Назарий Кравченко: «Полиция сейчас будет делать все, чтобы Майдан не повторился»

1.00

Нет

Про ультрас на Майдане, фанатское движение в Украине сейчас и реформу МВД.

История сквота «Речовий доказ» [2] в центре Киева уже стала эпопеей. Место, где собирались художники, как вияснилось, оказалось [2] в собственности компаний, связанных с нардепом-мажоритарщиком Олесем Долгим, который во времена мэрства Леонида Черновецкого был секретарем Киевсовета, и экс-главой ГФС Романом Насиров. Это положило начало борьбы между бывшими чиновниками и защитниками помещения.

Однако в начале этого года активисты вынуждены были покинуть [3] сквот в самом центре Киева. Из помещения пришлось уйти из-за отключения отопления и электричества. Но, уверяют они, это не значит, что борьба завершена, и обещают продолжить бороться за «Речовий доказ» демократическими ненасильственными методами.

Одним из активистов, который стал на сторону художников в конфликте с застройщиками, является председатель общественной организации «Речовий доказ» Назарий Кравченко. Во времена Майдана он — боксер и фанат киевского «Динамо». Вместе с другими друзьями по движению футбольных ультрас был активным участником революции достоинства.

Когда началась война, Кравченко ушел защищать Украину как доброволец батальона «Азов». Вместе с собратьями прошел путь от добровольческого батальона до создания партии — в 2016-м Кравченко стал заместителем Андрея Белецкого и возглавил штаб «Национального корпуса», но впоследствии из партии вышел.

Спецпроект «Выборы выборы» [4] узнал, почему активисты ушли из сквота и как планируют действовать дальше. А также расспросили об ультрас на Майдане, фанатском движении в Украине сейчас и реформе МВД.

«Тех, кого обозначали как „мразоту с митингов“, били, заливали газом, пытали, пока все остальные лежали»

— В начале года появились новости о том, что активисты ушли из помещения «Речового доказа». Объясните, пожалуйста, что произошло.

— У художников был договор до 31 декабря, а выселить их хотели летом. Ситуация зашла в такой угол, что у нас не было юридических оснований там оставаться. Также в связи с тем, что нам отключили отопление и воду и довольно часто выключали свет, перестал функционировать ряд проектов, в первую очередь, детские школа вокала, школа мозаики и так далее. Это те проекты, которые просто стали под угрозу и которым нужно было искать другое помещение, потому что дети не могут заниматься в холоде зимой.

У нас был выбор: либо уйти и дальше продолжать борьбу, но не находясь в помещении, или, не имея законных оснований, занимать несколько маргинальную позицию. Мы приняли решение, что дальше продолжаем бороться демократическими ненасильственными методами. Тем более деятельность в том помещении, которая была при нормальных условиях, перестала приносить пользу.

ФОТО: Анна Грабарская

— Вы сказали, что будете продолжать бороться. Как именно?

— Там есть три ситуации. Первая — это и уголовное дело в отношении помещения сквота «Речовий доказ». Дело завела Генеральная прокуратура. Мы проводили акции, сейчас еще пишем обращения, так как генеральный прокурор [5] нам обещал месяц назад, что возьмет это дело под личный контроль. Пишем письма и будем дальше влиять на Генеральную прокуратуру, чтобы они все же это дело там не забыли, а что-то делали. Желательно — в рамках уголовного производства вернули это помещение на баланс города так, как оно должно быть.

В тему: Гастроли Юрия Луценко: по местам расстрелов и «посадок» [6]

Вторая ситуация — относительно этой схемы были написаны обращения в НАБУ и ГБР относительно того, что строительная мафия выкупила весь квартал. Сергей Стерненко [7] делал расследование. Есть ряд фактов, которыми занимаются юристы по этой коррупционной схеме и строительной мафии. Там есть «Абриль-студио» — это фирма, которая связана не только с этим кварталом, но и, если помните, книжный магазин «Сяйво» и другие скандальные объекты, которые во времена Черновецкого были украдены. Они шли по одной схеме — есть фирмы-прокладки, и через них выкупили весь квартал.

Третья ситуация — сквер Нарбута, за который мы продолжаем бороться на уровне КГГА вместе с местными жителями. Сейчас это единственный земельный участок, застрявший между схемами. Его пытались вывести с баланса КГГА и отдать строительным фирмам. Местные активисты и жители хотят, чтобы там был сквер имени Георгия Нарбута.

— Ваш приход в активизм произошел из-за движения ультрас. Как вы стали ультрас «Динамо» Киев?

— Я переехал из Прилук в Киев в 2007 году. Потом познакомился с ребятами из движения ультрас, и они стали для меня самым большим примером самоорганизации населения. Я поступил в Национальный авиационный университет. Так получилось, что я был старостой, а мой заместитель был одним из представителей ультрас «Динамо» Киев.

Там были самые разные люди. Были с имперскими взглядами, были воевавшие против России с грузинами и чеченцами, были язычники и родноверы, много было просто ребят из района — хулиганов, спортсменов, которые любили свой футбольный клуб. Эти люди наиболее отражали те принципы, которые на том этапе жизни я декларировал.

— До Майдана ультрасы воспринимались как некие хулиганы. Откуда этот стереотип?

— Люди пытаются сформировать стереотипы о вещах, которые их пугают. И с этим связано много проблем.

Слушайте, в 2013 году у нас был выезд где-то на территорию Бельгии. Это было именно в ту ночь, когда избили студентов. У нас с ребятами было собрание, и мы часа четыре большим коллективом говорили о Майдане, о том, что кто-то избил студентов, и как мы на это будем реагировать. Мысли были разные, но впоследствии мы пришли к выводу, что как организованная сила мы не можем стоять в стороне, когда милиционеры «по беспределу» избили студентов и могут угрожать людям, которые вышли на протесты. И поэтому мы должны быть там и защищать активистов.

В первый день на Майдане мы захватили Дом профсоюзов своей фанатской группировкой. Первые бутерброды и первый чай, который выносили из Дома профсоюзов, был сделан нами.

— Несколько дней назад Вы опубликовали [8] у себя на странице список представителей движения ультрас, которые якобы должны были убить во время Майдана. Откуда он у вас?

— Во время Майдана, уже после Нового года знакомые спортсмены передали нам этот список. Сказали, что заказчики уже обратились к наемникам, которые будут искать и «отрабатывать» людей по этому списку. Потом у нас появилась информация от других силовых структур, эти списки уже были во многих других криминальных группировках, но по цене чуть дешевле. У меня был весь список, но сохранились только фотографии нескольких страниц. Я выложил одну, у меня есть 5 или 6.

В этом списке была информация из базы «Очерк» (это такая милицейская база) по тегу «фанаты „Динамо“ Киев». Затем они были доработаны. Потому что в списках есть адрес регистрации и адрес проживания. То есть оперативники доработали базу и внесли туда адреса, которые могут соответствовать действительности, по которым должны были ловить активистов. Мы знаем, что были даже нападения на ребят. В Соломенском районе на нашего парня под домом напали во время Майдана.

Например, перед Майданом была ситуация. Брату Евгения Карася (лидер организации С14 — УП) проломили голову под подъездом, а затем нападали на других. Была ситуация, когда поймали нападавших. Они были со спецсредствами. Есть информация, что все же были милиционеры. В нашей ситуации люди поделились этими списками, потому что мы как-то были с ними знакомы, а в списках был я и мои друзья.

ФОТО: Анна Грабарская

— Какова сейчас доля этих списков — вы обращались с ними в какие-то органы?

— Насколько я знаю, даже по делам Небесной сотни почти что нет никаких результатов, поэтому не совсем верю, что какое-то сотрудничество при нынешней власти с полицией может дать результат. Если убийцы Небесной сотни [9], «беркута», которые стреляли, до сих пор ходят на суды, то я не думаю, что дело о заказных убийствах хоть как-то сдвинется с мертвой точки.

В тему: «Дело Майдана» показывает, насколько прогнила правоохранительная система [10]

Это видно и по более свежим ситуациям с Екатериной Гандзюк, Павлом Шереметом — нет никаких результатов.

— У вас по понятным причинам были сложные отношения с правоохранительными органами, о чем свидетельствует серия публикаций о вас и милиционерах на вашем Фейсбуке. Что-то изменилось сейчас?

— Я представитель все-таки такой необычной социальной группы как фанаты. Я пишу это для сравнения, чтобы вывести точку ноль в системе координат — изменилось что-то или не изменилось.

После реформы со мной также случались ситуации, которые были довольно странными. Но если говорить о реформе полиции, то я, человек, который часто с ними общался, могу сказать, что некоторое время после Майдана действительно намного уменьшились случаи пыток во время допросов. Это действительно эволюционный шаг. Полиция, когда задерживает молодежь, почти перестала грабить и почти перестала мучить. Лично у меня и в кругу моих близких друзей все соглашаются с тем, что полиция перестала мучить на допросах в райотделах.

— Вам лично приходилось сталкиваться с насилием во время задержания?

— Почти все разы, когда нас задерживали как представителей ультрас. Тенденция осталась, но значительно уменьшилась. Каждый раз во время массовых беспорядков после футбола ребят, которые имели какие-то лидерские позиции, задерживали. Пытались через них повлиять на всех остальных. Обычно посредством избиения, грабежа и унижения.

Буквально год назад на мой день рождения была интересная ситуация. Когда нас задержали на Ипподроме, то всех фанатов положили лицом в землю, а отдельно подходили к тем, кого узнали, и говорили: «О, это же эта мразюка с митингов, это он на митинги ходит!» Тех, кого обозначали как «мразюку с митингов», били, заливали газом, пытали, пока все остальные лежали. Сейчас у них сместился акцент. Фанаты — это так, более-менее, а те, кто ходят на митинги — это очень плохо. Поэтому они валят меня, ребят из «Национального корпуса», других, которые часто бывают на публичных акциях.

— Реформа в целом выглядит провалившейся. Кроме этих изменений в отношении к фанатам, полиция как-то изменилась?

— Мне очень нравится тенденция новой полиции реагировать на общественное мнение. Они действительно себя заставляют и ломают через хребет в каких-то потугах. Но я не думаю, что была вообще реформа. Не думаю, что была какая-то перезагрузка. Патрульные пытаются быть нормальными полицейскими, а все остальные не изменились.

В тему: Руководитель запорожской полиции уволился со скандалом: реформа — пиар [11]

Мы же видим. Дела по активистам, расследование убийств Небесной сотни, отношение полиции к активистам, их комментарии в Фейсбуке, лимоны [12] — майонезные баночки [13]— все это показывает, что они не совсем считаются с мнением общества. И если у общественного сектора были какие-то надежды на европейских политиков и дипломатические учреждения, которые могли бы повлиять, то, по моему мнению, полиция просто научилась работать с информационными потоками.

Например, если это организации, которые получают гранты, то они их переводят в образ грантоедов-предателей. Для фанатов, АТОшников — маргиналы, аморальные, асоциальные.

Они научились для каждой социальной группы делать свои ярлыки и по ним работать. Я бы сказал, что реформа не состоялась, а просто старая милицейская система научилась работать с новыми вызовами, такими как Майдан. Они сейчас будут делать все, чтобы Майдан не повторился.

«Ребятам, которые ездят за „ЦСКА“ Москва, я не хочу пожимать руку»

— Как сейчас выглядит фанатское движение в Украине?

— Достаточно хорошо выглядит. Есть различные фанатские клубы. Но есть и сложные ситуации, потому что Россия тоже хочет влиять на фанатские движения в Украине.

— То есть?

— Россия всегда относилась к фанатским движениям как к инструменту геополитической борьбы. Например, на представителей нашей группировки пытались совершить нападение в Греции. Там было 6 ребят из Киева, они поехали поддерживать клуб «Динамо» (Киев). На них напали сначала 50 представителей московских группировок. Ребята забаррикадировались в баре и отбились. Затем на них напали белорусы с пророссийскими греками. Их было около сотни.

ФОТО: Анна Грабарская

— Известно, что у украинских ультрас действовало нечто вроде пакта о ненападении. Расскажите, что это за уговор?

— Мы задекларировали, что поддержка Майдана для ультрас считается правильным поведением. Подключились и другие движения, даже такие, с которыми была вражда, даже достаточно большая. Например, в первый день на Майдане я встретил лидера фанатов киевского «Арсенала». Я спросил: что вы здесь делаете? Он сказал: мы за людей и против ментов. И тогда мы пожали руки. Для меня это было некоторое перемирие. Нам хватило мозгов понять, как нужно себя вести в этой ситуации. И мы не нападали друг на друга, когда виделись на Майдане.

— Что произошло после Майдана?

— Потом уже была какая-то попытка документа типа заявления о ненападении. Есть такой формат состязания — драки футбольных фанатов. Это как спорт, только такой андеграундный. Была договоренность, что нельзя нападать без предупреждения на территории Украины. Если, например, вы договорились в лесу подраться 20 на 20 — это разрешается. Но если вы хотите напасть на других фанатов в момент игры или непредвиденных обстоятельств, это неправильно и будет осуждаться.

Но сейчас есть определенная война части одесских фанатов в связи с тем, что они поддерживают отношения с фанатами из России. Такая тенденция существует. Каждый реагирует на нее по-разному. Мы как «Родичі» определили это неправильным и начали с ними драться.

— Помните историю в Риме, где пострадали фанаты ЦСКА, которые были украинцами?

— Мы знаем этих украинцев, и они имеют не совсем проукраинскую позицию. Россия собирала свой геополитический блок, где были и греки, и сербы, и поляки. Туда приехали представители из Украины, ребята из Киева, и это все же, по моему мнению, неправильно.

Ситуация двоякая. Среди представителей «ЦСКА» (Киев) есть некоторые ребята, которые воевали, даже в «Азове» я встречался с парнями, которые были представителями движения фанатов этой команды. Но сейчас многие представители этого движения дружат с россиянами. Например, ситуация в Риме — они поехали поддержать российских фанатов «ЦСКА» (Москва). А среди них много кто воевал и воюет в ДНР.

И поэтому мы сейчас очень активно обсуждаем вопрос, как реагировать на то, что среди движения ЦСКА есть хлопцы, которые воевали за Украину, а есть парни, которые поддерживают связь с российскими фанатами. Я лично считаю это неприемлемым. Парням, которые ездят за Москву, я не хочу пожимать руку.

— Как относятся в вашей среде к футбольным фанатам, которые ездили на Чемпионат мира в России?

— Я таких не знаю.

— Таких было около 5000.

— Я лично таких не знаю. Думаю, что это, возможно, какие-то переодетые солдаты (смеется). У меня никто из друзей, как бы они не любили футбол, не ездил. Во-первых, половина воевали, и половину бы туда не пустили, а во-вторых, просто я не общаюсь с такими мразюками, которые едут на Чемпионат мира в России. Лично я принципиально его не смотрел.

— Вы вместе с «Родичами» (фанатское движение «Динамо» (Киев) довольно часто участвуете в акциях в поддержку активистов, политических заключенных Кремля. Такая тенденция среди ультрас распространилась лишь после Майдана?

— Так было всегда. Люди всегда приходили на акции, мы все время боролись с незаконными застройками. Не всегда удачно.

«Черные деньги не будут идти на что-то полезное. Они будут идти на подкуп на выборах, на оплату мажоритарщиков, заказные убийства»

— Вы идентифицируете себя как правый ...

— Как националист. но нас почему-то всегда называли правыми.

— Националистично ориентированная прослойка общества активна на акциях прямого действия. Когда два года назад создавался «Национальный корпус» [14], вы были одним из ключевых лиц, кто его организовывал, а впоследствии — возглавили штаб. Зачем из общественной организации вы превращали это в политическую силу?

— Потому что это задание правильной динамики среди молодых активистов и лидеров. задание правильной динамики по общественным правилам. Я считаю, если ты хочешь что-то менять, то бери и меняй. Можно быть общественным активистом, можно попробовать самоорганизовать себя, свое окружение, прийти к власти и, уже будучи властью, сделать какие-то действительно изменения, сделать что-то важное. Это правильная тенденция для молодежи. Я считаю, что она положительная — люди работают над собой, меняются, берут на себя обязанности и пытаются показать, что они готовы их выполнять.

ФОТО: Анна Грабарская

— Почему тогда вы оставили политическую партию?

— Я не обсуждаю этот вопрос.

— Вы же понимаете двусмысленность отношения к националистам. С одной стороны — новые лица, в основном, люди, которые были на войне. С другой — протесты против отдельных прогрессивных ценностей, ЛГБТ, отношение к цыганам.

— За период, когда я был начальником штаба «Национального корпуса», я не помню, чтобы я был задействован в таких штуках. Я помню попытки втянуть националистов в ситуацию с погромами. Когда, например, съемочная группа программы телеканала «ICTV» «Чрезвычайные новости» просит охрану для журналистов. А потом оказывается, что тема сюжета — захват парка. А потом — что охрана нужна во время съемок в ромском поселении.

Мы дали охрану журналистам, но я понял, что это была какая-то подготовленная провокация. И когда мы пришли, цыгане были с металлическими трубами, они нас ждали. Я был вынужден вести онлайн-трансляцию. Затем были провокации на Лысой горе. Там был поджог идолов, и различные странные люди пытались донести лично мне, что это сделали цыгане.

Я вообще в своей деятельности за ненасильственные методы воздействия. Любой диалог, кроме диалога с агрессором, должен происходить ненасильственным методом. Чем больше диалогов будет происходить, чем больше острых вопросов будет обсуждаться, тем больше они будут решены, и общество выработает на них свою позицию. Я за то, чтобы люди в обществе задавали вопросы друг другу, а не решали их насилием.

— Что вы думаете о легализации наркотиков?

— Я вообще за легализацию и вывод из тени всего. Если мы говорим о наркотиках, то я за. Теневой бизнес [15] убивает нашу экономику. Как у нас сейчас дела с наркооборотом? Есть система наркодилеров. Я с уверенностью могу сказать, что большую долю оборота рынка наркотических веществ у нас крышует, контролирует и зарабатывает с этого МВД.

Более того, у нас нет социологии по последствиям того, что люди употребляют какие-то неизвестные вещества, которые либо сами делают, или же где-то покупают. Потому что это нелегально, и они, в случае чего, боятся даже позвонить в скорую. Пусть это будет, как в других странах, продаваться в аптеках по рецепту.

Меня больше всего возмущает попытка закрыть глаза на резкие проблемы. Например, каждый полицейский или каждый чиновник, который ездит у нас по проспекту Победы после 8 вечера, видит акт торговли людьми. Это тоже крышуется МВД, и все делают вид, что этого не существует.

Конечно, есть идеал, где вся нация занимается спортом, и к этому хотелось бы прогрессировать. Но в стране есть и такое явление. Проституция [16] или марихуана [17] находятся вне закона, все эти действия контролирует МВД, они за это не платят налоги.

Черные деньги не будут идти на что-то полезное. Они будут идти на подкуп на выборах, на оплату мажоритарщиков, заказных убийств. Деньги, заработанные таким путем, невозможно проконтролировать. И я не думаю, шо менты, которые собирают дань с проспекта Победы, относят их в детский дом. Я думаю, что они берут эти деньги, а потом они идут по вертикали и наконец — на оплату мажоритарной кампании какого-нибудь непорядочного человека.

— Вот мы и затронули тему выборов. Вас пугает то, что мы, скорее всего, пойдем с этими правилами в новый избирательный сезон?

— Очень пугает. Из-за двух моментов. Первый — общая ситуация. Играть в выборы по старым правилам — это значит, что молодые политические партии не могут конкурировать с такими гигантами, у которых много денег, и бороться за места в парламенте. Даже наблюдателей на избирательных участках очень тяжело покрыть без материальной базы. Поэтому мы имеем ситуацию, когда, в принципе, баллотироваться и побеждать будут те люди, которые имеют деньги, в первую очередь — по мажоритарке.

Мы с мажоритарки имеем таких депутатов, как Олесь Довгий. В список его никто не возьмет, потому что он одиозный антигерой. Но он, например, баллотируется по 102 округу. Это у Кременчуг — Светловодск, Знаменка. То есть маленькие города, где ему проще выиграть выборы, проще скупить, проще договориться с работодателями.

Второй момент — мажоритарка еще может подарить каких-нибудь сепаратистов. За счет самого существования возможности за деньги выиграть мажоритарку — купить всем жителям телевизоры, холодильники взамен на голос — мы можем получить еще и людей, которых будет финансировать Россия.

—

Надія Суха, опубликовано в издании Украинская правда [18]

Перевод: Аргумент [19]

В тему: