Все то же, что и было: «липа» прокуроров, ментовский «беспредел» ...

Версия для печати

Что изменилось в стране после люстрации прокуроров, переименования милиции в полицию и переаттестации сотрудников и там, и там? Ответ на этот вопрос — в перипетиях одного заурядного дела о «бытовухе».

Избивать людей — это плохо, говорит нам Уголовный кодекс. Он квалифицирует такие деяния как нанесение телесных повреждений и устанавливает ответственность за их нанесение — вплоть до реальных сроков заключения. И раз в нем так записано, подразумевается, что если кто-то кому-то эти повреждения причинит, правоохранительные органы будут этот случай расследовать и виновные непременно будут наказаны. Все остальное — как положено. Беспристрастность, объективность и полнота расследования. Но это в теории, а на практике оказывается, что жизнь вносит свои коррективы. Ну, или не жизнь, а личные отношения, симпатии-антипатии, интересы ...

3 октября прошлого года два Виталий Шевченко и Вячеслав Звягинцев засиделись дома у последнего. Друзьям было, о чем поговорить, что обсудить, разговоры перевалили за полночь. А около половины третьего они вышли на улицу, чтобы купить воды, сока и выгулять собаку.

По их словам, возле киоска стояла компания молодых людей. Виталий и Вячеслав купили, что им было нужно, и пошли домой. Когда они уже шли к дому, им навстречу выбежал парень, который размахивал ... двумя топорами и кричал «Всех зарублю!..». По жестам и дикому крику «топороносца» Виталию и Вячеславу это не показалось шуткой, тем более, что в числе присутствующих «всех» были и они сами. А раз все серьезно — они решили отобрать у парня топоры, утихомирить его и вызвать милицию.

Как только Вячеслав перехватил топоры, парень стал кричать еще громче. И вся компания, стоявшая до того возле киоска, тут же прибежала и стала избивать Виталия и Вячеслава. Виталий сразу же получил бутылкой по голове и потерял сознание. Вячеслав, поначалу упав под ударами, все же смог встать, стал отбиваться от семи-восьми нападавших, одновременно оттаскивая Виталия по направлению к дому.

Либо просто устав, либо удовлетворив своё эго, они отстали от Вячеслава и Виталия, и все стали уходить. Два друга также двинулись к подъезду дома. Но вскоре от компании нападавших отделилась троица молодчиков и снова стала преследовать Виталия и Вячеслава, стали их преследовать, бросать в них камни, пытаться ударить. При этом раздавались угрозы в адрес семей. У самого подъезда всю эту картину наблюдали жены Виталия и Вячеслава, которые стояли на балконе, привлеченные шумом и нервничая из-за долгого их отсутствия.

Утром Виталий и Вячеслав обратились к участковому. Ему не нужно было много времени, чтобы понять, кто напал ночью на двоих мужчин. Вскоре вся компания уже была в подрайоне. По словам Виталия и Вячеслава, там разговор прошел вполне мирно. Нападавшие готовы были компенсировать ущерб — изорванную одежду, медикаменты, обследование, вынужденный прогул. А через день позвонили родители нападавших и встретились с Вячеславом. Они пришли ... просить скидки на возмещение ущерба.

При том, что никакой прибыли для себя ни Вячеслав, ни Виталий извлечь не пытались, предложение звучало странно. Вместо извинений за жестокость, невоспитанность и агрессию своих чад, Вячеслав услышал только ругань и угрозы в свой адрес. Яблоко от яблоньки ... Ответ был прост: будут написаны заявления а милицию, на основании которых откроют уголовное производство — в его рамках и будет предъявлен гражданский иск о возмещении ущерба. Пусть всех рассудит закон. На что один из родителей сказал, что задействует все свои связи и заплатит любые деньги, чтоб Вячеслав и Виталий остались виновными. Мол, закон — как дышло, куда повернешь — туда и вышло.

Долгое время никаких явных признаков движения дела не было, никого никуда не вызывали, не допрашивали, никаких документов подписать не предлагали ... Через некоторое время потерпевших пригласил следователь. Они оживились, решив, что справедливость в нашей жизни еще случается. Но следователь вел себя как-то странно и от его слов создавалось впечатление, словно он не прочитал ни единой строчки заявлений Виталия и Вячеслава.

Следователь Николай Паламаренко интересовался обстоятельствами дела, что-то записывал, составлял протоколы допросов. А затем потерпевших пригласили к прокурору Костюковой. А там выяснилось, что уголовное дело, которое расследует старший следователь Коминтерновского райотдела милиции Паламаренко, возбуждено уже по заявлениям тех парней, которые избивали Шевченко и Звягинцева.

Банальная уличная потасовка оказалась важным событием в жизни района. Настолько важным, что что для «обеспечения надлежащего осуществления процессуального руководства досудебного расследования, полномочия прокурора в данном уголовном производстве необходимо осуществлять группе прокуроров». Так решила заместитель прокурора Коминтерновского района Ольга Князева. И назначила в эту группу прокуроров прокуратуры Коминтерновского района Сидоренко С. В. и Костюкову Н. С. Одного прокурора на это дело никак не хватило бы — тут зампрокурора района как в воду глядела.

Дело по заявлениям Звягинцева и Шевченко не двигалось вообще. Вероятно оттого, что лучшие прокурорские силы занимались заявлениями противной стороны. А там было, над чем потрудиться.

Так, 8 октября 2014 г. в милицию обратился с заявлением Александр Тарасенко. Он написал, что 4 октября неизвестные причинили ему телесные повреждения. Четыре дня он размышлял, а затем все-таки решил об этом заявить. И был немедленно вознагражден за этот поступок — уже 9 октября данные по его заявлению были внесены в ЕРДР, следователь Паламаренко принял это к производству, а за его трудами стала надзирать группа в составе двоих прокуроров. Это не какие-то там заявления Звягинцева и Шевченко, которые вообще никого из правоохранителей не заинтересовали. Тут все было серьезно. Почти как в кино, ибо со временем объем телесных повреждений, причиненных Тарасенко и его друзьям, возростал, количество потерпевших — тоже.

По версии Тарасенко и друзей, они мирно общались и гуляли. Около 3 часов ночи вся компания решила пожарить мяса, для чего Тарасенко пошел домой за двумя топорами, чтобы нарубить дров. Он уже взял топоры и шел обратно к друзьям, когда его встретили неизвестные и жестоко избили. Вторя ему, Константин Холод добавил ужасные подробности. Они — пишет Холод — сначала пили пиво. Затем решили зажарить мясо и вышли из кафе. Тарасенко пошел домой, а вся компания принялась его ждать. Ждала-ждала, а потом все увидели группу людей. Подошли к ним, а там Тарасенко лежит избитый и топор у него уж забрали. Виктор Речняков стал успокаивать неизвестных, а они и его стали бить.

Речняков тоже добавил подробностей. Написал, что вся их компания пила пиво, они вышли из кафе, решили зажарить мяса на природе — ну и что, что в три часа ночи. Тарасенко пошел домой за топорами, чтобы нарубить дров. Потом они увидели, как Тарасенко преградили путь двое пьяных и стали забирать у Тарасенко оба топора. Вся компания подошла к ним, а они их стали избивать. Речнякову перепало обухом топора в область грудной клетки. Потом набежали все и стали растаскивать дерущихся. Нападавшие ушли, размахивая топором.

А Сергей Максимовский показал, что неизвестный мужчина ударил Речнякова кулаком в лицо. Увидев это, Холод свалил его на землю и сел сверху, не давая встать. Тем временем полный мужчина по имени Вячеслав наносил удары обухом топора Холоду по спине. Парни растащили дерущихся и Виталий с Вячеславом, размахивая топорами ушли.

Свидетель Ляшко показал, что сидел дома, бродил в интернетах. Около 2.00 вышел в киоск за сигаретами, встретил друзей — Максимовского, Ковалева и Матюшенко. Услышали шум, прибежали на драку. Какой-то мужчина ударил Тарасенко. Еще один бил Холода обухом топора по спине. Тарасенко забрал топор, порезав при этом кисть. Все подбежали и растащили дерущихся.

И так далее ...

Ну конечно! Лежавший без сознания Тарасенко забрал один из двух топоров. А «неизвестные ушли, размахивая обоими топорами». Чего-то я здесь уже не понимаю.

Например, кто из парней какие удары и куда получил. Речняков — его ударили кулаком в лицо или топором в грудь? А Тарасенко — он топор забирал или лежал без сознания? Или забирал топор у противника, лежа без сознания? И как можно забрать из двух топоров один так, чтобы нападавшие ушли с двумя? Хотя, в жизни всякое бывает. Вон Речняков и Холод, которых один из нападавших бил топором — не только выжили, но и отделались элементарными ссадинами и синяками. Ни одна косточка не треснула. Не говоря уже о полном отсутствии рубленых ран.

Все оказалось крайне запутанно. Даже Речняков, бывший поначалу свидетелем, по ходу следствия оказался потерпевшим. Это после того как выжил под ударами топора, отчего адвокат ему не поверил, равно как и всей остальной компании. И стал задавать массу вопросов, поставив под сомнение весь труд следователя и группы прокуроров, чем смертельно обидел следователя. Последний стал обвинять адвоката в том, что «...его поведение несовместимо с законом «Об адвокатуре, противоречит уголовно-процессуальному кодексу и адвокатской этике, присяге и подрывает авторитет адвокатуры». Так и написал в областную коллегию — мол, привлеките, будьте добры, адвоката Янковского к дисциплинарной ответственности.

Само дело изобилует необъяснимыми деталями.

Следователь Паламаренко не справился с расследованием. По этой причине вместо него был назначен другой следователь — Саенко. Он и заканчивал это дело. И в ходе его работы стали происходить странные события.

Например, Тарасенко получил свой топор, который должен был хранить до суда как вещественное доказательство по делу, о чем был строго предупрежден следователем. И, как водится, написал сохранную расписку, датированную 18 декабря. Расписка была подшита в дело. Замечу, что обычно следователи подшивают листы в дела по мере их появления. Но именно эта конкретная расписка оказалась в деле раньше ходатайства прокурора об избрании меры пресечения подозреваемым, датированным 3 декабря.

Хотя это может быть и неважно. Например, следователь в связи с большой загруженностью устает, выматывается и бросает бумаги из дела где попало. А потом находит их и подшивает, как сумеет. Да и что за вопрос — когда он какую бумагу подшил? Нет в Уголовно-процессуальном кодексе требований относительно хронологии.

Ещё один пример нетрадиционного подхода следствия к делу. Обвинительный акт уже подписан, дело передано в суд. Там обнаружились огрехи в обвинительном акте и дело вернули прокурору на доработку. Обвинительный акт переписать. Кстати, его наличие говорит о том, что вся информация по делу уже собрана, все свидеетели допрошены, все очные ставки и следственные эксперименты проведены, все вещественные доказательства найдены и приобщены. Одним словом, все сделано и теперь требуется только оценить проведенную работу. Любые изменения без веских на то причин и документального оформления в деле будут чистой воды фальсификацией. Но в данном случае следователь Саенко возобновил досудебное следствие. Он стал проводить новые допросы.

Виктор Ляшко, который числится в деле свидетелем и якобы подтверждает слова Тарасенко энд компани о том, как их избивали Звягинцев и Шевченко, решил рассказать адвокату, как все было на самом деле. А на самом деле он во время происшествия был дома и никуда не выходил. Соответственно, драки он не видел и показания давал по просьбе Тарасенко, который привел его к следователю.

«Когда я начал давать общие показания, не вдаваясь в детали инцидента, он понял, что меня не было на месте инцидента и начал компоновать мои ответы, чтобы как-то соответствовали происшедшему. Например, предложил указать в протоколе причину того, что я не спал, так как делал подработку по ночам в интернете, хотя это не соответствовало действительности, я ему об этом не говорил. И также спросил о топоре или ножах, видел ли я их. Однако по указанию Тарасенко я сказал следователю, что ни топора, ни ножа я не видел.»

Согласитесь: после того, как это вскрылось, у следователя появилась весомая причина относиться к адвокату с неприязнью. У прокурора Костюковой — тоже. Но это было уже в суде. Там адвокат сообщил, что реестр материалов досудебного расследования содержит недопустимые вещи. А именно — полные данные из допросов подозреваемых, что создает иллюзию их виновности и нарушает их права. Прокурор возражала так горячо, что на вопросы судьи заявила — мол, раз так решила прокурор, нечего спрашивать. Когда же получила замечание, вскочила и .... сбежала с заседания, пробормотав на ходу, что у нее срочное дело в другом месте. Занавес ...

Это еще не все вопросы к прокурору. Есть ведь и заявления Звягинцева и Шевченко, по которым разбирательство не проводилось. Хотя элементарная логика подсказывает, что, если имела место потасовка, после которой обе стороны называют себя потерпевшими, надо разобрать все аргументы, изучить факты — тогда и станет понятно, кто потерпевший, а кому быть обвиняемым. Но если аргументы одной из сторон отбросить, получится однобокое следствие, что законом запрещено. Тем более, что кроме отвергнутого следствием заявления Звягинцева и Шевченко о нападении на них есть и другие признаки односторонности обвинения.

Так, следователь проверил, не нарушали ли когда-нибудь двое заранее обвиняемых закон. Оказалось, Вячеслав Звягинцев нарушал — когда-то причинил телесные повреждения другому человеку. Возможно, неудачно защищался, или защищал семью, может — отстаивал свою честь. Чтобы точно говорить о том, что человек бил другого такого же ради совершения преступления, надо бы изучить, каков он в жизни, какие имеет склонности, как часто дерется и по каким причинам, вспыльчив ли... А еще неплохо бы проверить и противную сторону — может, чья-то характеристика окажется решающей для дела. Но Тарасенко и его друзьями следователь поинтересоваться не удосужился.

Если человека доставляет скорая в «неотложку» с поверхностной травмой головы и мягких тканей лица — это почти наверняка последствия драки. В случае с Тарасенко такое произошло в сентябре 2013 года, чуть больше чем за год до драки со Звягинцевым и Шевченко. Также следователь мог бы, не выходя из здания родного райотдела, получить данные о привлечении Тарасенко к административной ответственности за распитие спиртных напитков в общественных местах. Это тоже характеристика.

А уголовное дело по хулиганству сказало бы следователю о Тарасенко еще больше. В 2009 году он был привлечен к уголовной ответственности за хулиганство вместе с Денисом Солодовниковым и Дмитрием Курибедой. И, что странно — после этого никакой уголовной ответственности не было, хотя административные протоколы говорят о том, что образ жизни Тарасенко не поменял. Это также может быть характеристикой правоохранителей.

При желании следователь мог бы получить аналогичные характеристики и на Виктора Речнякова — свидетеля, превратившегося в потерпевшего. То его «Скорая» привозит в больницу с травмами, то он сам обращается за медицинской помощью, сообщая, что его избил неизвестные. А то и сам становится «героем» дела о нанесении телесных повреждений.

Действия следователей Паламаренко и Саенко, а так же прокуроров Костюковой и Сидоренко были обжалованы. С первого раза прокуратура области не пожелала вносить это в ЕРДР, пришлось попытку повторить. В настоящее время уголовное дело вроде бы и возбуждено, но двигается крайне медленно — если это вообще можно назвать движением. Что дает все основания для сомнений в непредвзятости прокуратуры. Причем, пока действиям прокуроров и следователей, занимавшихся делом о драке, не будет дана четкая принципиальная оценка, говорить об объективности прокуратуры невозможно.

Но она же поддерживает обвинение в суде, отчего ситуация становится крайне пикантной. Согласитесь, доверять прокуратуре невозможно — до тех пор, пока не будет объявлено, что липовые свидетельские показания, сфабрикованные дела, однобокое следствие прокуратура осуждает. А для того, чтобы такое заявление прозвучало убедительно, виновные в подтасовке фактов должны понести ответственность, причем уголовную, причем — «по всей строгости». А пока это не произошло, ни следствию, ни прокуратуре доверия нет.

И это первейший аргумент для отвода прокурора, без которого нельзя проводить судебное заседание. А раз прокуратура не спешит с наказанием своего же сотрудника — значит поддерживает его вместе с его методами. И тут — вопрос уже о всей прокуратуре ... Точнее, и о прокуратуре, и о полиции — все сотрудники там новые. Они же старые, которые успешно прошли переаттестацию и занимают прежние должности. А коль так — то возникает еще один вопрос — а что изменилось в стране после люстрации прокуроров, переименования милиции в полицию и переаттестации сотрудников и там, и там?

—

Сергей Ермаков, «Харьков криминальный», специально для издания Аргумент

В тему:

• Дикие нравы «Харьковоблэнерго»: как клиента «поставили на счетчик»
• Мещанский детектив или Прогнило все
• Мошенники «в законе». Рецидивист + милиционер + «крыша» прокурора — в Украине уже классика
• Банк «Русский стандарт» — русский стиль: запугать, «отжать», «обчистить», нахамить
• Мафия районного масштаба