«Какие паломники? Это только прикрытие для церковного бизнеса!»

1.00

Нет

Фото: Стена де Боскета на территории Киево-Печерской лавры осыпается. Вместо до

Как Киево-Печерская лавра готовится к 1025-летию крещения Руси.

К 1025-летию крещения Руси в Киево-Печерской Лавре 100-летнюю плитку заменяют на современную гранитную, а старинные металлические окна — на пластиковые.

Есть четыре гостиницы и более десятка кафе

Свято-Успенская Киево-Печерская лавра основана в первой половине XI века. В советские времена она была заповедником, который имел культурно-просветительское значение. На территории есть более 100 корпусов, которые использовали под мастерские художников, фонды хранения ценностей, кабинеты научных сотрудников, ведомственные. В 1988 возобновил работу монастырь, ему начали передавать помещения заповедника и выделять средства для их ремонта.

В тему: Монастырю УПЦ МП передано 75 зданий нижней Лавры [2]

По данным сайта Лавры, там четыре гостиницы. Стоимость проживания в четырех-, пяти-, 16- и 18-местных кельях от 35 до 50 гривен в сутки. На территории обители работают более 10 кафе. Вся хозяйственная деятельность монастыря освобождена от налогообложения.

Наместником Лавры является митрополит Вышгородский и Чернобыльский Павел [3], в миру — Петр Лебедь [4]. В 2008 году он избран депутатом Киевсовета от Партии регионов.

— Здесь не служба Божья, а бизнес. Я их так и называю — бизнесмены в рясах.

Стоим у входа в Киево-Печерскую Лавру с архитектором, которая имеет более 15 лет опыта работы со столичными культурными достопримечательностями. Называть имя и место работы не хочет, потому что «в Лавре крутятся огромные деньги, здесь замешана политика, а я еще хочу спокойно жить и работать». Просит называть ее Людмилой Ивановной, а коллегу — Ольгой Николаевной.

— Церковники готовятся к 1025-летию крещения Киевской Руси, — объясняет Людмила Ивановна, пока ждем Ольгу Николаевну. — Основные торжества будут 28 июля. Очень спешат, хотят успеть перекрыть подвал и заменить пол Трапезной церкви. Это кафедральный собор УПЦ Московского патриархата — главная церковь, в которой проходят важнейшие службы. Если бы ремонт делали не к дате, было бы меньше проблем. А так они отступают от проекта.

Идем по аллее от входа. Перед Успенской церковью с большим количеством желтого металла в отделке поворачиваем направо. Видим круглый храм с зеленым куполом и прямоугольной двухэтажной пристройкой рядом.

— Это и есть Трапезная церковь, — показывает рукой Людмила Ивановна. — Пристройка — это Трапезная палата. Там тоже происходят службы. Возле палаты в кучу сложены ржавые железные рамки. — Это вентиляционные решетки. Их вытащили из пола, а вентиляционные люки закрыли. Последние годы они и так не работали — были неисправны. На многолюдных службах, бывало, теряли сознание от удушья. Это и дальше будет продолжаться, поэтому монахи спешат закончить ремонт и решили не возиться с люками. Им главное, чтобы красиво было.

Нас догоняет Ольга Николаевна. Она с профессиональным фотоаппаратом. Снимает строительные материалы и церковные купола. — Трапезная церковь не принадлежит к монастырю, — говорит. — На территории Лавры есть две различные структуры — заповедник «Киево-Печерская лавра» и монастырь Киево-Печерской Святоуспенской лавры. Монастырь арендует территорию у заповедника. Трапезная церковь — это территория заповедника, но строительные работы выполняет монастырь. Ибо у заповедника нашлись деньги только на проект реставрации, а на сами работы — нет. При входе в Трапезную палату лежит куча цветной — желтой, красной, коричневой, серой и розово-оранжевой — плитки.

Плитка с клеймом «Бергенгейм Харьков» изготовлена в начале ХХ века. Ее сняли с пола Трапезной палаты, чтобы заменить на современную гранитную

— Это с пола ее сняли. Плитке около 100 лет. Бергенгейм — это харьковский мастер. Вот видите, клеймо на этой половиночке, — поднимает одну плитку Людмила Ивановна. Показывает надпись «Бергенгейм Харьков». — Эту прекрасную плитку хотят заменить современным гранитом. Оставят только заплату метр на метр, чтобы посетителям показывать.

В 18.00 в трапезном храме завершается служба. Люди выходят на улицу. Двери в церкви старые, металлические, окна — из коричневого металлопластика.

— Это безобразие, — всплескивает в воздухе рукой Людмила Ивановна. — С памятки архитектуры, охраняемой ЮНЕСКО, сняли оригинальные железные окна и заменили на металлопластиковые! Кроме всего, они еще и не пропускают воздух. В церкви теперь нет вентиляции.

— На памятнике, который охраняется ЮНЕСКО, важен каждый кирпич, каждая мелочь, — добавляет Ольга Николаевна. — А то, что они сделали, — это уже евроремонт. Это все равно что подкрасить и осовременить Джоконду, зарисовать трещинки. В Польше есть деревянное жилье XV века. И его хранят.

Из церкви выходит священник с длинной бородой, в черном подряснике.

— Они говорят: святым отцам виднее, что тут делать, — переходит на шепот Ольга Николаевна, прикрывая рот рукой. — К работам с памятником архитектуры нельзя допускать кого-либо с улицы, — говорит Людмила Ивановна. — Чтобы быть реставратором, мастер должна проработать 18 лет архитектором. После этого срока происходит некий «щелк» в мозге — и человек начинает мыслить как реставратор. Архитектор стремится сделать комфортно, удобно для жизни. У реставратора же мысли работают на то, чтобы сохранить здание.

— А у руководства монастыря мысли работают на то, как заработать больше денег, — говорит Ольга Николаевна. — Сейчас посмотрим на Онуфриевскую башню. Она в аварийном состоянии, есть проект ее реставрации, а монастырь все деньги направляет на развитие коммерческих движух. А сребролюбие — один из семи страшных грехов. Руководство Лавры вместо того, чтобы следовать Писанию, которому они учат людей, использует эту территорию для бизнеса.

Проходим мимо аллеи с туями, серое современное здание Академии руководящих кадров культуры и оказываемся у полуразрушенной башни без окон. Она построена на краю склона, дальше — парк Славы.

— Монастырь регулярно получает средства из бюджета на противооползневые мероприятия. Могли бы и отреставрировать башню. Но они на эти деньги строят гостиницы, — разводит руками Ольга Николаивна.

Онуфриевская башня стоит на краю днепровского склона. Она в аварийном состоянии. Говорят, за деньги для укрепления склонов строят гостиницы

Проходим парк Славы и оказываемся с противоположной стороны Онуфриевской башни. Склон зарос кустами и крапивой, перед ним перекопана земля. Неподалеку стоит вагончик. Возле него курит строитель в шортах.

— Здесь собираются возвести цех по розливу святой воды. Забурятся на 300 метров вглубь и сделают артезианскую скважину.

Поднимаемся по склону и заходим через железные ворота.

— Это тоже территория парка Славы. Когда возводили Успенский собор, здесь выделили место под строительную площадку, чтобы разместить вагончики и стройматериалы. Лавре понравилась эта территория, и она тут хочет построить еще один отель для паломников, не имея разрешений и землеотвода. Я знаю человека, которому заказали проект гостиницы год назад. Ему пока не заплатили, поэтому он ничего и не делает.

Когда проходим монастырский сад, Ольга Николаевна замечает:

— Здесь были надвратные арочки. Их сломали, чтобы тяжелая техника могла проехать. Без разрешения, в одну ночь. А потом сказали: «Ох, упало!»

В тему: Владыка-«регионал» из Киево-Печерской Лавры уже «напокращував» святыню на 89 млн из госбюджета [5]

В брезентовых палатках торгуют медом в стеклянных банках с красными крышками, иконами и крестиками. Крутая лестница ведет вдоль серой стены вниз, к аллее с красными розами.

— Эту опорную стену построил военный инженер де Боскет в XVIII веке, — рассказывает Ольга Николаевна. — Она сделана из кирпича. Изначально была покрыта известковой штукатуркой, благодаря которой может дышать, — и там не развивается грибок. В прошлом году сделали ремонт. Известковая штукатурка — дорогая вещь. Поэтому ее решили заменить простым цементом. Теперь все отлипает. Грунтовые воды не отводятся, из-за них стена намокает и разрушается.

Лестница вдоль стены де Боскета. Она ведет к аллее с розами и церкви Живоносного источника. Ими ежедневно проходит больше всего людей

Стена де Боскета на территории Киево-Печерской лавры осыпается. Вместо дорогой известковой штукатурки ее покрыли цементом

— Дальше — еще один лаврский бизнес-проект. И тоже на чужой территории, — показывает пальцем вверх, когда выходим из ворот возле церкви Живоносного источника. — Вон, круглый домик — оборонительная башня Киевской крепости и территория парка Славы. А они в ней сделали свечной завод!

К зданию ведет забетонированная дорога, с переходом в щебень.

— На эту дорогу на бетонном основании не дало согласования строительное управление противооползневых работ, потому что не было землеотвода.

Возле дома слышен шум. Облезлые окна закрыты и зарешечены. Обхожу почти все в поисках двери. Их нигде не видно. Упираюсь в стену, у которой набросан кирпич. Дальше не иду, чтобы не испортить босоножки, которые первый день надела.

— Слышите? — понижает голос Ольга Николаевна. — Это вентиляторы работают и станки. А запах? Иногда он здесь такой бывает, что и не пройти, — в воздухе чувчтвуется парафин, даже немного кружится голова. — А внизу здесь у них, — топает ногой по щебню, — склад готовой продукции.

Чтобы узнать мнение руководства Лавры о ее реконструкции, звоню Алевтине Ильиной, координатору Святоуспенской Киево-Печерской лавры по связям со средствами массовой информации. Обещает перезвонить «после того, как будет резолюция и благословение на интервью от наместника Лавры». Через два дня сообщает: резолюции еще нет. Проходит более двух недель — никакой информации от Алевтины Ильиной не появляется. Решаю посетить священников без приглашения.

На месте, где, по словам Ольги Николаевны, должен появиться отель, работает экскаватор. Лежит куча камней и кирпича. Мужчина в робе складывает разбросанные черные деревянные бревна. В зеленом вагончике сидят пятеро рабочих в возрасте от 20 до 35 лет.

— Ремонтируете здесь все к годовщине крещения Руси? — подхожу к вагончику и заглядываю внутрь.

— На годовщину празднования крещения Руси нас отпускают на неделю домой, — говорит высокий черноволосый мужчина в белой с коричневым рубашке.

— В последнее время здесь много строят ресторанов, гостиниц. Тянут бабло из народа, — добавляет упитанный розовощекий потный работник за 30, которого называют Сашей.

— Ребята, не рассказывайте ничего. Потому что скажете что-то левое, запишут нас и с работы выгонят, — улыбается золотыми и серебристыми коронками другой рабочий.

— Болтун — находка для шпиона.

— Мы — обслуживающий персонал, занимаемся ремонтом канализации, ничего не знаем, — говорит Саша. Показывает пальцем на груду камней. — Вон идут главный инженер, с седой бородой, и главный архитектор — с усами и в очках. Их и спросите.

Подбегаю к главному инженеру. Он быстро шагает вдоль забора.

— Мы давно здесь уже ремонтируем, шестой год, — говорит через плечо. Держит дешевый на вид телефон. — Проводим противооползневые мероприятия. Игорь Всеволодович больше расскажет, — машет рукой в сторону главного архитектора, следующего за ним.

— Чтобы со мной поговорить, надо взять благословение у наместника, — говорит Игорь Всеволодович, его круглые очки поблескивают на солнце. — Когда меня Алевтина вызовет, тогда я имею право говорить.

Проходит дыру в заборе, на месте которой раньше была арка. Часть кирпичей отпала.

— Правда, что разрушили арку, чтобы могла проезжать строительная техника?

— Это было очень давно, когда восстанавливали Успенский собор. Надо было возить большие железные конструкции и, по решению Министерства культуры, эту арку сломали, — тихо говорит Игорь Всеволодович. Голову не поворачивает.

— Говорят, за деньги, выделенные для противооползневых работ, строят отели и рестораны?

— В Лавре нет ни отелей, ни ресторанов. Это отели только для паломников. Мне надо идти, — Игорь Всеволодович разворачивается и направляется назад.

В тему: На территории Лавры незаконно строят резиденцию для Кирилла? [6]

Возле церковной лавки в черной рясе медленно прохаживается высокий священник с большим желтым крестом на животе.

— В Ближних пещерах есть благочинный, пойдите к нему, — советует. — Он живет в 46-м корпусе.

Спускаюсь по лестнице в Ближние пещеры, нажимаю кнопку домофона у двери корпуса. Двери приоткрывает толстяк с длинной седой бородой, в серой рясе. Придерживает, чтобы не открылась широко. Смотрит искоса.

— Какое отношение к празднованию годовщины крещения Руси имеют рестораны и гостиницы? — сердится он. — Вы паломников спросите, нравятся они им или нет. А об исторических достопримечательностях архитекторов спрашивайте, — закрывает тяжелые двери.

В поисках паломников иду к стене де Боскета. 60-летний киевлянин Владимир Ильич отдыхает с двумя внуками на скамейке возле клумбы с розами. Ходят в Лавру по несколько раз в год.

— Какие паломники? — смеется он. — Это только прикрытие для церковного бизнеса. Лавра превратилась в коммерческую организацию. Попы должны заниматься религией, духовностью, а не лезть в политику и коммерцию. Они перепутали грешное с праведным. На Lexus’ax разъезжают, как обычные бизнесмены. Последние годы все больше и больше кафе, отелей здесь строятся. Оскверняют это место. Видел по телевизору, что владыка Павел [7], который здесь руководит, обматерил журналиста [8]. Как можно поставить руководить духовным местом такого человека?

В тему: Неадекват: наместник Лавры Павел выкручивал руки журналистке и отобрал телефон [9]

Многие здесь очень тучных священников есть. Как может духовный сан заниматься чревоугодничесттвом? Вряд ли кто-то испытывает к таким уважение...

В тему: Настоящий Патриарх [10]

Когда иду к выходу, слышу позади себя:

— В воскресенье здесь много людей будет?

— А как же по-другому...

Оборачиваюсь — это двое священников. Один худой с рыжей бородой, второй — высокий с седой. Иду медленнее, поравнялась с ними и спрашиваю, где тут свечной завод.

— Свечного завода у нас нет на территории никакого, — говорит рыжебородый. — Его некуда поставить. Здесь жить монахам негде, а вы о заводе говорите.

Екатерина Цибенко, фото: Сергей Старостенко, Екатерина Цибенко; опубликовано в издании Gazeta.ua [11]

Перевод: «Аргумент» [12]

В тему: