Игорь Генсировский: «О том, что я «майдановец без головы», узнал случайно»

1.00

Нет

«... Мы уже не вернемся во времена Януковича. Хуже не будет. Люди сплочены, поэтому не допустим, чтобы власть нами манипулировала. Движемся к лучшему, хотя и трудно ... Те, кто погиб, кто воюет, — мы же не имеем права их подводить!»

Во время беспорядков 18 февраля новости всколыхнули фотографии «обезглавленного активиста», которого силовики несли по улице Грушевского.

Следователи и прокуратура два года пытались установить личность мужчины на носилках. Сначала ГПУ объявила, что это активист Игорь Сердюк. Впрочем, обнаружив новые фотографии, версию пересмотрели. А 20 февраля 2016-го в Генпрокуратуру пришел потерпевший, узнавший себя на фото. «Майдановцем без головы» оказался 34-летний житель Волыни, участник войны в Донбассе Игорь Генсировский. «Тиждень» расспросил мужчину о событиях двухлетней давности.

— Ты слышал историю об «обезглавленном майдановце?»

— Слышал. И, оказывается, это миф. В интернете видел кадры, на которых несут «тело без головы». Человек на носилках очень похож на меня. Но тогда думалось: «У меня голова на плечах, а говорят, что тело без нее. Следовательно, не я». Поверить в историю с отрубленными головами действительно просто. В Варшаве один человек рассказывал о пытках, которые милиционеры устраивали. Вырывали волосы, выгоняли людей на холод. В конце концов, почему бы им не опуститься и до отрубания голов? Пересматривал в интернете видео, себя искал. И ни разу не увидел. Хотя перед штурмом 18 февраля, примерно к обеду, над нами на Грушевского летал беспилотник, снимал. Может, там больше деталей можно было бы разглядеть.

В тему: Орест, ангел Майдана [2]

— А как выяснили, что на видео все же ты?

— Я служу в АТО. Так судьба сложилась, что в этом году попал на Майдан, на годовщину. В отпуск меня выгнал комбат, хоть я и не хотел. Поэтому думал повидаться с ребятами — и обратно. Они как раз ехали в Генпрокуратуру. Сказали расспросить Павла Сидоренко, адвоката, координатора по делам майдановцев, о материальной помощи, которую обещали пострадавшим во время протестов. Уже в ГПУ меня отвели к следователю. Оказалось, я прохожу как потерпевший, хотя заявления не писал.

Даже показали снимки пули 9 мм, которой нога была прострелена. Потом сказали, что есть пострадавшие, которых надо установить. В частности, якобы «обезглавленный активист». И отправили к другому следователю, чтобы подтвердить или опровергнуть информацию. Когда видео увидел, было трудно осознать, что ты «майдановец без головы». Сначала говорил следователям, что такого не может быть. А мне показали видео, людей, которые несли. На одной из записей видно, как меня грузят в скорую. Лицо свое едва узнал. Страшно смотреть. А вообще убедился, что это я, благодаря камуфляжному бушлату, брюкам и обуви. Те сапоги до сих пор у меня есть. Сомнений, что «безглавый человек» — это я, не осталось.

— Как и когда пришел на Майдан?

— Сам я из Нововолынска. Вернулся после заработков из Польши, был дома. Нечасто смотрел новости, но очень возмутило избиение студентов [3].

В тему: Погромы на Майдане и у АП — спецоперация Кремля. Очень похоже на государственный переворот [4]

После этого начал ездить на тернопольской Майдан. Тогда он был веселее: «Кто не скачет, тот москаль» и все такое. В то же время разводился с женой, поэтому не мог ехать в Киев. Семейная жизнь была никакой: вроде бы есть и вроде бы нет. Жил и в Киеве, и в Польше. Дома — редко. Какой из меня муж и отец тогда? Поэтому в январе, уже разведенный, отправился на Майдан Независимости. К тому же произошли первые убийства. Нигояна, Сеника, Жизневского. Мне стыдно стало. Кто-то на Революции достоинства, а я сижу дома.

Как сейчас помню: снег шел, холодно. Намело так, что автобус не приехал в село. Пошел пешком по дороге, где поймал маршрутку. Приехал в Ровно. Там были автобусные рейсы на Киев, для поддержки Майдана. Искал штабы Блока Тимошенко, Луценко, политпартий вообще, чтобы записаться на транспорт. Получилось так, что автобусов у них не было, пришлось бы ждать два дня. И поехал сам. Из Ровно в Киев сел на маршрутку — и вечером был в столице. Стояли морозы до −25°С, народ грелся возле бочек.

Народ был разный. Бездомные, которые искали себе выгоды: поесть бесплатно, чаю попить, одеться. Приходили люди с высшим образованием, до сих пор их лица помню. Эрудированные, много интересного рассказывали. А еще музыканты. Играли на скрипке и цимбалах. Очень хотел бы их встретить. Скажем, был парень с девушкой, на Грушевского играли. И еще одна хрупкая девочка-скрипачка. Холод, а она приходила на баррикады, снимала верхнюю одежду и играла. Тоненькая такая. Очень приятно было, что нас поддерживают. Провел несколько дней в КГГА ...

— А потом пошли на Грушевского?

— Нашел на баррикадах место, где погиб Жизневский. Решил там стоять. Круглосуточно к нам приходили мужчины и женщины. Приносили инвентарь: лопаты, ломы, чтобы разбивать лед. «Беркуты» же пустили воду, чтобы было скользко.

На Грушевского пришел с другом. Мой тезка, тоже Игорь. К сожалению, уже умер. И там были люди, которые не входили ни в партии, ни в одну из сотен. И мне это очень понравилось, потому что не хотел быть обязанным кому-то. Хотя в сотнях существовали свои плюсы. Скажем, место, где можно заночевать, помыться. Да, должен был быть определенный контроль и порядок. Но я взрослый человек, гражданин, себя способен контролировать. Обошлись без сотников. Обращались к ним разве что тогда, когда болели.

— Сколько людей насчитывалось в вашей группе?

— 25. Я даже список имел. Как уже говорил, мы были сами по себе. В профсоюзах — контроль, те, кто корректировал, направлял помощь. И этим занимались сотники. А нам приходилось самостоятельно разбираться с проблемами. Скажем, нужны были дрова, материалы, чтобы сбить какое-нибудь накрытия. Детали уже трудно вспомнить, но мы по Профсоюзам бегали, стучали в кабинеты, писали заявления. Сколько кубометров дерева, куда, на сколько человек.

Спали сначала под открытым небом. Иногда просыпаешься, а на тебя дождь капает. Поэтому своими силами сбили деревянный каркас, нашли клеенку, обшили его. Раздобыли старые двери какие-то. Я имел серое пальто, мы им и какими-то тряпками застелили ту дверь. Вышли импровизированные кровати. Спали рядышком, как селедки.

Еще с нами были ребята, о которых не скажу плохого или хорошего, какие-то непонятные они. Может, и на титушек работали. А еще был подполковник, который стал среди нас старшим. Петром зовут, ответственный. Мы совместно обустроили свою территорию: развесили мешочки для мусора, убирали. Иностранцы приходили, удивлялись. Революция в других местах в мире как выглядит? Мародерства, волнения. А у нас убрано, подметаем. Когда автобусы горели, стрельба была, пострадал один магазин. Так мы его фанерой зашили. Не пускали туда зевак.

— Как для тебя началось утро 18 февраля?

— Еще 17-го числа пошли слухи, что будет шествие к Верховной Раде. Митингующие должны были мирно прошагать — засвидетельствовать свою позицию. Похожий марш уже был. 10-го, кажется. В ночь на 18-е мы с ребятами дежурили, как всегда. Спали мало. Было как? Днем собиралось много людей, а на ночь оставались одни майдановцы. Утром к нам пришли бабушки, просили не отступать. Говорили, что сами на баррикадах ничего не смогут. Да, еще вспомнил ... Утром шину на ворота вешал. У нас среди баррикады были такие сетчатые. Думалось: пойдут силовики в атаку — зажгу, и они не прорвутся. Но вышло иначе.

— Так вы пошли на марш?

— Среди наших «безсотченків» была группа людей, которые отправились к Верховной Раде. Примерно половина ребят. Я остался. Еще с нами были Петр и человек из Америки, хотя сам из Винницы. Имел канадский флаг: мы цепляли его на баррикаде у ворот. А еще была у него достопримечательность — железная каска. Утром перед штурмом их привезли. Принесли. В медпункте на Грушевского, если помнишь. Мы с ребятами тоже взяли. А американцу еще подписали. 19-го числа он должен был попасть на Борисполь. За него волновался. Потому что когда 18-го уже нас избили, такой хаос был, люди отступали к Профсоюзам, ехали БТРы. Но, кажется, каску он сохранил. Около месяца спустя мне письмо прислал. Будто гора с плеч свалилась.

В тему: Еврей на баррикадах: Стоило жить в этой стране, чтобы дожить до Майдана [5]

— Вернемся к 18 февраля. Что кроме каски на тебе было?

— Черная шапка, бушлат военный, джинсы и берцы. Предыдущая пара обуви порвалась. Нашел себе деревянный щит, выстрогал деревянную палку метра полтора. Для защиты. Еще имел строительные очки и респиратор.

Как в тот день развивались события?

— «Беркуты» всегда были позади. Впереди — вэвэшники, может, и срочники, которых призвали. Запуганы, был виден прессинг различного характера. Мы призывали их не драться, приходить к нам. Но они оставались впереди, сменяли друг друга все время. А за их спинами свободно ходили «беркуты» и титушки.

Утром, когда было шествие, мы остались на позициях, со стороны стадиона Лобановского. Там стояли «афганцы», кажется. Нас было мало. Подтянулась Самооборона, два или три сотника с людьми. Имели палки. Затем они решили открыть ворота, прошли в вэвэшникам, на Грушевского. Не скажу зачем, это к сотникам вопрос. Может, хотели продвинуться к Раде. Но никто ни на кого не нападал. По крайней мере, там, где я был. Сотники вели какие-то переговоры со старшими милиционерами, искали командиров. Я лично не слышал, о чем говорили. И, кажется, переговоры не удались. И мы отступили. Это все происходило до полудня. А потом начались выстрелы.

Со стороны стадиона выносили раненых, хотя у нас на улице было почти спокойно. Мы пытались отстреливаться фейерверками. Все оставались на местах. Затем кто-то зажег шины, принесли «коктейли Молотова». Стало понятно, что начнется штурм и надо занимать оборону. Пришли священники, благословили нас, помолились. И как-то постепенно все набирало обороты.

— Когда милиция двинулась на вас штурмом? Как это произошло?

— Медики выносили людей, оказывали помощь, майдановцы отступили за вторую баррикаду, силовики приблизились вплотную, вэвэшников использовали как щит. Я хотел поджечь шины на воротах, но было нечем. И в определенный момент между двумя баррикадами, между милицией и самообороной остались я и еще один парень. Начали взрываться светошумовые гранаты, газ использовали, стреляли.

Я где-то бросил свой щит. И палку, кажется, тоже. Зато нашел металлическую. И потерял каску с шапкой. На мне остались респиратор и защитные очки. А еще вата в ушах была, чтобы от взрывов не оглохнуть. Решил отойти назад, взять себе каску, потому что не было смысла перед силовиками стоять. И наша стена меня не пропускала. Ребята говорят: «Куда?». Я объясняю ситуацию, а они: «Нет». Наконец прошел в их тыл, ближе к временному медпункту. Но в тот момент события развивались слишком быстро. Начался прорыв.

Возле меня был пожилой мужчина, он упал, кажется. Подбежал парень: просит оттянуть. А метра за два от меня вход в медпункт. И каски у дверей на подоконнике. Подбежали еще товарищи, забрали пострадавшего. Внутрь медпункта я не попал: пытался открыть дверь, но их то ли заблокировали, то ли заперли. И тут заметил черную массу силовиков, которая двигалась на меня. Не видел кто: милиция или «беркуты» (они вместе были). Очки запотели. Они прорвались через центр ворот, наши отступают к Европейской площади. А я сбоку, у медпункта. И бежать поздно.

На меня налетели. Били палками, дубинками, ногами. Месили так, что звезды из глаз сыпались. Впервые в жизни такое случилось. Повезло, что был одет очень так ... Жилетка из овчины, бушлат, шарфик с оленями и снежинками, который в Киеве купил. И рюкзак. Там были носки, перчатки, лекарства.

Упал. А меня и дальше били. Больше всего получил по голове. Рюкзак, думаю, спас мне позвоночник от травм. Ребра тоже вроде не сломали. Сильно пострадали руки. Пальцами не мог двигать. И ногу прострелили, как оказалось. Сначала, когда был на адреналине, порывался подняться, а то и бежать. Тут мужчину надо тянуть, отступление — и каска эта в медпункте ... Все никак не мог успокоиться. Силовики от меня отстали лишь тогда, когда шевелиться перестал. Помню, лежу в полусознании. Слышно, как что-то журчит. Думаю: «Сейчас истеку кровью — и все». Не помню, как дальше было. Когда меня несли, думал, что это на щите.

— Тебе рассказали, что происходило дальше?

— Разве что на фото и видео видел. Знаешь, интересно на себя смотреть со стороны. Как несут, как в скорую грузят. Я этого не помню. Теперь вот смотрю на фото и понимаю, откуда взялся «обезглавленный майдановец». Не помню, как мне бинтовали голову, но с левой стороны и на затылке было много крови. И бушлат великоват. Думаю, когда МЧСники с вэвэшниками несли меня вверх по Грушевского, он задрался на уши. И повязка была вся в крови с левой стороны. А если бы меня несли головой вперед, картинка была бы совершенно другая для вас в Раде. Это же оттуда снимали?

Так вот, если бы головой вперед, то окровавленного бинта не было видно. Вероятно, из-за такого ракурса и появились слухи, что отрубили кому-то в Мариинском парке голову. На твоих фото себя узнаю. Здесь бушлат мой и джинсы тоже мои. А ногами вперед несли, потому что думали, что умер. Только перед машиной врач решил еще раз проверить пульс. Это где-то около Крепостного переулка было, если судить по видео прокуратуры. И уже после этого меня развернули головой вперед и повезли в больницу скорой помощи. Еще помню, то ли сплю, что ли еще что, а мне какие-то вопросы задают. А я никакой, не могу ничего сказать. И дышать тяжело. Ребра болят. И вообще был избит, двигаться трудно.

Уже из БСП меня похитили волонтеры, потому что ходили слухи, что избитых забирает милиция. Поговаривали, что люди даже пытают. В конце концов меня отвезли на Львовскую площадь к церкви. А оттуда попал в Варшаву на лечение.

— Как жил после Майдана?

— Вернулся домой, жил в селе, сделал себе небольшой отдых, надо было немного успокоиться. А потом началась война, возникла потребность в водителях. А у меня именно такая военная специальность. Обратился в свой военкомат и пошел служить.

Сейчас иногда в голове бывает острая боль. Когда много думаю. Или когда сбился с режима, плохо или мало поспал. Но жить можно.

— Не жалеешь, что был на Майдане?

— Это мой Майдан. Я видел, как живут родители. И видел политику, которую вел Янукович с Азаровым, измены эти ... от Ющенко. Было обидно. И я ждал какого-то переломного периода, каких-то изменений ... И он начался. Как по мне, мы уже не вернемся во времена Януковича. Хуже не будет. Люди сплочены, поэтому не допустим, чтобы власть нами манипулировала. Движемся к лучшему, хотя и трудно. Знаешь, не стоит опускать руки, надо бороться. Те, кто погиб, кто воюет, — мы же не имеем права их подводить!

—

Станислав Козлюк, опубликовано в издании Тиждень [6]

Перевод: Аргумент [7]

В тему: