Роман Безсмертный: Мы пришли к полной дискредитации государственных институтов

1.00

Нет

О новой Конституции, двухпалатном парламенте, войне и мире, и светлом будущем без всяких «но».

Как-то политолог Небоженко сказал [2], что Бессмертный был единственным украинцем в Минской группе переговорщиков.

Бессмертный — политик, который, по собственному признанию, не занимал лишь три должности в Украине — президента, премьера и спикера ВР. Есть ли у него амбициозные планы «одолеть» еще и какую-нибудь из них? Очевидно, да. Хотя сегодня Бессмертный категорически отметает возможность баллотироваться в украинский парламент.

Наш с ним разговор я решила построить не на «Минске» (потому что после своего демарша [3] Роман Петрович стал, без преувеличения, любимцем журналистов именно в контексте переговоров по Донбассу), а процессах более широких.

В тему: Бессмертный рассказал, как решить конфликт на Донбассе не за счет Украины [4]

— Роман Петрович, скоро будем праздновать двадцатилетие Основного закона нашей страны. Какие у Вас ощущения, эмоции вызывает эта дата?

— Ощущение одно — Украине нужна новая Конституция. Нам нужно говорить о перезагрузке украинского государства. Если хотите — его переосновании.

— То есть?

— Если откровенно — надеялся, что Янукович станет последним президентом Украины.

Уже очевидно, что определенные институты превратились в Украине в источник лишних дискуссий, конфликтов и кризисов.

И вот эта «игла» — спрятана именно в Конституции.

— О каких именно институтах Вы говорите?

— Администрация президента. Аппарат Кабинета министров ... Или: целый раздел в Конституции посвящен Генеральной прокуратуре. Вы когда-нибудь задумывались — а есть ли у этой институции столько полномочий, чтобы быть отдельным разделом в Основном законе нашего государства?

В конституции какой страны Вы увидите подобное?

А к чему это приводит? А к тому, что мы полгода отправляем правительство в отставку, а потом еще полгода позволяем себе заниматься формированием следующего правительства. Потом — не знаем, что делать с должностью генерального прокурора и как ее заполнить. И так бесконечно.

Кто-нибудь может, наконец, понять, что должность генерального прокурора в цивилизованной стране — ниже должности руководителя любого подразделения министерства юстиции?

Или — так называемый однопалатный украинский парламент.

— Это тоже, по-Вашему, «рудимент» ?

— Конечно. К сожалению, в 1995 году я собрал всего-навсего 92 депутатских подписей за двухпалатный парламент (в 1994-1998 гг. Р. Бессмертный — народный депутат 2-го созыва — ред.).

... Можно по-разному относиться к Кучме как президенту, но уже тогда было очевидно, что он прав, и в Украине должен быть двухпалатный парламент.

Понимаете, мы создали агрессивную представительную власть, которая стимулирует конфликты, а не решает их. И «отрубили» донесение проблем из регионов до центральной власти.

В тему: Дефрагментация. Гниение. Распад [5]

Поэтому я и говорю, что Конституция требует серьезного пересмотра. Надо глубже, серьезнее смотреть и на проекты новой Конституции, и на вопрос о том, каким образом ее принимать.

Не надо обманывать людей, заявляя, что референдум — это гарантия от ошибки. Но не надо и думать, что рациональная Конституция может быть написана в условиях нынешней системы властных координат.

Ведь что такое Конституция? Это, прежде всего, продукт элиты.

А теперь спросите себя — а мы элита?

Элита — это не просто образованные люди с соответствующими званиями. Это — поводыри. Это общественные лидеры. Это те, за кем идет общество.

Так вот: если общество идет в деструктив, то проблема не в обществе, а в тех, кто ведет за собой общество.

Когда я спрашиваю людей, которых уважаю: не хотели бы вы — хоть гипотетически — войти в состав Конституционного Суда? — мне отвечают: «Ты хочешь, чтобы я был среди ТАКИХ людей?» ...

Или, когда говорю — балотируйтесь в парламент — мне отвечают: «Ты хочешь, чтобы я был таким, как они?»

То есть, понимаете, к чему мы пришли?

Мы пришли к полной дискредитаций государственных институтов, к абсолютному неприятие их, почти на физиологическом уровне.

Поэтому, убежден, мы имеем проблемы не только и не столько экономического кризиса, банковского кризиса, социального кризиса, войны, но и — в первую очередь — есть большая проблема институционального кризиса государства. Которая может разрешиться только путем формирования новой Конституции.

— Формирования?

— Именно так. Формирование Конституции. Формирование элиты.

И, наконец, основания государства.

В течение двадцати лет я задавал разному ученому люду один вопрос: а что такое Конституция для украинцев? Почему мы называем документ Пилипа Орлика «конституцией»?

Ни по содержанию, ни по структуре, ни по назначению этот документ, с моей точки зрения, не может называться конституцией. Но мы его так именуем. Что это такое? Это самовнушение? Самообман?

Почему мы не можем сформировать политическую систему? Может, для украинцев понятие «политическая партия» — это что-то другое, чем для немца или поляка?

В тему: В Украине есть только одна партия — партия жулья [6]

И когда анализируешь все эти вещи — задаешь себе вопрос: а может, тут дело гораздо глубже, чем, например, в переименовании какого-то министерства. Как, к примеру, предлагают переименовать Министерство здравоохранения в Министерство социального надзора — и называют это реформой ...

Вот с такими мыслями я лично встречаю двадцатилетие украинской Конституции.

С другой стороны — мне приятно, что я имею возможность дискутировать по этим вопросам с профессорами и академиками, чьи имена известны во всем мире. И это дает надежду, что их знания так или иначе, но когда-то будут таки реализованы.

— Что-то оптимизма у Вас не очень много.

— Это я просто немного устал ... За сегодня это мой пятый или шестой разговор с журналистами.

— Ничего себе ...

— Вот смотрите (показывает в телефоне уже опубликованный комментарий Радіо Свобода).

— А нет ли желания конвертировать свою сегодняшнюю популярность в политической карьере?

— Я никогда не считал самоцелью пребывания на любой должности. Я 15 лет был рядовым депутатом в комитете по вопросам местного самоуправления. И меня никогда не интересовала должность председателя этого комитета. То есть, есть смысл жизни, а есть должности.

Я очень рано услышал и воспринял фразу, которую когда-то сказал покойный Иван Степанович Плющ. Он сказал: «Вы думаете, что должность — это какие-то преференции? Должность — это еще больше работы ...»

Хотя меня уже «приписали» к каким-то округам на этих довыборах. Но я не собираюсь баллотироваться в парламент. Более того, я не имею такой цели — «зайти» в этот парламент. Почему у меня нет мотива туда идти? Ответ на этот вопрос я сформулировал выше.

Если будет очевидно, что нация делает выбор в пользу разума, в пользу труда — тогда подумаю над этим ...

— И когда, на Ваш взгляд, это станет очевидным?

— Достаточное количество людей, которые смогли б изменить ситуацию — 100-150 человек. То есть, людей, которые понимают суть институциональных проблем, накопившихся сегодня в Украине. Это тот необходимый минимум, из которого нужно сформировать правительство (около 20 человек), заполнить 27 регионов.

Причем, уже очевидно, что у нас вырисовался новый регион — Крымскотатарская автономия.

Можно делать вид, что его не существует — но мы сами, институционально уже его создали.

И уже можно — в пределах Херсонской области — создавать структуру, которая станет будущим правительством крымских татар.

Поэтому сегодня я перед собой ставлю задачу — попытаться сформировать вот такую команду. И здесь я сталкиваюсь с проблемой общественного заказа. Ты можешь разработать еще одну территориальную реформу, а потом со всего размаху двинуть в штангу.

Поэтому пока я вижу свое предназначение в том, чтобы учить, организовывать, воспитывать.

— Значит, в нашем обществе сегодня нет той критической массы элиты, которая способна повести за собой общество?

— К сожалению, я должен согласиться с Вашим утверждением ... Мы имеем дело с субстанцией, которая находится только в процессе становления [7].

Мне посчастливилось работать в парламенте рядом с Юхновским, с братьями Горынями, с Емцем, с Чорновилом, Горохивским, Сиротой, академиком Сытником, Гетьманом (пишет эти фамилии в столбик). А теперь напишите рядом — кого-то из сегодняшних, кто может сравниться с этими людьми. Есть кого поставить рядом?

— Риторический вопрос ...

— Вы понимаете. Идет процесс формирования нового поколения. Я и сам еще совсем недавно был в плену фантазий о том, что вот сейчас придет новое поколение и сформирует команду, которую можно будет поставить рядом вот с этими фамилиями (показывает на столбик с написанными фамилиями). А оно — бисером рассыпалось ... И эти отдельные бусинки были моментально затянуты системой, утонули в ней. И вот они бунтуют в этой системе — и все без толку.

Ну, побунтовал Фирсов, а его — фьють — и эта Система выплюнула. Или мой ровесник, Николай Владимирович Томенко — ну, побунтовал, а его так же — рррраз! — и выбросили ...

А «школьники» нынешней украинской политики почему-то считают, что они могут с космической глупостью поучать академиков или профессоров.

Вот в этом всем мы сегодня застряли.

И это заставляет задумываться над очень прозаическими вещами. Ну, например, об образовании, как о ценностном достижении нации. Потому что мы провалились настолько глубоко ... Ну, сколько на самом деле нужно людей для того, чтобы парламент эффективно работал? Ну, депутатов 50, на самом деле. Это критическая масса. Это люди, которые конструктивно действуют, у которых достаточно знаний, которые имеют практику и понимают, что означает — выработать определенную модель поведения.

Если этого нет — парламент проваливается в деструктив.

— То есть, в нынешнем парламенте нет даже пятидесяти конструктивно «заряженных» депутатов?

— Нет. И это огромная проблема. Это значит, что были допущены какие-то ошибки. И они, эти ошибки, и сейчас не позволяют компенсировать этот недостаток.

Но у меня претензии не к этим конкретным депутатов. Ведь вы скажете: за них проголосовали люди. И это правда. И их почему-то выдвинули какие-то политические силы. И эти силы были каким-то образом сформированы.

Поэтому — разве я могу предъявить им претензии? Я понимаю, что люди не обладают необходимыми знаниями.

— О каких знаниях Вы говорите?

— Об элементарных! Ну как можно заниматься тарифной политикой в государстве, в котором нет энергетического баланса? Я смотрю на все это и думаю: последний раз энергетически топливный баланс существовал в стране, когда «энергетическим» вице-премьером был Гайдук. Или спросите у специалистов Министерства аграрной политики: у вас продовольственный баланс есть? То есть знание, сколько государству нужно муки, сколько зерна, мяса, сколько спирта и т.д. Таких документов нет! Вот сейчас уже надо принимать бюджетную резолюцию, а мы не знаем, что делать ...

Поэтому, хоть я и аплодирую смене поколений, я вижу их непрофессионализм. Который необходимо заполнять знаниями.

— Хорошо, что делать в этой ситуации?

— Первое — немедленно переходить на двухпалатную систему парламента.

Затем — надо, наконец, понять, что полномочия Киева — это не управление всем и вся, это координирующая функция.

Но когда я слушаю некоторых людей, я начинаю бояться, что мы еще лет 150 будем говорить о децентрализации.

— Почему?

— Да потому, что они совершенно не понимают, что такое децентрализация [8]!

В тему: Децентрализация власти в Украине: не то решение не той проблемы [9]

Или — природа войны в Донбассе.

Ну грех было Путину не использовать такую ситуацию в Украине. Он же видел, что происходит. Что говорится одно, а делается совсем другое ...

Ну давайте себе представим ситуацию, когда 22 июня 1941 года Левитан по радио говорит: «Нацистская Германия начала против Советского Союза антитеррористическую операцию».

Мы вообще понимаем, что мы иногда говорим?

Вместо того, чтобы четко заявить: кто — враг, а кто — друг, мы продолжали раскачивать воз.

В результате мы «допрыгались» до того, что на Евровидении Украина двенадцать баллов дала России ... Гениально ... Это финал ...

Вот диспозиция, с чем мы имеем дело.

Воз этот едет — и мы с этим уже ничего не сделаем, но нам надо садиться и думать, куда нам всем дальше двигаться. Нам надо собирать вместе тех, кого можно назвать элитой — и искать ответы на вопросы. Желательно при этом проштудировать уже ранее написанное.

— Кто и с кем должен садиться и думать?

— Институционально эти процессы в государстве могут запустить только журналисты.

Управление общественными процессами сегодня находится полностью в руках журналистов.

Обратите внимание — я не говорю «СМИ», я говорю — «журналистов» ...

Я глубоко убежден, что добросовестный труд журналиста, а не пропагандиста — это сегодня самая важная вещь. Потому что — кривое или хромое наше государство, но оно должно создать все условия для появления такого информационного поля. Его надо заполнить, его надо рационализировать.

— Каким образом?

— Знаете, как говорят: хочешь научиться плавать — зайди в воду.

Вот мы хотим быть в Европе. А у нас 60 российских каналов транслируются. Ну, и если есть два европейских — это хорошо.

Вот этого я понять не могу. Я не могу понять — почему у нас не транслируется польское или чешское телевидение, или — французское, немецкое. Какое угодно! В чем дело? Кто-то не может выучить немецкий или французский? Почему-то считается, что знание языка — это профессиональное достояние. Но если ты неделю послушаешь язык — ты будешь его понимать. Это элементарные вещи. Поэтому соответствующее наполнение информационного поля страны — это суперважная тема для Украины. Мы не сможем войти в европейское пространство без этого, без наполнения нашего пространства информации из Германии, из Польши, из Венгрии. Ну не может так быть, чтобы западная граница Украины была пределом нашего информационного пространства.

Нельзя, чтобы о жизни поляков или немцев мы узнавали из Москвы! Ну что за бред! Мы должны накрыть себя единым с Европой информационным куполом!

Ведь все начинается со всем понятных вещей. Сначала — общая информация, далее — общие ценности.

... Вы знаете, я два года ходил с идеей создания общего литовско-польско-белорусско-украинского портала. Мне казалось, что и те, и другие должны озаботиться значимостью создания такого портала, где бы на четырех языках писалось о том, что происходит в этом регионе. Но — ничего не получается ... Не чувствуется в этом потребность ни в украинской среде, ни в европейской.

— Почему?

— Для меня это большая загадка. Я не нашел ответа и оставил эту идею. Хотя я был и остаюсь апологетом Литовской эпохи в истории Украины, потому что это был единственный период, когда мы могли считать себя действительно европейцами.

— Вы говорите о проблеме наполнения нашего информационного пространства. Но мы не можем наполнить наш парламент пятьюдесятью адекватными депутатами — а это вещи взаимосвязанные.

— Обратите внимание, даже «импорт» в масс-медиа — он восточный, не западный. Это те вещи, которые ловишь на поверхности. Ну, хорошо — почему какая-то передача должна идти на украинском и русском, но почему не может, к примеру, на украинском и польском?

— Кстати, об импорте. Вы тоже считаете, что ситуация вокруг Шустера — это наступление на свободу слова?

— Во-первых. Сегодня нет такой европейской страны, которая бы не пыталась ответить на вопрос, а что происходит в ее масс-медиа.

Ну, например, я недавно вернулся из Италии — там транслируется 12 российских телеканалов.

В рядовом отеле Милана. Двенадцать! Я впервые, например, узнал о существовании телеканала «Перец ТВ», я таких даже в Украине не видел. И представьте — круглосуточная трансляция с Красной площади парада победы. В центре Европы. Поэтому считаю, это и в Европе сегодня — это проблема номер один. И она не могла не «закатиться» в Украину.

Второе. То, что и Евгений Киселев, и Шустер — «друзья» Владимира Владимировича Путина — всем понятно. И я не исключаю, что с этими людьми пробовали разобраться через собственников или инвесторов украинских телеканалов.

В тему: Савик Шустер стал бизнесом — и с этого момента раз и навсегда перестал быть свободой слова [10]

Третье. Очевидно, что когда заговорили о выборах, наша гениальная власть ничего лучшего не придумала, чем полностью «оскопить» информационное пространство страны.

Я в разговоре с Шустером говорил — мне на душе будет очень плохо, если станет ясно, что в этой ситуации присутствуют все три перечисленных мною момента. Но если выяснится, что здесь присутствует только одна причина — наша власть — ну, тогда дела уже совсем плохи.

Потому что Украина до последнего все же оставалась «островком» свободы слова, раз «оттуда» все-таки бежали сюда.

Поэтому я сказал: ребята, давайте договариваться, чтобы СМИ не превратились в информационную Колиивщину.

Надо не только бунтовать, не только постоянно раскручивать этот маховик, но и пытаться дать людям ответы на вопросы.

Но, если подводить черту под сказанным, то я считаю, что это — таки наступление на свободу слова [11].

— Переформатирование государства, о котором Вы говорите — в какие временные рамки должно уложиться?

— Как можно скорее. Меня кто-то из журналистов спросил: «Какой бы вопрос Вы задали Бальцеровичу (Лешек Бальцерович [12] — организатор и идейный вдохновитель польских экономических реформ, представитель президента Украины в Кабинете министров — ред.)». Я ответил: «Я бы спросил, жив ли пациент»

В тему: Лешек Бальцерович: Не нужно бояться, что у вас много проблем [13]

— Вот собственно, речь идет о считанных днях, которые остаются у нас в запасе ...

— К быстрым действиям — в том числе и в вопросах, связанных с конституционными изменениями — нас побуждает война.

Речь идет не о Донбассе или о Крыме. Речь идет о будущем Украины.

Знаете, мне приходилось говорить чуть ли не всем украинским президентами: «И чехи, и словаки уважают Гавела (Вацлав Гавел [14] — чешский политик и общественный деятель, диссидент, критик коммунистического режима, драматург и эссеист. Был девятым и последним президентом Чехословакии, а также первым президентом Чехии — ред.), но точно так они уважают и первого президента Чехословакии, Томаша Масарика.

Один создал единое государство, а второй — разделил ее на два. Почему же их обоих уважают? Потому что они нашли в себе мужество признать сначала факт целесообразности существования единого государства, а впоследствии — факт недопустимости дальнейшего существования в такой форме. Потому что и в том, и в другом случае они оба думали в первую очередь о людях. Ибо наибольшей ценностью любой державы есть человек ...»

Есть вещи определенной внутренней организации государства, которые надо признать как свершившийся факт. И не бояться этого факта, и это нас всех будет только укреплять, усиливать. А одновременно — ослаблять наших врагов, которые находятся за пределами нашего государства.

— Какой факт Вы хотите признать? Что Донбасс никогда уже не будет Украиной?

— Я имею в виду, что, допустив внутренние ошибки, мы позволили нашему врагу разыграть эту карту.

— Я читала Ваши последние интервью, в которых Вы очень толерантно оцениваете деятельность нынешней власти. Тем не менее, даже Вы заявляете, что война превращается в бизнес. И тут же говорите о необходимости скорейшего ее завершения. Как это все свести воедино? Кто должен быть заинтересован в ее скорейшем прекращении — кроме украинских матерей, которые ежедневно хоронят своих сыновей?

— Заинтересованными в этом должны быть 45 мллионов украинцев.

— К сожалению, они, эти 45 миллионов украинцев, не являются определяющим фактором развития нашего государства. И в этом — вся проблема.

— На самом деле, эти 45 миллионов голосуют, когда приходит время. А когда люди поймут, что ой, кого же они выбрали — обещал одно, но, к сожалению, не сделал ничего — голоса будут отданы за другого.

Или кто-то думает, что следующие три года — это так много, что будут продолжаться вечность? Ничего подобного. Это пройдет, как один миг.

Обратите внимание — я никого сейчас не призываю ни к каким майданам и никому не угрожаю майданом. Хотя, пожалуй, я бы мог сказать, что я это могу организовать очень быстро.

Я хочу сказать, что наступит день, когда нужно будет снова голосовать. И это станет моментом истины для нас. И снова рассказывать, что мы не разобрались, что нас обманули — ну не получится ...

Я стараюсь быть объективным и к украинской власти, и к гению украинского народа, и к себе самому.

Ведь очень легко сказать: «Дорогой мой народ, ты двинул в штангу ...»

Япомню, как меня в Макарове проводили с должности вице-премьера ... Я никогда в жизни никому не буду мстить, но всегда об этом буду помнить (в июле 2005 года тогдашний вице-премьер-министр Украины по вопросам административно-территориальной реформы Роман Бессмертный во время общественных слушаний, проходивших в городе Макаров Киевской области, заявил о своей отставке. в то же время за стенами Макаровского дома культуры, где проходили слушания, проходил митинг против административной реформы, инициированной Бессмертным — ред.).

Поэтому цену украинской власти я очень хорошо знаю. Я ее узнал, пятнадцать лет работая в Верховной Раде, а в целом — двадцать лет в различных эшелонах власти. Поэтому очень хорошо понимаю ее системные недостатки и так же понимаю, что это — самое слабое место в системе координат, о которой мы говорим.

— То есть Вы готовы формировать новую модель украинской власти?

— Я готов быть среди тех людей, которые будут этим заниматься. Собственно, мы и продолжаем сейчас работать над текстом Конституции.

Люди, которые направляли меня в Минский процесс, я знаю, на самом деле думали: «Да что там тот Минский процесс, в нем еще сто поколений ноги будет ломать».

Но сегодня я убежден, что Украина может решить проблему Донбасса. Не самостоятельно, конечно. Потому что Донбасс является проблемой комплексной. И ее, повторю, можно решить. Только не с теми подходами, которые применяются к ней сегодня.

Просто на тот момент, когда создавался «Минск» — это был спасательный круг для того, кто тонул. Ситуацию спасли, теперь надо всех поблагодарить и сказать: «Все. Ситуация изменилась». Только — честно сказать. Но это не могут сказать ни в Украине, ни, разумеется, в России.

Ну а хотя бы Европа должна бы уже прийти и сказать: «Ну не может быть выборов! Глаза откройте! Какие выборы!»

— Но отсутствие позиции — это и есть определенная позиция, разве нет?

— А если это следствие отсутствия знания? Или осведомленности? А если это — в конце концов, простая ошибка?

— Но, все-таки, мне кажется, Вы пытаетесь выступать адвокатом нынешней власти ...

— (смеется) Я стараюсь быть объективным. Я знаю, что сегодня в украинской власти есть масса людей, заслуживающих уважения. И действительно соответствуют тому месту, которое занимают. Я не могу и никогда в жизни не буду грести всех под одну гребенку.

Я никому не рассказываю, как я нелегально, находясь еще в переговорной группе, общался с депутатами и чиновниками, которые знали ситуацию, давали свои рекомендации. Более того — это касается и правительств других государств. Есть те, кто глубоко владеют ситуацией, а есть те, кто живет лозунгами.

Мир на самом деле настолько многогранен и настолько гениален в своем разнообразии, что с ним надо уметь строить отношения. И не проспать эти отношения.

— Но в этом гениальном мире есть Украина — с войной, с развалившейся экономикой, с деградирующим обществом и с совершенно неопределенной перспективой. Какое будущее ждет нас?

— Дети мои — и старшие, и меньше — живут здесь. Я не собираюсь отсюда уезжать. Какой еще Вам нужен ответ на этот вопрос? Вот и все. Вот и весь ответ на вопрос, как я смотрю на будущее Украины. Понятно, что есть масса проблем. Но — переболеем ..

Я всем говорю: до двадцати шести лет каждый человек имеет право на ошибку ... После — это уже не ошибка.

— То есть, у нас еще есть год, чтобы поисправлять все ошибки?

— Да, еще год остался (смеется). У нас еще есть год на ошибки. Еще можем пораскачиваться год.

— А потом что — пан или попал?

— (Смеется) А потом надо менять контент внутренней общественной дискуссии. Нам надо выглядеть совершенно сложившейся нацией, которая умеет не только формулировать проблему, но и так же умеет формулировать ответ на нее.

— Я поняла. Это вы так закамуфлировано мне намекаете на то, что через год у нас одновременно пройдут внеочередные парламентские и президентские выборы.

— (Смеется) Зная представителей нашего истеблишмента, должен сказать, что если бы они на это надеялись, то сейчас выборы по пяти округам они бы не объявляли.

Но одно дело — желание этих людей, а совсем другое — ситуация, в которой мы находимся. И ситуация эта развивается помимо воли власти.

Потому что еще есть Его величество украинский народ. Есть еще внешнее воздействие. И надо понимать, что терпение Его величества украинского народа и терпения мира — может лопнуть. Вернее — совпадет нежелание сотрудничать с такой властью. И тогда надо будет решать эту ситуацию.

Другого варианта, нежели проводить нормальные, спокойные выборы — я не вижу.

Понятно, что грамотный, талантливый подход к этой теме — через принятие новой, современной украинской Конституции. И под нее — уже осуществлять серьезные институциональные изменения в государстве. Тогда это будет говорить о разуме украинской власти, осознании ею масштабов кризиса и понимание, как его, кризис, преодолевать.

Еще одна вещь не дает мне покоя ... Я все время думаю, почему нынешняя институциональная модель провоцирует стяжание на войне, хищения, коррупцию.

Хотелось б сначала себе дать ответ на вот этот вопрос, а потом сформулировать его для широкой общественности.

— И у Вас уже есть ответ на эти вопросы?

— Знаете — во-первых, не надо бросаться в отчаяние, это ни к чему хорошему не приведет. Академик Юхновский, которому под девяносто и который сегодня находится в больнице, находит в себе силы работать над Конституцией. А когда я к нему прихожу, начинает допрос: «А ты мне расскажи, что такое общество, а что такое — границы села, а что такое — административно-территориальная единица ...»

Он в день мне может позвонить пять раз, займет у меня пол-дня времени, но мы сидим и говорим.

Во-вторых, войну надо назвать войной ...

Ну нельзя жить наполовину, или любить наполовину ... А сейчас у нас — колапс. Во что мы играем?

Мы должны решать глобальные вопросы. А мы продолжаем заниматься вопросами тарифов.

— Ну потому что нас поставили в ситуацию, в которой речь идет об элементарном выживании.

— Я не говорю, что эти вопросы не важны. Говорю, что лучшие умы страны должны работать над решением глобальных вещей. Надо понять, что сегодняшний мир — уже другой.

Хуже всего то, что мы в интеллектуальном смысле свернули в глухомань. А мир — используя, впрочем, и наши достижения — давно ушел вперед.

Мир пошел вперед, а мы — заблудились в темноте ... И нам придется помучиться, чтобы из этой тьмы выйти.

— Вы знаете, общаясь со многими умными людьми, заметила одну вещь. Полтора часа человек рассказывает, в каком плачевном состоянии мы сейчас находимся, а в конце говорит — но у нас все будет хорошо ... Это самовнушение, или у нас действительно все будет хорошо?

— Эта формулировка ответов на глобальные вызовы. Сначала надо понять ситуацию, потом надо попытаться сформулировать свое видение выхода, и третье — родить надежду. Почему я говорю о выборах? Потому что выборы — это изменения. А изменения — это надежда.

Если так делать, как я говорю, хотя бы частично — то нам надо три года для того, чтобы объективно оценить ситуацию, нарисовать план по преодолению этой ситуации и — на третий год — получить хорошую, положительную динамику.

Когда мир увидит, что мы поняли ситуацию и нарисовали реальные шаги наших дальнейших действий — мы получим серьезную, колоссальную помощь.

... Я в свое время зачитывался Конфуцием (древнекитайский философ и политический деятель, титульная фигура в конфуцианстве, прославился еще и тем, что был чрезвычайно эффективным управляющим уездов в китайских провинциях — ред.).

Так вот свою работу — когда он принимал в управление разоренные имения — от тоже делил на три периода. В первый год — он казнил тех, кто привел к катастрофе в этом отдельно взятом поместье. На второй год — разрабатывал тщательный план. И на третий год — этот план начинал реализовывать. А потом получал у владельца имения свой заработок и шел управлять следующим имением. Вот этот подход — я его проверял на собственной жизни — действует и сегодня. Одного года абсолютно достаточно, чтобы наказать виновных (слово «наказать» в данном случае я беру в кавычки — уволить, например).

Кстати, и Ли Кван Ю [15] совершил свои фантастические реформы именно таким образом.

— Ну что ж, пожелаем Петру Алексеевичу начать уже скорее карать (в кавычках или без) всех виновных в сегодняшнем коллапсе ...

— Судьбу Украины я никогда не привязывал к какой-то конкретной фамилии.

— К сожалению, они привязывают свою фамилию к Украине ...

— Это их дело.

Но на самом деле, — ну не может такого быть, чтобы сорокапятимиллионная нация управлялась из одного кабинета. Это колоссальный самообман.

—

Галина Плачинда, опубликовано в издании МИР [16]

Перевод: Аргумент [17]

В тему: