Черта цивилизации Запада - воплощенное христианство, которое выражается в уважении к другому

Версия для печати

 Известный правозащитник и публицист Мирослав Маринович - о религиозном измерении евроинтеграции Украины.

 Мирослав Маринович, пожалуй, провел одну треть своей жизни, путешествуя по миру. В советское время эти путешествия были не по своей воле. Став членом Украинской Хельсинкской группы, он фактически подписал себе приговор на долгие годы заключения и ссылки. Во времена независимой Украины его творческий и интеллектуальный потенциал получил возможность раскрыться полностью. Теперь он путешествует по собственной воле, читает лекции в университетах мира, выступает на международных форумах. Опыт глубокого познания различных миров является чрезвычайно ценным, он помогает увидеть «золотую середину», преимущества и недостатки каждой общественной системы. Именно поэтому редакция РИСУ обратилась к Мирославу Мариновичу с просьбой прокомментировать религиозное измерение евроинтеграции Украины.

 — Господин Мирослав, в чем, по Вашему мнению, заключается различие и сходство между западноевропейским и украинским обществами в плоскости религиозности?

 — Прежде всего нужно отметить, что для западноевропейского общества очень важно содержание веры, ее евангельское наполнение, а обрядность отступает на второй план. Для нашего же христианства обрядность очень часто заслоняет евангельскую суть веры. Часто человек, отбыв в храме богослужение, считает, что он выполнил свой ​​христианский долг. И, выйдя из храма, может сразу агрессивно наброситься на другого человека в общественном транспорте за то, что тот наступил ему на ногу. Поэтому нашей наибольшей задачей было и будет евангелизация сердец. Ибо вера заключается не в том, что кто-то одевает в храме платок, а кто-то — нет, а в том, как ты относишься к ближнему. Отсюда следует ряд других вещей. Мы считаем, что на Западе вера в упадке, с ужасом говорим, что там закрываются храмы, потому что для нас очень важны эти внешние атрибуты. Но в противовес этому в Западной Европе мы видим «инкультурированное христианство», инкультурированное в человеческие отношения. Степень уважения достоинства человека, которая есть на Западе, степень толерантности к другому, готовность принять мнение другого порой просто поражают.

 Я могу месяцами находиться на Западе и ни разу не рассердиться, поскольку меня ничто не раздражает извне. Я всюду встречаю уважение, инкультурированое уважение достоинства человека. На Западе визит к чиновнику не будет для Вас раздражающим. Вы получите талон, в котором будет указано время, когда Вам прийти, немного подождете в удобном кресле, а сядете за стол перед чиновником — спокойно уладите все свои дела. В наших же учреждениях люди стоят часами в очередях в коридорах, где негде присесть, чтобы наконец дойти до того чиновника. И их еще погоняют по разным кабинетам. Поэтому для меня выразительным признаком современной западной цивилизации является это воплощенное христианство, которое выражается в уважении к другому.

 Да, храмы там могут закрыться. Но мы должны помнить слова Христа: «Не всякий, говорящий Мне: Господи, Господи! — войдет в Царство Небесное, но тот, кто исполняет волю Отца Моего». Вот кто угоден Богу. Я не защищаю закрытие храмов. Но должен сказать, что западная цивилизация не является настолько карикатурно арелигиозной, как ее порой представляют наши полемисты.

 С другой стороны, я вижу определенный позитив в нашем отношении к обрядности. Обряд — это как корсет для человека. Так уж сложилась украинская история, что наш человек всегда был бит различными насильственными системами, и выстоять против этих систем зла и насилия в одиночестве человек очень часто не мог. Тогда обряд был для него опорой, помогал выстоять. Человек получал дополнительную духовную силу. Поэтому не стоит относиться к нашей обрядности лишь критически. Как упрек мне, всегда вспоминаю разговор с матерью, когда я добивался от нее осмысленного отношения к вере, требовал интеллектуального поиска. А она просто ходила в церковь, придерживалась унаследованных от родителей обрядов. В конце концов она не выдержала и спокойно сказала мне: «Деточка, оставь мне эту веру, что я имею».

 Я хотел бы подчеркнуть, что эти два аспекта — инкультурированность и обрядность — являются разными гранями одной действительности и не являются взаимозаменяемыми. Западное христианство и восточное дополняют друг друга. Нельзя утверждать, что одно является лучшим, а второе — хуже. У каждого есть что-то лучшее и что-то опасное. И нам нельзя подпитывать в себе чувство превосходства — мол, «там на Западе все в упадке, а у нас процветает». Или же, как иногда говорят ориентированные на Россию выступающие: «там нет духовности, а у нас она есть». Все это полемические и очень иллюзорные лозунги. И там, и там есть грешные люди, и там, и там есть образцы очень высокой духовности. Нам нужно понимать, что у Бога те и другие являются хорошими, и те и другие являются грешными.

 — Часто высказывают мнение, что восточное христианство, Восточные Церкви могут помочь Западной Церкви в деле новой евангелизации старой Европы. Действительно ли мы имеем такой потенциал? Что мы можем им дать? Ведь в Европейском Союзе есть уже две страны с крепкими восточными корнями — Греция и Румыния. И мы пока не видим активных проявлений их восточного потенциала.

 — Да, Греция и Румыния являются членами Европейского Союза, но, по моему мнению, они вместе еще ​​не являются тем «вторым легким», которым также должна дышать Европа. Европейский Союз — это все-таки пока только «одно легкое», к которому присоединились несколько «бронхов» из того, второго, восточного легкого. Возможно, ситуация изменится, если действительно Молдова, Грузия и Украина войдут в Европейский Союз. В этом случае Украина важна не потому, что я украинец и хочу, чтобы она играла важную роль, а потому, что она представляет собой Киев. Даже лучше сказать: Киев представляет Украину. Киев — это важная точка на земном шаре; точка, в которой образовалось Киевское христианство, которое является дочерним и по отношению к Востоку, и к Западу, то есть по отношению и к Риму, и к Византии. Поэтому будущая религиозная конфигурация Европы еще будет формироваться. И я лично возлагаю большие надежды на вхождение православных или восточнохристианских государств в ЕС. Что они могут с собой привнести? Я думаю, они могут дать то новое, что является хорошо забытым старым.

 Европа очень быстро эволюционировала — отчасти под влиянием протестантов, которые очень быстро реформируемы, могут быстро адаптироваться к новым условиям. Восточный мир, наоборот, видит свою миссию в сохранении древнего благочестия. И может случиться так, что восточное христианство задержится в своем развитии ровно на определенный цикл, и то, что оно несет в себе, снова станет актуальным для Запада. Так уже бывало в истории, когда определенные феномены Востока словно «выстреливали» в западной цивилизации, входили в резонанс с потребностями западного социума.

 Надеюсь, так будет и на этот раз. Но существует одна опасность: мы можем подменить ценности восточного христианства, его аутентику, которая обращена ко всем, на обычное ретроградство. Я боюсь, что мы можем подменить его ортодоксией в худшем смысле этого слова — тупым восточным фундаментализмом, который преподносит себя за счет унижения Запада, обзывает все новейшие тенденции разрушением христианства и не уважает действие Святого Духа в человеке сегодня.

Я очень боюсь фундаменталистского триумфализма — мол, «мы вас сейчас научим, как жить». Такая поза не только не откроет потенциал восточного христианства, но может и довести его до руины. Поэтому, входя в Европу, мы должны понять, в чем мы отстали и что нам нужно принять от западной цивилизации — иначе проиграем. А также понять, что именно является нашей аутентикой, которую мы должны сохранить, и которая имеет ценность для Европы в целом. Отличить одно от другого не всегда просто. Это будет делаться (уже делается) на попытках и ошибках. Но я верю, что это как было возможно в прошлом, так будет возможным и сейчас.

 Хотел бы также вспомнить Иисуса притчу о талантах. Это чрезвычайная метафора для истории христианства. Западное христианство пустило свои «монеты», свои таланты в оборот. И они дали результат, эти таланты дали прибыль. Появилась дополнительная стоимость от той, которая была в начале. Разве они не ошибались? Конечно, ошибались. Но они не закопали своих талантов. В восточном же христианстве существует соблазн закапывать талант. Мол, мы должны его беречь. Я недавно слышал, как один важный православный епископ так и сказал: «Мы получили истину явлений и должны ее такой сохранить». По моему мнению — это ошибочный путь. Мы не вправе возвращать хозяину этот талант неумноженным, обязаны его умножить, а это означает пустить его в богословский оборот, иметь сотни богословов, чтобы они пускали в оборот те христианские ценности, которые мы сохранили на Востоке. И тогда можно будет сказать, что мы что-то дадим Западной Европе.

 — Вы уже говорили об обрядности, о том, что в нашем обществе христианство не проникает в глубины сознания, отношения между людьми, но это существует на Западе. Как мы можем этому научиться? Потому что это, безусловно, — ценнейшая черта пережития своей веры.

 — Мне очень нравится один момент, который присутствует в литургии латинского обряда, но пришел в упадок в восточном обряде. Это подавание верными руки друг другу со словами «Христос среди нас» перед произнесением Символа веры (в нашей традиции он совпадает с поцелуем мира, который сохранился только у священников во время молитвы «Верую»). Мы такую подачу руки восстановили в УКУ (Украинский католический университет — А), и для меня это очень важный момент. Это возможность для человека, стоящего перед Богом, заметить, что у него есть еще и ближний. Сколько людей в наших храмах, приходя в церковь, хотят иметь дело только с Богом и знать не хотят, кто рядом с ними. Они сердятся, что вокруг много людей. Признаюсь, что и у меня, грешного, были такие случаи, когда я злился на то, что люди вокруг мешали мне быть с Богом. Поэтому этот маленький обрядовый момент — подача руки ближнему — может вернуть нас к древней природе веры. Ты не можешь любить только Бога, ты должен также любить ближних своих. И только тогда ты выполнишь главную заповедь.

 — Следующий вопрос является, пожалуй, самым горячим сегодня. В дискуссиях вокруг евроинтеграции Украины те, кто кардинально выступают против этого процесса, говорят о тотальной безнравственности Западной Европы, о том , что Европейский Союз является «царством нравственного беспредела». Что бы Вы ответили этим людям? Как Вы лично оцениваете те угрозы, которые несет с собой евроинтеграция?

 — Прежде всего, хочу сказать, что не все ошибочно в этой осмотрительности в отношении Запада. В таких критических замечаниях много справедливых и благоприятных моментов. Сейчас мы говорим о тех вызовах, которые должен преодолеть Запад, хотя и Восток еще не до конца преодолел последствия своего тоталитарного наследия, в частности атеизма. Запад должен осознать опасность новой глобальной этики — представлений о том, что древняя религиозная парадигма исчерпала себя и нужно что-то новое. И это «новое » человек начинает конструировать сам, своим умом. Признаком этого, например, является отречение от понятий «мать» и «отец», как устаревших. Теперь предлагают обозначать родителей номерами «№ 1» и «№ 2», без указания пола. Считают, что ценности, на которых человеческая цивилизация росла ранее, исчерпали себя и надо строить мир на совершенно других базисах. Это опасно. Это так же опасно, как и коммунистическая иллюзия о том, что можно построить новую цивилизацию без Бога.

 Но, понимая это, я не говорю: «Ой, не пойдем туда, в эту Европу». Потому что я убежден: это не первый вызов, который стоит перед западной цивилизацией, и она имеет достаточно регулятивных механизмов, как это можно преодолеть. Мы же не имеем таких механизмов. Мы накапливаем наши шлаки, наши ошибки до тех пор, пока оно все не взрывается. И тогда, как говорили большевики, "разрушим все до основанья, а затем ... мы наш, мы новый мир построим«. Да, сейчас существует вызов этой новой глобальной этике, но, как рассказывал владыка Борис Гудзяк, в той же секуляризованной Франции были многомиллионные демонстрации протестов против этой новой этики. Почему мы в Европе видим только одно, а не видим другого? Почему мы не хотим быть солидарными с той нормальной, трезвой западной Европой?

 — Еще одна важная точка украинской ситуации — это отношения между различными конфессиями. Как, по Вашему мнению, евроинтеграция может повлиять на межцерковные отношения в Украине? Может ли этот процесс положительно повлиять на атмосферу межконфессионального диалога в Украине, а также на отношения между Церквями и государством?

 — Я убежден, что влияние будет и оно будет положительным.

 Сначала об отношениях между Церковью и государственной властью. Не стоит считать, что в Западной Европе существует только одна модель отношений между государством и Церковью. В Германии, например, существует очень глубокое сотрудничество между религиозными организациями и государством, которое происходит на основе невмешательства в дела друг друга. А наше нынешнее кажущееся разделение Церкви и государства, когда Церкви запрещено вмешиваться в дела государства, но государству разрешено вмешиваться в дела Церкви, больше похоже на лукавство. Это имитация. Поэтому, придя в Европу, мы научимся правильно обеспечивать сотрудничество между Церковью и государством, т.е. сохранять законную автономию обеих сторон и их не сотрудничество в интересах общества там, где это сотрудничество не является логическим.

 Относительно межконфессиональных отношений, то я хотел бы напомнить об одном событии, а именно — визите делегации Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций Украины в Канаду. Во время этой поездки посланцы Украины принимали участие в заседании Нижней палаты Парламента Канады, во время которого Митрополита Андрея Шептицкого было признано примером преданности основным правам человека в мире. Когда в зале парламента объявили о присутствии украинской делегации, все ее члены поднялись с места. Каждый из них был одет в свое облачение или светскую одежду: православные, греко-католики, римо-католики, протестанты, иудеи, мусульмане. Это был целый калейдоскоп религиозных традиций. И весь парламент почтил их аплодисментами за то, что они вместе и дружно приехали и встали так перед всем миром. Возможно, проводники религиозных общин Украины тогда впервые почувствовали, как много они получили от того, что они вместе. Если бы они не стояли вместе, то того уважения, тех аплодисментов не было бы.

 Мы забываем о прибавочной стоимости того состояния, когда мы вместе. Потому что тогда мы можем свидетельствовать миру и тогда нас принимают и уважают. Я убежден, что наши иерархи и другие верующие это быстро поймут. Наконец, они это поняли еще во время Оранжевой революции, поэтому отношения между Церквями до 2004 года и после радикально отличаются. Мы и дальше можем относиться друг к другу с подозрением, но после оранжевой революции впервые появилась в церквях общая повестка дня. И руководство Церквей уже начинает это осознавать. А с возможным вхождением в Европу это ощущение будет только усиливаться.

 Источник: РІСУ

 Перевод: Аргумент

 В тему:

• Настоящий Патриарх
• Упокой Патриарха
• Человеки. Семь современников Евгения Сверстюка
• Юрий Шевелев: 28 дней особой службы социалистической родине и после этого
• Вячеслав Черновол: «Это наше государство. Нельзя, чтобы оно досталась мошенникам»