Командир 93-й бригады Олег Микац: Хочешь показать себя? Иди сюда

1.00

Нет

Комбриг о том, как исполняются Минские соглашения, какая обстановка сейчас в донецком аэропорту, как армейцы сотрудничают и ссорятся с добровольцами, и о героизме на войне.

Командир 93-й бригады рассказал изданию INSIDER о защите донецкого аэропорта, выполнении Минских соглашений, нуждах армии и сотрудничестве с добровольцами.

Олег Микац — командир 93-й бригады. Ему 40 лет, он уроженец Новоград-Волынского, что на Житомирщине. В армии служит с 1996 года. Был в составе украинских миротворцев в Ираке. С 2013-го командует 93-й бригадой. Его ребята были под Иловайском и в донецком аэропорту, они приняли бой под Карловкой, взяли Пески и Первомайское.

На сайтах сепаратистов уже не знают, что про Микаца придумать: то в плен брали, то в расстрелах украинских военных обвиняли. «Вот такой я суровый», — смеется командир.

Сейчас бригада Микаца, в которой 9 тысяч человек, удерживает позиции вокруг донецкого аэропорта. Несмотря на перемирие и отвод артиллерии, обстрелы продолжаются.

В интервью Микац рассказал, как исполняются Минские соглашения, какая обстановка сейчас в донецком аэропорту, как армейцы сотрудничают и ссорятся с добровольцами, и о героизме на войне.

— Cкажите, произошёл ли обещанный вторыми Минскими соглашениями отвод вооружений обеими сторонами?

— Мы отвели. Это зафиксировала ОБСЕ, они знают, где наши площадки. Та сторона якобы отводит, но ОБСЕ не может это подтвердить или опровергнуть. Реально на линии соприкосновения артиллерии я не наблюдаю. Да, бывает где-то «выскакивают» 120-миллиметровые минометы, но не так массово, как было. После перемирия ствольная артиллерия работала пару раз.

— Вчера мы проезжали блокпост в Артёмовске, меня там спрашивали бойцы: «Правда же, что наши не отвели вооружение, будет чем Артёмовск защищать?». Говорят, что местные жители рассказывают о большом скоплении танков сепаратистов возле Горловки. Поэтому бойцы на блокпосту очень переживают. Отвод танков входит в Минские соглашения?

— Пока отводили только артиллерийские системы. Танк — не артсистема. У нас есть возможность, скажем так, их вернуть. Мы ж не отвели их куда-то и не поставили так, что не выедешь. Первые залпы мы сможем сделать где-то через 30-40 минут после команды «время Ч». А чтобы полноценно артиллерия заработала, нужно час-два.

— Когда мы начали общаться, было слышно артиллерию...

— Да, вот она «работала». По ком она «работала», где она «работала» — не скажу. Прилетает — сепары говорят, что мы стреляем, потом сами понимают, что летит откуда-то сбоку, не от нас. Мы пытались «вычислить», кто же по ним стреляет.

— Солдаты говорят, что Авдеевку обстреливали вчера из САУ. Это правда?

— Позавчера. Да, в район террикона легло шесть или семь снарядов. Опять же, разрывы все слышали, а что это было — 122-ка или 152-ка и откуда оно — не понятно.

— Разве не со старых позиций? В любом случае, если бы они отвели, то не долетало бы?

— Да, не должно оно долетать. Но мы не знаем, откуда ведётся стрельба, и проверить пока не можем.

Нам стоит опасаться наступления в районе Артёмовска, Авдеевки, Мариуполя

— По вашему мнению, какие могут быть планы Москвы и сепаратистов на ближайшее время, чего стоит опасаться?

— Опасаться? Наступления в районе Артёмовска, Авдеевки, Мариуполя. Опять же, смотря какие цели они для себя ставят. Путину стратегически нужна сухопутная дорога в Крым. Ну, раз уже в Крым, то давай еще и в Приднестровье. «Ополченцам» — признание «ЛНР»-«ДНР», хотя бы кем-нибудь. Для того, чтобы их признали, они должны выйти на админграницы Донецкой и Луганской областей.

У нас же совсем другие планы — их сюда не пустить. Народ этого не хочет, очень меняется отношение к происходящему. Когда мы заходили, 60-70% местных были настроены «Россия, введи войска», сейчас такого нет. Не хотят уже.

— Мы были в Артёмовске, солдаты говорят, мол, там 80% населения — сепаратисты.

— Нет, такого нету.

— Сколько времени вы в зоне АТО?

— 10 месяцев, 11-й пошёл. С 3 мая.

— Какие потери были за весь период?

— Для меня больше всего потерь было под Иловайском — убитых, пропавших без вести, пленных. Те потери, которые были здесь, — минимальные. Иловайск, конечно, сильно подкосил.

— С начала боевых действий, сколько людей потеряли?

— Больше 150 человек. У меня по Иловайску остается на сегодняшний момент пропавших без вести 42 человека. Есть люди в плену, которых я до сих пор не вытянул.

— В плену много людей?

— Я знаю о пятерых, которые были под Иловайском. Их ещё не смог вытянуть. Тех, кто здесь, в районе аэропорта, попал в плен, — уже обменяли. Недавно вернули четырех моих и одного из 28-й бригады. И тут же с этой территории всех убитых, всех раненных мы забрали.

— По вашему мнению, официальные цифры соответствуют реальным потерям?

— Не уверен, что до последнего человека, но где-то в целом соответствуют.

— Как вы можете оценить состояние с вооружением бригады?

— Хотелось бы лучшего, техника чтобы поновее была, чтобы через капитальные ремонты проходила. Вооружения достаточно, но вот его техническое состояние... Пришли мобилизованные, ну, скажем, парню 23 года. Он числится механиком-водителем, он не водил нигде, потому что в то время не было топлива. Отслужил, какую-то корочку получил.

— Чего не хватало и сейчас не хватает?

— Средства связи более современные нужны, потому что бои начинаются и тупо глушится всё. РЭБовские машины хорошие, тепловизоры, которые сейчас появляются.

— Но тепловизоры же армия официально до сих пор не может приобретать?

— Может, но их цена... Есть уже тепловизоры, которые по линии Министерства обороны приходят. Но их недостаточно, конечно. Я вот в Америке был, там у каждого солдата, если он идёт на операцию, очки вот эти (ночного видения). Они нам давали, но с одним условием: «У вас 800 человек, вот вам 800 очков ночного видения, но потом вы их должны отдать нам». И прицелы давали и всё остальное: ночные прицелы, тепловизорные прицелы — это редкость.

— То есть этого в армии пока нет официально?

— Нет.

— Сейчас, когда едешь в зону АТО, по трассе идут КРАЗы бронированные, «Спартаны», «Кугуары». Насколько я понимаю, до армии они не доходят?

— Нет. Это не для армии. По моей информации, это едут те КрАЗы и всё остальное, за которые деньги были проплачены ещё летом того года. Это идёт в Нацгвардию.

— Почему не в армию, или вам не нужны такие автомобили?

— Если сравнить тот же БМП и КрАЗ, то БМП выигрывает по броне, по проходимости и по всему остальному. Это, скорее, машины для спецопераций.

— То есть для армии такие машины не нужны в принципе?

— Разведчикам, может, и нужны, спецназу, чтобы прошвырнуться. Машины так себе — у них даже подкачки колёс нету.

— Для чего волонтёры тогда просто легковой транспорт везут в регулярные войска, что он заменяет?

— Дополняет. Вот, к примеру, артиллерия. По классике: выезжает батарея, выехали машины управления, развернулись, посмотрели, выстрел сделали. Для того, чтобы стрельнуть, нужно около часа времени. Сейчас так нельзя, потому что как только они выйдут, в течение минут десяти по ним уже «прилетит». Поэтому должен кто-то выехать первым, «привязаться» к местности, а потом на позиции «выскакивает» батарея, отрабатывает и уходит.

— Поэтому нужны какие-то легковые машины повышенной проходимости. Ну, а УАЗики, их не достаточно?

— А их нету. И, как говорят волонтёры, давайте мы вам лучше купим новую машину, чем отремонтируем УАЗик. Он себя отжил, морально устаревший.

— В последние дни появилась информация, что США дадут нам дроны, джипы, но вооружение давать они не собираются. Достаточно ли той помощи, которую они озвучивали?

— Мало. Потому что украинское военное производство разваливалось. Вот посмотрите, где Россия воевала за эти годы: Абхазия, в Чечне две кампании, Приднестровье, Грузия, Осетия. У них было движение вперёд, а мы остались в Советском Союзе. Нам нужно более современное оружие, чтобы их побеждать, сдерживать.

— Джевелин — это же аналог ПТУРСа, настолько ли он эффективен, что это даст нам большое преимущество?

— Он эффективен. По данным 2005-2008 годов, на Хаммерах «Джевелины» тоже устанавливались, три расчёта «Джевелинов» за 2,5 часа 43 танка подбили.

— Почему американцы не дают их нам, как вы думаете?

— Не знаю, может, боятся, что дадут «Джевелины», а Россия начнёт вводить сюда войска. Тут начинается политика. Сейчас Россия вводит войска скрыто, а так будет вводить открыто. Но для нас, по большому счёту, от этого ничего не поменяется.

Нет такого места в аэропорту, куда бы я не мог «достать» сегодня

— Чаще всего «киборгами» называют именно вашу 93-ю бригаду. Можете рассказать, что в последние месяцы происходило в Песках и в аэропорту? В чём была важность позиции?

— Аэропорт — это был форпост, который мешал им продвинуться вперёд. На тот момент у нас, скажем так, не было сил и средств, чтобы эшелонировать там оборону. Поэтому это был форпост, который всё оттягивал на себя, все их силы. И этот форпост «держал» всё направление. Сейчас мы закрепились на его северной стороне.

В тему: Донецкий аэропорт: 10 ответов на главные вопросы и кто и что контролирует [2]

— Насколько важно было его удерживать, северная сторона ведь тоже была наша?

— Она была наша, но, грубо говоря, надо было удерживать два терминала, а сепаратисты контролировали территорию всего аэропорта и не давали нам продвинуться на северную сторону, потому что там «взлётка». Они могли вести огонь во все стороны и удерживать аэропорт. Потом, когда терминал взорвали, у нас накопилось достаточное количество сил, и мы спокойно вытянули их с форпоста и растянули по северной стороне аэропорта.

— На сегодняшний день аэропорт полностью контролируется сепаратистами, кроме высоты, где наши заняли метеовышку?

— Ну если они подходят, то и наши подходят. Там постоянное движение.

— То есть, по сути, эта территория никем не контролируется?

— Да. Скажем так, нет такого места в аэропорту, куда бы я не мог «достать» сегодня.

— Но погибших все же эвакуируют сепаратисты?

— Опять-таки, что это за погибшие. Они каждый день рассказывают, что достали десять, пятнадцать, двадцать тел. Но в основном это их погибшие, которые были «навалены» там давно, наших там процентов десять.

— А сколько у нас в аэропорту пропавших без вести?

— У меня по бригаде 4 человека. И то я знаю, что двоих похоронили там же, за старым терминалом. Где ещё двое, не знаю, но, возможно, их уже идентифицировали. Эти ж «ополченцы» как действовали: одна пришла банда — получила трындюлей, вторая подошла. Никто же их не собирал. Если не ошибаюсь, на крыше старого терминала ещё с майской атаки лежит чеченец.

— Но мы им не даём подойти сейчас?

— Нет, работают себе, у нас же перемирье.

— То есть они ходят свободно и наши там?

— Ну, не свободно, но ходят.

— Как вы оцениваете степень повреждения взлётно-посадочной полосы и много ли нужно времени на её восстановление?

— Там воронки глубиной 2,8-3 метра и диаметром 12-15 метров. Было произведено 6 или 8 подрывов. Плюс коллекторы взорваны, вышка управления полётами полностью уничтожена [3].

— Покрытие реально восстановить?

— А зачем? Вот есть степь, запасные аэропорты. На аэродроме в течение недели выкладывается любая взлётка, которая примет и Ил-76. Аэродром нужно было удерживать чисто политически и патриотически.

«Их п*здячишь, а они на месте стоят — не люди, а киборги»

— Как вы относитесь к названию «киборги», откуда оно взялось?

— Это не мы придумывали название. В интернете статья появилась, сепар какой-то писал, что «укры эти достали — мы идём их атаковать, а они нам люлей наваляют, и всё». Так и написал: «Их п*здячишь, а они на месте стоят — не люди, а киборги». Так и зацепилось.

— То есть это про тех, кто в начале стоял, кто держал там оборону?

— Условно те, которые были до августа прошлого года — 3-й полк спецназа, 5-я рота 2-го батальона 93-й бригады, 74-й батальон. Танкисты, зенитчики. Это те люди, из-за которых пошло название «киборги» [4]. На 70% — это заслуга 3-го полка спецназа, потому что именно они были основной ударной силой. Потом уже пошли бои до 1 октября, когда люди держались, как могли, а потом просто «на автомате»: кто ни пришёл, тот «киборг». Артиллерия там где-то стоит, так они уже «киборги» 55-й бригады.

В тему: Аэропорт Донецка — «киборги» против зомби [5]

— Государство за это время наградило много людей?

— Много. Когда «бренд» прицепился, то та же 5-я рота начала говорить: «О, а чего это я не «киборг». Так ты же даже в аэропорту не был, ты же «очканул» туда заходить, а теперь, когда слава пришла, хочешь быть «киборгом».

— В самом начале конфликта губернатор Днепропетровской области обещал миллион гривен семьям погибших. Борис Филатов озвучил это в интернете, а теперь как-то этого нет...

— Наверное, они не думали, что будут такие потери.

— Кто-то из ваших вообще получил обещанные выплаты?

— Нет, никто.

— Только от государства получают компенсацию?

— Да, 610 тысяч. Есть одноразовая помощь индивидуально. Кому-то — на лечение. Если осталась жена, двое детей маленьких, только что родила, ей помогли купить квартиру. Сейчас очень активно, кстати, губернатор Днепропетровской области взялся за нашу бригаду, помогает через Корбана (Геннадий Корбан [6] — заместитель главы Днепропетровской ОГА, — INSIDER).

Если снаряд точно ложится — значит, это русские армейцы

— За время боевых действий приходилось сталкиваться с русскими кадровыми военными?

— Да, в плен брали их артиллеристов.

— Именно кадровых военных или призовников, молодежь?

— Нет, не молодёжь. Старший лейтенант запаса или капитан запаса, около 50 лет. И с ним ещё 5 человек, но их куда-то потом отправили. Когда эта возня только начиналась, тогда их пленный солдат — то ли срочник, то ли контрактник — говорил: «Позвоните старшине в Горловку, он приедет, меня заберёт».

— То есть это не добровольцы.

— Нет, не добровольцы.

— Исходя из вашего 11-месячного опыта, во время обстрела можно определить, армейцы работают или местные сепаратисты?

— Можно. По подготовке определяешь. Когда кто-то прошел «экспресс-курсы», то разлёт снарядов идет влево-вправо. А если точно ложится, то это армейцы.

— Когда последний раз плотно ложились снаряды?

— Где-то перед Дебальцево, потом ушли. Старый терминал тоже спецназ брал. Когда огнеметы использовали, «Шмели». Они же тогда шли не через двери, проламывали стены, дырку сделали, «Шмелём» туда пыхнули и пошли дальше.

— По вашему мнению, в Дебальцево реально был «котёл», стоит ли его сравнивать с Иловайском?

— Можно сравнить, чтобы понять, что «котла» не было. Ну да, есть погибшие, но это война. Это должно было показать Западу, что мы придерживаемся перемирия, а Россия — нет. Цинично звучит, но нужно было пожертвовать малым, чтобы спасти большое.

— Президент сказал, что был плановый отход, а русские каналы показывают, что оставили много техники. По вашему мнению, это был плановый отход или какая-то комбинация?

— Там вообще, наверное, в определённый момент была паника, что всех сдали, всех продали — вот бойцы все и побросали. Сейчас пытаются отмазаться. Я знаю, что два блокпоста с техникой оставили, а сейчас начинают себя оправдывать.

— После выхода командира 128-й бригады тоже наградили Героем Украины и дали приказ разобраться в том, что произошло.

— Ну просто люди хотят знать правду, мне тоже хотелось бы. И не просто так, что «ББС — «бабка бабке сказала». Опять же, кто даёт оценку — сидит «писатель» какой-то в Киеве и оценивает.

— Бойцы вашей бригады записывали критические видеообращения в адрес президента. Как вы можете это прокомментировать?

— Это ж не все бойцы записывали. Судя по всему, человек «пыхнул» или «вдатый» был, корчил из себя спортсмена, мол «я вот тут на передовой, на оторванной ноге друга пишу письмо под обстрелами», но съемка происходила в центре села, где были выкопаны окопы для техники. Они туда залезли и почувствовали себя героями. Пусть они вылезут и такое видеообращение запишут с района аэропорта, тогда можно будет о чём-то разговаривать, а «понты колотить» и хаять другого — это легче всего.

— Общаюсь с военными и не все подтверждают, что они сказали то, о чем многие думают.

— Это же 6-я рота — все добровольцы, которые с «Донбасса» перешли, все ж там герои.

— В 6-й роте много людей погибло в аэропорту?

— Нет. У них раненые. Они шли в атаку, а потом вернулись.

Набирали во время мобилизации всех подряд

— Что сейчас самое тяжелое для бойцов, которые без ротации?

— Мы проводим ротацию, просто вопрос, через сколько дней. Опять же, «бабское радио»: всё, вот 45 дней — нас должны ротировать, потом мы должны отпуск взять. Это им так хочется, но у людей должна быть мотивация воевать.

— А вы ждёте ротацию?

— Я? Я же без ротации, меня не на кого менять. Батальоны меняются где-то раз в 2-3 месяца. Сейчас немного накладка, так как демобилизация-мобилизация. А так уже погоняли. Вот у меня уже один батальон выведенный стоит с ноября, то есть в любой момент его можно будет подтянуть и сюда завести.

— Солдаты говорят, что ротация — это конечно хорошо, но вопрос, кто придёт на замену?

— Есть такое. В прошлую мобилизацию набирали всех подряд, присылали людей, судимых за убийство. Мы их вычислили. Хотя военкоматы всех пихали — у одного есть 5 судимостей, он тоже служит. Вот такие моменты есть. Я думаю, что качество мобилизации будет улучшено.

— А количество меньше станет?

— Нет, количество то же самое.

— На сегодняшний день достаточно людей мобилизовали, чтобы поменять бойцов?

— Да. Опять же «ББС»: «Вот президент сказал, что за 10 дней должны поменять». Есть приказ, пожалуйста, иди. Но начинается: «приезжал генерал и мне сказал...» Так ты ему эти вопросы и задавай, чего ты ко мне претензии предъявляешь?

Пока они будут считать, что могут Украину давить — они будут её давить

— По вашему мнению, конфликт всё-таки имеет политическое решение или только военное?

— Должно быть политическое решение, но при этом, если они будут видеть, что Украина слабая в военном плане, то политического решения не будет. Пока они будут считать, что могут давить на Украину — они будут давить.

— Как долго может продлиться война в таком виде?

— В таком виде — недолго. С той стороны знают, когда общаешься с сепарами, и тот же Гиви [7] понимает, что как только закончится стрельба, ни он, ни сепары никому не будут нужны. Вот потому его и «колбасит». То же самое с подразделением Мозгового, которое в основном из местных состоит, они кричат: «Пацаны, весна пришла, давайте сеять, давайте экономику возрождать. Да, оно хорошо, уже побегали, навоевались».

Начинаются разговоры вплоть до того, что мы хотим строить государство, а не так: «Я — царь, я горжусь тем, что я царь». А тут ко мне начинают приходить подданные, которые хотят кушать, которым надо свет, газ, воду дать, судебную систему против беспредела.

— В последнее время много критики в адрес Генштаба. По вашему мнению, насколько она справедлива?

— Я как младший по воинскому званию не могу обсуждать действия старших. Я бы понял, если бы критиковать действия начали командир 128-й бригады, 25-й, командующий ВДВ, который непосредственно участвовал в штурмах, — компетентные люди в этих вопросах. А сидеть в Киеве и критиковать... Вот, Бутусов, по-моему, пишет: «Муженко отправил 6-ю роту по своему минному полю, когда атака монастыря началась». Да совсем не так было. Какая-то доля информации у него есть, но не вся.

Да, 6-я рота действительно пошла, у них было два подрыва на своих «растяжках». Но они подорвались за метеовышкой и растяжки там стояли от других. Им рассказывали, куда пойти, но люди «блуканули», тогда туманы были. Они подошли к монастырю и увидели, что там 3-метровый противотанковый ров, ещё и строительный мусор накидан, а по нему где угодно могут быть растяжки.

Сепары оставили проходы для своих, но где? И на момент, когда атаковали монастырь, Муженко уже здесь не было. Он приехал на следующий день утром. Ну, кто-то где-то что-то рассказал, а потом начинается: «А, всех бросили, артиллерии нет». Ты же сам видишь, что артиллерия есть, мы готовы поддержать в любой момент.

— Последние полгода активно обсуждается вопрос введения военного положения. Насколько оно необходимо и как изменит ситуацию?

— А что это нам даст?

— СНБО приняло решение обратиться к международному сообществу по поводу введения миротворцев. Может ли это разрешить конфликт или «заморозить»?

— Может. Хотя скорее «заморозить». Смотри, если убрать сейчас ту сторону, которая подогревает, тут бы уже за неделю, максимум за месяц всё закончилось и забылось бы. Для того, чтобы здесь был порядок, надо закрыть границу. Чтобы закрыть границу, должен быть кто-то нейтральный — ни с той, ни с другой стороны, — кто бы стал там, например, в Изварино и стоял.

Точно так же мы в Ираке на фортах стояли. Стали, дорогу контролируем: гражданские идут — вопросов нет, с оружием — развернули, пошли обратно. Так же и здесь. Изварино — через него идёт техника, естественно, — не пропускаем, идут наёмники — не пропускаем. Потому что есть те, кто подконтролен России, а есть всякая «шелупонь». Даже про якута этого показывали [8], который москвича молотит. Люди в интернете быстренько «пробили» — оказывается, в бегах за угон, в России возбуждено уголовное дело. Таких тоже много. Приезжают сюда отсидеться.

— Вы наверняка слышали о законе про спецстатус отдельных районов Донбасса и создании народной милиции. По вашему мнению, это будет работать?

— Не знаю. Первое, что надо сделать, — это прекратить огонь, обменяться пленными, потому что это человеческие жизни, судьбы, потом бы я перекрыл границу, а потом уже можно садиться и начинать думать, типа: «Шановный, давай-но отак, отак и вот так». И вот эти все моменты проговаривать.

— Обмен пленными сейчас происходит централизованно или частно? Вы лично договариваетесь или есть некий единый орган?

— Есть орган, который этим занимается, есть добровольческая организация и есть люди на местах. С той стороны — точно так же. К примеру, есть люди, которые вообще не заявлены. Выходит та сторона и говорит: вон там под Славянском вы взяли Иванова Ивана Ивановича, он нам нужен, а у меня есть такие-то«. — «А откуда он у тебя?» — «Ну, есть». По документам они не проходят даже, что попали в плен. Я готов поменять. Мы ищем, где этот Иванов, согласовываем со Службой безопасности, они нам его отдают, если он действительно у них или у милиции, и везём на обмен. В частном порядке меняем.

Если есть механизм награждения, то должен быть и механизм лишения

— Перед выборами президента Порошенко сказал, что бойцы будут получать тысячу гривен в сутки, потом это трансформировалось, появились цифры за подбитую технику...

— За подбитую технику 128-й бригаде уже заплатили деньги. 80 тысяч. В этом месяце я подбил — в следующем мне заплатят. Мы ещё не получили, я только подал на подбитую технику. Деньги, по идее, до конца месяца мы должны получить.

— А по поводу тысячи гривен, кто-то из бойцов уже получал за боевые?

— Нет. В законе прописали, а как воплотить это в жизнь, ещё никто не придумал. Там опять же: за день ведения боевых действий. Это что значит? Я день атакую, или нахожусь в Песках, или на метеовышке? Опять же, я сижу здесь на базе где-то на ТПО, или я доктор и тут же под обстрелом еду туда. Можно день просидеть в тех же Песках, без обстрелов, а можно доктором выскочить в какую-то п**долень, попасть так, что и голову не подымешь. Этот сидит — ему платят, а я заправщик — мне не платят. Где справедливость?

— Или я врач — сегодня вытянул 50 человек.

— Ну да, бензин вообще никто не хотел возить, соляру ещё куда ни шло, а бензин — никто. Уговаривать приходилось.

— Нет классификатора. Кто-то работает над этим?

— Стандарта нету, да. Яценюк работает, Генштаб думает, как это сделать. Ну, думаю, это воплотят в жизнь.

— Вас привлекали к решению этой проблемы?

— Ну так, вскользь. Те, кто там находятся: один сидит и держит рубеж, другой «бухает» на позиции. Обоим платить? Если есть механизм награждения, то должен быть и механизм лишения. У нас получается так: я «набухался», провтыкал, как подошёл враг, обстрелял нас, погибло пять моих товарищей и мне за это ещё должны тысячу в день дать. Это так будет?

— Много пьют вообще?

— Сейчас гораздо меньше. Поначалу рекой водка лилась.

— А что делают с пьющими, тех, кто не готов воевать, не держите?

— На «больничку» отправляем, семьям, на места работы сообщаем. А тех, кто духом не готов, — держим. Не умеешь — научим, не хочешь — заставим. Устали все, и офицеры устали. Батальоны меняются, ротируются, замы меняются — того отпустил, того отпустил, а сам то не можешь поехать, кто тебя заменит?

— Как вы взаимодействуете с добровольческими батальонами?

— Взаимодействуем в рамках отдельных операций.

— Они подчиняются бригаде в секторе?

— Во время выполнения — да. Мы ими управляем, ставим задачи, они выполняют. Но также есть и задачи, которые они выполняют самостоятельно.

— В частности «Правый сектор» — он ведь и не в МВД, и не в ЗСУ?

— Если надо атаковать — они атакуют, если сейчас перемирие, то они придерживаются перемирия. Если надо им открыть огонь, они тоже звонят, говорят: «Так и так, нас обстреливают с такой-то позиции, поэтому открываем огонь в ответ».

— У вас были конфликты с добровольцами?

— Пока действует перемирие, они все такие непримиримые, это для вас, армия, вы все такие плохие, а мы — великие добровольцы. Только перемирие заканчивается, начинаются боевые действия, они раз — язык в задницу и «повтікали», и хер их вытянешь.

— Много добровольцев отказывалось выполнять ваши приказы?

— Бывали. Мы добровольцы, мы не пойдём. Когда мы в Жабяче шли, они такие: «Вы займите, а мы потом зачистим». Подождите, вы же штурмовой отряд, а тут такое...

— Из добровольческих батальонов, какой лучше всех себя проявил за этот период, из тех, кто был рядом с вами?

— «Днепр-1», тогда был Валентин Манько, их привозил на ротацию. В Песках, на Карловке они со мной были. «Правый сектор» — то же самое, что 5-й, что 7-й батальон. 5-й сейчас начинает ху*вничать. Им все должны, они живут в Песках, волонтёры приезжают, их хорошо кормят-поят, и домой им не надо. При этом Подолянын там стоит, держит, говорит: «Вот у меня есть 100 человек, я за них отвечаю, а там дальше какая-то шолупень, х*р их знает, кто они такие, и какие у них задачи». Медики тоже молодцы — Яна там у них, забирают всех.

В тему: Святые люди на войне. ФОТО [9]

— В основном эти два батальона, с другими вы не стояли?

— «Шахтёрск» был — это клоунада: они то ноги понатирают, то кушать захотели, то позвонили им сказали, что нужны, под миномёт попали, на машину прыгнули и убежали. На Авдеевку шли, мы их ждали до 4-х часов дня, они так и не дошли.

— Это «Шахтёрск» или «Торнадо»?

— Тогда они назывались «Шахтёрск». Руслан (Руслан Онищенко — один из руководителей батальона «Шахтерск», — INSIDER) тогда выступал: «Вот армия жалеет снарядов, а мой солдат стоит дороже каждого снаряда, потому я принял решение...». В его проблемах, в том, что он не выполнил задание, виноваты все, кроме него. Тут начинается то же самое: «Я пойду, только дайте мне БТРы». В Пески мы зашли, потом сзади стрельба, всё, думаю, обошли нас, а нет — это «Шахтёрск» зачистку проводит там, где мы уже давно прошли. В тылу у нас зачистку проводят. Потом пофотографировались и говорят: «Всё, мы пошли». Куда вы пошли? Сейчас будет ротация...

— Ваше мнение по поводу добровольческих батальонов: насколько они нужны на сегодняшний день?

— На сегодняшний день, я считаю, что от них надо уже отказываться и вводить их или в структуру МВД, или Национальную гвардию или ВСУ. Они должны быть управляемы, должно быть центральное управление. Да, в начале войны они очень были нужны, и их быстро надо было сформировать, потому что мы досокращали армию до «не могу». На данный момент у нас нет острой необходимости, чтобы эти батальоны существовали отдельно. Вопрос: в чьих интересах они сейчас действуют?

— Некоторые командиры батальонов говорят, что как только война закончится, придется ещё воевать с некоторыми добровольцами.

— Не знаю, нам надо быть готовыми ко всему. Добровольческий батальон [10] — это добровольческий батальон: пришёл доброволец и записался. А что у него за душой, кто он такой, откуда, чем занимается и какие у него дальнейшие планы? Может, он пришёл получить оружие, а потом с этим оружием пойти мародёрить, убивать и всё такое. Поэтому после войны однозначно их надо убирать, то есть должны быть государственные структуры и органы власти. Либо отбор — всех проверить: и по здоровью, и психиатром, на наличие судимостей.

В тему: Добровольческий батальон «Азов» стал полком [11]

— По вашим данным, много иностранных граждан воюют на стороне Украины?

— Не знаю, мне за всё время встречалось человек 15, в основном это были белорусы и грузины.

— Они в этом случае не имеют статуса, просто приезжают в добровольческие батальоны и пытаются помогать?

— Да. Из тех, кого я видел, белорусы — это были медики, грузины — инструкторы. Непосредственно воюют единицы.

— То есть их легализация будет лишней?

— Нет, не будет, и надо делать эту легализацию. Так соблазнов будет меньше. Потому что я пришёл, у меня есть ставка, я содержу семью, перечисляю ей деньги. А мужик поехал, он должен содержать семью, он воюет полгода, а денег нет. Патриотизм — это хорошо, но дети и жена кушать хотят. Поэтому он думает, где взять денег, официально государство ему не платит, где он будет брать? Брать то, что плохо лежит.

— Но это касается и незарегистрированных добровольцев?

— Да, конечно.

— Как вы относитесь к тем, кто стоит на блокпостах? Вот, даже когда едешь отсюда, чем дальше блокпост, тем сильнее люди хотят показать свою значимость, и самые боевые оказываются почему-то под Днепропетровском. У меня оранжевые полосы наклеены, думал, что меня расстреляют. Говорят: «Ты что не знаешь, что зелёные, ты кто такой, откуда? А какой сектор?» Я говорю: «Еду в „сектор Б“. Он отвечает: „А там не оранжевые уже“. И сразу чуть ли не автомат поднимает. Вообще там то ли бывший „Беркут“ стоит, то ли еще кто. Насколько я понимаю, солдаты на блокпостах не стоят?

— Стоят, но просто „понты колотят“. С автоматом, в наколенниках, в очках, наушники, чтобы его не глушило от выстрелов, перчатки с обрезами — он стоит, он воин, а вы тут все х*рнёй страдаете. Психология называется „дешёвый авторитет“, в своих глазах он мужественный. Хочешь показать себя? Иди сюда.

Тут такой же блокпост между Днепропетровской областью и Донецкой. Стоит „Беркут“, камер понаставляли. Солдат везёт „Муху“. Какого ты ... „Муху“ вывозишь?» — «Я «киборг». На посту сразу оп и «менжуются». Выхожу: иди сюда, откуда ты, «киборг»? Едешь тут такой, есть же какой-то закон. «Я там с рембата такого-то». Говорю: какой ты нах*й «киборг», в бубен надавал, оно «попустилось» и пошло.

Стоим тоже под мостом в Песках, машины не хотят останавливаться и показывать, что вывозят. Тормозим одних: «Мы с «Правого сектора». Ну и что, что ты с «Правого сектора», показывай, что везёшь. Там личные вещи, «а оце я каву взяв, хлопцям на Артемівськ буду везти». Ну оружия нету, и слава Богу. Едут следующие: «Я с 93-й бригады, зенитчик». Я ему: я командир 93-й бригады, показывай, что везёшь. А у него полная машина металла. Какого ты ... оставил позицию, ты, зенитчик, нах*й? Так и надо. То есть ты стоишь и показываешь — вот она, власть.

—

Алексей Тамразов, опубликовано в издании INSIDER [12]

В тему: