Россия — «оффшор» для террористов

1.00

Нет

Правозащитник Александр Черкасов — о том, как РФ призвала на Донбасс наемников с «кавказским опытом» для борьбы с украинскими гражданами.

Судя по информационным сводкам штаба АТО, боевики на востоке Украины представляют довольно широкую географию. Впрочем, если говорить именно об «иностранных гостях», то в основном речь идет о тех, кто ранее уже зарекомендовал себя в «серых зонах» постсоветского пространства.

К примеру, Владимир Антюфеев, он же Шевцов. Латвийскими правоохранителями он подозревается в соучастии в убийстве человека, совершенном подчиненным ему ОМОНом в Риге 1991 года. Бежав в начале 90-х из Латвии в Приднестровье, он возглавил там Госбезопасность, но вот вдруг всплыл на одной из «премьерских» должностей в ДНР.

Кстати, на обнародованных давеча записях телефонных переговоров можно услышать голос Антюфеева, выпрашивающего у Владимира Жириновского поддержку «на наивысшем политическом уровне». Этот диалог очень напоминает умелую манипуляцию.

Прося о поддержке, Антюфеев откровенно кошмарит лидера ЛДПР, забрасывая его экспрессивными фразами вроде «мы не продержимся», «счет идет на часы» и убеждая Жириновского, что победа Украины — это «спусковой крючок для российской государственности». Последнее, кстати, вполне вероятно, а вот держатся боевики пока неплохо — судя по количеству переправляемой каждый день через границу военной техники и, к примеру, изобилию найденного в освобожденном Лисичанске оружия.

Или взять офицера ФСБ Гиркина (он же Стрелок, он же Стрелков [2]), который, как выяснилось благодаря блогу российского правозащитника Александра Черкасова, причастен к исчезновению людей в Чечне. Где у нас появился Гиркин? В Славянске. А кто, как утверждают источники в АТО, захватывал Славянский горотдел милиции? 45-й полк спецразведки воздушно-десантных войск.

Новый начальник милиции Славянска Игорь Рыбальченко при этом утверждает, что никаких «ополченцев» и местных энтузиастов при захвате горотдела в Славянске не было и что работали исключительно спецы, как он выразился, — военные. В частности действия именно 45-го полка спецразведки, по словам Александра Черкасова и данным Правозащитного центра «Мемориал», координировал Стрелков и в Чечне в 2001-м.

В тему: Боснийские СМИ обвинили Гиркина в причастности к убийству трех тысяч человек [3]

В общем, все сходится. Сходится в ужасную картину некого спрятанного от посторонних глаз измерения постсоветского пространства, в котором правоохранители и криминал составляют уродливое интернациональное единство, а «серые зоны» образуют союз анклавов, в которых отсиживаются и передают свой опыт силовики-по-локти-в-кровище.

Кстати, вспомните, кто командовал батальоном «Восток» украинского разлива? Именно! «Альфовец» Ходаковский. Потому один из главных вопросов нашей непрекращающейся революции состоит как раз в том, удастся ли нам вырвать украинские правоохранительные органы из этой порочной системы и заставить их попрощаться с родной шинелью.

Александр Черкасов

Александр Черкасов — член правления Правозащитного центра «Мемориал», один из известнейших в России правозащитников, с опытом правозащитной работы и оказания помощи во многих горячих точках на постсоветском пространстве, автор множества публикаций, а также книг, посвященных, в частности, крайне актуальной ныне для Украины теме пропавших без вести, пленных, похищенных и заложников. Наш разговор состоялся во время недавнего приезда Александра в Киев.

— Александр, насколько на этом этапе вы видите сходство между чеченской ситуацией времен первой и второй Чеченских войн и восточно-украинской в аспекте удерживания заложников?

— Очевидно сходство сразу в нескольких аспектах насильственных исчезновений людей.

С одной стороны, имеем дело с парамилитарными формированиями, скажем так, группами, совершающими контроль территории, ведущими скоординированные боевые действия, но, тем не менее, не являющимися стройной государственной структурой, в которой есть единая система содержания лиц, лишенных свободы. Более того, нет даже такого стремления.

Для сравнения, в Чечне еще в декабре 1994 года, в самом начале первой Чеченской войны, было введено положение военнопленных в Чеченской республике Ичкерия специально затем, чтобы создать еще один атрибут государства. Правда, через некоторое время создалось много неконтролируемых мест содержания, с не очень, мягко говоря, хорошими условиями. Здесь (в Восточной Украине. — Ред.) попыток ввести это в законное русло нет, поэтому мы имеем сумму незаконных мест содержания людей.

С другой стороны, те, кто сейчас делают это в восточных областях Украины, — люди, в значительной степени прошедшие школу силовых структур, прежде всего, школу Кавказа, нашей т.н. антитеррористической операции, где похищения людей, их содержание в секретных тюрьмах, пытки и во многих случаях внесудебные казни составляли основу. Вобрав происходившее и отчасти происходящее до сих пор у нас на Северном Кавказе, они неизбежно копируют методы.

В тему: Русские «солдаты удачи» в Донбассе: деклассированный элемент крайне правых взглядов [4]

Третий аспект — это то, что я успел пока понять о структуре, по крайней мере, некоторых из этих вооруженных группировок, о методах их самоорганизации, поддержания дисциплины. Наличие своей тюрьмы и своих пленных, которых бьют, пытают и так далее, — это некий дисциплинирующий фактор, сами бойцы находятся под угрозой помещения их в штрафное подразделение. Это похоже на то, как организовывались «кадыровские отряды», когда из боевиков формировали новые федеральные структуры власти в Чечне.

Гипотетически мы также можем говорить о другой стороне. У украинских сил, которые проводят антитеррористическую операцию на востоке, есть соблазн воспроизвести те ошибки, которые допустили силы российские во время тоже контртеррористической операции (а не вооруженного конфликта) на Северном Кавказе.

— Когда вы говорите о людях, прошедших «кавказскую школу», о ком именно идет речь?

— Если иметь ввиду, что [в ряды незаконных вооруженных формирований на востоке Украины] вербуют людей с опытом службы в «горячих точках», людей не слишком молодых, но и не слишком старых, то можно понять, что это люди, которые на протяжении ориентировочно последних 15 лет находились в действовавших в зоне боевых действий силовых структурах. В России практически весь личный состав разных силовых структур прогнали через Северный Кавказ, через Чечню. Просто поколение — не Афганистан, а Чечня.

Ярчайший представитель — господин Стрелков, который по базе данных «Мемориала» проходит как причастный к похищению и бесследному исчезновению (предположительно гибели) 6 человек в 4 эпизодах в 2001 году в Веденском районе Чеченской Республики.

Он, очевидно, был офицером ФСБ, который как-то координировал действия силовых структур, в частности, спецразведки ВДВ — 45-го полка спецразведки воздушно-десантных войск. 45-й разведполк у нас всплывает хотя бы по принадлежности убитых, которых хоронили в последнее время в России. Из того рефрижератора, о котором известно, что он пересек границу с Россией, из трех тел, которые были опознаны с самого начала, один парень был именно из 45-го полка.

Хоронили его в Подмосковном Можайске. Недавно было сообщение о том, что бойцы этого полка, находившиеся в отпуске, неожиданно скончались и были похоронены. И это якобы связано с тем, что они побывали на востоке Украины. Речь идет об одной из самых воевавших частей десантных войск. А откуда еще брать? Кто еще пойдет? Кого еще возьмут, если нужны люди с опытом?

Среди тех, кто с самого начала участвовал в захвате админзданий в Славянске, по фотографиям опознали одного из отставников, бывших работников, служивших в спецназе «Тайфун» Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Ленинградской области, который в марте 2000 года участвовал в боях в районе села Комсомольское. Судьба боевиков этого района после их пленения была, мягко говоря, незавидной: из приблизительно 70 человек выжили 17. И какую-то роль здесь сыграли именно представители УФСИН.

Вообще говоря, Чечня была «котлом», в котором обменивались опытом — не самым лучшим — разные силовые структуры. К примеру, милиционеры могли научиться методам пыток, которые обычно использовались армейской разведкой. Хотя цели у них разные: милиционер не заинтересован в том, чтобы у него труп сразу же образовался, он все-таки хотели бы получить и показания, и тело, которое в дальнейшем может предстать перед судом. А методы, когда человек выживает в лучшем случае несколько часов, — это методы армейской разведки. Так вот, разные силовики обменивались опытом и в результате транслировали эти практики в разные регионы России. И очевидно, что если здесь собрали «цвет и гордость» подобных силовых структур, то они не могли не принести с собой привычные им методы.

— В Крыму также были замечены люди с чеченским опытом...

— Если говорить о Крыме, там было мало идентифицированных персоналий. Назван по имени — и это не было опровергнуто, — пожалуй, только генерал, участвовавший в переговорах о сдаче штаба украинского ЧФ, — Игорь Турчинюк, который на 2014 год был замкомандующего Южным военным округом.

А в 1999-2000 гг. он командовал 138-й гвардейской отдельной мотострелковой бригадой, которая действовала в Чечне. Когда эта бригада снялась, в ее расположении были найдены тела семи человек. Мы не знаем, насколько лично г-н Турчинюк принимал участие в похищении, допросе, пытках этих людей, но, в любом случае, командир отвечает за действия части в целом. Эти исчезновения остались безнаказанными.

Сейчас в России вряд ли возможно найти офицера, сделавшего карьеру за последние годы и не участвовавшего в событиях на Северном Кавказе. Так же как в свое время в царской России, не воевав на Кавказе, было трудно сделать военную карьеру.

— В книге «Чечня. Жизнь на войне», соавтором которой вы являетесь, речь идет о том, что, к примеру, Шамиль Басаев получил закалку в Нагорном Карабахе и Абхазии. Складывается ощущение, что существует некая «школа террориста» на постсоветском пространстве...

— Речь идет не о постоянно действующих институтах, а скорее о некоторой иронии истории.

Есть, например, такой сиделец в России — полковник Квачков, который в свое время был арестован по обвинению в покушении на Анатолия Чубайса. Так вот, Квачков в составе 15-й отдельной бригады спецназа ГРУ в 1992–1993 гг. не просто участвовал, а создавал и инструктировал, по его собственным словам, силы одной из воюющих сторон в гражданской войне в Таджикистане.

Тогда там на какое-то время оппозиция (то есть исламско-демократическое движение) взяло власть, но долго они не продержались, их смели представители группировки нынешнего президента Эмомали Рахмона. «Вовчиков» (от «ваххабиты») там победили «юрчики» (от «юридически законное правительство»). Этих самых "юрчиков«и создавали бойцы Квачкова. Это никем не опровергнуто.

В тему: Таджикистан 1990-х: гражданская война началась на пустыре... [5]

Нагорный Карабах. Летом 1992 года, когда азербайджанская сторона пришла в себя после успехов стороны армянской и смогла занять значительную часть контролируемых ранее армянами территорий, там действовали люди очень неместные.

Например, действия азербайджанских частей в ходе наступления в июне 1992 года координировал на тот момент полковник Шаманов, командир Гянджинского воздушно-десантного полка (по данным Лента.ру, Владимир Шаманов — командующий воздушно-десантными войсками РФ с мая 2009 года, бывший советник министра обороны России (2006-2007) и помощник председателя правительства РФ (2004-2006), участник первой и второй чеченских войн. — Ред.).

И в те же недели там присутствовал Шамиль Басаев [6]. Вскоре, в августе 1992 года он обнаруживается в Абхазии. В 1992-1993 году Басаев действовал в Чечне и, по многочисленным свидетельствам, его и других бойцов Конфедерации народов Кавказа готовили офицеры российского спецназа, в том числе, те самые офицеры 45 полка спецразведки ВДВ.

В тему: Российский терроризм в Украине: трагический опыт Ичкерии [7]

Очень удобно использовать такой «оффшор» — зону, где люди с оружием не испытывают трудностей и откуда они могут двинуться куда-нибудь еще. Таким «оффшором» тогда была Чечня [8]. Хотя использование этого «офшора», людей, которые дальше неизвестно как поведут себя, но за которых государство не отвечает, — это штука обоюдоострая.

Кстати, очень характерным является то, что, насколько я понимаю, одну из министерских должностей в ДНР занял некто Антюфеев [9], он же Шевцов. Это человек из Прибалтики. Когда в 1993 году рижский, вильнюсский ОМОНы и прочие подобные силовики поняли, что им там не выжить, они удалились в Приднестровье [10]. Именно там на протяжении многих лет г-н Шевцов возглавлял Госбезопасность. Вот вам и преемственность разных анклавов, где вне всякой юрисдикции отсиживались и передавали свой опыт люди, по вильнюсским делам вполне себе разыскиваемые.

Сейчас Антюфеев оказывается в Донецкой области. Ранее люди из Приднестровья были замечены в самых разных местах — например, в Абхазии (1992–1993 год), Москве в октябре 1993-го (во время нашей «Малой гражданской войны»). Этот интернационал сейчас стянулся в очень большой степени на восток Украины. С той разницей, что присутствует гораздо более пестрое идеологической сочетание: есть люди и левых убеждений, и правых националистических.

В тему: Почему в России хоронят телезрителей [11]

Вообще, использование парамилитарных формирований для достижения своих целей — это метод, граничащий с использованием спецназа. Ведь правильный спецназ должен действовать так, чтобы никто не знал, что он там есть. Если необходимо осуществить вмешательство без формального участия государства, кроме как спецподразделений, «вежливых людей» в Крыму (которых Владимир Владимирович Путин [12] наконец-то признал своими), или же использования «совершенно случайно обнаружившихся очень самостоятельных деятелей» (как это происходит в Донецкой и Луганской областях) — других методов просто не придумано. Иначе это будет открытое военное вмешательство.

— Что скажете об использовании «кадыровцев»? Как мне показалось, у вас отношение к этому скептическое. Хотя были опубликованы документы, принадлежащие захваченным в плен боевикам. Один из паспортов принадлежал человеку из Чеченской Республики...

— «Кадыровцы» — это примерно то же самое что «белые колготки» в Прибалтике — мифические снайперши, которые стреляли в славных русских бойцов.

Что касается опубликованных документов, то один паспорт действительно принадлежал человеку с местом рождения «Грозный», но с русским именем, живущему сейчас в казачьем регионе (Ставропольский край. — Ред.) и, судя по всему, решившего наравне с другими казаками попытать удачу. Не каждый чеченец — «кадыровец».

В процессе построения «правового государства» и прочего «счастья» в Чечне, все силовые структуры, неподконтрольные Рамзану Кадырову, либо странным образом развоплощались, либо становились ему подконтрольными. Но есть среди чеченских боевиков такие, которые вроде бы и не «кадыровцы», а деться некуда. И таких было бы гораздо легче соблазнить действиями за пределами региона. То есть это еще нужно уточнять — «кадыровцы» они или нет.

Про батальон «Восток» [13] говорили, мол, вот они — чеченцы. Но это была некая аберрация. В Чечне в свое время действовали два батальона спецназа ГРУ — «Восток» и «Запад», которые официально были расформированы в 2008 году. Предыстория такова: Герои России братья Ямадаевы вошли в конфликт с Героем России Рамзаном Кадыровым, который обвинил братьев Ямадаевых в убийстве своего отца — Героя России Ахмата Кадырова.

Так вот, «Восток» — это батальон того самого Героя России [Сулима] Ямадаева, который был в итоге убит из золотого пистолета, принадлежащего герою России Делимханову. Хотя батальон «Восток» с 2008 года не существует, он настолько «прославился» своими действиями (например, зачисткой станицы Бороздиновской в 2005 году, когда исчезло 11 человек, а также действиями в Южной Осетии, где именно этот батальон обеспечивал выход к Цхинвали российских войск в самом начале боевых действий), что когда появился батальон «Восток» на востоке Украины, подумали, что это чеченцы. Но Ходаковский [14] — вроде бы не чеченец...

Тут впору вспомнить о мифах. Присутствие арабов и украинцев также было мифологизировано в Чечне. Александр Музычко [15], он же Сашко Билый [16], в своем интервью говорил, что их там было 200 человек. На самом деле, украинцев было шестеро — снайперская группа. Но если мы почитаем сводки с мест событий... Когда дела у командования идут не очень, пресс-служба должна объяснить, почему у командования дела идут не очень. Потому что противник использует троллей, магов (зачеркнуто), арабов и украинцев, прибалтийских снайперш. «Чеченцы» — это страшилка, хотя некоторое их количество было, они не составляют большинство.

В тему: «Чеченизация» Украины: для чего это сделано [17]

Известно, что на востоке Украины есть осетины [18] — хотя бы потому, что на осетинских блогах долгое время обсуждалось: ехать или не ехать. В конце концов, две осетинские группы — а это несколько десятков человек — прибыли на восток Украины.

— Вы, наверное, видели сообщение о том, что украинские силы АТО захватили в плен человека, называющего себя замминистра обороны Южной Осетии Тамерланом Еналдиевым. В сети есть его интервью одному из украинских телеканалов. По сообщениям, среди 35 пленников есть наемники из Израиля и Сербии...

— Если говорить о «замминистра обороны Южной Осетии», то, насколько я понимаю, из осетинских боевиков со стажем (в 90-е годы слово «боевик» в Южной Осетии не имело негативной коннотации) в Украину никто не поехал. Этот персонаж заместителем министра обороны не был, но это не меняет сути.

Достаточно распиарен был приезд одной из немецких активисток в Донецк. Видите ли, подача событий на востоке Украины в СМИ, а тем более в блогосфере, рассчитана на привлечение разного рода пассионарных личностей. А уж откуда они могут явиться... Это мотивированные люди. И боюсь, что то, что они там видят, их мотивацию особо не снижает.

Что касается термина «наемник» то, похоже, мы имеем дело в значительной мере с энтузиастами. Это во-первых. Во-вторых, само слово «наемник» — оценочное и нередко смещающее акценты. Наемник, если смотреть на соответствующие конвенции, это человек, получающий за свою работу существенное вознаграждение. Здесь мы можем говорить о добровольцах, так же как о добровольцах мы должны были бы говорить, имея в виду участие в конфликтах на Кавказе разного рода арабских «Че Гевар», исламистов. Но это не касается того, почему те или иные персонажи оказались на востоке Украине.

— Находясь в Киеве около недели, вы изучали ситуацию с заложниками. Что скажете по этому поводу, учитывая ваш опыт работы с этой темой?

— Ситуация с заложниками либо насильно удерживаемыми лицами отчасти приближается к ситуации Чеченских войн: есть много группировок, которые удерживают людей, нет четких списков, происходит торговля. Есть справедливые опасения, что может возникнуть рынок, что людей начнут специально похищать, чтобы формировать обменный фонд и что медийная огласка не способствует помощи человеку, а только повышает его рыночную стоимость, затрудняя, таким образом, освобождение.

Тем не менее, без медиа сложно собрать сведения о заложниках. Потому сотрудничество между медиа и гражданскими организациями необходимо, но нужен некоторый «нулевой цикл». Например, публикация короткого списка заложников, который не содержит большей части известной информации, может навредить. Имеет смысл публиковать (и просить о дополнениях), когда в списке будет большая часть из тех, о ком известно, что они насильно удерживаются. В этом случае список всех уравнивает, и мы сигнализируем о том, что добиваемся освобождения всех. Единственный способ не сделать эту болезнь хронически неизлечимой — это обмен всех на всех.

Без давления со стороны ГО и СМИ государство свою работу делать не будет. Госструктуры владеют заведомо неполной информацией и эту неполноту им лучше бы не показывать. Потому проблематика заложников — это «государственная тайна». Мы это уже проходили в России, когда список насильственно удерживаемых в Чечне лиц, составляемый государством, оказался чудовищным халтурным черновиком.

С другой стороны, есть задержанные в связи с конфликтом сепаратисты. Эта тема, боюсь, не очень интересует украинское гражданское общество. Опубликованы фотографии судебного заседания в Харькове над задержанным, которого явно долго и сильно били по лицу и в таком виде вывели на суд. Это относит нас ко временам 15-летней давности и первой Чеченской войны. Ясное дело, что Украина борется за свою целостность. Но когда это происходит таким образом, силовые структуры вырабатывают опыт, который потом будут применять ко всем остальным оппонентам власти.

Гораздо легче не называть войну войной, а называть антитеррористической операцией: происходящее выпадает из правового поля, руки развязаны, можно не использовать нормы гуманитарного права.

— В России во время первой Чеченской войны действовала т.н. группа Ковалева, которая в том числе занималась переговорами по поводу освобождения заложников. Сейчас у нас государство пытается сохранить монополию на эту тему. Насколько это оправдано, по вашему мнению?

— В случае России это (создание «группы Ковалева». — Ред.) казалось необходимым из-за отстраненности государства. Когда в ноябре 1994 года были захвачены первые заложники, Минобороны заявило, что это не российские военнослужащие, то есть отреклось от них. Освобождали их журналисты и депутаты. Когда официозные СМИ предпочитали не говорить о заложниках и пленных, первые списки пленных привез из Грозного Сергей Адамович Ковалев.

Ситуацию преломили спецназовцы из 22-й отдельной бригады спецназа ГРУ. Они добились освобождения многих своих сослуживцев, задержанных чеченцами. Это было исключение. ФСБ занималась в основном фиксацией этих самых списков. С другой стороны, они вовсю использовали разнообразные неформальные каналы с сепаратистами для того, чтобы готовить обмены пленных. В целом, эта активность была ниже, чем сейчас активность СБУ. Гражданские организации должны иметь каналы взаимодействия с государством. Они не могут подменять собой государство, но и государство без общественного контроля в таких делах деградирует.

Проблематика вооруженного конфликта на востоке Украины оказывается куда более сходной с проблематикой вооруженных конфликтов в России 90-х и 2000-х, чем можно было бы подумать. По широкому кругу вопросов. Это не только сюжет с заложниками. Это, например, проблема армии. Украина недавно перешла на контрактную армию, но сейчас осуществляется призыв. Вопрос прав военнослужащих оказывается весьма важным, вплоть до опознания и захоронения. Далее беженцы.

Россия принимает беженцев со времен конфликтов в Закавказье. У нас не то чтобы хорошая ситуация с этим, ситуация у нас плохая, но есть некий наработанный опыт. По вещам более печальным: жертвы войны, захоронения и идентификация. Сейчас значительное число человеческих тел оказалось летом в жару на открытом воздухе. Это означает проблемы с опознанием, значительный объем биоматериала, который не может быть однозначно атрибутирован. Сейчас к этому добавилась еще и трагедия с «Боингом»-777 [19]. В общем, это проблема надолго. И чтобы она не стала источником социального напряжения — она должна стать предметом беспокойства уже сейчас.

СПРАВКА

Александр Черкасов — член Совета Правозащитного центра «Мемориал» и правления Международного общества «Мемориал». Главная специализация — исследование ситуации с соблюдением прав человека и норм гуманитарного права в «горячих точках» на постсоветском пространстве, то есть в зонах межэтнической и социальной напряженности и конфликтов, которые могут перейти или уже переросли в вооруженный конфликт, и в зонах постконфликтного урегулирования. В начале 90-х годов участвовал в миссиях правозащитников в «горячие точки» — Армению и Азербайджан (Нагорный Карабах), Грузию (Южная Осетия), Молдавию (Приднестровье).

Осенью 1993 года, в период противостояния в Москве, вместе с другими «мемориальцами» участвовал в оказании помощи пострадавшим с обеих сторон конфликта. Участвовал в независимом расследовании обстоятельств «малой гражданской войны» в Москве. С 1994 года основная работа Александра Черкасова сосредоточена в зонах вооруженного противостояния на Северном Кавказе — Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Дагестан, другие регионы. В ходе первой и второй чеченских войн Черкасов десятки раз выезжал в зону боевых действий для сбора информации и оказания помощи жертвам конфликта, занимался поиском пропавших без вести, пленных, похищенных, заложников.

В настоящее время совместно со своими коллегами с Северного Кавказа готовит публикацию списков (с подробными справками на каждый случай) людей, пропавших без вести после того, как они были захвачены представителями российских силовых ведомств (более трех тысяч человек). Сразу после войны России и Грузии в августе 2008 года Черкасов неоднократно выезжал в Южную Осетию для сбора информации о ситуации с правами человека и соблюдении норм гуманитарного права обеими воюющими сторонами. Участвовал в подготовке материалов на эту тему, выпущенных ПЦ «Мемориал». Соавтор и составитель многих докладов и книг.

По информации сайта ПЦ «Мемориал»

—

Мария Томак, Центр Гражданских Свобод; опубликовано в газете День [20]

В тему: