Всегда ненавидел Донбасс. А теперь обожаю, ведь я за него воюю

1.00

Нет

Иван Метелица. Родился 4 января 1989 года в Киеве в семье инженеров-электриков. Окончил Национальный университет культуры и искусств. Отслужил в армии. Работал в сфере обслуживания типографской техники. С августа воюет на Донбассе в составе 79-й отдельной аэромобильной бригады. Позывной — Борода.

Ультрас киевского «Динамо». Играет за регбийный клуб «Политехник». Последняя из прочитанных книг — «Залишенець» Василия Шкляра. Нравится роман Нила Геймана «Американские боги». Слушает рок, классику и этническую музыку. Любит мясо, особенно хорошо прожаренное. Почти не видит левый глаз. «У меня отслоение сетчатки. Когда-то пропустил удар. Вижу только силуэты. Это не мешает: целюсь правым глазом». Имеет девушку, свадьба планируется в следующем году. Хотят завести бультерьера.

Иван Метелица, исповедь в донецком аэропорту

Я знал, что буду воевать, и ждал повестку. О войне с Россией догадывался еще несколько лет назад. Во время Майдана стало понятно — ее не избежать.

12 марта подписал контракт на военную службу в резерве. Полгода убеждал командование отправить меня на фронт. 18 августа включили в состав 79-й отдельной аэромобильной бригады. Через 10 дней был в зоне АТО [2].

Есть знакомые россияне, которых могу назвать братьями и сестрами. Они против политики Путина, понимают, что эта война — неправильная. В нашей бригаде есть человек с позывным Прапор. Имеет паспорт гражданина Российской Федерации. Воюет за эту землю, потому что не хочет, чтобы Украина стала такой, как Россия.

Воюют ребята со всей Украины — Львова, Одессы, Холодного Яра, что на Черкасщине, Крыма, Макеевки, Горловки. Наш медик — из Артемовска. Он работал врачом в Германии. Сначала был на Майдане, а теперь воюет. Крымчанин семью перевез в Испанию, а сам пошел на фронт.

Мы берем пленных с документами военнослужащих Вооруженных Сил РФ. Таким образом, это на 100 процентов не гражданская война.

Подразделения вооруженных сил России не вступают с нами в открытый бой. В основном управляют операциями. Процентов 10 — местные. Остальные — добровольцы из России, которые отстаивают «русский мир [3]», и кадровые военные. Мне не интересно, сколько им платят за это.

В тему: Русский мир, кровавые гастроли [4]

Донецкий аэропорт — это самая высокая точка области. Если его сдать, придется выйти из Песков, Тоненького и других населенных пунктов. Аэропорт стал для Украины символом отваги воинов, которые его защищают.

Самому молодому бойцу в аэропорту было 19 лет. Самому старшему из позывным Дед — 48. Если противник называет нас киборгами, это означает, что боится. Мы называем их пидор*и.

Командир батальона спросил: кто хочет ехать в аэропорт? Желающих оказалось больше, чем мест.

В тему: Уничтоженный русскими боевиками Донецкий аэропорт имени Прокофьева [5]

Когда месяц или два не выполняешь военных задач, то крыша понемногу съезжает, начинаются водка и все остальное.

Заходили в аэропорту, когда наш БТР посреди взлетной полосы подбили из РПГ (ручной противотанковый гранатомет. — Ред.). Спрятаться было некуда. До башни — 700 метров. Нас начали обстреливать. Мы держали оборону. Я не был командиром экипажа, но взял командование на себя. Через полчаса пришла помощь — БТР и танк, прикрывавший наш выезд.

В первый день нас обстреляли из пушек «Рапира», которые пробивали вышку. Было страшно, но никто не паниковал. Мы знали, куда ехали и зачем. Наш медик рассказал, что от «Рапиры» погибли двое украинских бойцов. Один из них — 18-летний Север из «Правого сектора». Комната, где это произошло, была залита кровью.

Не было такого: в 22.00 — отбой, в 6.00 — подъем. Ложились, когда темнело, просыпались до того, как светало. Проблем со связью нет. У меня даже интернет работал.

Благодаря людям, у волонтеров было всего вдоволь. Единственное, чего не хватало, — топлива для генератора и патронов к пулемету.

Когда ударили морозы, ночью температура опускалась до 12 градусов. Разогревали замерзшую воду. Я холод переношу нормально. А некоторые ребята очень мерзли. На всю вышку имели четыре-пять зимних спальных мешков. Донимает не так холод, как ветры и сквозняки. Но никто не болел.

Только приехали в аэропорт и побросали свои вещи, у меня начало отнимать ногу — защемило седалищный нерв. Мог лишь лежать или сидеть. Стоя выдерживал не более 5 секунд. Наш док дал лекарства. Через четыре дня все прошло.

Я — ультрас «Динамо» [6], наш док — фанат «Шахтера» [7]. Но футбольная вражда исчезла еще во время Майдана. В особо трудные моменты говорил ему, что всегда ненавидел Донбасс. А теперь обожаю, потому что за него воюю.

В тему: Ультрас «Динамо» и «Шахтера» поразили искренней дружбой на финале Кубка Украины. Видео [8]

На эту войну я уже потратил машину. Купил коллиматорный прицел, зимние сапоги, термобелье, хороший ремень и многое другое.

В аэропорту спал под звуки выстрелов и разрывов минометов. Редко что-то снилось. Из того, что запомнилось, — выезд за «Динамо» и невеста. Дома необычно засыпать, когда вокруг тишина.

Молодые люди на Донбассе имеют проукраинские взгляды. Те, кто старше 40 лет, придерживаются преимущественно пророссийских. В Краматорске общался с волонтеркой. Она сказала: ребята, если вы отсюда уйдете, нас просто убьют. Все, кто поддерживал ДНР [9], попрятались по домам и ждут, когда снова придут «русские».

В тему: Донецк: утрата молодых [10]

Самым трудным было видеть слезы родителей, когда ехал на войну.

В диспетчерской вышке аэропорта признался девушке в любви. Мы дружили три года, но не встречались. Когда приехал в Киев на ротацию, впервые ее поцеловал.

Срочную службу проходил в 2007-2008 годах. Тогда большинство говорили: дурак, не смог отмазаться от армии. Сейчас отношение к военным изменилось.

Выступал в школе перед учениками четвертого класса. Ребята расспрашивали, какое у нас оружие, сколько весит танк. Девочки интересовались, что мы едим и где спим. На прощание дети начали обнимать. Ребята в аэропорту рассказывали: все время сидишь под обстрелом и думаешь: что я здесь делаю? Потом смотришь на детские рисунки и понимаешь — я здесь ради будущего детей.

Боевые задачи выполняют на инстинктах. Мне все легко дается. Нужнейшая вещь на войне — это мозги. Система в нашей армии не воспитывает воинов. Готовит солдат, которые должны выполнять приказы и не задавать вопросов. Это неправильно. Первое оружие воина — это его голова.

Между бойцами почти не бывает конфликтов. С руководством случаются разногласия относительно распределения гуманитарной помощи. Один офицер ее продавал.

Война может продолжаться еще лет пять. Если завершится раньше, будем рады.

Мои предки пострадали от Голодомора и раскулачивания. Я этого не прощу.

Я рос в то время, когда советская идеология еще не отошла, а украинская еще не пришла. Мне говорили, что украинский — это язык крестьян, а нормальные люди должны общаться на русском. В школе на уроках украинского языка разговаривал с учителем на русском, хотя выполнял все задания. Сейчас если вижу две одинаковые книги на украинском и русском — возьму первую.

На войне не хватало хорошего куска прожаренного мяса. Но при необходимости могу даже травами питаться. Приспосабливаешься ко всему. В вышке аэропорта жарил картошку без масла.

В Аэропорту были моменты, когда говорили о науке и истории. Но в итоге все разговоры сводились к женщинам и еде.

—

Ирина Козюпа, фото: Сергей Старостенко; опубликовано в журнале «Країна» [11]

Перевод: Аргумент [12]

В тему: