“Главное - не оставлять человека один на один с проблемой, потому что жизнь с последствиями непроработанной травмы всегда сложна”. Психолог Владимир Волошин - об основных тенденциях психологической работы с военными и гражданским населением во время войны.

- Что чаще всего приводит к возникновению состояния, которое называют посттравматическим расстройством?

- Переживание события, которое травмирует психику. Эта травма угрожает жизни и целостности организма человека или его близких, они тогда чувствуют беспомощность. Кто-то может пережить это событие и интегрировать в свой опыт, а у кого-то по разным причинам интеграция не происходит. Поэтому время от времени возникают флэшбеки - повторные переживания события, нарушения сна, нестабильное настроение. Если это продолжается более шести месяцев, то речь идет, скорее всего, о посттравматическом расстройстве (ПТСР [2]).

- Почему сейчас во всех странах стало больше людей, которые получают такие травмы [3] во время войны, хотя войны сопровождали человечество все его существование?

- Потому что раньше, например во время рукопашного боя, твоя жизнь зависела от твоих действий, сноровки, опыта, подготовки. А сегодня смертоносный снаряд может быть выпущен за десятки километров от тебя, и сидя в блиндаже, ты чувствуешь беспомощность. Сложный ПТСР у пленных. Он глубинный, потому что они пережили не одно травматическое событие, а целый ряд. Кроме того, длительное время с ними нужно работать на установление доверия, возвращение чувства и навыков контроля. Когда человек находится в плену [4], от него не зависит почти ничего. Его питанием, режимом дня, жизнью распоряжаюсь другие.

В тему: Как выжить в плену и после него [5]

- Расскажите о своем опыте работы психологом в этой войне.

- Не просто сказались 2014-2015 годы. Клиника психиатрии была переполнена. Мест катастрофически не хватало: в палаты добавляли кровати, их поставили в малых коридорах, потом даже в центральном. Однако этого было мало и часть коек перенесли в другие клиники. А еще большое количество людей находилось на амбулаторном лечении. Это создало колоссальную нагрузку на персонал. Приемы у врачей продолжались с утра до позднего вечера, а ночью заполнялись медицинские карты больного. Штат со временем немного увеличили. Сначала я проводил индивидуальную работу. Когда значительно возросло количество больных, понял: не хватает психологов, чтобы оказать помощь всем. Тогда перешел к групповой работе. Подготовки в этом направлении было мало, поэтому потом это очень негативно сказалось на моем здоровье. Но тот опыт дал мне много навыков для дальнейшей работы. Вообще эта война [6] заставила украинскую психологическую науку быстро развиваться на практике.

Элементами реабилитации занимаюсь с того же 2014-го в Киеве и на выездах: побережье Черного моря, Карпаты. Весной 2015 года в научном сборнике опубликовал свою первую программу по реабилитации. Отдельно занимался декомпрессией участников боевых действий, если говорить упрощенно, это переключение с боевой жизни на мирную. Такие программы работают на государственном уровне в большинстве стран, где человек, подписавший военный контракт, обязательно проходит психологическую диагностику и адаптацию после возвращения из зоны боевых действий. У нас эта система только в начале создания. С марта 2015 года и до сих пор участвую в реабилитации участников боевых действий и членов их семей на базе реабилитационного отделения Института медицины труда имени Юрия Кундиева НАМН Украины. Это отделение проводит бесплатную медико-психологическую реабилитацию участников боевых действий и членов их семей. С момента основания здесь поликувалося более 1,5 тыс. человек. Среди них есть разные, в том числе с тяжелыми ПТСР и суицидальными наклонностями после возвращения с войны. 

- Что происходит в этой сфере в военных ведомствах, с которым вы сотрудничаете?

- За эти годы приходилось бывать на передовой, даже за 400 метров до вражеских окопов. Мы работали с военными различных подразделений. Для диагностики психологического состояния, кроме стандартных средств, использовали различные инструменты. Скажем, наш народ очень гостеприимный, поэтому когда заходишь в блиндаж и тебя не угощают чаем или кофе, то что-то здесь не так. А если во время общения никто не шутит, - здесь точно что-то не то. После детальной диагностики мы советовали командирам, как улучшить атмосферу в подразделении. Кому-то срочно нужен отдых или встреча с родными, кто-то испытывает недостаток мотивации, потому что его не хвалят, а обычная грамота, например, значительно повысит самооценку. Помогали организовывать досуг: очень хорошо срабатывало как профилактика употребления алкоголя, особенно среди мобилизованных, проведение различных спортивных соревнований.

Ибо если есть невероятное накопление стресса и свободное время, то без качественного его заполнения обязательно жди традиционный узаконенный способ снятия стресса - алкоголь [7]. Положительно влияло то, что к спортивным нагрузкам приобщались и офицеры: тогда коллектив группировался вокруг лидера, которому бойцы доверяли. Были подразделения, в которых прекрасно налажена работа с личным составом. Мы это видели даже на наших тренингах: люди приходили не по формальному приказу, а мотивированные получить информацию, как пережить стресс в условиях войны.

С 2014-го почти везде произошли большие изменения к лучшему: увеличился штат психологов, уровень их квалификации. Надеюсь, что это движение будет продолжено. Теперь им нужна четкая алгоритмизация, утверждение международных протоколов работы (например, по профилактике ПТСР и декомпрессии), создание системы супервизорства в армии.

- Какая работа с травмированными людьми ведется на уровне государства? 

- Конечно, разрабатываются различные протоколы, нормативы работы, создаются реабилитационные программы, отделения, центры. Но чувствуется недостаточность нужных специалистов и учреждений. Сегодня уже на уровне МЗ приняты различные протоколы работы, четко прописана фармакология - то, какими препаратами нужно лечить людей в таких состояниях, какие направления психотерапии использовать. Реабилитацией военных занимаются преимущественно МЗ и Министерство социальной политики, есть своя программа реабилитации в Нацгвардии и ВСУ. Но этого явно недостаточно, заведений немного. И они, к сожалению, занимаются только военными. Те, кто возвращается с войны в свои города и поселки, часто остаются без всякой помощи. Сегодня между различными министерствами наблюдается определенная конкуренция за деньги. Диагноз ПТСР медицинский. Поэтому заниматься им должны медики. Но ветераны - целевая аудитория Министерства ветеранов и Минсоцполитики, поэтому они пытаются войти в бюджет.

Многие вытащили и вытаскивают на себе благотворительные проекты по реабилитации в Украине и за рубежом. Они восстановили здоровье многим. Но им тоже не хватает систематичности и специалистов. Довольно часто бывает, что некоторые ветераны проходят восемь - десять благотворительных программ, а другие ни одной, хотя есть желание, но до них информация не доходит, потому что у нас нет единой общей базы по реабилитации.

- Какие средства помощи используете вы в своей практике?

- Чаще всего использую EMDR, биосугестивную психотерапию, арт-терапию и телесно ориентированную психотерапию, элементы когнитивно-поведенческой терапии. EMDR - направление психотерапии, которое вместе с КПТ (когнитивно-поведенческой терапией) ведущие психологические, психотерапевтические сообщества мира и государственные организации признали самым эффективным в лечении ПТСР и многих других расстройств.

Биосугестивная психотерапия - украинская разработка, автор - Александр Стражный, эффективно лечит психологические, соматоформные, психосоматические расстройства. Нравится большинству клиентов, пациентов, потому что ничего не нужно рассказывать, делать, а заметный результат улучшения есть уже после первого сеанса. Арт-терапия - это вид психотерапии и психологической коррекции, основанный на искусстве и творчестве. Она достаточно активно используется в реабилитации американских ветеранов. Много наработок по этому направлению есть у нашей Всеукраинской арт-терапевтической ассоциации под руководством Елены Вознесенской.

Травматичными событие, которое пережил человек, сказывается на его теле. Кроме того, вследствие работы защитных механизмов психики во время переживания психотравмирующих событий человек, так сказать, теряет связь со своим телом. Он дистанцируется от тех неприятных ощущений, которые возникают во время инцидента. Поэтому обязательно нужно работать с телом. В этом смысле кроме специализированной телесно ориентированной психотерапии неплохие результаты дает хатха-йога, цигун и другие восточные практики.

- Как человеку понять, что ему или знакомому нужно обратиться к специалисту, потому что это ПТСР? Какие могут быть глобальные последствия невылеченного расстройства?

- Основные симптомы, которые развиваются после психологической травмы, - постоянное переживание травмировавшего события. Человек как бы дальше находится там (флэшбэк), избегает всего, что напоминает о событии, может быть повышенная тревожность, возбудимость, подозрительность и настороженность. Также могут быть чувства вины и безысходности, суицидальные мысли, нарушение сна, злоупотребление алкоголем [8]. Если вы наблюдаете это в себя или близких, нужно обратиться к специалисту. Даже если человек категорически отказывается признавать эту проблему и лечиться, можно попробовать помочь.

В тему: Как ветерану АТО начать собственный бизнес. Примеры успеха [9]

Есть ряд благотворительных программ, где можно получить бесплатную терапию, работают психологи и в санаториях, и в медицинских центрах. Есть хорошая практика привлечения ветеранов для помощи тем, кто возвращается из зоны боевых действий - иногда только призыв побратима мотивирует человека согласиться на лечение. Часто к психологам приходят через какую-то полезную активность, поэтому не лишним будет помощь волонтеров или социальных работников в привлечении травмированного человека к активной жизни. Главное - не оставлять его один на один с проблемой, потому что жизнь с последствиями непроработанной травмы всегда сложна. Человек, как и в целом общество, постоянно переживает психотравмы [10], носит в себе ощущение боли, скрытого стыда, унижения вследствие пережитой беспомощности. И приобретает опыт неспособности к самоутверждению, зато может чувствовать зависть к кому-то с частичной идентификацией себя с ним. Это поведение [11] трудно назвать продуктивным и тделающим кого-то счастливым. 

-----------------------------

Владимир Волошин родился в 1981 году в Каменце-Подольском. Окончил Каменец-Подольский национальный университет имени Ивана Огиенко. Практический психолог, специализация - кризисная психология, травмотерапия, семейные отношения. Член кризисного центра медико-психологической помощи Института психологии имени Г. С. Костюка. Опыт работы более 10 лет, в контексте ПСТР - пять лет.

—

Елизавета Гончарова,  опубликовано в издании  Тиждень [12]

Перевод: Аргумент [13]

В тему:

• Геноцид живет в геноме. Пережитая человеком травма сказывается на его детях и внуках [14]
• Наркотики для ветеранов: почему в США пытаются восстановить исследования психоделиков [15]
• «Разочарование бойцов усложняет адаптацию к мирной жизни» [16]
• Военная психология в Украине: ее пытались уничтожить. Но она возродилась [17]
• Россиянка Юлия Толопа, воевавшая за Украину: «Я чувствую себя украинкой...» [18]