Пять лет назад донецкий художник Сергей Захаров попал в тюрьму "ДНР". До этого он успел разместить на центральных улицах Донецка изображения Игоря Стрелкова, который целится себе в висок, Шарикова в военной форме с флагом Новороссии, олицетворяющие смерть скелеты рядом со сбитым малайзийским "Боингом" и другие рисунки. Художник говорит, что хорошо помнит дату своего ареста, а вот освобождения – нет ...

Наверное, поэтому подзаголовок его романа-комикса "Дыра" о произошедшем с ним, – "Август 2014". Эта книга опубликована на украинском языке в 2016 году, сейчас опубликован ее перевод на русский, пишет Радио Свобода [2].

Сергей Захаров провел в заключении у сепаратистов полтора месяца. И на рисунках, которые легли в основу повествования, рассказывается о том, что он пережил. Бесконечные избиения, пытки, когда задыхаешься от недостатка воздуха в не приспособленном для содержания пленников тесном помещении, имитации расстрелов. Вот что он пишет об этом в своей книге:

"Ствол пистолета, направленный прямо в лоб – не самая приятная штука. Особенно, когда палец на курке держит не совсем вменяемый человек, находящийся, к тому же, под воздействием алкоголя. Я читал, что в подобных ситуациях у людей за секунду вся жизнь проносится перед глазами. У меня такого не было. Я смотрел в дуло пистолета и думал, что если будет выстрел, то мои мозги запачкают всю стену, что была сразу за мною. Некрасиво как-то. Неэстетично..."

Одна из страниц комикса

Рисунки Захарова – это бесконечная череда замученных людей, в основном лежащих на полу камер, в коридорах и кабинетах с письменными столами, избиваемых вооруженными людьми в военной форме. На них не всегда можно разобрать опознавательные знаки, и, если не знать, что речь идет о происходившем в Донецке в 2014 году, можно вообразить любую тюрьму в тех странах, где пытки стали частью повседневности.

В тему: Сброд. Новая элита Донбасса: неудачники, предатели ... [3]

Повествование в книге начинается с приездом в Донецк "стрелковцев" – подчинявшихся отставному сотруднику ФСБ [4] России Игорю Стрелкову вооруженных людей, вынужденных уйти из Славянска после наступления украинской армии, потом – "референдум", акции Захарова на донецких улицах и арест:

Реферндум в Донецке. Один из рисунков книги "Дыра"

"Ради такого события боевики даже оцепили практически весь квартал. Зачем? Может, боялись, что кто-то попытается меня освободить. Обыскали и дом, и находившуюся рядом мастерскую. Забрали все мои работы, компьютер, всё, что имело хоть какую-то ценность. Отобрали и машину. С ней, правда, энкавэдэшникам пришлось повозиться. У машины была неисправность, и я сразу сказал чекистам, что она не заводится. Не поверили. И, как не удивительно, машина завелась. И даже проехала метров двести, после чего заглохла окончательно и дальше уже везти никого не хотела. Тогда чекисты-мародеры (а как еще назвать тех, кто забирает чужое имущество?), прицепили ее тросом к бусику и дотянули до стоянки возле СБУ [5], где я и видел ее последний раз", – пишет в книге "Дыра" Сергей Захаров.

В тему: Российская художница рассказала как попала «на подвал» к российским боевикам [6]

О том, почему он назвал книгу именно "Дыра", и начался наш разговор:

– Оно само по себе красноречиво. Кроме того, в нем есть часть от аббревиатуры "ДНР". Да и сейчас жители Донецка пользуются этим названием – Дыра. Они говорят "у нас в Дыре". Оно отражает нынешнее состояние этого места.

– На ваших рисунках в книге очень много людей с оружием, людей, которые находится в заточении, подвергаются пыткам. Это – то, что вы сами пережили в заключении?

– Да, это основано на моем опыте и это довольно неприятные ощущения. Но я хочу сказать, что ничего уникального в моей истории нет. Я имею в виду, что все благополучно закончилось. Ведь многие люди пропали без вести, мы не знаем, что произошло со многими из тех, кто попадал в подвалы. Я общался с людьми, которые пережили то же, что и я, слышал их рассказы… там вещи пострашнее происходили. Поэтому сказать, что мой случай – какой-то уникальный – я не могу. В тот период это происходило в Донецке массово. А что касается ощущений… ну, как нормальный человек может себя чувствовать, когда бьют и издеваются над ним? А когда тебя выводят на расстрел, когда реально можешь представить, что это последний миг в твоей жизни? Это тяжелые переживания.

​– Почему вы решили передать все пережитое вами в виде комикса и что хотели донести до читателя?

– Первая цель, наверное, все-таки показать не столько происходившие события, сколько места несвободы, через что проходят люди. Из этих мест невозможен репортаж как таковой в силу понятного ряда причин. То есть ни фотограф, ни оператор не может это снять. Те, кто прошел через это, могут передать этот опыт вербально и обычно человек, воспринимающий эту информацию, все равно, опираясь на свой опыт, будет визуализировать это и интерпретировать по-своему. А реальная картинка может быть другая. Художник может нарисовать, сделать вот такую визуализацию. То есть фактически эта книга – репортаж. В этом ничего нового нет, мы знаем много графических новелл такого формата, которые описывают подобные ситуации. Но, я думаю, именно эта форма лучше достигает цели, чем любое описание. То есть на самом деле это очень мощный формат. Я раньше с ним не был знаком, но углубился, изучил и полюбил, в конце концов, именно комикс.

– В книге вы пишите, что когда вас освободили, вы немедленно захотели нарисовать то, что с вами произошло, но вы боялись это делать. Когда вы начали визуализировать тот опыт, через который прошли?

– Первый рисунок я сделал еще в Донецке. Ну, не столько я боялся, сколько мои родные. Они просто говорили: "не дай бог, опять придут, увидят эти рисунки..." И этот страх понятен. Поэтому я продолжил свою работу уже когда уехал оттуда. В некотором роде это даже можно назвать арт-терапией: конечно, переживаешь все заново, но при этом отдаешь листочку бумаги, то есть выносишь из себя.​

– Ваш комикс теперь переведен на русский. Вы надеетесь, что среди ваших читателей будут россияне?

Обложка русскоязычного издания книги

– Если книга попадет к кому-то из россиян, я думаю, это будет довольно полезное и познавательное чтение. К тому же часть людей, живущих в Украине, в том числе и я, русскоговорящие. Хотя, наверно, это не совсем для них, потому что доступна украинская версия для прочтения. Украинский вариант – первое издание – был немножко сырой. Нынешний лучше проработан. Будут переводы и на европейские языки, потому что нашим ближайшим союзникам, ближайшим соседям надо рассказывать от первого лица, что у нас происходит, многие до конца не понимают, что случилось.

– Ваше заточение длилось полтора месяца. Что было самым страшным во время этого периода и что сложно передать на бумаге в виде рисунка?

– Если исключить моменты, когда тебя мучают, самое ужасное, конечно, когда ты понимаешь, что твои родные не знают, где ты. То есть ты просто пропадаешь – и все, и не можешь подать весточку, что ты там, по крайней мере, живой.

​– А то, что вас выводили на расстрелы, что держали в нечеловеческих условиях, что нечем было дышать, вы теряли сознание?

– Конечно, это ужасно. Это страшно.

В тему: У бандитов Родины нет. Автономная республика «Люкс»: от убийств к погромам [7]

Цитата из книги "Дыра":

"Первым делом нас с моим невольным компаньоном закинули в тесный отсек железного кунга, предназначенного, по всей видимости, для инструментов. Там одному сложно было бы поместиться, а вдвоем – места не было совсем. Когда поворачивался один – нужно было синхронно поворачиваться и другому. Иначе мы в нем просто не помещались. Ночью еще как-то пересидели в этом кунге, а утром начало припекать солнце. Наша маленькая камера пыток раскалилась, и мы начали терять сознание. Я стал бить ногами в стены, просить воды. Нас вытащили. И тут нам повезло. В этот день в военкомат по каким-то своим делам случайно пришел врач. И он увидел, что мы в полумертвом состоянии. Он сделал нам по три укола, обработал раны. Нам дали баклажку воды и опять засунули в пыточную камеру под названием кунг".

​– Когда вы решили вынести и показать на людных донецких улицах свои рисунки, вы не боялись, что это закончится именно тем, чем это закончилось, то есть заточением и пытками, мучениями?

– Я понимал, что это может произойти, и когда я прикручивал к ограждению первую работу, у меня от страха тряслись руки. Но самое опасное, как я тогда думал, была ситуация, когда тебя застигнут на месте. Но что кто-то будет выслеживать меня – я не ожидал. На тот момент военные действия вошли в горячую фазу и я не мог представить себе, что в такой ситуации будут искать художника.

Одна из первых уличных инсталляций художника в Донецке

​– Почему же вы, несмотря на страх, все равно делали такие публичные акции?

– Я хотел что-то делать, бороться теми средствами и инструментами, которыми я владел. И я это делал. В первую очередь я это делал для себя. И люди, которые видели рисунки, тоже понимали, что они в городе не одни, что среди всех этих зомби есть еще нормальные люди. И это тоже было моей целью – показать, что мы есть, что мы в городе, что такие люди не одиноки.

– А вы наблюдали за реакцией людей на свои работы в Донецке? Как они реагировали?

– Я делал обход после размещения. Я не видел никакой агрессивной реакции, наоборот, это вызывало смех. Люди, молодые ребята подходили, делали селфи. Но дело в том, что работы долго не висели. В принципе, я этого ожидал, думал, что мы живем в эпоху интернета, и понимал, что нужно все это размещать в сети. Больше аудитория, конечно, была там.

– Вы пишете, что за сепаратистами стоят российские военные. Когда наступил тот момент, когда вы это поняли?

– Это было видно с самого начала, когда в Донецке началось какое-то движение, уже тогда было понятно, что есть влияние России [8]. Оно было неприкрытым. Было довольно много людей с российским говором. Поэтому у меня вообще не было на этот счет никаких иллюзий. Кто всё это поддерживает, было понятно изначально. Среди местного населения, конечно, были разные настроения, но в городе появились приезжие, и это тоже было видно. Мой первый допрос вели люди специально обученные, видимо, какие-то офицеры с довольно четким российским акцентом.

Допрос

​– Вы следите за тем, что происходит сейчас в Донецке?

– Конечно же, слежу и интересуюсь происходящим там. Это мой дом, есть люди там, с которыми я общаюсь, и они рассказывают все, что там происходит. Ничего неожиданного, все ожидаемо. Я изначально, когда велись какие-то споры, разговоры, говорил своим товарищам: "То есть, вы ходите быть Приднестровьем, вы хотите быть Абхазией?" А они отвечали: "Нет, у нас же будет совершенно по-другому". Но по-другому не произошло, люди прозябают. Жизнь продолжается, но это уже не тот город, экономическое состояние, все остальное. Там ничего хорошего не происходит. Это действительно дыра, болото, в котором живут люди.

Сергей Захаров на выставке своих рисунков, которые вошли в комикс "Дыра»

В тему: Русский эксперимент над Украиной [9]

​– Что произошло с вашим домом, с вашей мастерской?

– Они пустуют. Был момент, когда туда поселились боевики, жили у меня в доме. А сейчас все пустует. У меня есть там родственники, они говорят, что все осталось в запущенном состоянии.

– Ваши родственники решили не уезжать из Донецка, несмотря на то, что произошло?

– Да нет, уже вот решили как раз уезжать.

– Что стало импульсом уезжать именно сейчас? Пять лет прошло, ситуация ухудшается?

– Уже понятно, что нет никаких перспектив. У всех нас была надежда. И я, будучи в Киеве, и другие переселенцы, которые выезжали, говорили, ну, на неделю, на месяц, ну вот еще год прошел, вот два… а тут уже пять лет. Уже понимаешь, что это надолго.

– И тем не менее вы надеетесь, что Донбасс вернется в Украину, или, по вашему мнению, этого никогда не произойдет, и ситуация будет заморожена?

– Нет, мы уверены в обратном, это произойдет. Скорее всего, поздно, а не рано, но это произойдет. Выиграть эту войну военным путем мы не можем, но она выигрывается только военным путем. Поэтому тут уже вопрос времени. Когда империя рухнет [10]. Это неизбежный процесс [11], только непонятно, на долго ли это затянется.

—

Александра Вагнер, опубликовано в издании  Радио Свобода [2]

---

В тему:

• Майдан и антимайдан на Донбассе: 5 лет спустя [12]
• События последних дней в Донецке. Ахметовский батальон «Восток» [13]
• Кто мутит «русский бунт» в Донецке: лидеры и провокаторы [14]
• Россия выкрала в Украине уголовные дела по преступлениям донецкой банды «Люкс» [15]
• Паша Губарев как борец за русскую культуру, за русский язык, за саму сущность России [16]
• Ринат Ахметов — миф [17]