Артем Сытник: Меня не вызывают к президенту

1.00

Нет

Директор НАБУ о резонансных делах, о «контрах» с ГПУ и о том, чего ждать осенью.

За последние полгода директор НАБУ Артем Сытник и его ведомство стали источником головной боли для власти. Под расследование попали люди, которые раньше могли бы иметь проблемы с законом только при условии смены правящей верхушки.

Громким последним делом НАБУ стало разоблачение янтарной схемы во главе с депутатами Бориславом Розенблатом и Максимом Поляковым. После этого ведомство взяло небольшую летнюю паузу.

А несколько недель назад НАБУ получило из Швейцарии новые доказательства по делу Николая Мартыненко, и Бюро вновь оказалось в эпицентре событий и скандалов.

На какой стадии резонансные дела, почему не стихает противостояние ведомства с ГПУ и чего ждать осенью, INSIDER попытался выяснить во время интервью с Сытником.

Непосредственно перед встречей Сытник вернулся из тира, а на столе лежала большая изрешеченная мишень.

— Вы случайно туда фото потенциальных клиентов НАБУ не цепляете?, — спросили у него, осматривая кабинет в помещении бывшего Минпрома.

— Нет, до такого еще не дошло, — рассмеялся Сытник.

— Судя по Вашей одежде, мы скоро услышим не об агенте Катерине, а об агенте Артеме. Готовитесь кого-то штурмовать с оружием?

— Это я периодически поддерживаю навыки стрельбы. Если есть оружие, то надо уметь им пользоваться. Исходя из того, какие расследования мы ведем, исключать каких-то определенных вероятностей нельзя.

— Имеете в виду покушение?

— Я имею в виду, что умение владеть оружием может понадобиться.

— Насколько опасно быть работником НАБУ, есть ли факты угроз или покушений?

— Господин Сус, не знаю почему, одно из вещественных доказательств — видеорегистратор — поставил у себя в кабинете. Так был зафиксирован план инсценировки разбойного нападения на детективов, которые вели расследование по нему, повреждения их имущества. Мы, получив эту информацию, предотвратили покушение на жизнь и здоровье наших сотрудников. Почему-то эти аргументы, которые были зафиксированы, суд не принял при избрании меры пресечения, но такие случаи есть.

— Насколько Вам вообще комфортно или нет быть главой учреждения, которое стало фактически главным врагом власти?

— Вы это так безапелляционно заявляете. (Смеется.)

— Есть СБУ и ГПУ, которые президент контролирует, есть МВД, в руках второй части коалиции, и здесь вы берете и заводите дела на очень важных лиц.

— Конечно, НАБУ и создавалось для того, чтобы не быть никому подконтрольным и чтобы создать определенный баланс и предохранитель для действующей власти в первую очередь. Нам задают много вопросов, будете ли вы расследовать то, что делалось 5-10 лет назад, и я отвечаю: возможно, да, но пока главный приоритет — действующая власть и чиновники. Поэтому друзей у нас немного.

— После всех ваших громких задержаний была такая шутка, что следующим в этом списке должен стать Игорь Кононенко [2]. Вы можете расследовать дело по Кононенко и или расследуете?

— Почему не можем? Можем. Но подозрения этому лицу еще не объявляли.

В тему: Игорь Кононенко кончит, как бандит [3]

— Как часто Вас вызывают к президенту?

— Меня не вызывают к президенту. Такое понятие как «вызвать» оно по отношению к руководству НАБУ не стоит. Были частые встречи, когда проходили заседания Антикоррупционного совета при президенте. Сейчас почему-то заседания эти не проводятся, поэтому я даже не помню, когда была последняя встреча. Возможно, весной.

— Когда вы создавались и уже начали работать, то были такие предположения, что вы этакие ставленники США, чтобы контролировать нынешнюю власть, чтобы она не воровала выделенные средства кредитов и техпомощи. Какие отношения у вас с американским посольством, властью в целом, как часто вас приглашают на встречи?

— На самом деле не слишком часто. И этот тезис, что кто-то контролирует ... НАБУ имеет прописанную в законе сферу компетенции и полномочия. И вот когда мы эти полномочия начали реализовывать, то появились люди, которые начали рассказывать, что мы — якобы агенты Госдепа, филиал ФБР, что нас контролируют. Это все не так.

Ясли цитировать наш закон, то наша задача — выявление и расследование преступлений, связанных с коррупцией в высших эшелонах власти. И мы это стараемся делать. И не потому, что это сказали европейцы или американцы, а в первую очередь потому, что так сказал наш народ на Майдане.

— Если все же вспомнить последние новости, то депутат Андрей Деркач [4] подал заявление о том, что НАБУ влияло на выборы в США тем, что выдало расследование по Манафорту.

— Это обращение выглядит нелепо, потому что разглашение тайны следствия невозможно без согласия детектива. А если данные обнародованы, то, значит, он дал согласие.

Что касается самой истории, было много запросов от СМИ по поводу Манафорта, и суть нашего ответа сводилась к тому, что такая фамилия, действительно, появляется в этих записях. Однако, мы не делали никаких категорических выводов по поводу того, имел ли место факт получения денег или нет. Тем более, что по своей должности Манафорт не является подследственным НАБУ.

В дальнейшем он сам признал, что эти деньги получил. Поэтому регистрация [Генеральной прокуратурой] такого производства мне кажется странным. Хотя по нам разное регистрируют и много. У меня иногда складывается впечатление, что ГПУ решила, что за месяц надо зарегистрировать столько-то производств по НАБУ и его директору. Очевидно, цель — создание давления на нас, но мы к такому привыкли.

— Вы так и не помирились с ГПУ, кажется, сегодня годовщина истории с Сусом.

— Дело в том, что закон [«О Национальном антикоррупционном бюро Украины»] так прописан, что у нас нет отношений с ГПУ; есть антикоррупционная прокуратура, осуществляющая за нами процессуальный надзор, и очень редко по определенным делам мы сотрудничаем с ГПУ. Сейчас мы по этой же «амбарной книге» работаем со следователями Горбатюка.

— Последнее ваше плодотворное сотрудничество с ГПУ было по делам о снятии неприкосновенности с депутатов. Хотя некоторые из коллег-журналистов и считали, что ГПУ перехватило себе ваши лавры.

— Есть определенная категория дел, где мы не можем обойтись без ГПУ, и представление на депутатов подписывает именно генпрокурор. Я благодарен Юрию Витальевичу, что в этом случае (Полякова-Розенблатта — ред.) Он это быстро подписал. Но я не был в восторге, что вместе с этими представлениями направили представление еще по трем депутатам.

— Вы думаете, что у этих представлений была другая бы судьба, если бы их рассматривали отдельно?

— Думаю, хочу надеяться, что результат по задержанию и аресту был бы другим.

— По делу Полякова-Розенблатта вы очень четко сработали и много упоминалось о роли ФБР в этом деле, но недавно слышала, что она должна была приобщаться только на этапе фиктивной американской фирмы.

— Да, ФБР помогало, и я это говорил на брифинге в первый же день. У нас подписан меморандум о сотрудничестве, и что касается работы под прикрытием — они нам помогали. Именно легендирование происходило с помощью ФБР.

— А сама агент Катерина наша или их?

— Это сотрудник НАБУ, которая работала под прикрытием.

— Судя по всему, это будет ее единственное дело?

— Больше я вам ничего не могу сказать по этому поводу.

— Вот так — создали легенду и никаких подробностей.

— На самом деле, это не легенда, а банальная работа, просто у нас в Украине такой институт только начинает зарождаться. А в Британии — это основа работы.

— Агент Катерина — это первый случай такого рода работы?

— Реализован первый, но работа продолжается.

— Возвращаясь к сотрудничеству с ГПУ и антикоррупционным прокурором: можете ли вы эффективно сотрудничать при такой конкуренции?

— Я думаю, что есть определенная ревность со стороны ГПУ. Почему именно сейчас они стали доказывать, что они эффективно борются с коррупцией, хотя 20 лет ничего не делали, и это в том числе стало причиной создания Бюро. Ранее прокуратура решала, на какого прокурора одевать наручники, а на какого — нет. Сейчас появился непонятный орган, который также может ставить вопрос об аресте не просто рядовых прокуроров, а чиновников. И, конечно, им это не нравится.

— В начале вы очень конфликтовали из-за подследственности, сейчас уже этого нет?

— На самом деле все четко прописано в законе [Уголовном процессуальном кодексе Украины], где чьи полномочия. Но мы с 1996 года переходим к другим формам следствия, хотя и никак это не сделаем. Поэтому до создания ГБР у нас есть следственные прокуроры. Были определенные случаи, когда прокуратура расследовала дела, которые ей неподследственны, и в результате мы имели с этим проблемы, как с делом по мэру Вышгорода. Думаю, что прокуратура сделала из этих историй выводы и сейчас вмешательства в нашу подследственность нет.

— А были ли у вас встречи с генпрокурором, где вы пытались договориться на берегу не входить на чужую территорию или избегать конфликтов?

— Были такие разговоры, когда где-то год назад была попытка принять закон, который бы изменил подследственность. Послы большой семерки встречались со мной, Луценко, Холодницким, и тогда тот законопроект не прошел. А что касается конфликтов, то это, скорее, попытка добавить красок к отношениям, когда можно сказать, что никаких отношений и нет.

— Когда произошло задержание Суса в аэропорту, то многие вас упрекали в том, что Сытник преследует тех людей, у которых с ним был личный конфликт. Так утверждает тот же Поляков, который ставит себе на щит, что он «разоблачил» ваш отдых. Так есть ли черный список Сытника?

— Это личные фантазии депутата Полякова. Люди пытаются различными способами отвлечь внимание от производств по ним. Скажем, если взять военного прокурора сил АТО, то из него начали лепить героя и борца с Курченко, когда мы говорим об Онищенко, то он говорит о политическом подтексте своего дела, хотя был в дружеских отношениях с действующей властью до представления о снятии неприкосновенности и аресте.

— А Сус? Неужели и здесь не было ни одной личной обиды после истории с задержанием работников НАБУ?

— Если взять инцидент по Сусу, то мы передали его в СБУ как к незаинтересованному органу. Надеюсь, что они после года расследования все же дадут свое заключение. Тогда я говорил, что этот инцидент не повлияет на производства, которые у нас есть по Сусу. И соответствующие решения по подозрению принимает детектив по согласованию с прокурором, а не Артем Сытник.

— И вы никак не влияете на это? Руководитель органа же может педалировать или замедлить расследования дела.

— К этому все привыкли, но мы подчеркиваем, что НАБУ — это новый орган, в котором не действуют старые правила. У нас даже отбор персонала другой, чем в другие органы.

— До сих пор мы видели работу НАБУ только при вручении подозрений и в судах по аресту определенных именитых фигурантов. Впрочем, когда мы все же увидим рассмотрение по существу дела Насирова, Мартыненко? Кое-что анонсировалось на начало лета, но уже перенесено на осень.

— Некоторые дела уже в судах, некоторые готовятся к передаче. Возможно, вы сейчас встретили в коридоре Романа Насирова, потому что он у нас каждый день — знакомится с материалами дела.

— Честно читает или затягивает время?

— Я не присутствовал при этом процессе, но я знаю, что читает по 4 тома в день.

— Насиров несколько раз пытался добиться разрешения поехать на лечение. Вы убеждены, что он не болен и что это симуляция? Ибо приходилось слышать намеки на то, что у него онкология.

— У нас нет подтверждений ни по той болезни, которая якобы была при задержании, ни по другим. Поэтому мы не видим оснований для выезда за границу. Продолжается ознакомление с материалами дела. Если оно будет идти такими же темпами, как сейчас, то уже в сентябре дело передадим в суд.

— А говорили раньше, что в июне ...

— Это не от меня зависит, поймите. Следствие завершено. Все зависит от того, когда сторона защиты ознакомится с материалами дела. Я так сказал, потому что адвокаты Насирова заявляли, что это не дело, а гора хлама и мы хотим его быстрее передать в суд, а сейчас оказалось, что есть что почитать.

— То есть, сейчас передача дела в суд по сути зависит от скорости чтения Насирова.

— Да, и от того, не будут ли они злоупотреблять правом на ознакомление. Пока говорить о злоупотреблениях у меня оснований нет. Если будут такие попытки, то будем обращаться в суд и просить установить временные рамки.

— Дело Мартыненко когда ждать в суде?

— Думаю, что как раз господин Мартыненко читать будет очень долго, потому что есть много эпизодов. Кстати, скажу, что в этом деле сложилась неприятная тенденция, когда в соцсетях идет один способ защиты, а на самом деле поведение совсем другое. По «делу Мартыненко» [производство по факту хищения средств ГП «Восточный горно-обогатительный комбинат»] мы на 98% выполнили то, что планировали с прокурорами и, я думаю, что именно расследование закончится уже скоро. Но сколько Мартыненко будет читать, я не скажу.

— Сейчас речь идет об эпизоде, по которому был арест, или обо всех?

— Мы постараемся по всем эпизодам объявить подозрение, но многое будет зависеть и от решения прокурора.

— Вы получили недавно материалы из Швейцарии, насколько они повлияют ли даже ускорят рассмотрение дела?

— Это дело вообще является рекордсменом по количеству международно-правовых поручений, и материалы, полученные из Швейцарии, нам очень помогли. И когда мы их получили, то реально поняли, почему защита Мартыненко так пытался обжаловать решение швейцарских органов о передаче материалов в Украину. Эти материалы являются мощной доказательной базой, поэтому они использовали все возможности, чтобы максимально затянуть передачу этих материалов.

— Вам самому приходилось общаться с Мартыненко по этим делам?

— Нет, я же не процессуальное лицо.

— Спрашиваю, потому что слышала, что будто Вы с ним говорили в присутствии Гизо Углавы.

— Я когда-то с ним виделся, я и с Онищенко не встречался. Да, с Мартыненко был короткий разговор, но не более.

— Собственно, после новости о получении доказательств из Швейцарии появилось заявление Полякова о том, что вы незаконно собираете информацию через прослушку и слежку. Правда, что вы имели только 18 разрешений, а слушаете гораздо больше людей?

— Теоретически вы можете обратиться в СБУ и получить информацию, сколько разрешений нам предоставлено. Но на самом деле мы не можем прослушивать номер без решения суда, поскольку СБУ нам просто не включит эту линию.

— Но в ГПУ есть расследование относительно ваших незаконных действий.

— Мы знаем, мы уважаем право ГПУ на регистрацию производств, но мы действуем в рамках действующего законодательства. Если бы это было не так, то ГПУ этим давно бы воспользовалась. И кому-то объявила подозрение.

— Вы ожидали, что вам дадут право на прослушку. И это даже было включено в требования МВФ. Как бы вам это упростило жизнь?

— Мы стремились к этому, но не надеялись (улыбается). Страх депутатов перед ответственностью гораздо сильнее, чем авторитет иностранных партнеров.

— Как часто прослушивание является главным доказательством?

— Не могу так сказать, по-разному.

— Еще раз вернусь к заявлению Полякова, так как при рассмотрении в регламентном комитете дела Дейдея и его же части янтарного дела вас обвинили в незаконности прослушивания депутатов.

— Если прослушивается определенный фигурант дела и ему перезванивает народный депутат, то нет такого механизма, который бы сразу блокировал этот разговор. Если не заниматься коррупцией, тебя никто не запишет. Если говорить об этом деле, то намерений прослушивать депутатов не было.

— Но примет ли суд тогда эти записи в качестве доказательства?

— Будет видно. Но по этому делу собрано очень много и прямых, и косвенных доказательств. Можно ставить вопрос о недопустимости доказательств, но мне все кажется законным.

— Так же в эпизоде с айфоном жены Полякова, когда вам вменяют незаконные действия при изъятии.

— Был проведен неотложный обыск для изъятия вещественного доказательства, был зафиксирован факт покупки этих телефонов ...

— Но там не было видео изъятия, и теперь ваши оппоненты говорят, что применили силу, что не имели права это делать в холле дома.

— Мы не можем работать в режиме шоу «За стеклом». Поляков написал кучу заявлений о нарушениях. Если они были, то их найдут. Только я убежден, что нарушений там не было. Мне вообще трудно комментировать его слова, потому что там лучшим экспертом был бы психиатр, а не Директор НАБУ. Когда человек пишет, что мы проводили визуальное наблюдение за Президентом, то без смеха это читать невозможно, если человек хоть немного разбирается, что такое визуальное наблюдение.

— А за охранниками президента?

— Я же говорю: здесь лучше, чтобы все-таки психиатр дал свое заключение, чем я.

Фото пресс-службы президента

— Было ли какое-то наблюдение за Арсением Яценюком?

— Не было.

— Мы уже здесь несколько раз упомянули амбарную книгу, поэтому на какой стадии дело главы ЦИК Михаила Охендовского [5]?

— Я неоднократно говорил, что детективы НАБУ собрали достаточно доказательств для окончания этого дела и передачи его в суд. По мнению прокурора САП, по делу необходимо предоставить еще одно международно-правовое поручение. В связи с этим следствие было приостановлено. После получения материалов этого поручения будет принято окончательное решение.

В тему: «Медведчуковец» Охендовский публично угрожает местью детективам НАБУ [6]

— Гарантировать, что прокуратура согласится с нашими доводами, я не буду, но в любом случае мы будем доказывать, что собранных доказательств достаточно для передачи дела в суд.

— Что будет происходить с делом Онищенко при условии, что главный обвиняемый скрывается за границей?

— Основное дело уже передано в суд. В отношении председателя Фискальной службы и его подчиненного закончено следствие. Еще одно дело, которое касается тех лиц, которые находятся в международном розыске — по этим лицам в ближайшее время будет инициирована процедура заочного осуждения.

— Вы считаете, что не добьетесь того, чтобы его выдали Украине?

— Мы не можем этого ждать. Если добьемся, будет инициировано повторное рассмотрение этого дела. Но у нас очень много арестованного имущества по нему, и мне хочется, чтобы приговор суда дал возможность его взыскать в пользу государства, компенсировать часть убытков, которые были причинены в результате существования этой коррупционной схемы.

— В деле Насирова также было арестовано много имущества. Что вам это дает?

— Задача следователя не только собирать доказательства и устанавливать, виновно или невиновно это лицо, но и принять меры для возмещения причиненного ущерба. Это в основном производится путем наложения ареста на имущество и является одним из наших приоритетов.

Недавно мы встретились с председателем Нацагентства по розыску и управлению активами Антоном Янчуком. Как раз у нас в стадии подписания меморандума о сотрудничестве между нашими службами и, я надеюсь, что определенное имущество мы уже в ближайшее время передадим им для реализации, для зачисления в пользу государства.

— На каком-то этапе, когда Насиров ходил к вам на допросы, ему стало понятно, что будет вручено подозрение, то он сразу слег в больницу. Насколько велик риск, что человек узнает о вручении подозрения и исчезнет из Украины?

— Излишняя публичность мешает расследованию. Бывает иногда неприятно, когда, например, все уже знают, что есть «черная бухгалтерия», уже фигурируют какие-то фамилии, а материалы к нам еще не дошли. И мы начинаем расследование в условиях, когда об этом уже все знают.

Единственная неожиданность, которая была в «деле Насирова», что такие чиновники вообще могут быть арестованы. Я считаю это заслугой Антикоррупционного бюро: затронута каста неприкасаемых, и сейчас нет уверенности ни у одного чиновника, независимо от ранга, подозреваемого в коррупционном преступлении, что он не будет задержан.

— В «Народном фронте», когда обвиняют Вас в ангажированности, часто говорят о том, что уже готов проект политической партии, созвучной с НАБУ. есть ли у Вас политические амбиции?

— Мне трудно такое комментировать, немного смешно звучит. На самом деле прошло мало времени, НАБУ еще очень молодой и перспективный орган, который только начинает большую работу. Если мы говорим о каких-то аналогах НАБУ, то они, в лучшем случае, начинали показывать результаты через 10 лет. У нас такого времени нет, мы вынуждены все делать очень быстро, но при этом качественно. Мне было бы интересно все же работать дальше в Антикоррупционном бюро, потому что мы только начинаем серьезную работу.

— То есть политических амбиций у Вас нет?

— Политика вообще очень неприятная среда, не каждый туда хочет попасть.

— Но все же в судах вы имели политическую «группу поддержки». Как Вы вообще относитесь к тому, чтобы происходило подобное влияние на суд, как это было при избрании меры пресечения Роману Насирову?

— Конечно, хочется, чтобы все государственные институты работали нормально. Когда суд, извините, саботирует определенные вопросы, то общество вмешивается в этот процесс. Если организация не работает, то общество эту нишу заполняет.

Хотя, конечно, было бы гораздо лучше, чтобы все это решалось в правовом поле. Но, когда мы привозим материалы, привозим подозреваемого, а судьи просто не выходят на работу, то это и провоцирует в дальнейшем подобные ситуации. Люди пришли не потому, что хотели кого-то поддержать или кого-то арестовать, они пришли потому, что суд саботировал свою работу.

— Вы так и остаетесь с двумя судьями Соломенского суда, которые и рассматривают ваши дела?

— Их больше, чем два. В нашем суде практика, когда судьи, которые рассматривали первое представление, то в дальнейшем это производство и ведут. Я точное количество следственных судей не назову, но их больше, чем два.

— Вы планомерно выступаете за создание Антикоррупционного суда. Обращались ли Вы, возможно, к международным партнерам или руководителям украинской власти с призывом оказать содействие в ускорении его появления?

— Представляя отчет, я обратился к власти и призвал, чтобы это законодательство было принято осенью и чтобы мы весной смогли создать этот институт. Мне кажется, что это как раз тест на наличие реальной воли к борьбе с коррупцией. То, что сейчас предлагают какие-то палаты, — это просто очередной обман и манипуляции, оно не даст ожидаемого результата.

Гораздо эффективнее было бы создать отдельную организацию, которая будет специализироваться на тех делах, которые расследуют НАБУ и САП. Возвращаясь к делу того же Мартыненко: ну не привык и не готов судья обычного районного суда к тому, что придет 25 камер и половина парламента будет брать на поруки. Когда судья сдавал квалификационный экзамен, он рассчитывал, что будет рассматривать разбой, кражи какие-то, а не что придут три министра в свое рабочее время брать подозреваемого на поруки, будут унижать и осуществлять на него давление.

В Словакии судьи антикоррупционного суда вообще проживают на его территории на период рассмотрения каких-то резонансных дел. Без создания такого института реального эффекта от нашей работы не будет. На встрече с международными партнерами я это постоянно озвучиваю и это уже четкая позиция как МВФ, так и американского правительства, европейских партнеров. Они об этом уже много раз в очень жесткой форме сказали власти.

Структура, которую мы предлагаем: это отдельная палата в Верховном суде, как кассационная инстанция, и первая инстанция, которая будет рассматривать наши дела. Апелляционную палату можно создать как при антикоррупционном суде, так и при Верховном суде. Это обеспечит трехуровневую структуру в рамках общей судебной системы.

— Вы думаете, осенью вернется история об аудиторе НАБУ?

— Во-первых, аудит нужно проводить — это не желание власти или наше желание, таково требование закона. В связи с тем, что мы не можем сами его проводить и контролировать себя самостоятельно, то эти полномочия переданы президенту, парламенту и правительству, которые выбирают по одному представителю в аудиторскую комиссию. В любом случае аудит нужно проводить, но мне бы не хотелось, чтобы эта процедура вызвала сомнения в ее легитимности. Честно говоря, те события, которые происходили в парламенте по этому вопросу, вызывают подобные сомнения.

В тему: Порошенко и Ко снова будет продвигать «карманного» аудитора НАБУ — ЦПК [7]

— Тогда говорили, что вся эта история с аудитом разрешилась не столько из-за задержания Насирова, сколько из-за дела по Гонтаревой и рекапитализации банков, которое ведет НАБУ. Что происходит с этим расследованием?

— Дело идет очень тяжело, потому что оно реально очень объемное и трудно прогнозировать, когда оно будет закончено, очень много материалов. Мы сейчас активно движемся по нему, но более детальной картины сейчас дать не могу. Сотрудничаем с зарубежными коллегами, но с каждой страной получается по-разному. Очень довольны работой со швейцарскими коллегами, быстро передаются материалы, насколько это возможно в рамках их законодательства. С Австрией немного хуже, но работаем.

— Когда ждать новых громких арестов среди топ-чиновников?

— Подождите, будут! Как любит говорить антикоррупционный прокурор: продолжение следует ...

— Ваши коллеги из Польши и Румынии рассказывали, что не только задерживали топовых чиновников, но очень много пришлось шерстить собственные кадры. Пытались ди уже коррумпировать следователей и детективов?

— Конечно. Много таких докладных, и мне очень приятно, что люди выполняют требования закона, когда есть какая-то попытка, они информируют меня или подразделение внутреннего контроля. Таких случаев достаточно много.

—

Тетяна Ніколаєнко, Владислав Красінський; опубликовано в издании INSIDER [8]

Перевод: Аргумент [9]

В тему: