Юрий Шевелев: как изживали и как выжил украинский язык. Часть 4: украинизация 1925-1932гг.

1.00

Острая тема

...По советским законам 1926 года Азаров и другие чиновники-приверженцы русского были бы освобождены от должности без права получать пособие по безработице. Овладеть в совершенстве украинским языком должен был каждый чиновник...

Был в истории развития украинского языка интересный период, когда не украинскими руками проводилась последовательная украинизация. Во время которой формальные позиции украинского языка на государственном уровне были вознесены на уровень, не существующий даже в нынешней, независимой Украине. А по советским законам 1926 года Азаров и другие чиновники-приверженцы русского должны были быть освобождены от должности без права получать пособие по безработице. Овладеть в совершенстве украинским языком должен был каждый чиновник.

Об этом и другом — в отрывках из работ известного украинского гуманиста, языковеда и литературоведа Юрия Шевелева.

(Продолжение. Начало часть первая, [2] часть вторая [3], часть третья [4]).

Пора украинизации (1925-1932)

Если брать за основу официальные документы, декреты и резолюции, то зародыши (официальной — ред.) украинизации можно проследить, начиная с 1923 г. Однако, как ряд практических мер, вводимых последовательно и настойчиво, эта политика прослеживается только с 1925 г.

К этому времени на Украине созрели предпосылки для такой политики: появилась новая интеллигенция городского типа, не слишком многочисленная, но в количестве, с которым надо было считаться; появился, пусть и очень незначительный, украинский элемент в партии. Кроме того, к 1925 г. было закончено восстановление народного хозяйства, разрушенного во время гражданской войны, и на XVI съезде ВКП(б), в декабре, провозглашен курс на индустриализацию страны, что должно было повлечь за собой наплыв крестьян в промышленные центры.

Вопрос о том, русифицируются ли переселившиеся крестьяне, или, наоборот, украинизируют города, встал на повестку дня и не мог не наложить свой отпечаток на последующие десятилетия.

Подобные предпосылки были общими для всех нерусских частей СССР. Однако, действовали еще и другие причины всесоюзного масштаба — и в действительности решающие, — которые заставили ЦК ВКП(б) [5] согласиться на украинизацию и настаивать на скорейшем проведении ее в жизнь.

Новую политику ЦК ВКП(б) вызвали крах надежд на пролетарскую революцию в индустриальных странах и стабилизация Европы. Партия переносит теперь внимание на колониальные страны. Поддерживая там освободительные движения, она рассчитывает ослабить этим Запад и довести его до упадка. (По словам партфункционеров той поры — ( 1.«Будівництво» 41; також 42, 50)) для западных народов Украина должна служить образцом и примером решения пролетариатом проблемы национального освобождения угнетенных масс, проблемы государственного строительства национальных республик в рамках советской системы.

Таким образом, как следствие внутрипартийных, а, особенно, международных событий, украинское меньшинство в КП(б)У оказалась в положении, когда к его долгожданной идее украинизации начали не только проявлять толерантность, но и поддерживать ее. Тот факт, что к украинизации привели, скорее, причины внешние, подтверждает то, что даже внутри страны на ней настаивали больше в ВКП(б), чем в КП(б)У. Она (украинизация — ред.) не возникла как массовое движение, что объясняет ее силу и слабость, а позднее умеренно безболезненное (для партии) ее прекращение. Украинизация не была движением украинцев против Москвы, а, во многом, очередным поворотом кремлевской политики.

Прав Петлюра, когда 3 ноября 1923 года писал в письме к М. Шумицкой: «Вообще дело украинизации производит впечатление определенного тактического хода со стороны большевиков, а когда он не даст желаемых результатов, то о нем быстро забудут». (2,542).

В тему: Как уничтожали украинский язык: хроника запретов за 400 лет [6]

Если сравнить партийные резолюции и правительственные декреты 1925-1927 гг. с резолюциям и декретами предыдущих лет, то нельзя не заметить некоторых важных изменений в формулировках и содержании. Если в 1919 году все местные языки провозглашаются равноправными, то в 1920 г. говорится о том, что украинский язык должен употребляться наравне с великорусским.

В 1923 году такое наставление отчетливо отвергается: формальное равенство, которое признавалась до сих пор между двумя наиболее распространенными на Украине языками — украинским и русским — недостаточно. Теперь от государственных чиновников требуют полного перехода на украинский язык — и не позднее 1 января 1926 г. А те, которые не могут или не хотят выполнить распоряжение, должны быть освобождены от должности (3.«Збірник узаконень» 1925, 26, ст 381), не разрешается принимать на работу никого, кто не знает украинского языка; каждый, кто хочет поступить в университет, институт или высшую школу, должен сдать экзамен по украинскому языку (4. Дурденевский, 149).

В 1926 г. увязывание украинского языка и культуры с селом решительно было отброшено (1, 12), как и утверждение о превосходстве русской культуры и языка.

Украинизация стала обязательной для всех работников государственных учреждений. Каждый служащий должен был сдать экзамен по украинскому языку и культуре. Для тех, кто не знал украинского языка или знал его недостаточно, были организованы специальные курсы. В начале курсы были бесплатные, но занятия проходили после работы, растягивая рабочий день не менее, чем на два часа. С 1927 г. лица, отстававшие в украинизации, вынуждены были платить за обучение.

Тех, что избегали обучения или после прослушивания курса не могли сдать экзамен, увольняли с работы без права получать пособие по безработице. Те же, кто сдал экзамен, должны были пользоваться украинским языком, письменно и устно, в общении с украинскими посетителями и организациями. Инструкторские курсы при учреждениях подчинялись Центральным курсам украиноведения в Харькове, которые составляли программы и присылали инспекторов проверять ход украинизации в различных учреждениях.

Украинизация прессы достигла 68,8% в 1930 году, 87,5% — 1932 г. (5. Сирополко, 191).

Украинские книги в общей книжной продукции составили 45,8% в 1925-1926 гг.; 53,9% в 1927-1928 и 76,9% в 1931 годах (5. Сирополко, 184).

Русские театры, включая оперные, были фактически вытеснены из Украины. Театральные помещения, расположенные в центрах городов, перешли теперь к украинским труппам, которые в прошлом ютились преимущественно по окрестностям и нередко играли на плохо приспособленных сценах.

Крепла украинская кинематография (36 фильмов в 1928 году), в 1924-1925 годах появилось украинское радио.

В тему: «Русский мир» как «Грядущий Хам». Взгляд филолога на законопроект № 9073 [7]

После долгих лет нищеты впервые вырос бюджет Всеукраинской Академии Наук в Киеве. Академия в течение 1925 года издала 46 книг, число изданий выросло до 75 в 1926 году, до 93 в 1927 г., 90 в 1928 г. и подскочило до 136 в 1929 г. Примерно в таком же соотношении росли и штаты самой Академии.

Украинизация вышла за пределы Украинской ССР и достигла тех миллионов украинцев, живших в других советских республиках, в частности в России. Особый размах приобрела она на Кубани [8]. Но не только там, но и в других местностях открывались украинские школы и клубы, начинали выходить украинские газеты.

Однако, самая существенная задача украинизации явно состояла в дерусификации крупных городов и промышленных центров Украины. Упорно, стремительно, зачастую вслепую, тяжелая машина государственного тоталитаризма била в эти твердыни русского языка и культуры.

А. Хвиля (6, 54) приводит фразу комсомольского активиста тех времен: «Нужна мне украинизация, как вам еврейский талмуд...». Сторонники (украинизации — ред.) могли быть искренними, противники, без сомнения, были такими, но нет возможности оценить, сколько людей действительно поддерживало украинизацию. Как-никак, это была официальная линия партии, кампания велась упорно, а в коммунистической системе нет ничего проще, как обеспечить желаемый отклик.

Инициированная в Москве, подхваченная и внедряемая коммунистической партией привычными для нее методами, украинизация вызвала приверженность и поддержку одних слоев населения и настороженное выжидание других. В самой партии она была желательна для меньшинства и им же проводилась. Согласно официальным данным в 1925 году украинцы составляли 37% членов партии, а в 1926 г. — 47%.

К данным о росте числа украинцев в партии надо относиться осторожно: тогда украинцев нередко продвигали наверх быстрее, чем не украинцев, поэтому не один карьерист мог назваться украинцем, не будучи таковым в действительности. А сколько из этих старых и новых украинцев искренне поддерживали украинизацию? Есть достаточно свидетельств сильного сопротивления украинизации и внутри партии, и в профсоюзах, и в учреждениях.

Отсюда — упреки, что украинизация — это только кажущаяся политика, и то часто проводимая не украинскими руками. И, наконец, российское меньшинство — а в больших городах и промышленных центрах оно часто составляло большинство — за небольшим исключением, где только могло, пыталась игнорировать или бойкотировать украинизацию.

Для подавляющего большинства украинизация была приспособленчеством, условностью, маскировкой. Не в одном промышленном центре и такая «маскировка под украинское» встречала яростное сопротивление.

В Артемовске на Донбассе даже в 1930 году 44,2% служащих (3.681 с 8.323) полностью игнорировали требование украинизации, а 796 человек добились официального освобождения от нее в индустриальних ячейках. В Сталинском округе (ныне Донецкой области) с 92 начальных школ всего две были украинскими , а высших — ни одной. (6, 40, 47). Как выразился один рабочий: «Мы много говорим об украинском языке, теперь пора бы на нем начать говорить. Я советую нашему профсоюзу первые рабочие собрания провести на украинском языке «(там же, 51). Получается, что до середины 1930 года такого не бывало».

Из приведенного видно, что в больших городах и промышленных центрах украинский язык в основном использовали как дымовую завесу. Когда доходило до действительно важных дел, неизменно пользовались русским языком. При таких обстоятельствах пренебрежительное отношение к украинскому языку изобиловало. Распространялись антиукраинские шутки, вроде хорошо известного вопроса: «Вы говорите серьезно или по-украински?».

Итак, последствия политики (украинизации — ред.) были далеко не простыми. С одной стороны, больше, чем когда-либо, людей овладело украинским языком, ознакомилось, в определенной мере, с украинской литературой и культурой, кое-кто даже заговорил по-украински. На улицах больших городов украинский язык звучал чаще, чем прежде, хотя и не заслонил русский как средство ежедневного общения. С другой стороны, присущий политике элемент принудительности и искусственности побуждал чувство враждебности к украинскому языку. Появилась масса анекдотов, к сожалению, не собранных и не изданных, поднимавших украинский язык на смех.

В тему: Язык по-украински: маринованный с географией, под историческим соусом [9]

Прочной социальной основы украинизация под собой не имела. Фактически она опиралась только на украинскую интеллигенцию коммунистической ориентации, очень тонкий слой общества. Рабочий и средний класс были, в лучшем случае, равнодушны. Не сохранилось никаких сведений об энтузиазме (в процессах украинизации — ред.) крестьянства.

Проводимая не украинской партией и государственным аппаратом, лишенная искренности и непосредственности, постоянно уравновешиваемая антиукраинскими мерами — украинизация в глазах рядового российского или пророссийского мещанина смахивала на комедию, изредка с драматическими нотками, но все же комедию.

Мещанин изучил, когда и в каких пределах нужно учитывать официальную линию, он также узнал, что границы те довольно тесные и лучше никогда их не переступать. Он знал, что закон требует увольнения служащего, который не овладел украинским языком, и действительно, время от времени, освобождали машинистку, курьера или секретаря, но никогда — высокопоставленного чиновника или спеца, их украинизация на деле не касалась Для него не было тайной, что за украинскими вывесками на фасадах учреждений по-старому крутится российская бюрократическая машина.

Здесь следует оговориться. На участках, свободных от партийного влияния, украинизация проходила активно и бурно. Одним из таких участков была Церковь. Основанная в октябре 1921 г. Украинская Автокефальная Православная Церковь (УАПЦ), быстро приобретала влияние и росла — не только на селе. В 1927 году она насчитывала 1050 приходов (7. Власовский, 151) против 8324 приходов традиционной Русской Церкви. Большинство украинских приходов развили оживленную деятельность и пользовались поддержкой населения.

Правда, крепко стояла УАПЦ на Подолье, в Киевской, Полтавской и Черниговской областях, в то время, как Харьковщина имела всего 12 приходов, Днепропетровск-Запорожье — 29, Одесса-Николаев-Херсон — 6 (7, 152).

Вторым руслом, в которое направляли свою энергию крестьяне, была кооперация. По состоянию на 1928 год работали 41 734 кооператива, и в них было сосредоточено 74% розничной торговли.

Ни УАПЦ, ни сельская кооперация в украинизации не нуждались. Они были украинские в своей сущности, ибо крестьяне говорили на украинском языке «спонтанно». Поддерживая и развивая свою Церковь и кооперацию, крестьяне мало интересовались официальной украинизацией. Их не касалось, написано ли письмо Наркомфина к Наркомюсту по-украински или по-русски, так же как им не сильно болело, на каком языке велась коммунистическая пропаганда.

Вероятно, поддержка украинизации могла бы прийти от украинской интеллигенции, не связанной с партией, прежде всего от ученых, учителей, писателей. Возвращение в Украину в 1924-1926 годах М. Грушевского, М. Вороного, В. Самойленко и других указывало на добрую волю этих групп сотрудничать (с советской властью — ред.) в осуществлении новой политики. Но советская власть воспринимала болезненно-подозрительно любую не контролируемую ею инициативу на поле украинизации. Изучая события в хронологическом порядке, нельзя отделаться от впечатления, что за каждое достижение украинизации пришлось платить потерей украинской силы.

Несмотря на искусственность, необоснованность, внутренние противоречия, трагикомические сверхупотребления и зигзаги, украинизация еще раз доказала, что украинский язык является языком литературным, а не просто суммой диалектов, распространила знание этого языка среди различных слоев населения и помогла сохранить его в последующий период ограничений и преследований.

(Продолжение следует).

Примечания:

1. Будівництво радянської України. Збірник Вип. 1. Харків (ДВУ), без року видання.

2. Петлюра Симон. Статті, листи, документи, 2. Нью-Йорк (УВАН) 1979.

3. Збірник узаконень та розпоряджень робітничо-селянського уряду України. Без місця видання, 1919-1932 (= Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства Украины).

4. Дурденевский В. Н. Равноправие языков в советском строе. Москва (Институт советского права) 1927.

5. Сірополко С. Народня освіта на совєтській Україні. Варшава 1934. (Праці Українського наукового інституту, XXII).

6. Хвиля А. Пролетаріят і практичне розгортання культурно-національного будівництва. — Більшовик України (Харків) 1930, 13-14.

7. Власовський Іван. Нарис історії Української православної церкви, 4. Нью-Йорк—Бавнд-Брук 1961.

Источник: Шевелев Ю. Украинский язык в 1900-1941: Состояние и статус [10],

(Перевод с английского Оксаны Соловей. Современность, 1987, 296 с. Юрий Шевелев. Избранные труды: В 2 кн. Кн. И. Языкознание. / Сост. Л. Масенко. — М. Изд. дом «Киево-Могилянская академия», 2008).

Перевод на русский: Татьяна Шалимова, «Аргумент» [11]

В тему: