Миф о неразрывности исторических судеб, об извечной братской любви и генетической общности — это арсенал идеологического оружия России против Украины в XXI веке напоминал бы, скорее, сюжет из мыльного сериала, если бы не был столь навязчивым и давним.

На фото: Гетьман Кирилл Разумовский

Как ни странно, сегодня, во время российско-украинской войны, имперский агитпроп активно использует прежде всего идеологемму о том, что украинцы и русские — «один народ», и уже потом идет тезис о неблагодарных украинцах-врагах, которые изменяют величественному «Русскому миру». Такой подход к украинской и русской истории появился еще в XVIII веке и не раз давал знать о себе позже.

И, надо признать, часто влиял на украинское дело. Вспомним, например, появление в XIX веке убеждений о необходимости в борьбе против самодержавия сохранить «федеративную связь с будущей демократической Россией». Поразив большинство украинских политиков, эта интеллектуальная эпидемия привела в 1917 году к потере шанса на восстановление независимой Украины — и то в условиях, когда молодежь готова была отдавать жизнь за Родину!

Психологическое ощущение, что русские и русский мир для украинского является ближе других, мешает до сих пор адекватно оценивать украинско-российские отношения в прошлом и настоящем. Нужно было военное вторжение российских войск в Украину, чтобы наконец — аж в 2014 году — зашатались стереотипные представления о «братском российском народе», которые не давали называть вещи своими именами. Почему-то понятие «оккупация» и «захватчики» вызвали возражения, несмотря на многочисленные в прошлом украинско-российские войны, зато легко применялись к немцам, туркам, полякам.

Братские войны

Однако если посмотреть внимательно и трезво на «общую историю», то жизнеутверждающий российскоцентристский пафос исчезнет. Последние 400 с лишним лет украинско-российское соседство — это сплошной поток недоразумений и конфронтации, а не эффективное взаимодействие.

Вплоть до второй половины XVII века контакты между украинцами и русскими вообще были минимальными. Деспотическая, оторванная от Европы Московия / Россия имела совершенно иную цивилизационную модель, основанную на усвояемой от Золотой Орды модели самодержавия с «холопством» перед государем всего без исключения населения.

Такая организация общества и власти принципиально противоречила присущему Украине «рыцарскому» типу общества с его постулатами о добровольном служении элиты монарху, о договорности отношений между ними и взаимности обязательств, о неприкосновенности «освященной кровью» собственности, неписаному кодексу шляхетского достоинства и чести.

Культивирование в Московии ксенофобии, подозрительности ко всему европейскому, недоверие к украинскому православию, пораженного, по мнению московского духовенства, «еретическим латинством», только усиливали в Украине негативное восприятие северо-восточного соседа (в 1627 году в Москве даже жгли украинские религиозные книги и запретили их распространения).

Украинскую элиту раздражали забитость и необразованность большинства московских дворян и бояр. Во второй половине XVI века для украинской шляхты страх московского завоевания стал одним из решающих факторов поддержки идеи Люблинской унии 1569 года.

В Московии тоже никто не говорил об этнической близости украинцев и русских, а претензии на украинские земли строились исключительно на «династических основаниях», согласно которым, мол, московские цари имеют право на «киевское наследство».

Не спасали и единоверие русских и значительной части украинцев. Московская церковь даже православных украинцев считала испорченными «латинством» отступниками от истинной веры. Те из них, кто попадал в Московию, там перекрещивали, что разительно подчеркивало разность украинского и московского миров. А украинцы-католики и униаты вообще были злейшими врагами.

В тему: Сергей Грабовский: Кто является настоящим украинцем [2]

Только с конца XVI века в среде украинцы православного духовенства под влиянием острого религиозного противостояния в Речи Посполитой московский царь представал как единственный православный монарх и опора всех православных, так как восточные патриархи не имели реального влияния. Однако представление в 1630-1640 годах Киева как «второго Иерусалима» и центра Вселенной создавало соответствующие идеологические коннотации, отражая представления украинской элиты о собственной самобытности и былом величии Украины-Руси.

А после Переяславской рады 1654 года, когда встал вопрос о практическом воплощении москвоцентризма, митрополит Сильвестр Косов оказался ярым противником превосходства царя и московского патриарха.

Не спешило под московские хоругви и украинское казачество. На Москву оно смотрело в контексте своих прагматических интересов, принимая участие во всех без исключения войнах Речи Посполитой против царя. Вместе с тем казаки постоянно с выгодой нанимались на царские службы против татар.

Эти службы, большинство из которых пришлась на то же XVI века, ничем принципиальным не отличались от служб другим соседним христианским властителям — австрийскому императору, молдавскому Господарю, Семигородскому князю. Во время Смоленской войны 1632-1634 годов казаки внесли огромный вклад в победу Речи Посполитой, и царские грамоты называли их не иначе, как «вечными врагами».

Стратегии Богдана Хмельницкого по Московии, а еще больше украинская политика Московии до 1654 года однозначно опровергают тезис о особых подходах московских элит, основанных на каком-то якобы естественном влечении соседей к единению. Московская дипломатия, как и украинская, не оперировала понятиями этнической близости украинского и русских или «единого народа», а руководствовалась исключительно прагматичными интересами. Так же действовала она и позже.

Скажем, в 1660-1664 годах Московия была готова отдать Речи Посполитой все украинские земли за исключением Чернигово-Сиверщины, в 1667 и 1686 годах «по живому» разделила с Варшавой Украину по Днепру, не питая сантиментов о «памятном единстве» или «общей исторической судьбе». Соответствующие идеологеммы начали использоваться лишь для обоснования курса Москвы на ликвидацию Украинского государства и растворения украинского мира.

Уже в 1658-м разразилась первая российско-украинская война, составляющей которой была Конотопская битва 1659 года. Дальнейшие военные действия различных украинских гетманов против московских войск продолжались до конца 1670-х, а начало XVIII века ознаменовалось восстанием Ивана Мазепы и вооруженными и дипломатическими войнами Филиппа Орлика.

Вплоть до ликвидации Гетманщины в 1764 году (и то несмотря на длительное пребывание ее под царской опекой) и Запорожья в 1775-м поразительные цивилизационные различия между украинцами и русскими оставались визитной карточкой украинского-российских отношений. А Правобережная Украина, Волынь, Галичина, Подолье, не говоря уже о Закарпатье и Волыни, были вообще отрезаны от прямого российского влияния.

Даже большая часть населения Гетманщины практически не контактировала с русскими как таковыми. Только солдаты из российских гарнизонов и воеводы наглядно олицетворяли для рядового жителя Гетманщины русский мир, что только ухудшало его восприятие в Украине. Постоянные конфликты, включая уничтожение гарнизонов в 1660-х годах — обычная практика таких контактов.

Лишь верхушка государства имела тесные связи с русскими, которые, однако, из-за стремления царя уничтожить украинскую государственность, также были отрицательными, а восприятие казацкой старшиной россиян не изменилось: их и в дальнейшем считали представителями совсем другого цивилизационного пространства, основанного на деспотизме и культурной отсталости, которое так контрастировало с «киевской ученостью».

Практически до конца XVIII века в Украине ни в городах, ни в селах не было анклавов этнических русских как постоянных жителей, за исключением немногочисленных эмигрантов-старообрядцев, которые к тому же держались изолированно. И еще на Слобожанщине были единичные вкрапления русских поселений, что порождало постоянные конфликты с украинскими казаками и крестьянами. На уровне повседневности в Украине устойчиво держалась отвращение к русским. Поэтому Екатерина II должна была признать, что в Гетманщине укоренилась «во многом народе ... внутренняя против великорусского — ненависть».

Несовместимо разные под одной крышей

России удалось закрепиться в Украине и заложить надежную основу для унификации. Реальный статус Гетманщины к середине XVIII века не идет ни в какое сравнение с мерой того политического, экономического и мировоззренческого суверенитета, который оставил в наследство Богдан Хмельницкий. На уровне символов цари открыто демонстрировали, что перестали трактовать Гетманщину как самостоятельное государственное образование.

Старшина потеряла полноту политической, экономической и судебной власти на территории Гетманщины. России удалось разрушить украинскую денежную и таможенную системы, деформировать традиционную внешнюю торговлю с Европой, исключить полнокровное развитие городов в целом. Однако, несмотря на все это, украинский мир не стал частью российского, украинцы и дальше отчетливо отличали себя от русских, Ареальный уровень взаимного сближения между ними был минимальным.

Гетманщине удалось сохранить главное — собственную политическую структуру с властной вертикалью, своим административно-территориальным делением и судопроизводством, то есть государственность. Украинское общество проявило высокую степень сопротивляемости на уровне ежедневных практик и неизменность мировоззренческих убеждений элиты в целостности и самобытности украинского мира, в его отличии от российского и в представлении о добровольности объединения Гетманщины с Московией только посредством особы царя.

Россия даже не покушалась на сословную структуру Гетманщины и не пыталась разрушить корпоративную целостность украинской элиты. Экономика, хотя и была деформирована, не растворилась в имперской. России так и не удалось разрушить хозяйственную модель Гетманщины и унифицировать ее экономическую жизнь по своему стандарту, к тому времени уже безнадежно отсталому.

Самое главное — уцелело мелкое казацкое землевладение, основанное на личном труде с использованием (или нет) вольнонаемного рабочей силы. Именно оно, олицетворяя пропасть между организацией общества в Украине и России, было основой для совершенно разных траекторий экономического и общественного развития украинских земель и Московии.

Хотя Петербург целенаправленно разрушал экономическую независимость украинских купцов и украинскую торговлю, города Гетманщины до 1780-х годов все же сохраняли свои традиционные права и привилегии, которые отличали их от московских аналогов, а также цеховую организацию ремесла. Ярко об этом свидетельствовало магдебургское право — символ пребывания городской жизни в Украине на совершенно иной цивилизационной орбите, чем в Московии.

Да и сама московская элита не переставала воспринимать Украину как отдельную и конкурентную мощь. Гетманщину не считали удельной составляющей империи, зато трактовали и дальше как присоединенную землю, из которой следует выкачать экономические и интеллектуальные соки. Предпочитали душить экономически, как будто она и не была частью империи и должна была лишь обслуживать экономику собственно Московии без оглядки на свои собственные нужды.

В Западной Европе также не считали Украину органической частью России, а украинцев и русских одним народом. Никто не подвергал сомнению обусловленное всей канвой украинской истории естественное право Гетманщины сбросить «московское иго». В 1749 году посол Франции в Варшаве Дюперрон где Кастера писал: «Я знаю об этом с уверенностью, что казакам совсем надоело московское ярмо; они только и ждут, чтобы его сбросить, и сделают это охотно в любом случае, когда хорошо поддержанная конфедерация протянет им руки».

В европейской интеллектуальной среде самобытность украинского мира не будет вызывать сомнений и в конце XVIII века. Для австрийца Иоганна-Кристиана Энгеля, одного из самых тогдашних концептуалистов восточноевропейской истории, Украина — это «стена, отделяющая культурную Европу от дикой Азии», «твердыня против татар и русских», и занимается он изучением того, как «независимые казаки ... были порабощены российским самодержавием». Француз Жан-Бенуа Шерер издал в 1788 году перевод «Краткого описания Малороссии», проникнутого духом обоснования идеи отделения Украины и отличия украинского мира российского.

Кто кому донор

Еще один тщательно растиражированный идеологический миф — обогащающее влияние на украинскую культуру пребывания Украины под главенством России. На самом деле Москва не могла обойтись без украинского интеллектуального донорства. Украинская ученость существенно влияла на общество уже в первой половине XVII века, а во времена Гетманщины сыграла определяющую роль. Петр I из-за нехватки собственных интеллектуальных сил пытался вытащить их из Украины, а также посылал русских в Киево-Могилянскую академию.

Стефан Яворский стал местоблюстителем патриаршего престола и руководил Славяно-греко-латинской академией, перестраивая ее по образцу Киево-Могилянской. Даниил Туптало был рукоположен в ростовского митрополита, Филофей Лещинский — на сибирского, Антоний Стаховский — на тобольского и сибирского. До 1760-х годов выходцы из Украины держали большинство митрополичьих кафедр на собственно московских территориях. С 1700 года и до образования Синода (1721) это преимущество вообще было полным. В самом Синоде тоже доминировали украинцы. Украинцы в Московии массово открывали школы и типографии, «просвещая» общество.

Такой массовый поток украинских деятелей имел огромное влияние на московскую интеллектуальную жизнь, церковную сферу, культуру в целом. При их доминировании формировались новый культурный образ России и новейшие концепции модернизации в различных сферах.

Однако бремя «культуртрегерства» в Московии оказался непосильным. Резкий поворот в политике Петра I — переориентация на северный вектор и переход к разрушению Гетманщины оборвал все стратегии на взлете. В послемазепинское время культурная деятельность украинцев в Московии уже не несла украиноцентричной нагрузки и работала против украинской перспективы. Без интеллектуальной подпитки с украинской стороны Российская империя не смогла бы ни достичь тех высот, на которые она вышла в XVIII веке, ни справиться с поглощением и унификацией Гетманщины. Культурные притоки носителей «киевской учености» фатально усиливали мощь, которая стремилась размыть самобытность украинского мира.

Реформы Петра I за неимением местных кадров идеологически опирались на украинских интеллектуалов, которые традиционно были близки к европейским веяниям и служили естественными проводниками новаций. Вызов мощного представителя этого течения Феофана Прокоповича в 1716 году в Петербург сигнализировал о несостоятельности царской верхушки самостоятельно проработать жизнеспособную концепцию нововведений (особенно в духовной сфере), обеспечить надежное интеллектуальное сопровождение и идеологически нейтрализовать противников. Прокопович стал главным советником Петра I в области самой идеологии преобразований и, по сути, создателем алгоритма модернизации России. Своей фигурой он показал и огромный потенциал украинской элиты мазепинских времен, и степень зависимости Московии от украинского донора.

Основные идеи, которые давали России новое дыхание, имели украинское происхождение. После поражения Ивана Мазепы Прокопович, отчаявшись в возможности Украинского государства превратиться в мощную региональную силу, положил на алтарь Российской империи свои интеллектуальные достижения, приготовленные для модернизации Гетманщины.

Поэтому только после появления в Петербурге Феофана Прокоповича под хаотичные реформы, которые до этого делались царем с колес и на потребности дня, был подведен надлежащий фундамент. Прокопович был автором «Духовного регламента» (1721), согласно которому светская власть полностью подмяла под себя церковь, стал основоположником теории просвещенного абсолютизма в России, страстным пропагандистом образования.

А главное — он разработал концепцию Российской империи как «общей отчизны» для всех православных подданных царя и понятие «русский народ», тождественное понятию «государство Россия». В развитии империи роль бывшего певца самодостаточной и укорененной в княжеских временах государственности Гетманщины с гетманом-князем во главе просто неоценима.

После ликвидации Гетманщины по следам Прокоповича и других украинских духовных интеллектуалов конца XVII — первой половины XVIII века, пошло уже немало представителей светской украинской элиты (Александр Безбородко, Петр Завадовский, Дмитрий Трощинский, Виктор Кочубей и др.).

Получив высокие должности в Петербурге и Второй Малороссийской коллегии и во многом определяя ход имперских преобразований, включая унификацию бывшей Гетманщины, они отдали свой ​​яркий, самобытный талант на развитие Российской империи. Большинство из них открыто демонстрировало свою причастность к Украине, а их потомки уже в условиях ХIХ века будут выстраивать свое отношение к Украине — «малой Родине», неотъемлемое от провозглашения лояльности к трону Романовых.

Без огромного интеллектуального вклада украинцев невозможно представить саму модернизацию Российской империи в XVIII веке, не говоря уже об эволюции литературного языка, образования, о культурном подъеме вообще.

Можно только представить себе украинскую перспективу, если бы на нее работали все имеющиеся украинские силы, если бы естественное развитие экономического комплекса, политической традиции украинской земель не было деформировано влиянием восточной деспотии. Даже больше: само развитие империи был бы невозможным. Очевидно, именно в этом и заключается суть такой странной «любви» России в Украине — той, на которую она болеет уже более 300 лет и засвидетельствовать которую еще раз стремится в XXI веке.

—

Опубликовано в издании  Тиждень.UA [3]

---

В тему:

• Другой Богдан. Гетман Хмельницкий и внутренние смуты казацкого государства [4]
• «Чтоб ни в чем Москве не верили». Как Россия присоединяла Украину [5]
• «Чтоб ни в чем Москве не верили». Как Россия присоединяла Украину: шанс Мазепы [6]
• Как Петербург покупал украинскую элиту [7]
• Рождение украинской бюрократии. Как элита Гетманщины стала имперскими чиновниками [8]
• «Русский мир» как «Грядущий Хам». Взгляд филолога на законопроект № 9073 [9]
• «Украинская земля насквозь пропитана кровью». Украина и ее место в Европе глазами британца [10]
• Треп имперский. 15 мифов российской истории — правда и ложь [11]
• Украина: долгий путь на Евромайдан [12]