Ярослав Грицак: За несколько лет до слома

1.00

Нет

Если говорить с точки зрения историка, то, что сейчас происходит, приравняют к таким великим событиям, как Первая или Вторая мировая война.

Тезисы лекции «Пандемия, год первый: первые выводы». Лекции, прочитанной в рамках проекта "Знаки Времени" (программа "Фокус на культуру”), который реализуется Центром Шептицкого УКУ, публикует издание Збруч [2].

- Один год - малое время для больших выводов. Сова Минервы вылетает в сумерки - так говорил Гегель. Сова Минервы - это знак мудрости, а сумерки - это когда что-то заканчивается. Мы сможем предметно говорить о чем-то, когда оно уже закончилось. А сейчас мы внутри. Но, с другой стороны, имея этот год за спиной, можем сделать предварительные выводы. Особенно, если посмотреть на них с точки зрения историка.

Если говорить с точки зрения историка, то, что сейчас происходит, приравняют к таким великим событиям, как Первая или Вторая мировая война [3]. В частности, один из самых известных колумнистов New York Times Томас Фридман предложил такой красивый образ - на самом деле пандемия уже является своеобразным большим водоразделом. Который делит нашу территорию before coronavirus и aftercoronavirus. Здесь игра слов: BC, before Christ - и AC, after Christ. Теперь будет новый BC и AC - только вместо Христа имеется я в виду коронавирус [4]. Потому что он что-то очень серьезное делает с нашим обществом.

В частности, это возвращает нас в старый сценарий. Сценарий, от которого, как считалось, мы уже избавились. В 1962 году сэр Франк Бёрнет, вирусолог, лауреат Нобелевской премии, написал: «Писать об инфекционных болезнях сегодня - это почти как писать о чем-то, что отошло в прошлое». Его тезис - этот сценарий уже больше никогда не может произойти, и пандемии [5] - это что-то невозможное в современном мире. А мы видим, что возможно. И это очень возможно.

На эту тему: Полезная пауза. Как пандемия неизбежно изменит планету [6]

Гораздо ближе мнение Альбера Камю, одного из моих любимых писателей, которая является точкой вдохновения для очень многих историков - можно вспомнить Тони Джадта или Тима Снайдера. Камю писал в своем романе «Чума»: это только кажется, что бациллы чумы умерли - они навсегда с нами, они в любое время могут вернуться. Мы всегда считаем, что стихийное бедствие, войны - это что-то невозможное, что в это трудно поверить. А он говорит, что все происходит: «Стихийное бедствие действительно вещь довольно обычное, но пока это бедствие не упадет именно на вашу голову, трудно в него поверить. В мире было что чум, что войн. И все же и чума, и война всегда захватывают людей врасплох».

То есть пандемия - это не что-то новое. Это повторение того, что уже было. И здесь, собственно, является важной роль историка. Потому что если есть определенная повторяемость, то историк может что-то об этом сказать.

Сейчас пандемия происходит в особых условиях. Оказывается, что пандемия не является единственным бедствием. На самом деле факторов, которые ставят под угрозу наше существование как человеческого рода, гораздо больше.

Одна из моих любимых книг - это книга Брайана Уолша End Times, или «Краткий путеводитель до конца света». Это книга довольно серьезная, хотя и написана в такой, не слишком серьезной манере. Он насчитывает, по крайней мере, семь крупных угроз, которые являются очень реальными: падение астероида, взрыв вулкана (это то, на что мы не имеем влияния), атомная угроза (которая с нами постоянно 70 лет), изменение климата (которую мы все больше ощущаем) , пандемия (которую мы сейчас имеем), биотехнологии (которые всегда составляют определенные угрозы), искусственный интеллект [7] (тема многих блок-бастеров и sci-fi-романов с апокалиптическими вариантами). Но штука в том, что в этом списке пандемия - только один из факторов. А рядом есть очень много других факторов.

Могу сказать как историк: самый страшный фактор - собственно пандемия. Если брать чисто статистически, то больше всего людей умерло в мире не от войн, не от голода, а от пандемий. Пандемия испанского гриппа в 1918 году в конце Первой мировой войны унесла примерно 25 млн жизней. Это в два с половиной раза больше, чем количество солдат, погибших на всех фронтах Первой мировой.

Итак, если мы от чего-то и должны погибнуть, то в этом списке пандемия стоит на первом месте. А это значит, что мы должны говорить о ней очень серьезно.

Пандемия, в отличие от войны, развивается в экспоненциальной форме. Кто из нас учил математику в школе, наверное, помнят эту красивую индийскую легенду о том, как царь хотел сделать что-то хорошее своему подданному, и этот подданый попросил очень простую вещь - он хочет, чтобы на шахматную доску, 64 поля, поставили зернышки: на первое поле - одно зернышко, а на каждое другое поле ставить в два раза больше. На что царь легко согласился. Но когда оказалось, какое количество доходит до 64-го поля, он понял, что это невыполнимо. Так же быстро растет и пандемия. Она растет по экспоненциальной формуле, в отличие от войн. Войны являются масштабными и кровавыми, но не имеют этого экспоненциального эффекта.

На эту тему: Наибольшие мировые угрозы и главные вопросы безопасности: исследование Pew Research Center [8]

В пандемии важнейший показатель R₀ - это количество людей, которых может заразить каждый больной. Собственно этим R₀ определяется потенциал экспоненциальной формулы. К счастью, ковидний показатель не является высоким - между 2 и 3. Но даже если один больной может заразить 2-3 человек - это темп достаточно высок.

То, что отличает современную пандемию от всех предыдущих - в последние 200 лет человечество также развивается по этой формуле. Мы вступили в период, когда все, что есть вокруг нас, развивается по той же экспоненциальной формуле - прибыль, бюджеты, количество научных открытий, частота смены смартфонов. Раньше такого не было. Ранее кривая развития человеческой цивилизации была достаточно стабильна. Это только в последние 200, а точнее в последние 120 лет мы вошли в такой экспоненциальный период.

Поэтому эта пандемия, которая сама по себе имеет характер экспоненциальный, произошла в то время, когда человечество начало развиваться по той же формуле. То, что мы сейчас имеем, - это соревнование, кто будет быстрее: или пандемия будет развиваться быстрее, или наш способ борьбы с ней. Ответ ясен: мы не имеем шанса догнать пандемию. Но должны выдерживать темп борьбы с ней.

Нынешняя пандемия имеет особые возможности, в отличие от пандемий предыдущих лет. Потому что она пользуется глобализацией. Да, сама по себе пандемия - это глобальный процесс (иначе она называлась бы не «пандемией», а была бы просто «эпидемией»). Но сейчас речь о другом. Пандемия получает особые возможности из-за того, что мы живем в период особого пика глобализации.

Обратите внимание на карту, которая показывает уровень смертности от пандемии на 10 000 населения. Есть два показателя, которые определяют этот уровень. Первый - это плотность населения. При таком экспоненциальном росте чем больше плотность населения, тем больше показатель смертности. Но также - обратите внимание - где больше коммуникаций. Где развитые коммуникации - там больше возможностей для пандемии. Где большое перенаселение - там большая возможность для пандемии.

Мы знаем, что пандемия была зафиксирована в Китае в провинции Ухань в декабре 2019 года - речь идет о первом выявленном случае. То, что она началась именно в Китае, тоже выглядит неслучайным, потому что это тоже показывает определенные особенности современной глобализации.

Центр современной глобализации все больше перемещается в Азию. Одним из показателей этой глобализации является быстрый рост населения городов. Города Азии развиваются по экспоненте. Согласно подсчетам, в Китае к 2030 году количество городского населения увеличится на 400 млн. И речь идет о населении всех Соединенных Штатов Америки. А, скажем, в Индии немножко меньше. «Немножко» - это, конечно, иронично сказал: 215 млн.

Что это значит? Стирается грань между городом и не городом. В этом конкретном случае - между городом и лесом. Потому что Азия (имеются в виду демографически насыщенные регионы Азии, - Z) - это в значительной степени лес. Происходит дефористация - вырубаются леса. А леса являются, собственно, зоной, где живут звери, в которых или зарождается этот вирус, или которые его переносят. В том числе и летучие мыши. То есть человечество приближается к тем границам, где возникновение вируса является наиболее благоприятным и где контактная зона наиболее интенсивна.

На эту тему: Гея взбунтовалась против человечества? [9]

Из-за перенаселения начинается борьба за протеин. Есть большая потребность иметь огромные фабрики, которые производят мясо. В лучшем случае, это куриные, свиные фермы, которые еще можно контролировать (хотя и там есть большая угроза появления свиного или куриного гриппа). Но в азиатских, африканских странах есть и опасные случаи - так называемые wetmarkets. Это рынки, часто нелегальные, на которых продают любую подстреленную дичь. Дичь временами очень-очень экзотическую. Для беднейших слоев населения это часто единственный доступный источник протеина.

Мы вступаем в определенные механизмы, когда пандемия не только становится возможна - она получает очень большие возможности для своего развития. Мы вступаем в такое время, когда должны соревноваться, кто быстрее - или пандемия будет иметь лучшие возможности для быстрого развития, или, наоборот, наше развитие технологий и цивилизации.

Из-за человеческого интереса, и как историк я слежу за сообщениями, которые касаются пандемии. Еще в прошлом марте в подкастах New York Times предполагали, что вакцина появится в декабре. Они, зная мощности, механизмы и другое, точно предсказали время появления вакцин. Это не было возможным еще 20-50-100 лет назад. Сейчас мы имеем возможность и технологии бороться с пандемией.

Что еще очень важно - современное развитие технологий и науки позволило предвидеть эту пандемию. Причем довольно точно. Наверное, вы уже слышали о классическом случае - это выступление Билла Гейтса в 2015 году. Он очень точно описал угрозу пандемии, которая ждет человеческую цивилизацию в ближайшие годы. Более того - он вложил деньги в исследовательский институт, который этим занимался, в Университет Джона Хопкинса, и они разработали очень точный сценарий. Одна их ошибка - они считали, что пандемия начнется в Бразилии. Но предусмотрели тот же механизм. И что это также будет связано с летучими мышами.

Биологи, экологи давно уже знают, что летучие мыши являются рассадником мутаций вирусов. Если не ошибаюсь, в 2013 году группа ученых EcoHealth Alliance обнаружила среди летучих мышей в пещерах Южного Китая, что каждая четвертая является носителем опасного коронавируса. То, что это произойдет, было очевидно. Только почему на это никто не хотел брать во внимание?.. Это считалось фантастическим сценарием. Хотя, как видим, для людей, которые умеют критически мыслить, это не было сюрпризом.

Технологически мы можем победить пандемию. Современная наука и технология позволяет с ней справиться. Главной проблемой пандемии являются не технологии. Главной проблемой пандемии является человеческий фактор.

Надо смотреть, как ведут себя люди, как ведут себя правительства. В развитии пандемии страшным фактором является поведение людей и поведение правительств. Классическим примером является поведение Китая.

Наверное, вы слышали о красивой истории, печальной истории врача Ли Вэньяна, который первым забил тревогу и первым заметил эти заражения. Он начал о них говорить откровенно. Ему попытались помешать - привлекли к административной ответственности. Закончилось тем, что он сам заболел и умер от этой болезни, а его смерть сделала из него героя. Если бы правительство начало вовремя принимать меры, то, наверное, эта эпидемия не имела бы характер пандемии. Правительство начало признавать проблему только через несколько недель, дав пандемии шансы развиться.

Это типичное поведение каждого тоталитарного правительства. Тоталитарное правительство пытается сделать вид, что он все в ситуации держит под контролем. Что ничего плохого не может произойти.

На эту тему: Новый доклад об изменении климата: Мир – на пороге катастрофы [10]

Видим, что авторитарные режимы - такие, как Китай, как Россия - на самом деле является большой угрозой для способности бороться с пандемией.

Случай России - тоже очевиден. То, что говорится вокруг вакцины «Спутник», заставляет некоторых людей бояться западной вакцины - ибо считается, что она недейственна и предпочтительной является российская вакцина. Как видим, авторитарные режимы являются угрозой не только для граждан самих стран, но и для состояния здоровья всего человечества.

Другое, что показала нам пандемия, - что определенные вещи не будут меняться, что определенные вещи стабильны и будут с нами надолго.

Последние 30 лет я живу в постоянных разговорах о том, что национальное государство отмерло. Что в современном мире глобализации границы являются вредными, а глобальные проблемы требуют глобального решения. Отсюда постоянные разговоры о смерти национальных государств и наций. На самом деле - нет.

Пандемия еще раз показала, что национальные государства очень важны. Национальное государство - наиболее эффективная платформа борьбы с пандемией. Проблема глобальная - но каждое правительство решает ее самостоятельно. Вы хорошо знаете: невозможно получить вакцинацию вне своего собственного государства. Каждая страна борется за то, чтобы получить наибольшее количество вакцин.

Факт остается фактом: когда доходит до проблемы, главной платформой являются не глобальные институты, и не Facebook и Международный валютный фонд или кто-то другой, а те же старые национальные государства. И это не впервые.

Это не означает, что национальные государства являются единственной платформой. Это не значит, что глобализация [11] не включает национальные государства. Это не игра с нулевой суммой "чем большая глобализация, тем меньше национальных государств" или наоборот "чем больше национальных государств, тем меньше глобализации". Нет. Все это роль и тех, и других.

Один из выводов, о котором говорят эксперты, анализирующие последствия пандемии, - это перспектива развития «глокализации», glocality. То есть ты должен думать о глобальных проблемах, но решать их локально. Потому что все решения являются локальными.

Так же, как говорится о смерти национального государства, говорится и о смерти социального государства. Как вы знаете, социальное государство - это продукт XX века. Социального государства не существовало ни в XIX в., ни тем более в XVIII в.

Что такое социальное государство? Это государство, которое дает вам обеспечение в наиболее сложные моменты или в те моменты, когда вы не можете полноценно работать. Примеры: женщины, которые ожидают рождения ребенка и получают помощь, или бедное население, безработные и так далее. Государство берет на себя социальные функции.

Считалось, что социальное государство вымирает. Социальным государством был Советский Союз. Который, собственно, имел все эти выплаты больше, чем другие. Считается, что именно поэтому Советский Союз и рухнул. Как писал Хайек, все социальные программы ведут к рабству в тоталитарных государствах. Потому что государство теряет, государство вынуждено использовать ресурс.

В конце 80-х годов, когда падал Советский Союз, мы стали свидетелями рождения этой либеральной теории, которая говорила, что на самом деле альтернативы для рынка нет. Социальное государство якобы отмирало ... а теперь видим, что нет. Во время пандемии социальные функции государства восстанавливаются. Государство должно обеспечить вакциной население - обеспечить всех, не только тех, кто может себе это позволить, но и тех, кто относится к менее обеспеченным. Потому что вирус не заглядывает в кошельки. Ему безразлично, кого впечатлять.

Еще одно - бедность как угроза. Потому что мы снова видим четкую закономерность: чем беднее страна, тем больше риск заболеваний и больший уровень смертности. А в каждой стране есть и наименее защищенные слои населения. Соответственно, пандемия все больше и больше выпячивает роль гуманитарного фактора. Не тех научных и технологических, а гуманных, гуманитарных измерений.

На эту тему: Страшная бедность и как ее победить [12]

Чему учит пандемия? К чему склоняет пандемия? Быть хорошим самаритянином. Это наша библейская правда. Потому что никто не может спастись сам, если не поможет бедному.

Но есть и другой вопрос, о котором мы как-то, знаете, забываем говорить или как-то стесняемся этого, а это то, что есть в каждой дискуссии. Достижения каждого экономического развития видны только на фоне общего суеверия населения.

Что имею в виду? Отказа от вакцинации. Волна, которая поднимается так высоко, что просто поражает. Причем она присуща не только отсталым или бедным государствам, но и более развитым. Даже в самых развитых странах, наиболее образованных странах есть огромные группы людей, которые отказываются, потому что не верят в эффективность вакцинации, потому что верят в теории заговоров.

Если посмотреть на график с отношением населения различных стран к вакцинации, то видим, что бывшее советское пространство выделяется. Больше всего людей, которые отказываются от вакцинации, - это наш родное («родное» - говорю иронично) бывшее советское пространство. Это не просто суеверие, это недостаток доверия. Отсутствие институциональноого доверия. Потому что вакцина, условно говоря, - это тоже институциональная структура.

Итак, мой простой вывод заключается в том, что научно-технологически невозможно преодолеть вирус. На самом деле главным препятствием являются вещи не научного, и не технологического характера, а вещи, связанные с состоянием общества, с состоянием нашего человеческого сознания.

И здесь я возвращаюсь к тому контексту, о котором говорил раньше. Глобализация постоянно набирает обороты. Последние 20-25 лет мы имеем беспрецедентную волну. Впервые за человеческую историю мы входим в период удвоения всего мирового населения всего за 25-летний временной промежуток. Такого еще не было. Ранее на удвоение надо было 50-100-400 лет. Теперь, между 2000-м и 2025 годами, состоится удвоение населения. Преимущественно за счет южной части мира - Азия, Африка, Южная Америка.

Это означает, что при современном темпе роста населения ресурсы становятся конечными. Все больше и больше прогнозов говорят о 2030-х или 2050-х годах как времени возможного исчерпания ресурсов. Речь идет не о таких ресурсах, как нефть, газ или ископаемые - а о таких ресурсах, как вода.

Возможно, мы сейчас живем на этом пике. Возможно, мы уже достигли пика цивилизации. И, возможно, эта волна экспоненциальная сейчас сломается. И тогда нас ждет ход в обратном направлении. Эти следующие 20-30 лет могут быть решающими для нашего дальнейшего существования.

На эту тему: Ярослав Грицак: Революция Зеленского ─ это третий Майдан, который хакнули [13]

Итак, теперь время выводов. Выводы простые, банальные - это еще не конец. Очевидно, что мы умрем - каждый из нас под Богом ходит. Но нынешняя угроза не является большой, как мы того боялись. Пандемия кончится рано или поздно. Нет оснований думать, что эта волна не будет преодолена. Но теперь мы знаем, что это не последняя пандемия и такие пандемии НЕ БУДУТ иссякать. И, возможно, жизнь с маской станет нормой.

Вывод, можно сказать, очень библейский - все, что имеет начало, должно иметь конец. Он простой, банальный, печальный. Но из этой грусти можно взять определенную философию.

Конец света будет так или иначе. Вопрос, каким он будет, когда произойдет ... То, что показывает история, - что тот огромный прогресс, который мы имеем, невозможен без катастрофы. Катастрофа является обратной стороной прогресса. Это две стороны одной монеты. И эта обратная сторона является кровавой и опасной.

Что положительного в этом всем? На самом деле всю свою философию, все свое поведение надо строить, исходя не из того, что все будет хорошо, а из того, что может стать плохо. Если мы строим свое поведение, исходя из того, что должно стать плохо, то мы обезопашены. Это влечет за собой изменение способа мышления.

Знаете, у нас все время есть вера, что все технологии, все продвижения являются положительными и нас вынесут. Никуда не вынесут. Потому что исчезает человеческий фактор. Человеческая природа, к сожалению, очень мало меняется - а может, вообще не меняется.

Как жить в этом мире? Есть текст, который стал очень важным и очень популярным собственно во время пандемии. Это текст моего любимого писателя Клайва Льюиса - столь же любимого, как Камю. Он когда-то в 1948-м году написал текст, как жить под угрозой атомной бомбы. Он пишет: в принципе, да никак - так же, как раньше. Потому что угроза была всегда в человеческой истории. Люди умирали всегда. Так же, как вы жили, когда чума посещала Лондон или в период викингов, которые бы ворвались к вам в дом: «Поверьте мне, вы и все, кого вы любите, уже предусмотрены на смерть еще до того, как появилась атомная бомба. И многие из нас умрут не в лучших условиях и обстоятельствах. Однако у нас на самом деле, в отличие от предшественников, есть одно большое преимущество - обезболивающие лекарства».

Но - и это очень важно! - он из этого не строит философию пессимизма. Наоборот! Мне очень нравится этот образ мыслей. Он говорит - надо собрать себя воедино. «Если мы все умрем от атомной бомбы, то пусть бомба найдет нас за привычными человеческими занятиями - молитвой, работой, чтением, слушанием музыки, купанием детей, игрой в теннис, разговором с друзьями, игрой в дартс, а не в оцепенении, как испуганных овец, или в мыслях о бомбе. Она может разрушить наше тело (микробы тоже могут это сделать), но она не должна доминировать в нашем уме».

Это лучшая квинтэссенция ко всему, что я хотел сказать.

Я вообще все это говорил ради этой одной цитаты.

—

Подготовил: Володимир Семків, фото: Богдан Ємець; опубликовано в издании Збруч [2]

На эту тему: