Катынь: чья печаль?..

1.00

Нет

На самом деле меня Вторая мировая, или же «Великая отечественная», никогда особенно не интересовали. Наверное, сказалось «пресыщение»: у нас дома телевизор появился очень давно. Он назывался «Львов-2».

За исключением нескольких программ культурного направления, преимущественно львовского телевидения 60-х годов, — там было нечего смотреть. Уже позже я «запал» на трансляции из Польши — рок-концерты, спектакли ... но это было гораздо позже, когда во Львове можно было «выбросить» антенну в окно и в плохом качестве немного увидеть и немного услышать.

Тогда же, когда тот первый телевизор появился дома, я сидел пацаном под экраном с детским пистолетом в руках, переключал однотипные программы, где ездили танки и бегали люди в униформе и ставил папе один и то же вопрос вопросов: «Говори, где наши, а где их, а я буду стрелять!»...

Жизнь шла своим чередом. Я окончил много образовательных программ и начал ездить на стипендии. Библиотечные. Мог работать в различных библиотеках Европы — местные фонды давали на это субсидии, — но больше всего пользовался польскими программами, что совпадало с моими научными интересами.

Один из центров, где я работал, — это Отдел старопечатностей Народовой библиотеки в Варшаве, на площади Красинских. Однажды вечером, уходя из библиотеки, обратил внимание на массу свечей на площади. Там были юридические учреждения — Апелляционный суд, Верховный суд Польши с интересной архитектурой, мимо которого я много раз ходил, однако сияние свечей и какая-то особая атмосфера того вечера провоцировала интерес к событию. Тогда нас в Варшаве было трое: я, жена и сын.

Церкви — как библиотеки. И там, и там — спрессованная история — на страницах или в пространстве; и там, и там — дух культуры, или даже культур: ее надо уметь прочесть, «унюхать», проникнуться ею — и понять, причаститься к ней. Если в библиотеке ты не имеешь права на эмоции, потому что не удастся написать адекватное исследование или перевод, то в церкви — дело совсем другое. Здесь прежде всего действуют эмоции, чувства. Разум приходит на помощь уже позже.

Главное — вникнуть, суметь понять. Тогда можешь обогатиться. Противоречий было много. Но сообщество — одно. Оно всегда состоит из отдельных людей. Понять, попытаться понять, суметь понять, найти общее, а не противопоставляться — именно в этом, на мой взгляд, и есть мудрость человечества. Хотите, назовем это принципом христианства ...

Так, светящийся путь между зажженных свечей привел нас в Полевой кафедральный собор Войска польского Пресвятой Девы Марии королевы Польши. Там мы встретили Катынскую Часовню. До этого уже видели фильм о расстрелах в Катыни, поэтому остановились и здесь помолиться. Там все стены покрыты табличками. Те таблички, размером с кирпичики. Эти кирпичики с именами убитых [2] — от пола и до свода — сотворяют стены храма. Некоторые — без имен: содержат только гипотетическую дату убийства.

В тему: Станислав Свяневич: последний свидетель Катыни [3]

Вчитываясь в надписи, мы наткнулись на украинские имена. Уже позже я поискал в интернете информацию и нашел «Украинский Катынский список» (Ukraińska Lista Katyńska). Из общего количества около 15 000 убитых польских офицеров 3435 мужчин (это неправильное определение, — среди них были и женщины) — были гражданами Второй Речи Посполитой, однако между ними были и украинцы, евреи, возможно — беларусы.

К примеру (подаю оригинальное написание табличкам): Nikołaj ANDREJCZUK, Jewtichiej ANDRUSZCZUK, Stefan ANDRUSZCZYSZYN, Wasyl ANDRUSZKIW, Piotr ANDRZEJCZUK, Wakuła ANTONIUK, Paweł BESSARAB, Iwan BONDARENKO, Iwan BUCZMA, Taras FINCZUK, Taras KOLESNIK, Wasyl POTJAGACZ, Wasyl DWULAT, Wiktor MIRNY, Damian OCHRYMOWICZ (адвокат из Стрыя) ...

В тему: Украинский катынский список. Как НКВД уничтожал поляков в Украине [4]

Набрав выборочно подлинно украинские имена, обнаружил такую статистику: Тарас — 2, Богдан — 22 (Bogdan — 16), Степан — 14 (Стефан — 489), Иван — 55, Петр — 2, Василий — 46 (Bazyli — 9) ...

Наконец, наткнулся на эпитафию Mykola (Mikołaj) Wasilowycz MASŁOW [5] — это Николай Васильевич Маслов [6], известный украинский общественный деятель и политик, юрист происхождением с Полтавщины, члена правительства УНР, позже — сенатора Второй Речи Посполитой от Волынского воеводства. 17.09.39 арестован НКВД в Луцке; по одной из версий похоронен в Быковне, по другой — умер в ссылке в Казахстане.

Его жену Веру, активистку женских организаций, которые формировались под патронатом Волынского Украинского Объединения, в частности «Союзу українських працюючих жінок» («Союза украинских работающих женщин» — русск.), постигла та же участь: она оказалась в одном из концентрационных лагерей Средней Азии.

В тему: Людоеды. Карлаг [7]

А вот их сына Леонида — инженера-архитектора, исследователя церковной и светской архитектуры Западной Волыни — расстреляла немецкая оккупационная власть или в Ровно, то в Здолбунове. SAPIENTI SAT ...

И я подумал: "что должны были чувствовать украинцы — польские офицеры, украинцы — политические деятели в Речи Посполитой, в конце концов, просто украинцы, когда их расстреливали на украинской территории? После того, как они готовились выполнить свой долг: дать отпор наступлению армии / армий захватчиков?

В тему: Станислав Свяневич: последний свидетель Катыни. Окончание [8]

И еще я подумал: «А что должны были испытывать украинцы — офицеры Красной армии после войны, когда их массово интернировали в сибирских лагерях и на восток СССР (война с Японией)?

Кстати — подумал я, — эти люди не имели гражданства: я не помню, чтобы их называли офицерами СССР или УССР — они были «солдатами и офицерами Красной армии» ...

В следующий раз я зашел в Полевой собор уже после аварии президентского самолета в Смоленске. Не прошло и десяти лет с момента освящения часовни, а список жертв пополнился еще сотней имен ...

И я тогда подумал,что на самом деле та война, которую по-разному называют в разных частях мира, таки еще не закончилась. Она проходит в различных проявлениях и формах.

В тему: Суд Варшавы возобновил расследование катастрофы самолета польского президента под российским Смоленском [9]

И еще я подумал: «Этично ли вообще вести хронологию существования ЧЕЛОВЕЧЕСТВА по принципу не лето-исчисления, а многочисленных войн?»

Поэтому для меня ночь с восьмого на девятое мая — еще одно особое время — после Пасхи — для молитвы: где бы я ни был, захожу в храм любой конфессии, чтобы приобщить свою молитву непобеждённых, павших в этой вечной войне за столь желанный человечеством мир.

Исходя из Гарнизонного храма Петра и Павла, каждый раз вспоминаю стены из «кирпичиков памяти» ... Настоящий фундамент нации. И государства. Среди них, как уже упоминалось, много и украинских фамилий. Они пошли на смерть ради жизни. Как и беларусы, армяне и представители других наций, которые погибли на Майдане Независимости вместе с украинцами.

Молюсь и жду чуда: восьмого мая помянем павших, а девятого ВОЙНА — это перманентная, бесконечная ВОЙНА-КАК-ИСТОРИЯ-ЧЕЛОВЕЧЕСТВА — наконец-то закончится!..

—

Мирослав Трофимук, опубликовано в издании Збруч [10]

Перевод: Аргумент [11]

В тему: