставропольский полк и многие станицы по Кубани и Лабе, или даже хлеба, отданные им начальством, как сделал крымский полк… Бывают насилия и покрупнее. Я слышал о многих случаях убийства и разбоя, совершенных казаками над горцами» [Р. А. Фадеев. «Дело о выселении горцев», Собр. соч. СПб., 1890. Т. 2. С. 71]

«Кроме распадения общественного быта закубанские черкесы испытали в последнее время такое неимоверное нравственное потрясение, что им уже невозможно от него оправиться, они отданы во власть России как малые дети.

Понятия их до того спутались неслыханным разгромом, что они ничему не удивятся, что бы с ними ни сделали, и малейшее снисхождение примут как благодеяние. Едва веришь глазам, смотря, как черкес, несколько месяцев тому назад отчаянно прорывавшийся для грабежа сквозь тройной ряд военных линий, теперь на своей земле, в глухом лесу робко сторонится перед встречным крестьянином, мальчишка бьет его, и он не смеет отводить его ударов, чему я сам был свидетелем.

Понимая бессилие свое для борьбы против русской империи, но не понимая еще своих прав русского гражданина, черкесы покорились постигшей их участи и безропотно переносят беспрерывные притеснения и насилия от соседей своих казаков и всякого чужого человека. Даже глядеть они стали какими-то рабами польского пана. Подобной деморализации никогда не было видно. Все нынешнее закубанское туземное население составляет запуганную толпу, которой правительство может дать какое угодно направление… Нечего больше опасаться напуганных и истерзанных остатков черкесского населения». [Р. А. Фадеев. «Дело о выселении горцев», Собр. соч. СПб., 1890. Т. 2. С. 65].

Последний прогноз генерала, однако, оказался неверным.

Примечания

[1] [5] Есть монография о нём: Кузнецов О.В. «Р.А. Фадеев: генерал и публицист». — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 1998. — 182 с.

Авраам Шмулевич, опубликовано на сайте АПН [6]

В тему: