Вечером 6 декабря 1919 года в юго-восточном направлении из Харькова вышел крупнейший за всю его историю пеший этап - 2165 человек. К городу приближалась Красная армия, и деникинцы, как и в жарком июне большевики, совсем не горели желанием оставлять власти-преемнику «своих» заключенных.

Обернулось это масштабной трагедией: когда за через недели этап добрался до ворот Бахмутской тюрьмы, в нем осталось 894 человек.

Разница впечатляет: 1271 узник! Скольким из них удалось бежать по дороге или откупиться от конвоя, неизвестно до сих пор. Зато знаем, что среди менее удачливых нашлись порубленные и расстрелянные, повешенные и затоптанные, умершие от истощения и утопленные в Донце. Кроме того, несколько десятков человек скончались в страшных муках, объевшись на пустой желудок гнилой капустой.

В тему: История Харьковской Холодногорской тюрьмы [2]

В помощь будущим историкам рассказы выживших в январе-марте 1920 года обнародовал специфический журнал с очень длинным названием - «Бюллетень Харьковской губернской при Ревкоме комиссии по обследованию зверств, учиненных Добрармией».

Главные ворота Холодногорской тюрьмы. Тут начиналась трагедия. И не одна!

Собранные буквально «по горячим следам», эти материалы отличаются достаточно высокой степенью достоверности. Но вовсе не все. А их еще и цензурировали! Классический пример - воспоминания «Дорога смерти», написанные молодой женщиной, которая спряталась под инициалами «Р.».

Кажется, не зря и спряталась: секретарша председателя Совнаркома Раковского, еврейка да еще и коммунистка. Любой из трех характеристик хватило, чтобы остаться мерзлым трупом на дороге. Поэтому вопрос «почему выжила?» у людей, знакомых с тогдашними реалиями, просто не мог не возникнуть. А пафосные рассказы мемуаристки о собственном героизме, проявленный в тюрьме и на этапе, лишь бы углубили сомнения.

Печать учреждения, которое все знало о белом терроре

Воспоминания «Р.» известны в двух вариантах: рукописном и печатном. Полуфантастические басни - как я мужественно держалась перед палачами! - цензуру прошли. Зато были вычеркнуты все те места, где деникинские следователи сравнивали себя с большевистским «Мы не чекисты - невиновных не расстреливаем».

Не дай Бог, чтобы у советского читателя возникла мысль сравнить «белых нелюдей» с почти святыми "рыцарями революции»! Хотя это сравнение не просто лежит на поверхности - бросается в глаза.

Поэтому, описывая этап, лучше опираться на задокументированные факты, а воспоминания, какими бы яркими они ни были, использовать как вспомогательный материал.

Итак, 6 декабря 1919 года, в лютый мороз, из Харькова двинулись 2100 мужчин и 65 женщин. Этап формировали на Холодной Горе, поэтому больше заключенных делегировала в него каторжная тюрьма - 1286. Женщин пригнали из тюрьмы губернской, остатки которой и сейчас можно увидеть на ул. Малиновского. Весь 1919-й год как большевики, так и деникинцы использовали там по прямому назначению только женский корпус.

Бывшая губернская тюрьма, позже - следственная тюрьма ХГЧК, допр №2

В тему: Харьковский СИЗО № 27: уникальные ФОТО [3]

Других 814 человек собирали по всему городу: сыскное отделение на углу Рыбной и в Соляниковском переулке, фильтрационный пункт контрразведки в Змиевских казармах, полицейские участки.

Этап получился очень красочным, как вспоминал свидетель Илья Морозов:

«Здесь были простые крестьяне - «дяди», члены сельских исполкомов и комбедов, рабочие, студенты, учителя, один бывший дьякон. Были глубокие старики и молодые люди ... Среди арестованных были представители почти всех наций - русские, украинцы, евреи, армяне, казаки, татары, поляки, латыши».

Куда более интересную картинку дают документы.

Среди мужчин - 1700 политических, 370 уголовных преступников и 30 ... бывших офицеров, арестованных за различные преступления. Говорят, что именно они шли в голове колонны. В отличие от других - без вещей в руках. Офицерские чемоданы везла специальная подвода!

Среди женщин политических и уголовных было почти поровну - 35 и 30 соответственно. Три источника сразу указывают, что среди других «белые рыцари» погнали на этап женщину на последнем месяце беременности. В известном сборнике «Кремль за решеткой» (Берлин, 1922 год) нашлось ее имя - Таня Розенблатт, эсеровская активистка. Как свидетельствовал этапник Герман Уланов, командир красных повстанцев Савинской волости, Таня родила где-то перед Змиевым. После того, как ее избил прикладами конвой за отказ идти дальше.

Еще одну интересную женщину вспомнил этапник Михаил Самойлов, бывший чекист. Не по имени и не по фамилии вспомнил - по «должности»: «мать Саенко была убита прикладами». Да, того самого Степана Саенко - коменданта харьковского концлагеря.

В тему: «Заплечных дел» государственный арбитр [4]

Насколько эти показания правдивы, сказать трудно. Но среди неопознанных трупов, выкопанных позднее в Змиеве, есть и женский с характерными именно для битья повреждениями.

Эксперты в Змиеве осматривают трупы деникинских жертв. 1 января 1920 года

Уездный город стал переломным пунктом маршрута. Если до Змиева убийства заключенных носили характер случайных эксцессов, то там уже начались «плановые» расстрелы. И их вспоминали все, кто выжил. Но по-разному: 92, 140, 154 и даже 250 расстрелянных!

Но документы судебно-медицинской экспертизы дают цифру иного порядка: 49 найденных трупов. И противоречат мемуарам не только эта цифра, но и описания некоторых тел.

Кто из этапников не рассказывал о мародерстве конвоиров! Но вот документ:

«Труп неизвестного мужчины. Правильного телосложения, хорошего питания… На безымянном пальце правой руки золотое обручальное кольцо… На левой руке золотой браслет (плетенкой). На рубахе белого цвета две запонки позолоченных».

Целый клад закопали, по меркам года 1919-го. Позже удалось выяснить, кто именно лег в змиевскую землю хорошо откормленным и в золоте: начальник снабжения 14-й армии товарищ Голушенко Владимир Николаевич. Кто захочет, может поискать в большевистских воспоминаниях, чем именно питались и что носили тогда рядовые красноармейцы.

Протоколы вскрытия - хоть и невеселые документы, зато очень подробные. Включают даже описания татуировок на трупах. По картинкам можно определить, что в Змиеве расстреляли не только революционных матросов, но и нескольких блатных.

Но и ими не исчерпывалось разнообразие этапа! Плелось по морозу еще и разоблаченное контрразведкой в Харькове украинское подполье - социал-демократы (левые незалежники): Петр Пец, Семен Полуян, Степан Квитка.

Поминают Степана Квитку. 7 февраля 1920 года

В тему: Красный террор: как изувеченные тела стали орудием пропаганды и остаются ими поныне [5]

Последнему повезло меньше: умер в Бахмуте. Жаль парня! Работал токарем на ХПЗ (теперь - завод Малышева), хорошо играл на гуслях и на любые торжественные собрания приходил в национальном костюме.

Боротьбистская «Пролетарская правда» утверждала позже, что именно за кобзу и красные шаровары деникинцы влепили Квитке восемь лет каторжных работ. Но это не совсем так.

От Змиева через Лиман и до Андреевки этап двигался пешком, периодически останавливаясь на ночлег там, где для этого были хоть какие-то условия. А уже на станции Шебелинка заключенных погрузили в вагоны и ... оставили в них стоять почти на сутки.

Историки транспорта не дадут соврать: емкость тогдашних вагонов была стандартной - «сорок человек или восемь лошадей». А засовывали в них, по разным воспоминаниям, от 100 до 130 человек. Это плотность сельди в бочке!

Поэтому, когда где-то между Шебелинкой и Изюмом поезд потерпел крушение, узники несказанно радовались - хоть свежего воздуха хватанули. А некоторые еще и радовались: с рельсов сошли только четыре первых вагона, в которых ехал конвой. В итоге - 8 убитых и 25 раненых ударников-корниловцев. Из заключенных не покалечился никто, но пришлось выбросить шесть, умерших от удушья. Еще несколько трупов этап оставил в Изюме.

А в Бахмуте произошло чудо, которое предсказывали еще в Змиеве. По воспоминаниям некоего «Ш.М.Ю.», змиевские расстрелы прекратило подразделение дроздовцев. Потому что кто-то сообразил, что более-менее крепких мужчин еще можно использовать как пушечное мясо. И точно: 225 узников “постригли” в Добровольческую (?) Армию. То есть, доверили бороться за «единую-неделимую Россию». Высокая честь!

Рассказ об ужасах белого террора была бы неполной без упоминания о тех, кто их чудом избежал. Удалось бежать с этапа 16-летнему пекарю Павлуше Киселеву. Но поэтому не повезло тысячам других людей. Потому что Павлуша дорос до капитана госбезопасности и во времена «ежовщины» возглавил Одесское НКВД.

Будущий чекист Павел Петрович Киселев

В тему: Киселев Павел Петрович. Дело одного чекиста [6]

Этап икнулся Павлуше в 1927-м, когда он прибыл на службу в Могилев-Подольское окружное ГПУ. И - надо же такому случиться! - встретил там своего бывшего конвоира, корниловца Нестеренко. Не смейтесь: политруком маневренной группы пограничного отряда! После чего Нестеренко потерял не только должность.

В тему: Коммунисты - палачи Одессы (ФОТО, ДОКУМЕНТЫ) [7]

А вот еще один интересный этапник - Адам Бржещинский. Сбежал от белых, но попался красным. Но не простым, а суперэлитным: брала его Особая группа по борьбе с анархо-бандитизмом. Как одного из самых опасных харьковских налетчиков.

В тему: Коммунисты - палачи Одессы. Часть 2: Стахановцы смерти (ФОТО, ДОКУМЕНТЫ) [8]

12 марта 1920 года, на улице Карповский, бойцы Адама заметили чекистов первыми и сразу открыли огонь. Но те стреляли более метко: в лучшем голливудском стиле завалили трех бандитов, а Адама схватили уже раненым. Кто знает, лечили ли перед тем, как расстрелять.

«Вышкой» закончил и сам Киселев. Только позже, в 1939-м. Когда зачищали особенно старательных исполнителей «большого террора».

То, что с горя началось, горем и закончилось ...

—

Эдуард Зуб, историк;  опубликовано в издании  Mediaport [9]

В тему:

• Красный след красных. Кто кого и за что убивал в Киеве в 1919-м [10]
• Как террор стал бойней. Трагедии 1937 года — 75 лет [11]
• Атаманы Гражданской войны в Украине. И их палачи [12]
• Гимн ненависти и мести. Почему 7 ноября — праздник врагов народа [13]
• Красный террор. Зверства советской власти : документы и фото (+18) [14]