Бабушки стерегут прошлое, в котором им было ужасно, но за это ужас они его и любят. Молодые активисты приближают будущее, десакрализируя российского орла, потому что под ним никакое будущее невозможно. Шансы на победу у обеих сторон снова примерно равны, но субъект уже ни за что не согласится снова перейти в объект.

Не вполне понятно, почему Карл XII [2] вместо того, чтобы отойти от Полтавы, оставался там, выбрав битву, в которой - и он об этом знал - суммарные силы противника превосходили его силы примерно втрое. О сокрушительном преимуществе московитов в коннице и артиллерии вообще лучше не вспоминать.

С такими раскладами то не сражение должно было быть, а сплошное побоище.

Карл мог его избежать, своевременно снять осаду и отступить от рокового города. Тем самым сохранить войско, дать своим верным, но смертельно изможденным каролинерам отдохнуть, еще раз набраться славного боевого духа, подстеречь военную удачу где-нибудь - под Харьковом или Курском, только не под Полтавой.

Однако Карл, Carolus Rex, был ни кем иным, а самим собой. Он, как и его каролинеры, никогда не отступал. В тактическом уставе его армии такого маневра, как отход, вообще не предусматривалось.

На эту тему: Сергей Павленко. Поход Карла XII на Слободскую Украину [3]

Что ж, не воспользовался возможностью организованного тактического отхода - и пришлось уже не просто отступать, а мчаться сломя голову (в обществе Мазепы) за турецкую границу.

Петр тем временем насладился викторией по самое некуда - заливая нутро свое и генералитета алкоголем, а полтавские поля - кровью безотлагательно казнимых на месте козаков-изменников. Им отказывалось даже в привилегии стать, как шведы, пленными. Ибо горе побежденным - и особенно тем, которые не субъекты истории.

На следующий день Петр въехал триумфатором в Полтаву и, утомленный уже не так битвой, как тяжелым викторианским похмельем, остановился на отдых в доме верного казака, где якобы стационировал гарнизонный комендант. Есть все основания предполагать, что царская пьянка, бессмысленная и беспощадная, обрела в том месте второе дыхание. Следствием этого бурного - назовем его так - ночлега 140 лет спустя стал памятник с надписью «Петръ I покоился здесь после подвиговъ своихъ 27 Июня 1709 года».

К этому «памятнику царскому отдыха», построенному в центре Полтавы на углу тогдашней Дворянской и нынешней Спасской, непосредственно причастен петербургский Брюллов (не еще один известный нам Карл, а Карла брат, архитектор). Памятник, как справедливо описывает Википедия, «представляет собой прямоугольный трехъярусный чугунный обелиск» на гранитном цоколе. Вверху его венчают атрибуты царского отдыха - горизонтально положенные щит и меч шлем над ними. На нижнем ярусе изображен лев, толи спящий, толи сраженный и поверженный. Если второе, то это шведский лев. В центре же обелиска - герб Российской империи, орел о двух головах.

Империя очень заботилась о той, своей Полтаве, а точнее, памяти о ней, некоем аналоге нынешнего «деды воевали [4]». Кроме Памятника Славы (возведен в 1811 году), увенчанного тем же двухголовцем, и только что описанного ночлежного памятника (1849), еще есть памятник коменданту Полтавы Келину (1909), статуя Петра в натуральную величину перед входом в Музей Полтавской битвы (1915), а также ряд других памятников позднего времени, которыми уже СССР [5] как образцовый наследник матушки России через нехочу насытил пространство украинского сердца.

И только в последние годы это пространство всколыхнулось.

И теперь только два полтавских памятника свиньям (один - «мясной породы», а второй - «извечной кормилице»), как и памятник полтавской галушке, могут чувствовать себя в безопасности и уверенности. Ни при каком повороте исторических обстоятельств эти памятники валить не будут. В противоположность некоторым прочим.

Шесть лет назад началось что-то такое, что можно было бы назвать ... Как? Пробуждением? Приходом в себя? В любом случае, то начало было очень выразительным: 21 февраля 2014 года в Полтаве свалили Ленина, едва ли не первого на Левобережной Украине. А дальше уже и собственными своими руками Путин стал делать все, чтобы двуглавые орлы империи почувствовали на себе, как Украина от нее уходит.

Так над орлом, который венчал 13-метровой высоты Памятник Славы, появились сине-желтый и красно-черный флаги накрест. Орла же на памятнике царева отдыха молодежь и самого разрисовала в синее и желтое. В таком виде этот реликт петербургского Николаевского классицизма и можно было бы оставить в покое (Брюллов-брат же!), если бы не условные бабушки. Они снова покрасили чугунного орла в черное. Говорят, таким образом визуализировалась метафора с конфликтом поколений - сине-желтая молодежь vs черные бабушки. По состоянию на прошлую субботу я мог видеть, что бабушкинское взяло верх, но не думаю, что это последнее слово. Мяч на поле молодых.

В целом же с бабушками непросто. Это их немощными телами прикрылся пройдоха-мэр, когда в 2013 году заблокировал переименование улицы Парижской Коммуны на Героев Крут. Улица Парижской Коммуны - это та самая Дворянская, на которой тот самый памятник. Парадокс бабушек в том, что им все равно, что защищать, - или Парижскую Коммуну, или царского двуглавого орла. Лишь бы прошлое.  

Мэр взамен вляпался в историю тем, что, по свидетельству Википедии, всячески саботировал декоммунизацию, хвалился, что «пока являюсь мэром, ни одна улица в Полтаве переименована не будет», и провоцировал граждан теперь уже крылатой фразой: «Если я уверен, что могу обойти закон и мне за это ничего не будет, - я буду это делать постоянно».

На всякий случай припомните ему слова «и мне за это ничего не будет». Говорят, его шансы на близких уже выборах снова чрезвычайно высоки.

Однако сложилось так, что 2016 году и этот мастодонт капитулировал. И Парижская Коммуна из города ушла, а улицу Дворянскую переименовали в Пилипа Орлика. При этом все получилось даже к лучшему. Ибо кто покойнику Петру какие-то Герои Крут? А вот Филипп Орлик, генеральный секретарь Мазепы и первый законник будущей Украины, ему злейший враг. И он его с присущим ему наслаждением утонченного садиста охотно замучил бы в какой-нибудь Петропавловке! А теперь он, Петр, вынужденно покоится на улице с его именем - и в этом какой-то странный компромисс, или, скорее, оксюморон.

На эту тему: Иван Мазепа и Василий Кочубей: двойная ловушка [6]

Полтавские битвы на самом деле совсем не местного значения. В них отражается вся наша нынешняя идентичностная разорванность.

Бабушки стерегут прошлое, в котором им было ужасно, но за это ужас они его и любят.

Молодые активисты приближают будущее, десакрализируя российского орла, потому что под ним никакое будущее невозможно.

Шансы на победу у обеих сторон снова примерно равны, но субъект уже ни за что не согласится снова перейти в объект.

—

Юрий Андрухович,  опубликовано в издании  Збруч [7]

---

На эту тему:

• «Чтоб ни в чем Москве не верили». Как Россия присоединяла Украину: шанс Мазепы [8]
• 1683: остановить нашествие с Востока [9]
• Осада и штурм Батурина, 1708 [10]
• Мы и Москва. Украинско-российские отношения во времени и пространстве. Часть 2 [11]
• Чужая история. Как Россия приписывает себе то, чего не было [12]