Четыре истории из Иловайского котла. Рассказы рядовых

1.00

Нет

Мы публикуем рассказы рядовых добровольцев, попавших в окружение под Иловайском. Ряд их утверждений расходится с тем, что говорят в различных интервью высшие офицеры, также бывших в окружении.

...Бойцы закрепились в полуразрушенных домах, пытались держать оборону, но это было невозможно, потому что обстрел был внезапным и погибло много командиров. Эти бои продолжались не один день. Добровольцы сражались, пока не стало ясно, что или смерть, или плен. И многие сдались в плен. Другие выходили маленькими группами, иногда это продолжалось неделю-две. Скрывались в лесополосах, двигались ночью. Это действительно героизм, потому что, кроме нескольких афганцев, 9 из 10 бойцов впервые попали на войну...

Мы не претендуем на полную достоверность. Мы только записали четыре истории бойцов батальона «Донбасс», трое из них вышли из Иловайского котла. И по их рассказам восстановили хронологию. Это боец Александр Мартыненко, активист киевской «Свободы». 50-летний Тарас Костанчук, позывной «Бишут», в то время руководил штурмовой группой. Боец, 29-летний Валерий Лавренов, позывной «Лавр». Медик Сергей Мищенко.

Обучение на адреналине

37-летний Александр Мартыненко — из киевской «Свободы». Отбыл на фронт после победы Майдана. Говорит со мной по-русски в кафе «Два гуся».

Чтобы, в конце концов, попасть в Иловайск, с 3 июля он готовился в Новых Петровцах под Киевом. «После 3-дневного отдыха („фильтра“) я попал в 4-ю учебную роту, там проходил отбор, — рассказывает он. — Кому-то были нужны гранатометчики, кому-то — штурмовики и разведчики. В конце концов, из нас сделали боевую роту».

У бойцов «Донбасса» — часто в отличие от ВСУ — была очень серьезная мотивация «работать». Тренировали по системе морской пехоты — «глушили» адреналин постоянным недосыпом.

Александр Мартыненко, октябрь 2014

По словам Мартыненко, в батальоне тактика захвата городов такова: никто не ставил задачу в первый день брать объект. Сначала психологически давили на противника, постоянно атаковали. Держали в напряжении, «покусывали». Эта тактика оказалась очень эффективной. В конце концов, Попасную сепаратисты сдали почти без боев. «Ранили меня и еще одного бойца. Это и все наши потери». Это произошло 20 июня, во время второй попытки зачистить Попасную.

«Уже после нашей эвакуации „наши“ без проблем взяли этот город. При входе наши бойцы пели „Червону руту“; местные сразу отреагировали, с радостью вышли», — рассказывает Мартыненко впечатления своих друзей.

Укрепленный Иловайск

Сергею Мищенко 38 лет, позывной «Яр». Родом из Киева. Служил санитаром-стрелком в составе 1-го отделения 1-го взвода 1-й роты Нацгвардии, батальон «Донбасс». «На этапе боя я должен был вести бой; когда есть раненые, я должен был организовать их эвакуацию», — говорит боец. Свидетельствует, что в Иловайск украинские войска заходили два раза.

Сергей Мищенко, 30 июля, крайний справа

10 августа

Впервые — 10 августа. Но не получилось: это была больше разведка боем, чем настоящий захват самого города. «10 августа мы зашли в пригород — были жестокие бои. В общем потеряли 4-х убитыми, двое были ранены», — говорит он.

50-летний Тарас Костанчук, позывной «Бишут», в то время руководил штурмовой группой — по личному приказу Семена Семенченко.

— Разведку боем мы начали 10 августа. Де-факто мы шли первый раз, чтобы просто понять, насколько город укреплен. Потеряли 4 человека.

Почти попали в засаду: виадук, который мы прошли, планировала взорвать диверсионная группа террористов, чтобы перекрыть нам выход. Но благодаря удачным действиям наших офицеров это удалось предотвратить. Эти офицеры героически в тот день погибли.

В «Донбассе» поняли, что им готовится серьезное сопротивление. Разведка обнаружила многочисленные «секреты» вражеских стрелков по правому и левому флангам атаки ... Оценив ситуацию, Костанчук доложил Семенченко. Приняли решение об уходе.

16 августа

А уже 16/17 августа украинские войска второй раз подтянулись в город — для этого штурма даже вдвое увеличили количество батальонов. Хотели окружить Иловайск тремя группами с двух сторон и по центру. В общем — около 300 человек только из «Донбасса».

Батальоном руководил Семенченко, штурмовой группой — командир первой роты «Тур», Костанчук был его заместителем. Позже «Тур» героически погиб при выходе из «котла».

Иловайск поделен пополам железной дорогой. «Донбасс» совместно с ребятами из ВСУ, которые поддерживали броней (БМП) и «прикрывали», захватили левую половину города. Как это происходило — это особая история.

19 августа

В этот день мы заходили с левого фланга и фактически захватили левую часть города, отогнав немногочисленные «секреты» сепаратистов в депо и на блокпосту, — рассказывает Тарас Костанчук, который сейчас возглавляет общественное объединение участников АТО «Справедливость». — Успешно реагировали на мелкое сопротивление сепаратистов.

В конце концов, мы прогнали врагов за железнодорожные пути, которые делят Иловайск на две части. В тот же день мы решили диверсионной группой в 70 человек пересечь пути и выйти в тыл противника.

Ночью мы не воевали, потому что не было средств ночного видения. Мы не знали, есть ли они у сепаратистов, но должны были предполагать, что есть. На другой стороне воевали русские и чеченцы, очень хорошо вооруженные и оснащенные — именно они и сопротивлялись в Иловайске. Если бы мы атаковали с тыла, мы бы помогли нашим воинам, которые атаковали из центра и с правого фланга.

Я повел эту группу; к железнодорожному мосту подогнали БМП, поставили несколько пулеметных гнезд. И когда мы планировали эту диверсию, с правой стороны прилетели три мины. Одна легла дальше, одна взорвалась в воздухе, третья — ранила четырех, Семенченко в частности. Осколки попали ему под лопатку и в ногу.

Несмотря на мину и ранение Семенченко, приняли решение провести эту диверсионную операцию. Я повел два взвода (70 человек) в атаку, мы почти дошли до дээнэровской комендатуры и местной администрации, над которой развевался вражеский флаг.

Было яростное сопротивление, пулеметные гнезда, стрелковые «секреты», РПГ ... Работал снайпер. От его выстрелов погиб комвзвода, мой очень хороший друг. Этого снайпера мы позже уничтожили.

Но в целом мы считали, что возьмем Иловайск, как и прежде — Попасную, Лисичанск и другие города. Между тем мы уже захватили 10 дээнэровцевв в плен: среди них был знаменитый белокурый «француз», который потом рассказывал, что попал в плен случайно, оказавшись у блокпоста. Но мы их захватили прямо в центре Иловайскя.

50-летний Тарас Костанчук, позывной «Бишут», в то время руководил штурмовой группой

Мы шли дальше. Погиб наш афганец, кавалер Ордена Красной Звезды. Бой длился долго, где-то три часа, продвигаться дальше уже не могли. Против нас, напомню, работали чеченцы, очень опытные бойцы. Битва продолжалась, враги подтянули технику. Стало понятно, что наши с центра и правого фланга активно не атакуют. Заканчивался боекомплект.

Я отдал команду на отход. Чтобы взять Иловайск, нам не хватило нескольких единиц бронетехники, которая бы тоже зашла с нами в тыл. К сожалению, мы не смогли закрепиться в центре города. (Этот мотив — о том, что войска АТО были в двух шагах от захвата Иловайска, — пронизывает разговоры со всеми бойцами «Донбасса» — прим. авт.).

Я покидал поле боя последним — и получил пулю в голову, — продолжает свой отчет Костанчук. — Шлем спас жизнь. Боец («Никитос»), который был передо мной, это заметил, но другие бойцы уже не могли ничем помочь, так как работали крупнокалиберные пулеметы. В конце концов «Никитосу» прострелили ногу, он упал.

Я пришел в себя, мы вместе отошли вглубь Иловайска, в горсовет. Сначала спрятались в подъезде, потом — в квартире. Мы скрывались; рация была со мной, было слышно, что командование взял на себя другой человек, «наши» отступали. В квартире мы провели более 2-х недель.

Пока нога моего напарника заживала, я ночью наблюдал, как из центра города боевики обстреливают «Градом» контролируемую «Донбассом» школу. Они понимали, что украинцы не будут отвечать, потому что это жилой квартал. И это каждую ночь ...

Под утро технику отводили. Стреляли так много, что потом люди обогревали себя древесиной из ящиков, в которых раньше были снаряды для «Градов».

«Никитоса» вывезли машиной, а я остался на еще одну неделю. Потом мне передали поддельные документы с местной пропиской, 11 сентября я смог выехать в Днепропетровск. Детали рассказать не могу.

Товарищ Компанийца Сергей Мищенко убежден, что со дня его ранения «началась Иловайская трагедия, потому что из-за потерь среди командиров мы почти потеряли оперативный контроль и поэтому выполняли только приказы, которые шли от Штаба».

Противником были российские войска. Так считает 29-летний Валерий Лавренов, позывной «Лавр». Его вердикт краток: «Когда мы зашли в Иловайск, то там были российские войска, которые уже заняли все необходимые высоты».

Котел

24 августа

«Много информации бойцы получали от своих родственников и друзей, которые служат в других батальонах. Им звонили и говорили, что видят передвижения российских войск для взятия нас в кольцо, — продолжает Костанчук — Когда русские поняли, что украинцы способны захватить Иловайск — а это означало окружение Донецка, отрезание его от поставок оружия из России и Луганска — из России в тыл всей группе, стоявшей под Иловайском, зашли шесть батальонных групп (с тяжелым вооружением)». Для Компанийца самое страшное, что об осаде знало и командование, и центр АТО, и сами бойцы.

Мищенко утверждает, что окружение началось где-то с 24 августа — именно тогда зашли российские войска. «Мне кажется, что Генштаб просто не поверил данным разведки о наличии войск изс РФ. Но если бы Иловайск не обратил на себя внимание русских и они бы не поделили свои силы пополам, то ребятам в Мариуполе было бы значительно труднее. Это цена, заплаченная народом Украины за украинский Мариуполь».

23-24 августа еще можно было вывезти людей — и Мищенко делал это под обстрелами. Транспортировали раненых в Многополье, а дальше их подхватывали другие конвои. То есть, коридоры еще были.

Когда уже в плену медик Сергей Мищенко общался с российскими офицерами, те рассказали, что ждали колонну три дня. Они имели информацию, что здесь пройдет колонна «нациков». Вдоль 1,5-2 км лесополосы россияне построили капониры (сооружение для ведения флангового огня по двум противоположным направлениям — А.Г.). Это не день и не два труда. «Прикопанная» бронетехника гораздо эффективнее.

«Зачем мы ушли с Иловайска, я не знаю, — говорит Мищенко. — У Семена в 20-х числах был пост, что оттуда будет трудно выходить, но держаться можно. И он был прав: мы владели школой, которая „держала“ артиллерию. Мы могли там стоять, как киборги в аэропорту».

По словам других участников [2] боев, опубликованных ранее, подразделения в Иловайске имели мало боеприпасов и долго оборону держать не могли. «Но пришел приказ выйти, и мы его выполнили. Наш батальон придерживался приказов из штаба АТО ».

29 августа

«Если бы не слово, данное русскими о свободном выходе, никто не покинул бы город, — поясняет Костанчук. — Мы могли остаться и закрепиться. Или бы шли не по дороге, а шли на прорыв по двум-трем направлениям, обстреливая огневые точки противника. Или всей группой пошли бы в атаку на правую часть Иловайска. Если бы мы знали, что нас будут расстреливать, как мишень в тире, мы бы никогда не стали жертвами без боя».

«Из села Грабское (находится возле Иловайска — А.Г.) военные вместе с танками выезжали отдельной колонной. Нам оставили только „коробочку“ (БМП)», — говорит «Лавр».

Костанчук убеждает, что с русскими было согласовано, что во главе двух наших эшелонов станут два их БТРа. На утро, когда должны были выезжать из Иловайска, приехал один БТР. Спросили, почему. Россияне ответили, что будет только одна колонна.

И эта колонна попала под обстрел прямой наводкой танков и крупнокалиберных пулеметов. Выходили 6 батальонов (ивано-франковцы, херсонцы, «Славутич» и т.п.), «Донбасс» и «Днепр» были самыми многочисленными. Из «Донбасса» — человек 300. Они были легкой добычей.

Во-первых, при выходе через «зеленый коридор» ехали на гражданских школьных автобусах «Эталон» и «Богдан». Еще были «бусики», обычные автомобили, «Урал» и пожарная машина. В кузовах МАЗов лежали 300-е. Как нам говорит Валерий Лавренов, выезжали не в боевом порядке. Просто перемещались с одного места в другое. «Не было прикрытие БТРов, потому что верили россиянам. Многие из-за усталости сняли бронежилеты», — гласит Костанчук и продолжает: «Котел» начался с миномета. «Валили» со всех сторон. Все спешились, некоторые атаковал позиции российских войск в ближайшем селе — Червоносельское (в 10 километрах от Иловайска — А.Г.). Они этого не ожидали.

В этом селе «донбассцы» даже попытались взять оборону, начали собирать раненых. Но против танков (иногда с белыми флажками) и артиллерии так не повоюешь«.

Об белых флажках стоит рассказать подробнее. Бойцы свидетельствуют, что россияне мастерски вводили в заблуждение: на танк вешали белый флаг, а когда наши это видели, то переставали стрелять. «Затем плотность огня росла и росла. Далее танки, ПТУРы, крупнокалиберные стрелковое оружие. Колонна уменьшалась на глазах, а пожарная машина шла на прорыв. В ней был командир 1-й роты охраны. Танк несколько раз попал в нее прямой наводкой. Машина сгорела. Украинские военные отвечали огнем, потому что видели их позиции по характерным вспышкам», — говорит Костанчук. «Но у нас — только стрелковое оружие, ну и переносной „Фагот“», — детализирует Лавренов.

Валерий Лавренов — слева. Рядом его побратим Вадим Антонов, который погиб в первых боях при входе в Иловайск

Каждый из интервьюируемых убеждает, что в Иловайске их атаковали русские.

— Почему так уверены, что в Иловайске воевали с русскими? — интересуюсь у Сергея Мищенко.

— Меня именно россияне в плен брали. Когда мы выходили из иловайского окружения по предоставленному «коридору смерти», мы, в конце концов, 28 августа добрались до Краснополья. Держали оборону до 14 часов.

Нам поставили ультиматум: или слагаем оружие, или этот хутор из 6-ти домов сравнивают с землей. В то время у нас было 35 раненых. Ребята приняли решение сложить оружие. В плен нас принимали российские войска — Ульяновская бригада (31 отдельная гвардейская десантно-штурмовая бригада — А.Г.) и ребята из Ставрополя. Когда я их лечил, они были с нашивками. На их технике российский флаг был зарисован белым кругом.

Иногда россияне брали желто-голубой флаг, приближались к нам и «фигачили». А белый флаг был определением их боевых частей. А когда меня вместе с 35-ю ранеными передавали нашим медикам, мы проезжали вдоль одной из их колонн с 18-ю «нонами». Била нас артиллерия и минометы.

Почти то же говорит Лавренов: «Мы знали, что воюем не с „ополченцами“, а с русскими, по их документам и акценту. Потому что у нас были пленные, захваченные в первый и следующий дни „котла“, — говорит он.

— У них „настоящий“ русский язык. Они не хотели воевать, служили в Псковской десантной (76 гвардейской десантно-штурмовой дивизии; участвовала в мартовской аннексии Крыма — А.Г.) и каком-то танковом подразделении.

Это были офицеры российской армии, которые давали слово, что не отдадут наших пленных» .

«Но передали дээнэровцам — нарушая слово. Верить нельзя никому, даже кадровым офицерам российской армии», — говорит Костанчук.

В тему: «Слово русского офицера имеет цену меньше чем кусок определенного вещества»: освобожденный пленный батальона «Донбасс» [3]

Не сдамся без боя

Засады были подготовлены не только по пути «Донбасса», но и на других дорогах. Разбили очень много украинских подразделений, которые везли в Иловайск боеприпасы.

«Лавр» передает слово своему другу в камуфляже, Евгению Ругину, он из 42 батальона территориальной обороны Кировоградщины.

«26 августа нашу роту в 140 человек перебросили из Марьинки в Иловайск поддержать в окружении два батальона. Но мы так и не доехали. Где-то под 6 или 7 утра под селом Старобешево наша колонна — это 15 единиц техники — оказалась между третьим и вторым кольцом окружения русских войск.

Дальше — обстрелы из РПГ и смерти. Из 15 машин остались только БМП и ЗИЛ с боеприпасами, на котором ехали также 6 человек. Кто выжил, бросил технику и побежал в зеленую зону. Погибло около 60 человек, плюс трехсотые.

Возвратимся к окруженным. По словам Мищенко, россияне вообще не ожидали сопротивления. «Из пяти танков два мы повредили, один захватили. Но не знали, что с ним делать — у нас не было специалистов. Нас прикрывали БМД, там стоит только крупнокалиберный пулемет. Против танка это ничто. Те, что ехали маленькими машинами, прятались за большие. И это спасало жизни. Моя машина пряталась за пожарной машиной».

Вступили в бой, начали отстреливаться. По-настоящему тяжелого вооружения у «Донбасса» не было: лишь несколько «Фаготов», один миномет, один крупнокалиберный пулемет.

Все-таки «Донбасс» готовили как батальон для диверсий и зачисток. «Даже если бы мы знали о планах россиян, мы не могли бы противостоять — другая весовая категория», — говорит Костанчук.

Несколько позже бойцы закрепились в полуразрушенных домах, пытались держать оборону, но это было невозможно, потому что обстрел был внезапным и погибло много командиров.

Эти бои продолжались не один день. Добровольцы сражались, пока не стало ясно, что или смерть, или плен. И многие сдались в плен. Другие выходили маленькими группами, иногда это продолжалось неделю-две.

Скрывались в лесополосах, двигались ночью. Это действительно героизм, потому что, кроме нескольких афганцев, 9 из 10 бойцов впервые попали на войну.

У «Лавра» — другая история.

— Я вышел из котла пешком. Тихо. Когда на пузе, когда по воде. За балкой у места расстрела было поле с подсолнечником, мы его пересекли. Далее — по «зеленке». После нее за нами погнались две БМД. Со мной были два друга. Вообще я выходил четыре ночи и три дня. Но попали в Волноваху и Курахово Донецкой области, а оттуда усилиями волонтеров — в Днепропетровск.

Некоторые группы тратили до 4-х суток, чтобы выйти из окружения.

По мнению Мищенко, Иловайский котел был достаточно продуманной и удачно исполненной русскими операцией. Но и медицинская служба «Донбасса» показала свою высокую эффективность.

«При выходе из города мы имели много осколочных ранений от обстрелов артиллерией, пулевых — значительно меньше, — говорит он. — Когда были столкновения в Червоносельском, солдаты страдали от ожогов. Но медицинское обеспечение было у нас отличное. Там я чувствовал себя, как рыба в воде.

Одного раненого парня я выкупил у россиян за три ампулы цефтриаксона». Цена человеческой жизни — 70 гривен. «Я был в то время, в том месте, я был там нужен», — заключает он.

29 числа Мищенко взяли в плен. Вместе с 8-ю тяжелоранеными вывезли КАМАЗом. «Этой поездки я никогда не забуду: ехали полем, раненых просто ловили, чтобы они не вылетели. А это пациенты, которым вообще двигаться запрещено».

После ночевки в грузовике один тяжело раненный умер. После этой смерти их отдали украинскому гумконвою «скорой помощи». Нашей медицинской техники было много — более 50 машин. А дальше через Старобешево вывезли в сторону Запорожья, где ждал какой-то одесский полевой госпиталь. «Легких» вывезли сразу, «тяжелых» стабилизировали и на следующий день передали в Днепропетровск. Я поехал с остальными.

«В конце концов, мне кажется, что лично меня россияне отдали, поскольку я лечил их пленных. Вообще, медицинскую службу „Донбасса“ надо наградить за баснословные результаты: за время Иловайска у нас была только одна ампутирована конечность. Все остальные раненые конечности мы сохранили».

Потери «Донбасса»

По официальным данным, наши потери были на уровне 63-68 человек. Тех, что пропали без вести, — около 30, — снова возвращается к разговору Александр Мартыненко. И говорит о том, что, по его мнению, погибших гораздо больше. — Надо различать сам выход из Иловайска и уничтожение подкрепления в виде 72 бригады, которую разбомбили «Градом». Россияне же под Иловайском буквально горели. Их потери — на уровне 2500 человек. Это связано с тем, что, во-первых, мы сильно сопротивлялись, во-вторых, хорошо работала наша артиллерия и «Грады».

Раненых в «Донбассе», по словам Сергея Мищенко, до 100 человек, пропали без вести 45, в плену сразу после Иловайска — 150. Из 150 пленных 39 были ранены, их сразу отдали.

«В этой войне ничего страшнее и трагичнее Иловайска не было. Иловайск — это настоящая битва, котел и большие потери в один момент ».

—

Алексей Гордеев, опубликовано в издании TEXTY.org.ua [4]

В тему: