«Путин меня сильно перевоспитал»

|
Версия для печатиВерсия для печати
Фото:

Бывший российский заключенный, украинец Юрий Солошенко дома уже четыре месяца. Говорит — этого хватило, чтобы успокоиться после пережитого. Сейчас он признается — в том, что с ним произошло, виновата только его наивность, потому что никогда не мог подумать, что может быть врагом.

Юрий Солошенко в июня 2014 года ехал в Россию, как в дружественную страну, общаться с коллегами, с которыми не один год проработал, и даже не подозревал, что бывшие друзья выманивают его из Украины, чтобы ... арестовать. Почти два года Солошенко провел в российских СИЗО и больницах, где ему открытым текстом говорили, что его освобождение зависит только от президента Путина. Через несколько месяцев после освобождения свою историю политзаключенный рассказал корреспонденту ТСН Нелли Ковальской.

— Привыкли уже дома?

— Да, очень быстро освоился. Я забыл уже то быстро. Дома вроде бы и не ездил никуда.

— Внуки Вас узнали?

— Да, по телефону когда позвонил сыну, взял внук трубку и сразу спросил — «дедушка?» Говорю — «да, дедушка». Он уточнил — «дедушка Юра?» Не поверил сначала, потому что ему сказали, что дед далеко и надолго уехал и не сможет позвонить.

— Это уже когда сюда прилетели?

— Нет, это когда я был в больнице тюремной, ко мне приходили очень важные начальники — даже начальник Федеральной службы исполнения наказаний по Нижегородской области, он обычно не приходит, и уполномоченный по правам человека Элла Памфилова ко мне приходила в камеру ...

— Потому что Вы были очень важным «преступником» ...

— Я был настолько важным «преступником», что когда меня везли в больницу на обследование, меня сопровождали два автоматчика, и меня в наручниках везли. Было и смешно, и неудобно, потому что люди смотрят — обычная областная больница и здесь ведут деда два автоматчика, что очень опасный преступник. И вот после визита главы ФСИН мне поставили телефон и я мог официально позвонить. Нелегально я тоже звонил — в больнице у многих есть телефоны, в СИЗО тоже.

— Трудно было в СИЗО?

— Неприятно было и грустно от безысходности в следственном управлении. Ибо все понимали, что я не шпион, но все было уже определено и смысла не было что-то говорить. Но я писал ходатайство к Путину, а они по своим же законам обязаны по ходатайству отвечать в течение трех дней. И на 40 ходатайств только официально зарегистрированных, так как вообще я написал их более полусотни, я не получил никакого ответа.

Уже перед судом я написал генпрокурору Чайке, что не получил ответа ни на одно из ходатайств, а от него я получил ответ — «вам на все ходатайства ответили». Единственный ответ из Администрации президента я получил, что мое ходатайство передали в ФСБ для предоставления ответа. И из ФСБ я ничего не получил, они даже по представлению из АП ничего не сделали, потому что ФСБ там — самая высокая структура, которая все контролирует. За два года я совершенно изменил свое отношение к этой стране, честно говоря.

В тему: Солошенко: сценарий моего «преступления» писала ФСБ

— Почему Вы туда поехали?

— Я работал на заводе, который выпускает изделия для систем радиоэлектронного вооружения. Я контактировал со всеми российскими коллегами, которые изготавливают подобные изделия, но других классов. Украинская армия эксплуатирует те же системы, что и россияне, потому что когда были одной страной, все было одинаковое. И еще даже когда не начались наши сложности с Россией, был определенный дефицит определенных изделий для «Бука», и наши торговые организации договорились, что пять штук они закупят в России, это было в 2013 году. Договорились о закупке, но не было денег. Пока не было денег, наступил 2014 год, деньги выделили в начале года под одни цены, а Россия подняла цены очень сильно.

В Украине из тех руководителей предприятий, кто контактировал с теми российскими коллегами, остался только я. Тогда мы все были коллегами и друзьями, и в гостях друг у друга были, и на семинарах встречались. Я позвонил руководителю российского предприятия и спросил — может ли он нам продать по цене прошлого года. Это обычная практика для нас. Но руководитель предприятия сказал, что не может гарантировать, имея новые контракты, и посоветовал обратиться к другим поставщикам. Опять же мы работали по межгосударственному соглашению. И вот от других поставщиков полковник Минобороны мне сказал, что есть такие изделия — приезжай.

Я поехал 11 июня посмотреть, что это за изделия. Изделия были непонятного происхождения, но мы договорились их перепроверить и согласовать стоимость. В тот же день я уехал оттуда. Тогда еще межгосударственное соглашение действовало, но уже начались проблемы у нас с Россией. Здесь уже актуальность закупки упала, и я перестал общаться по этим вопросам с российскими партнерами. Они продолжали звонить и присылать сообщения — приглашать. Никакой инициативы с моей стороны не было, но они настаивали. Я отказался, сказал, что нет ни денег, ни необходимости, поэтому я не приеду. Тогда этот полковник из Минобороны сказал — мы все подготовили, перепроверили для тебя, ты должен приехать рассчитаться. Кроме того, придумал еще одну причину: мол, закупили себе изделия и хотят перепроверить и меня приглашают это сделать, все расходы возьмут на себя.

Не верил в Россию-врага

— То есть Вас просто выманивали

— Да. Вы понимаете, я с ним около десяти лет сотрудничал и не мог подумать.

— А Вас не насторожило, что у нас война с Россией идет, а Вас приглашают?

— К тому времени я все еще не мог поверить, что мы с Россией воюем, я думал, у нас на Юго-Востоке свои беспорядки устроили. На Россию я не думал, у меня в голове не укладывалось, что эта страна может стать к нам враждебной. Когда я наконец поехал, сомнения закрались на паспортном контроле в Белгороде, когда девушка сначала проверила у меня документы в поезде и ушла, а через некоторое время вернулась и попросила снова паспорт.

Я дал паспорт — она вышла в соседнее купе, и я услышал, как она передает по телефону мои паспортные данные. И тут я понял, что что-то не то. Что «ведут» меня, но почему это, что мне могут инкриминировать — понятия не имел. Может, думаю, связано с тем, что военные действия, а меня, хотя я уже в почтенном возрасте, проверяют как лицо мужского пола. Вот главное, о чем я жалел в СИЗО, что я там не пересел на другой поезд и не поехал назад.

Приехал в Москву, на вокзале меня встретил еще один полковник и спрашивает: «А ты что, так приехал?». А у меня ничего с собой не было, только три тысячи рублей, я не понимал, чего он так переживает. Начал звонить своим. а перед тем мне первый полковник звонил домой, говорил «Ты приезжай, сколько лет сотрудничаем, накопились вопросы, хочу посоветоваться». Я без сомнений с моей доверчивостью, даже представить не мог, что так подло можно сделать. Столько лет с человеком проработал, и здесь на суде он говорит, что меня надо изолировать, потому что я бы получил документы, которые нанесли бы ущерб государству.

— Как Вас все же задержали?

— Мне сказали, что необходимо рассчитаться за проверку приборов, очень переживали, что я приехал без денег. Я позвонил, мне передали деньги, причем больше даже, чем мне нужно было. Я взял только необходимую сумму. Причем полковник, который со мной был, когда я деньги из электрички забирал, спрятался под предлогом «не хочу светиться». Мы поехали отдавать деньги в офис. Там я позвонил людям, которые мне деньги передали, чтобы поблагодарить, на вечер у меня уже был билет домой. И тут — двери настежь, «всем оставаться на своих местах, это ФСБ», как в кино.

Налетели, лицом к стене прижали, я ничего не понимал. Думал, что эти ребята, с которыми я был, где-то влезли, а я человек честный, вечером домой себе поеду. Стоял спокойно, руки на стене держал. Тут подошел ФСБэшникь, плохой человек, «редиска», давай меня по ногам, чтобы я их пошире расставил. Тут подошел врач, фотограф, врач капал мне капли. Я думаю — сейчас все станет на свои места. Но коллеги где-то делись, а я остался «главным действующим лицом». В страшном сне не мог представить, что когда-то буду в наручниках. Надели наручники и повели в следственное управление.

— Тогда Вы поняли, что Вас арестовывают?

— Да, но совсем не понимал, за что. Сразу сказал — требую встречи с консулом. Следователь сказал: хорошо, мы сейчас сообщим консулу. И повезли меня сразу в суд для избрания меры пресечения. Там мне зачитали, что я «с целью нанесения вреда Российской Федерации собирал секретные материалы». При том, что на нашем предприятии такие же приборы выпускают, никакой тайны в этом давно не было, вся эта документация в Украине давно, я принимал участие в семинарах в России, на которых все это было, 46 лет на этом предприятии проработал. Судья говорит «дело не в вашей виновности, а в мере пресечения». Они мне дали своего защитника. Он мне говорит — «месяцев за восемь разберемся ...». Я испугался — у меня билет на вечер, а здесь восемь месяцев. Мне открытым текстом сказали, что из Киева мне никто не поможет, взяли под руки и в Лефортово.

— Сильно испугались тогда?

— Тогда еще не успел. Ждал своего консула, а следователь мне сказал — «Сообщили в ваше посольство, но там сказали, что Вами никто заниматься не будет. Даже посольства „банановых республик“ о своих гражданах заботятся, а Вы никому не нужны». Такого страха не было, меня закрыли в одиночную камеру на три дня на карантин. Камера без телевизора, без холодильника, просто сидел закрытым три дня, даже на прогулку не выводили.

— Поняли, что на поезд не успели ...

— Да, на поезд опоздал. Кстати, вещи мои в поезде остались. Проводница, с которой я договорился, что я с ней еду, поехала без меня, а я остался. Я начал с первого дня писать ходатайство об абсурдности обвинений.

— Что было в СИЗО?

— Камеры менялись и сокамерники менялись. Это так неудобно, все эти перетасовки. Вещи таскать. Следователи приходили, говорят «завтра будут следственные действия». А назавтра никто не приходит, и месяц не приходят, и полтора не приходят ... Все на психику давилось. В месяц, как меня задержали, приехал сын, привез мои вещи. А следователь в это время уехал в командировку. Мне потом сказали, если бы он не поехал тогда в командировку, то сына тоже бы «закрыли», и потом меня бы давили, чтобы я соглашался, иначе сын будет сидеть. И я бы согласился уже, что приехал Путина убивать, а не просто их секреты воровать. Потому что ребенок маленький в Украине у сына. Я больше всего переживал, что мои родные будут страдать. И жена болеть начала. Очень было все это неприятно. Поехал на один день, а сижу и не знаю, насколько я здесь.

Когда уже прошло восемь месяцев, ко мне пришел украинский консул Геннадий Брезкаленко. Я ему и писал, и впоследствии телеграммы начал давать — ответа не было. А когда его пустили — он мне показал 30 запросов с требованием со мной встретиться, а ему говорили, что я не хочу с ним встречаться. А мне говорили, что он со мной встречаться не хочет.

Когда уже подходил к концу срок следствия, следователь мне говорит: «Если я Вас оправдаю, это равносильно тому, что я пойду в отдел кадров увольняться. Поэтому оправдательного вывода вы от меня не дождетесь. но у нас есть предложение — если Вы подпишете признание, тогда Вам обещаем сначала перевести под домашний арест, а затем на суде обещаем условное наказание и Вас освободят из зала».

— После стольких месяцев предложение кажется заманчивым ...

— Сс одной стороны — да, с другой — не такой уж и большой начальник это предлагал. Я сказал: «Дайте мне руководителя высшего ранга, который может мне это все гарантировать». Пришел начальник отдела — полковник Растворов. Говорит, «У меня отец — Ваш тезка и Ваш ровесник, Вы мне как отец родной. Конечно, мы Вас в таком почтенном возрасте выпустим сразу из зала. Главное — подпишите». И в то же время снаряжают эмиссаров к моему другу, который живет в Подмосковье, что он мне обеспечит условия содержания под домашним арестом. И такие все радостные, что меня хоть сейчас под домашний арест.

Затем через некоторое время меня под конвоем приводят в следственное управление, уже никто не улыбается, заводят меня в какой-то кабинет с бедненько накрытым столом, и следователь говорит: «Знаете, мы все подготовили, и наш генерал подписал, и генерал оперативников подписал согласие, а Бортников (директор ФСБ) не подписал». И такой сякой на Бортникова, «гонят» на него. Он, мол, сказал, что у Вас нет регистрации в Москве или Подмосковье, Вы можете убежать.

И такие расстроеные — больше, чем я. Этот Растворов приходит с бутылкой коньяка и говорит «Ну это не получилось, Вы еще посидите в СИЗО, но потом выйдете под условный срок, это все согласовано». Еще мне сокамерника подсадили, который все мне говорил: «Ты соглашайся, эти ребята такие, которые не обманут». Но я понял, когда это не получилось с домашним арестом ... А когда я взял тот документ, которыйц мне предлагали подписать, то понял, что за такое не то, что условное наказание, за такое и к стенке поставят. Даже не стал дочитывать до конца.

Если бы до конца дочитал, то, вероятно, не стал бы подписывать. Но уже подписал. А после того, как подписал, уже ни Растворова, ни того следователя не видел. Дождался начала суда, а уже после этого процесс так быстро был организован, за три заседания во всем «разобрались», всю вину типа доказали. Хотя никто ничего не доказывал, поскольку все доказательства строились на показаниях этих двух негодяев. После трех заседаний объявили мое последнее слово — я опять все рассказал. Но меня почти не слушали, судья все сидел и кивал головой, а потом написал, что мои доводы «восприняты скептически», то есть вообще не приняты во внимание.

— Страшная страна, правда?

— Не то слово. Когда я зашел впервые в следственное управление, впервые почувствовал какой-то холодок, какой-то ужас. У меня в голове заиграло «Лебединое озеро», потому что такой «советскостью» в худшем проявлении повеяло. Хотя я большую часть жизни в этой стране прожил, и никогда к ней враждебно ни относился. Но эта сторона этой жизни — она ужасна. Отец мой во время войны сидел в немецком концлагере, а когда оттуда сбежал, в нашем лагере оказался и еще отсидел. И здесь я думаю, неужели то же самое, что отец пережил, и я сейчас переживаю? А мать тогда страдала с двумя детьми. Мне не столько себя жаль было, сколько жаль тех лет, потому что сколько мне еще осталось, хочется это время с семьей провести, с внуками.

В тему: Профессор Андрей Зубов: Выдавить раба по капле. Лекция

— Вы теперь уже верите в войну?

— Да, поверил. Там я еще отмечал полное зомбирование — эти Дмитрий Киселев, Петр Толстой, что они только об Украине не говорят! Такие уже насмешки, такие имперские амбиции, синдром «старшего брата» присутствует постоянно. Я туда ехал, я не был сторонником НАТО, теперь я считаю, что это единственный путь к защите от их амбиций. Мне в следственном управлении прямо сказали, что они не исключают открытой агрессии. И то, что они называют «Малороссией» от Одесской до Сумской области, они собираются от Украины отрезать.

— Вы стали настоящим патриотом ...

— Стал. И путинский режим возненавидел, когда увидел его изнутри. Я никогда не был анти-украинцем, всегда гордился тем, что в Украине, и в советское время считал Украинскую республику лучшей. А теперь я за нее и вообще готов с мастером спорта по самбо Путиным побороться. Наша страна дорогого стоит.

— Мне рассказали, что Вы стали волонтерить после освобождения.

— Ну, я одиночка в этом вопросе. Что делаю, так это во всех выступлениях говорю о необходимости освобождения украинских заложников — и о Сенцове, и о Кольченко. Я понимаю все их страдания, потому что сам все это на себе испытал. Я заявил, что не согласен с позицией Надежды Савченко, что необходимо договариваться с боевиками. А то, что она сказала Гене Афанасьеву (Савченко обвинила Афанасьева, что тот «сдал Сенцова и Кольченко»), то я считаю, что она просто стыда не имеет. Она не пережила тех пыток, какие Гене добрались. И у него не было другого варианта. Это к ней на суд пускали и прессу, и всех, а к нам никого не пускали.

***

Четыре месяца назад домой вернулся Юрий Солошенко, который отсидел в российской тюрьме два года. Его обвиняли в попытке украсть секретные документы. Валентин Выговский, отбывает 11-летний срок за якобы за попытку купить технологии производства двигателей для самолета СУ-25. Историка Игоря Козловского уже год держат в тюрьме в Донецкой области, Евгения Панова — в Крыму.

***

— Как у Вас со здоровьем сейчас?

— Это такая болезнь, она же не лечится, говорят. Может она где-то «заглохла». Пью таблетки очень сильные, они как бы подавляют развитие. Когда я узнал о болезни, на меня это совсем не произвело впечатления. Мне бы только было домой попасть к семье.

— Чем Вы сейчас занимаетесь?

— В основном — лечусь. Собираюсь поехать подлечиться где-то за границей, и жену подлечить. Меня ее состояние больше беспокоит, от всех этих стрессов, переживаний.

— Что было может хорошего в России?

— Хорошего? Освобождение. Меня даже начальник СИЗО пришел поздравить, руку пожал. Есть там и хорошие люди, и те, кто помогал мне, но общие настроения такие, что ужас. Это только в Гаагский трибунал.

— Если бы началась открытая агрессия, взяли бы в руки оружие?

— Конечно. У меня взрослые дети, внуку 25 лет, я бы пошел, только бы они жили, наслаждались жизнью, любили свою страну.

— А с ними вместе?

— Может, и с ними. Сейчас внука, который пограничником служит, посылают, я говорю «Может, что-то сделать, чтобы в другое место отправили?». Сын говорит: «А кто же родину будет защищать?» Мне даже неудобно стало, что я такое предложил. Дети мои до моего ареста были более сознательные, чем я, они со мной не соглашались, когда я говорил, что Россия — нормальная страна. Это я уже сейчас обучен. Путин меня сильно перевоспитал. Патриотизм очень поднялся, и так и должно было быть.

В России люди уже начали шепотом на кухнях только говорить. У сестры по линии мужа есть родственник в Москве — прокурор. Она его попросила, как только меня задержали, пойти выяснить, что случилось. Он ей открытым текстом сказал: «Если я туда пойду, я оттуда могу не вернуться».

— Вас здесь все так ждали ...

— Для меня это было так неожиданно. Меня везли в скорой, и я не знал, куда меня везут, открыли дверь, и первый, кого я вижу — президент. Я говорю «Петр Алексеевич, не верю своим глазам». А потом выхожу — вижу целую армию репортеров. И меня президент подводит к микрофону, и я едва не стал говорить перед президентом. Такой конфуз едва не вышел.

— С Афанасьевым общаетесь?

— Гену я своим внуком теперь называю. Созваниваемся каждый день. Он мне через волонтеров помог очень дорогие лекарства купить. Мы не только подружились, а стали почти семьей.

Опубликовано на сайте ТСН

Перевод: Аргумент


В тему:


Читайте «Аргумент» в Facebook и Twitter

Если вы заметили ошибку, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter.

Система Orphus

Новини

20:00
У п'ятницю дощитиме в Карпатах і на сході, вдень до +20°С
19:59
Українці гинуть за мільярди Ахметова: благодійне товариство ФК "Шахтар" отримало бронь від мобілізації
19:28
США та Великобританія перевіряють криптовалютні транзакції на суму понад $20 млрд, що пройшли через російську біржу
19:10
The Telegraph: Яка зброя може змінити хід війни в Україні
18:46
Зеленський: рф готує новий наступ у травні-червні, ми не готові до цього (уточнення)
18:07
Як Китай поглинає колись вільний Гонконг
16:59
Чисельність населення України на вільних територіях 31,5 мільйона
14:10
«Чия система витримає, той і переможе»: що стоїть за останніми обстрілами росією енергетичної інфраструктури України
13:59
РПЦ оголосила “священну війну” Україні (документ)
12:04
Бурштинська та Ладижинська ТЕС зруйновані майже повністю: чим Україні загрожують нові атаки на енергосистему

Підписка на канал

Важливо

ЯК ВЕСТИ ПАРТИЗАНСЬКУ ВІЙНУ НА ТИМЧАСОВО ОКУПОВАНИХ ТЕРИТОРІЯХ

Міністр оборони Олексій Резніков закликав громадян вести партизанську боротьбу і спалювати тилові колони забезпечення з продовольством і боєприпасами на тимчасово окупованих російськими військами територіях. .

Як вести партизанську війну на тимчасово окупованих територіях

© 2011 «АРГУМЕНТ»
Републікація матеріалів: для інтернет-видань обов'язковим є пряме гіперпосилання, для друкованих видань – за запитом через електронну пошту.Посилання або гіперпосилання повинні бути розташовані при використанні тексту - на початку використовуваної інформації, при використанні графічної інформації - безпосередньо під об'єктом запозичення.. При републікації в електронних виданнях у кожному разі використання вставляти гіперпосилання на головну сторінку сайту argumentua.com та на сторінку розміщення відповідного матеріалу. За будь-якого використання матеріалів не допускається зміна оригінального тексту. Скорочення або перекомпонування частин матеріалу допускається, але тільки в тій мірі, якою це не призводить до спотворення його сенсу.
Редакція не несе відповідальності за достовірність рекламних оголошень, розміщених на сайті, а також за вміст веб-сайтів, на які дано гіперпосилання. 
Контакт:  [email protected]