Сергей Васильевич был призван в феврале этого года. Точнее сказать, сам попросился на фронт, пошел добровольцем — его возраст не призывают: Сергею Васильевичу скоро будет 57 лет. 38 лет не держал в руках автомат: «Взял в руки, все вспомнил — как и не было перерыва». ФОТО.

Гора Карачун стала символом стойкости и мужества украинских воинов — почти наравне с Донецким аэропортом. Бои там были очень жестокими. И сегодня эту высоту контролируют бойцы Национальной гвардии Украины. И поэтому в очищенном от террористов Славянске — мир. Каков он, этот мир — рассказывает старшина роты Сергей Бражник.

Сергей Васильевич был призван в феврале этого года. Точнее сказать, сам попросился на фронт, пошел добровольцем — его возраст не призывают: Сергею Васильевичу скоро будет 57 лет.

38 лет не держал в руках автомат, но, как говорится, руки помнят. «Взял в руки, все вспомнил — как и не было перерыва», — говорит он.

— Почему Вы решили идти добровольцем?

— Если в двух словах — я был дважды на Майдане, и для меня это продолжение того дела, которое я начинал в прошлом году. Я был на Майдане еще в 2004-м, поэтому для меня не стоял вопрос — идти или не идти. Раз надо — я пошел. А я считаю, что надо, потому что я хочу, чтобы мои дети, мои внуки жили, не боясь бомбежек и не опасаясь, что к ним придут и все отнимут. Я хочу жить в мирной стране.

Не все мне нравится, что сейчас происходит, никому это не нравится, но многие мои знакомые и просто собеседники спрашивают — почему я иду защищать Порошенко? Я люблю отвечать старой армейской пословицей, которой меня еще в советское время научили. Кто хочет сделать — ищет возможности, кто не хочет — ищет повод. Так сейчас в армии.

Я бы не считал себя, не смог бы далее называть мужчиной, если бы я в этот момент отсиделся под юбкой. Сидеть и ждать, что кто-то что-то тебе сделает — это не в моих правилах.

Конечно, семья переживает, жена переживает — это нормальное состояние женщины. Понятно, она меня сюда не посылала, но она понимала, что если я захотел пойти — то я пойду.

— Но она была против?

— Нельзя так сказать. Она обидится, если я так скажу. Как и любая женщина она боится, опасается, переживает... Но «против» — это не то слово, нельзя так говорить.

Она не посылала меня сюда, не выталкивала, но она сильно не спорила. Она прекрасно понимала, что это нужно, и зачем это нужно. Точно так же дети и даже внучка моя — она понимает.

Над моей койкой наклеены рисунки моей внучки. Ей три годика, но она уже что-то понимает.

— Вы давно здесь?

— Около двух месяцев.

Служба проходит нормально, грех жаловаться. Нам помогают многие люди. Местные волонтеры помогают, харьковские волонтеры приезжают, приезжают артисты.

Понимаете, на такой службе больше всего давит однообразие. Несколько часов отстоял, отдохнул, постирался, помылся, поел и опять — на пост. На один и тот же пост — это однообразие надоедает и убивает больше всего. Поэтому те творческие люди, которые к нам приезжают, которые нам помогают — к нам приезжали уже и от батальона «Січ», и с Закарпатья приезжал вокальный ансамбль, HELP ARMY, приезжал киевский музыкальный театр «Новый свет», приезжал даже заслуженный бандурист из Киева. Они приезжают — они помогают психологически выстоять, потому что это самое сложное. Мы не голодные, мы не холодные, мы одеты, мы обуты — с этим проблем нет. Нам помогают волонтеры.

Вот только сегодня мы ездили за дровами. Нам местные лесники помогли. К нам мэр Славянска приезжал, спрашивал, что нам нужно. Грех жаловаться. Спасибо всем, кто нам помогает — и материально, и инвентарем, и дровами, и продуктами, и всем-всем-всем.

Мы понимаем сложности волонтеров — у людей денег стало меньше, трудная экономическая ситуация. Но тем не менее, мы не чувствуем себя покинутыми. А это — самое главное.

В тему: Обычный блок-пост. ФОТО [2]

— Какова сейчас обстановка в городе? Как к вам относится местное население?

— Мое мнение будет не совсем репрезентативным, потому что я сталкиваюсь, в основном, с патриотами. Мы много общаемся с волонтерами. Нам церкви помогают — маскировочными сетками, краматорские волонтеры-пчелки нам помогают.

Но я все-таки по долгу службы выезжаю в город. Как старшина роты я езжу за продуктами, на рынок, за инвентарем. Настроения разные. Но я вижу, что процентов семьдесят поддерживают нас. Может быть, неявно, но откровенной неприязни не слышал. Очень-очень мало откровенной неприязни.

Должен заметить, что люди, которые поддерживают украинскую армию — они о себе заявляют открыто. А еще многие — серая масса. То есть, им все равно. Им все равно, какой флаг будет, какая страна, какой гимн. Им лишь бы пожирней кусок колбасы. Эта колбасная психология присутствует, от этого деваться некуда.

Люди, которые ушли от этой психологии — они понимают, зачем мы здесь, и благодарят. Очень много благодарят. На самом деле — очень много. Конечно, я чаще общаюсь с людьми, которые нам помогают — и материально, и морально, но все равно...

Я вам сейчас расскажу одну вещь. Я перед армией по долгу службы работал три года на Донбассе. У нас на Змиевской ТЭС есть фирма, которая ремонтирует энергетическое оборудование. Кураховка, Зуевка, Луганка, город Счастье... Я в Счастье почти два с половиной года прожил. Командировка двадцать дней — десять дней дома, двадцать дней — десять дома. Поэтому у меня там осталось очень много знакомых, с которыми я общаюсь, перезваниваюсь, через Интернет общаемся и так. И я уловил разницу.

В чем разница между славянскими и счастьинскими? Счастье не было под ЛНР. Да, они прифронтовая территория, да, они под обстрелами были, да, они натерпелись — понятно. Но они не попробовали, каково жить под ЛНР, они всегда были на украинской стороне.

Там в спину могут сказать — «Фашисты!». А славянские — они попробовали. Я приводил им мою любимую английскую поговорку: «Для того, чтобы узнать, каков пудинг — его надо как минимум попробовать». Славянские попробовали, они поняли. Не все — кому-то нравилось, кому-то нет. Но я часто общаюсь с предпринимателями — хожу на рынок, захожу в магазины. Надо понимать, что предприниматели - это такая прослойка общества, средний класс, который на мякине не проведешь, который понимает, что почем. И они знают уже, что такое ДНР.

Один простой пример. Мы только приехали. Через день или два нам надо для бензопилы цепь купить, чтобы дрова пилить. Мы начали обживаться. Я поехал масло для бензопилы купить, зашел в магазин: «Сколько стоит масло?» Денег у нас не было. Продавец говорит: «Вот за 80, за 160 — немецкое. Какое хотите?» Я хотел взять за 80. А ту подходит хозяин магазина — это я уже потом понял — и говорит продавцу подать за 160. Берет в руки, отдает мне и денег не взял вообще. Я сказал: «Спасибо.», мне до слез было приятно. И ему было приятно, он хотел хоть чем-то помочь нам. Конечно, такое больше запоминается. Они дольше помнятся и их хочется дольше помнить.

Были и другие случаи. Например, едем на машине, города еще не знаем. Надо было цепь забрать на бензопилу. Остановились возле автобусной остановки, где стоят человек 12-15. Открываем окно, спрашиваем, правильно ли мы едем на вокзал. Изо все стоявших только одна девушка — даже не ответила, головой кивнула. А все стоят, и я говорю, словно в пустоту. То есть, я не могу сказать, что нас здесь все любят. Но и откровенно нам не выказывают неприязни.

Мне интересно вступать в дискуссии. Я еще когда в Харькове был, говорил оппонентам — они мне, украинцу, предлагают вывести из Украины украинскую армию. Где логика?

В тему: Программист из «Азова»: «Я сам еще до конца не понимаю всего происходящего» [3]

— Старшина в армии — второй командир. Как Вам в этой роли?

— Вначале было сложно. Мы пришли — мы все одинаковые. У каждого была за плечами своя жизнь, своя история. Но мы пришли — все одинаковые. Так получилось, назначили меня старшиной. Я срочную служил, я знаю, что это такое. На гражданке я на руководящих должностях был, поэтому командирские навыки проснулись. Не всем это понравилось. Но потихоньку все обтесались. Это нормально, когда в новом коллективе не все сразу гладко. Собирались, говорили. Где-то я признал, что перегнул палку, где-то солдаты согласились, что это входит в мои обязанности...

Мы сюда приехали, когда только сошел снег. После боев, после зимы тут и мусор, и окурки, и куски пластика валялись. Кого-то пришлось заставлять, кого-то уговаривать, что-то делать самому. Зато сейчас пройдите по территории — у нас все чисто, побелено. Несмотря на то, что погода была ужасная — обледенения, ветры сумасшедшие, палатки сносило. Но к празднику мы полностью наведем порядок, побелим бордюры. Иногда местные едут — они в шоке оттого, что мы здесь все убираем, приводим в порядок. Самое первое, что я сюда попросил — это грабли, лопаты, топоры.

Старшина роты — это не самая благодарная должность, но будем работать — куда ж деваться...

Когда я шел в армию, я понимал, что на передке я буду обузой. В моем возрасте трудно выдержать марш-броски, дозоры. Я понимал, что это не для меня. Но я понимал, что мою теперешнюю работу тоже кто-то должен делать.

Мы стоим почти за сотню километров от линии разграничения. Но здесь мы делаем свою работу, она тоже нужна, и мы делаем ее на совесть.

А психологическая совместимость, она приходит со временем. Должно пройти какое-то время, чтобы понять, какой человек чего стоит. Какому человеку нужно приказать, кого можно попросить, кого заразить личными примером, на кого махнуть рукой.

— Насколько Вы обеспечены всем необходимым?

— Что-то нужно всегда. Вот продуктами мы обеспечены. Кроме того, что нам в части дают по нормам солдатского довольствия, плюс нам волонтеры помогают. Нам и сладости привозят, и пирожки домашние — нет проблем.

По вещевому ... Знаете в чем проблема? Я буду говорить как старшина роты. Мы приехали зимой, мы все в зимней форме. А еще пять дней — и у нас наступит настоящая весна. В тяжелых зимних берцах, в тяжелой зимней форме нам будет непросто. Нам нужен летний комплект формы.

Я понимаю, что государству нашему тоже непросто. Дать по два комплекта формы — это сложно. Поэтому мы работаем с волонтерами. Я совсем недавно нашел волонтеров в Змиеве, которые пообещали помочь. Я собрал размеры по обуви, одежде. Основная проблема даже не форма, а обувь. Я вижу эту проблему, она будет.

— После ротации Вы возвращаетесь домой?

— Во-первых, это наша первая ротация. Во-вторых, это сильно зависит от ПТН-ПНХ; что у него в голове — неизвестно.

Я бы вообще делал по-другому. С моей точки зрения, нас надо отпускать дней на 5-7 домой каждого. Отпустили процентов 30, потом — еще 30, и мы можем еще стоять. То есть, я считаю, не совсем правильно везти сюда из Львова роту с техникой, гнать колонну. А нас отпустить на десяток дней — и мы бы прослужили подряд не год, а хотя бы 6 месяцев. Но это не мы решаем. Мы призваны на год. Мы военнослужащие, мы выполняем приказ.

А коллектив у нас хороший. Половина роты пришли добровольцами, половина — были призваны с работы. У нас нет никаких идеологических споров. У нас все за Украину. Мы притерлись, мы знаем, кто чего стоит. У нас коллектив очень хороший.

... Мы уезжаем.

По пути — неожиданное подтверждение слов Сергея Бражника. Остановились возле магазина. Вышли из машины и вместе с военными пошли по улице. Идущая навстречу женщина, увидев офицеров, вдруг сказала: «Какие же вы еще молодые! Останьтесь живыми!»

—

(Учитывая реалии военного времени, мы публикуем только разрешенные командованием и самими бойцами снимки и информацию).

Василий Омельченко, Юлия Гуш, Сергей Ермаков; специально для издания Аргумент [4]

---

В тему:

• Оружейник [5]
• Обычный блок-пост. ФОТО [2]
• Святые люди на войне. ФОТО [6]