Бесплатные лекарства и путевки в санатории, внеочередное обслуживание в больницах и первоочередная госпитализация, ежегодные обследования у врачей-специалистов и бесплатная медицинская помощь в медучреждениях Минобороны, СБУ.

Это и многое другое обещает ветеранам с инвалидностью закон об их социальных гарантиях. Действительно ли государство заботится о тех, кто отдал за него свое здоровье? Выясняли журналисты Громадського. [2]

Валерий Гонта, 39 лет

«Там ты погиб — везут героя. Помпезная музыка, тра-ля-ля, флаг тебе красивый, памятник дорогой, кстати. А жив — кому ты тут нужен? Тебе же надо платить, ты можешь приходить и мозги им выпаривать», — говорит ветеран Валерий Гонта. 

В детстве он болел бронхиальной астмой. Поэтому, говорит, в армии не служил, и, когда начались боевые действия на востоке Украины, в военкомате его тоже не приняли. Тогда он пошел в «Правый сектор» [3] и в июле 2014 года оказался на войне. В окопы впервые попал в свой день рождения.

Валерий Гонта. Фото: Макс Левин/hromadske

На лобовом окне машины трепещет красно-черный флаг, со всех сторон вокруг — волынские леса. Гонта везет нас в урочище Волчанка — места, где, как считается, зародилась Украинская повстанческая армия. В 1940-х годах здесь скрівалась одна из первых ее баз — «Сич» — пока советская власть не сравняла все село с землей. Эти места — в 45 километрах от Ковеля, где живет ветеран.

По дороге заезжаем в магазин — за водой. Ветеран рассказывает, что во время службы в Донецком аэропорту часто и долго приходилось сидеть без воды, и он до сих пор тревожится, если рядом нет бутылки: «Жажда — это на всю жизнь». Не лучшие воспоминания и про еду: от сухпайков выворачивало желудок и выпадали зубы, из-за голода иногда было трудно поднять автомат, в аэропорту похудел на 23 килограмма. Спасали только посылки от волонтеров — говорит, они были как солнце зимой. 

Впоследствии Гонта перешел в 54-й бригаду ВСУ [4] — там было стабильно. Говорит, на его проблемы со здоровьем закрыли глаза из-за неукомплектованности батальонов. После боев на Светлодарской дуге в конце 2016 года он окончательно вернулся домой. Без тяжелых ранений, но с тяжелой контузией.

«Окопная жизнь [5] отнимает очень много здоровья. Мы и половину того не знали, а через некоторое время оно выходит. Тем более, что контузии, — мы их не регистрировали. А их было множество. Походишь полдня, начинает гудеть голова. Если бы сразу лечили, то, может, оно бы что-то и дало. А сейчас такие последствия — и глухота, и головные боли», — рассказывает Гонта.

На эту тему: Выход из Дебальцево глазами фронтового врача [6]

Сначала он заметил, что перестал слышать рацию. Когда вернулся домой, то обратился к врачам, но они, говорит он, или лечили, не определив причину глухоты, или пытались вытянуть как можно больше денег. От военных госпиталей пользы тоже было мало: там могли предложить разве что таблетку от головной боли, массаж или капельницу. Однажды попал в санаторий: «Дают какую-то такую совдепию. Выдержал два дня в том пылеотстойнике. Выходишь на улицу — все засрано кругом, в столовой все с червями. Ну как такое есть?»

В итоге слух еще больше ухудшился, сейчас Гонта не слышит ни беглой речи, ни писка, ни шепота. Кроме того, начали болеть глаза, стало трудно сконцентрироваться. Осложнила ситуацию и врожденная аномалия Киммерли — порок шейного позвонка, при котором он пережимает артерию. Это приводит, в том числе к шуму в ушах, потемнению в глазах и головокружению. Недавно Гонта снова начал лечение, деньги на обследование собрали люди, а слуховые аппараты пообещал оплатить городской совет. Восстановить слух полностью уже нереально, потому что нервы слишком атрофированы, а хирургическое вмешательство может привести к полной потере слуха.

«Говорят, вот надо добиваться этого, а как добиваться? Если о Ковеле и Луцке говорить, то хочется, чтобы был какой-то ветеранский совет, какой первый или второй заместитель по делам ветеранов, чтобы он выслушал нас, — у нас такого нет», — добавляет он.

До войны Гонта работал электромонтажником, содержал небольшой магазин «Господин электрик». Однако с правлением Януковича, а затем после Революции Достоинства, говорит он, людей стало меньше, стало тяжелее платить за аренду. «Потом начал больше интересоваться политической жизнью, увидел несправедливость. И как только первые танки заехали в Донецк, я вывез весь свой товар домой и магазинчик продал. Половину денег оставил жене, а на другую половину купил форму и все остальное. Жена не пускала. Сказал ей, что еду на рыбалку — и поехал»,  — вспоминает ветеран.

Сейчас он получает пенсию по инвалидности 2 группы. Говорит, чтобы оформить ее, собирал бумаги полгода — бюрократия [7]. Работу искал и через биржу, и самостоятельно, но тщетно. Либо предлагали или что-то криминальное, например, копать янтарь [8], либо не брали из-за проблем со слухом или предубеждения, что у него как у АТОшника «сорвет голову». Сейчас он помогает жене — она продает на базаре собственную выпечку. Говорит, пока рынок не закрыли на локдаун [9], на жизнь более или менее хватало.

«Я очень благодарен людям. И сейчас понемногу мне помогают. Видите как, у меня двое детей, надо же жить, надо еду покупать, то, другое. А мы сейчас экономим на всем», — говорит Гонта. Его старший сын в этом году заканчивает школу, хочет поступать на программиста.

Святослав-Андрей Грушевский. Фото: предоставлено hromadske

Святослав-Андрей Грушевский, 52 года

«У меня на сборы было 5-10 минут. Я взял паспорт, военный билет, 125 гривен, флаг — и выбежал на трассу ловить автобус батальона, куда должен был ехать. И, по сути, волонтеры нас одели, обули, начиная от, простите, трусов и носков. Форма — все на волонтерах. И потом все лечение — тоже», — рассказывает 52-летний ветеран Святослав-Андрей Грушевский.

Мы идем по острову Хортица в Запорожье — еще одно историческое место, связанное с украинским войском. В XVI-XVIII веках здесь находился центр казацкого войска, Запорожская Сечь. Грушевский показывает на высокую мачту, на которой развевается украинский флаг. Говорит, когда представил, что здесь может висеть российский триколор, тогда и решил ехать на войну. И уже в конце мая оказался в добробате «Донбасс».

Ранение получил 19 августа, во время зачистки Иловайска. Первая пуля попала в ступню, вторая раздробила головку плечевого сустава и пробила легкое. Вспоминает, что не мог ни подняться, ни перевернуться, истекал кровью и уже попрощался мысленно с сыном. Однако побратимы вытащили. Отвезли в городскую больницу в Днепре. После операции и недели в реанимации перевезли поближе к дому, в запорожскую больницу. Была еще одна операция, но она, говорит Грушевский, скорее искалечила, чем помогла. 

Потом начал лечиться в Киеве. После удаления головки сустава врачи предлагали два варианта. Первый — артродез, сращения кости лопатко-плечевого сустава, благодаря чему можно было бы более или менее двигать рукой. Второй — выращивание кости методом стволовых клеток. Грушевский выбрал его. В общем выдержал около 10 операций, все — за счет волонтеров. Частной клинике, в которой обещали вырастить кость, благотворительный фонд People's Project заплатил около 700 тысяч гривен — астрономическую сумму, как говорит ветеран. Однако ожидаемого результата это не дало. Говорит, матрица, которую поставил профессор, не приживается, организм борется с ней до сих пор. Поэтому, предполагает Грушевский, у него начались проблемы с давлением, бессонница, он стал слабеть. Жалеет, что отказался от артродеза в 2014 году. Тогда, говорит, предлагали даже сделать его в Великобритании, а сейчас предлагают разве что снять пластину в Харькове.

Ранение Святослава-Андрея Грушевского. Фото: предоставлено hromadske

На эту тему: Что государство гарантирует демобилизованным фронтовикам [10]

«6,5 лет прошло после ранения, а у меня рука не зафиксирована, просто болтается, висит неизвестно на чем. С одной стороны, я уже так порой, знаете, на нервах думаю: да уж пусть бы этой руки не было. А с другой стороны, жалко, потому что пальцы же работают, — говорит Грушевский. — Я понимаю, что я на турник не полезу, ну хотя бы привязать руку, чтобы она висела самостоятельно нормально».

После ранений у него начались и проблемы с кровообращением в голове, рассказывает ветеран, поэтому раз в полгода он проходит курс уколов. Часть лекарств на это выделяли бесплатно, часть докупил сам — врач подсказывал, какие более эффективные. В 2020 году из-за коронавируса решил не ложиться в стационар, делал уколы дома самостоятельно. Лекарства стоили около 2000 гривен, но эти расходы пообещали компенсировать. Также в прошлом году он попал на психологическую реабилитацию в Одесской области, но говорит, что никакой реабилитации или процедур там не было: «Один позитив, что море, солнце, шторм, ветер. Отдых от дома, от этой обыденности... Но никто ничем там не занимался. Я вам честно говорю, многие ребята там просто пили».

По специальности Грушевский — учитель географии, однако в школе не работает давно. Пробовал себя и журналистом на запорожском телевидении, и электромонтером. На протяжении последних 11 лет перед войной имел собственный бизнес — делал мебель на заказ. После ранений думал, что быстро подлечится и снова вернется на войну. Но через полгода понял, что уже не сможет. Думал пойти куда-нибудь работать сторожем, однако говорит, что иногда слабость такая, что трудно даже приготовить еду. Живет на пенсию по инвалидности — говорит, сын уже взрослый, зарабатывает сам, поэтому на себя одного этих денег вполне хватает. 

«Волонтерское движение было необходимым и правильным, и искренне благодарю всех волонтеров. Это в начале того самого экстремального 2014 года, ну еще и 2015-го. А дальше — уже проблемы государства, правительства. Это правительство должно заниматься этими вопросами. Если законом предусмотрено санаторное лечение, следовательно, должно быть санаторное лечение. Если лекарства должны быть бесплатными, значит, должны быть бесплатными, а не так, что уколы какие-то — чтобы дешевле проколоть. А хочешь, чтобы был эффект, то иди и покупай», — говорит ветеран.

Сергей Цесельский. Фото: Валентин Жученко/Facebook

Сергей Цесельский, 55 лет

55-летний Сергей Цесельский из Запорожья — тоже ветеран батальона «Донбасс». Он пошел туда в мае 2014 года, участвовал в боях под Иловайском. Говорит, боевых травм не получил, но контузии после зеленого коридора были практически у всех, хотя половина людей сначала и не придавали этому значения. 

«Это сказывается не сразу. Через год, у кого-то через два года начинаются такие головные боли, что люди даже стреляются. Такие случаи у нас тоже были. И что плохо, постфактум вообще ничего нельзя доказать. По их канонам, надо было сразу, как выбрался из этого ада, бежать делать МРТ, КТ и другие процедуры, чтобы потом доказать, что твоя контузия связана с боевыми действиями», — говорит Цесельский. 

Когда он приехал домой в отпуск после нового 2015 года, у него случился инфаркт. Говорит, скорая сразу отвезла его в кардиоцентр, где ему сделали тромболизис — растворили тромбы, введя в кровяную систему специальный фермент. Такую процедуру важно сделать вовремя, в течение около 30 минут после приступа. Цесельский говорит, сделали все хорошо, и это очень помогло. 

«Лекарства стоят столько, что я бы даже не потянул. Одна бутылочка около 20 тысяч гривен стоила. Это они бесплатно сделали. Не хотели сначала; говорили, мол, кто за это будет платить? Но бригада скорой, которая меня привезла, на них накричала, ногами топали, сказали: “Он только что из зоны АТО, из батальона Донбасс. Те сразу: “Все-все-все”», — рассказывает Цесельский. 

Через несколько дней ему сделали коронарографию — исследовали поражения сердечных артерий — и определили, что надо делать операцию. К тому времени у Цесельского были только бумаги из воинской части, что он находился в зоне АТО, но удостоверения участника боевых действий у него не было, поэтому бесплатного лечения не ожидал. 

«30 тысяч гривен операция стоила, у меня таких денег не было. С половиной ребята наши помогли, половину брат мой дал. Можно сказать, волонтеры», — говорит Цесельский. 

На войну он уже не вернулся. Раньше занимался столярными изделиями. Сейчас работает охранником в школе и получает пенсию по инвалидности 2 группы как участник войны — говорит, ее дали потому, что инфаркт произошел во время службы в зоне АТО. 

Дважды в год он должен проходить реабилитацию, однако сделать это удается лишь раз в год, и то по договоренности через знакомого. По его словам, госпитальное отделение Запорожской областной больницы для участников войны закрылось, госпиталь для ветеранов за городом — тоже, поэтому приходится ездить в реабилитационный центр у самого Переяслава-Хмельницкого. Там, говорит, все нравится — и отношение, и лечение. Препараты, которые нужно принимать ежедневно, он покупает за свой счет. В перечне тех, которые предоставляют бесплатно, нужных ему нет.

Кто спасет ветеранов

Киев, Музейный переулок 12. Незаметное кирпичное здание, внимание от которого отвлекает расположенный впереди Национальный художественный музей Украины. Здесь, рядом с несколькими офисами и приемными, находится Министерство по делам ветеранов. Однако многие из них об этом не знают. Более того, многие даже не знают, что такое учреждение вообще существует, признается заместитель министра Игорь Безкаравайный. Он сам ветеран ВСУ. После ранения в 2015 году и ампутации нижней части левой ноги передвигается на протезе. 

Это министерство довольно молодое, его создали в конце 2018 года, реорганизовав соответствующую Государственную службу. Отделения есть в каждой области, однако пока они заполнены сотрудниками не полностью, говорит заместитель министра. Однако, чтобы подать заявление, например, о материальной помощи на лечение, обращаться в отделения необязательно. Все можно сделать дистанционно [11], в том числе через чат-боты в Telegram [12] и Viber. [13] Безкаравайный говорит, что в среднем получает 5-6 обращений в месяц. Своего ресурса для решения таких проблем у министерства нет, поэтому оно ищет помощи у местных администраций, народных депутатов и благотворительных фондов. Заместитель министра признается, что получается это не всегда. 

«Как оплатить дорогостоящую операцию, где найти лекарства, не зарегистрированные в Украине, — это проблема не только ветеранов, это проблема в целом системы здравоохранения, — говорит Безкаравайный. — Я могу привести примеры, когда волонтеры собирают деньги на какие-то дорогостоящие операции детям. Или когда кто-то стоит в очереди на пересадку органов и очередь не наступает. Говорить, что ветераны больше страдают... Возможно, да, потому что это несправедливо. Ветераны отдали здоровье ради защиты родины, защиты государства, а государство не может обеспечить их базовые потребности».

На эту тему: Ветераны вне очереди [14]

В Законе о финансовых гарантиях медобслуживания населения [15] ветераны не выделены в определенную категорию с собственными потребностями. Ведь людей с проблемами в результате контузий значительно меньше, чем людей с сердечно-сосудистыми заболеваниями, а именно они являются приоритетом для государства, и большую часть средств направляют именно на их лечение и профилактику, объясняет Безкаравайный. По его словам, Закон о соцзащите ветеранов [16] обещает, что участникам боевых действий будет оказано большее внимание, но это противоречит с вышеупомянутым законом и фактически не работает. В планах у министерства — создать реестр, чтобы понимать, сколько сейчас ветеранов, где и на какие средства они лечатся, и синхронизировать его с общим реестром пациентов Нацслужбы здоровья. А также согласовать с Минздравом два закона, что Минветеранов уже пыталось сделать, однако из-за коронавируса это снова пришлось отложить.

—

Лиза Сивец,  опубликовано в издании Громадське [2]

---

На эту тему:

• Как государство позаботится о бойцах, вернувшихся с зоны АТО? [17]
• Реабилитация воинов АТО: правда и вымыслы [18]
• Забытые живые [19]
• Ни живые, ни мертвые. Пропавшие без вести в АТО [20]
• Как выжить в плену и после него [21]
• В помощь бойцам АТО: куда им обращаться за помощью? [22]
• Перемещенные права. Как в Украине помогают ВПО? [23]
• Почему украинцы покидают страну: три истории беженцев из Донбасса [24]
• Людей посылают не за справкой — людей посылают на смерть [25]
• Хоспис для невидимых. Государство самоустранилось от спасения стариков в местах боев [26]