Почему Украина слабое государство

1.00

Острая тема

Гражданское общество бьет тревогу: если немедленно не начать внедрять реформы, даже при отсутствии российской агрессии Украина может очень быстро перейти на следующую степень слабости государства - “несостоявшееся государство” (failed state). Сейчас угроза этого как никогда высока.

Почему нам так трудно? Мы преодолеваем последствия колониализма.

Советские черты: конформизм, пассивность, запоздалое принятие инноваций, страх реформ, нетерпимость, недоверие к другим людям и отстраненность от своего повседневного окружения, обесценивание талантов, знаний, успеха, разочарование в собственных силах. Украинцы этих черт лишаются. Не менее вредным последствием колониализма является недоверие к собственному государству.

Очень часто мы спрашиваем себя: почему за 23 года независимости Украина так и не смогла стать демократией и рыночной экономикой европейского образца? Почему до сих пор не преодолена коррупция? Сколько можно стоять на месте и, главное, - почему мы это делаем?

Для того, чтобы получить ответы на эти вопросы, следует рассмотреть те трансформационные измерения, через которые предстоит пройти Украине.

Во-первых, начинать, как оказывается, нужно совсем не с демократии. Еще в 2001 году Тарас Кузьо обратил внимание на то, что государства постсоветского пространства имеет отнюдь не два (демократия и рыночная экономика), а четыре измерения трансформации: государство (то есть государственные институты), нация, рыночная экономика и демократия. Причем эти процессы по своей природе являются иерархическими и последовательными, а не одновременными. Становление государственных институтов и нации предшествуют становлению рыночной экономики, а уже тогда демократии. Исследователи уже давно пришли к выводу, что вливание донорских финансов в развитие демократии, когда государственные институты отсутствуют или слабы, - это пустая трата ресурсов.

Действительно, в Украине государственные институты слабы, а нация - неконсолидирована. Рейтинг «Worldwide Governance Indicators», который обрабатывал данные по Украине с 1996 года, показывает, что за все время независимости различные показатели управления в Украине остались неизменными или даже ухудшились.

Что касается нации, то здесь важно учесть два обстоятельства. Во-первых, на момент обретения государством независимости Украина не была моноэтнической нацией и, соответственно, о национальном государстве с титульной нацией (nation state), как это происходило в странах Западной Европы, речи идти не могло.

Во-вторых, даже те, кто формально относил себя к этническим украинцам, не обязательно ассоциировал себя с украинской нацией. Так, по данным опроса Центра Разумкова, в 2005 году только 30,7% украинцев в первую очередь представляли себя жителями Украины (38,2% идентифицировали себя со своим городом или селом). В 2012 году этот показатель вырос до 49% (идентификация с населенным пунктом, соответственно, - 27%). И только в 2014 году самоидентификация себя с Украиной достигла рекордной высоты - 73,2% (идентификация с населенным пунктом, соответственно, - 12,3%). Причиной этому, несомненно, является российско-украинская война 2014-2015 годов, которая требовала от украинского населения немедленного и безусловного самоопределения.

При этом именно традиционно низкий уровень самоидентификации на Востоке Украины и сделал возможным создание «ДНР» [2] и «ЛНР» [3]. По наблюдению Ивана Лысяк-Рудницкого, «если человек не хочет выполнять обязанностей, связанных с принадлежностью к нации, - если он саботирует законы, если он не чувствует себя ответственными за судьбу коллектива, если он придерживается философии «моя хата с краю» - тогда он делом показывает, что не дорожит ни своей принадлежностью к нации, ни самой жизнью нации. Нация, у которой большая часть или большинство членов охвачена такими настроениями, осуждена на гибель».

Кажется, что темпы консолидации нации пока опережают темпы государственного строительства в Украине. Сколько времени понадобится Украине, чтобы завершить эти процессы? Европейский опыт государственного строительства показал, что это долгий и травматический процесс,который растягивается на несколько веков и связан со значительным кровопролитием. Кузьо считает, что в то время как на создание институтов нужно несколько десятилетий, для консолидации нации нужно не одно поколение.

В украинском случае, однако, ситуация еще сложнее, поскольку Украина является постколониальным государством.

Украина - бывшая колония?

Тезис о постколониальном характере украинского государства прозвучал еще в 1993 году от Оксаны Грабович на втором съезде Международной ассоциации украиноведов. Глубже эту тему развили в своих работах Николай Рябчук и Оксана Забужко. Впрочем, кажется, Украина до сих пор не осознала ни своей постколониальной природы, ни последствий этого явления.

Если у кого-то есть сомнения в правомерности применения термина «постколониальный» в украинском случае (в котором метрополией выступала сначала Российская империя, а затем Советская Россия), попробуем их развеять.

Как отмечает Мирослав Шкандрий, «термин «колониализм» употребляют в основном для обозначения вторжения и расселения представителей одной нации в другой, с введением в ней своего правления, правовой системы и институтов. А «империализмом» называют широкий спектр неравноправных (эксплуататорских) взаимоотношений - политических, экономических, культурных - которые, однако, не связаны с массовым переселением гражданского населения ... Доминирование России на Украине осуществлялось как по имперской модели (...), так и по модели колониальной (...) ».

Кроме того, в противовес колониализму на неевропейских континентах, современная наука выделяет также колониализм «белых против белых», который касается прежде всего центрально-европейского региона. Американская исследовательница литовского происхождения Ева Томпсон выделяет следующие черты центрально-европейского колониализма: он отбирал экономическую свободу, сдерживал развитие общества, становился причиной появления патологических явлений в обществе и культуре, менял ментальные карты мира и нивелировал престиж на международной арене.

В украинском случае черты центрально-европейского колониализма и его последствия сказались особенно остро. К этому привели, во-первых, продолжительность пребывания под иностранным влиянием, а во-вторых, нахождение под влиянием не только империи, но и тоталитарного государства. Из всех государств Центральной и Восточной Европы Украина находилась в наименее выгодном положении.

Какие последствия эта ситуация имеет для украинских государственных институтов и нации?

Канадский ученый Калев Холсти (Kalevi Holsti) заметил, что важнейшим наследием колониальной эпохи для бывших колоний являются политические институты, совершенно не созданные для функционирования в условиях демократического режима.

В отличие от некоторых пост-колониальных государств Африки и Азии, постсоветские страны, и Украина в частности, унаследовали достаточно разветвленную институциональную инфраструктуру. Однако эта инфраструктура оказалась неполноценной как в политическом, так и в кадровом измерении.Распад СССР оставил республиканские государственные институты без контрольно-координационного центра, ответственного за выработку и контроль выполнения политических решений. По меткому выражению гарвардского профессора Тимоти Колтона, институты, оставленные республикам в наследство от Советского Союза, напоминали "сирот, брошенных на произвол судьбы в поисках миссии".

И элита, которая оказалась во главе вновь образованного украинского государства, не была национально и реформационно ориентированной. По определению Института мировой политики, который провел масштабное исследование постсоветскости как феномена политической и общественной жизни, "отсутствие реальной украинской государственности на протяжении семидесяти лет существования СССР привело в начале девяностых к тому, что не было национально ориентированной элиты, которая бы четко осознавала цели и задачи, стоявшие перед Украиной, и имела бы исчерпывающее представление, как решать существующие проблемы и проводить реформы". В свою очередь, постсоветские украинские бюрократы унаследовали "менталитет зависимости", который сказывался в недостатке инициативы и пассивности. А постсоветскость, как известно, работает на самовоспроизводство.

Слабость украинских государственных институтов, непрозрачные правила игры и потребительское отношение политиков к власти привели к тому, что в принятии решений политики руководствуются собственными или конъюнктурными интересами, а не национальными интересами государства. Как следствие - симптоматическая недоверие граждан к институтам.

В тему: Украинцы в три раза больше доверяют волонтерам и добровольцам, чем президенту, — соцопрос [4]

Во времена предыдущего правящего режима Украина занимала последние места среди европейских стран по показателям доверия к институтам власти. Нынешняя власть имеет определенный кредит доверия среди населения, однако оправдать его будет непросто. По данным Центра Разумкова, в сентябре 2014 года 46,2% украинцев считали, что новая украинская власть не в состоянии обеспечить суверенитет, независимость и территориальную целостность страны.

Такая тенденция, вероятно, является не просто сегодняшним феноменом, а еще одним проявлением постколониальности украинского государства. Ярослав Грицак заметил, что в Украине общество традиционно сильнее государства (что в условиях колониального строя было, собственно, необходимой предпосылкой для самосохранения украинской нации). Надя Дюк в своей книге о молодежных движениях в Украине, России и Азербайджане высказывает гипотезу о том, что отсутствие украинской государственности в течение трех с половиной веков привело к уменьшению важности институтов в национальном сознании.

Так или иначе, дихотомия между обществом и властными институтами в новейшей украинской истории очевидна: гражданское общество осуществило целых три революции за последние пятнадцать лет (Революции на граните 1990 года, Ооранжевую революцию 2004 года и Революцию достоинства 2013-2014 годов), однако до сих пор не способно в корне изменить систему. В результате в Украине наблюдается парадоксальное сочетание сильного гражданского общества и слабой власти.

В тему: Украинцы вышли на площади за европейское будущее страны, а не за оппозицию [5]

Это, в частности, находит отражение и в международных рейтингах: по данным Legatum Prosperity Index 2014, который оценивает 142 страны мира, лучший показатель в Украине - социальный капитал (40-я ступенька), худший - управление (121-я).

Вместе с тем, сложные отношения с государственными институтами - не единственный результат колонизационных условий, в которых формировалась украинская нация.

Влияние государства-колонизатора на национальную идентичность колонизированного народа также является глубоким и имеет долгосрочные последствия.

Одним из ключевых проявлений «постколониального синдрома» (автор термина Николай Рябчук), кроме уже указанного непонимания своей принадлежности к какой-либо нации, есть негативный автостереотип (self-image), то есть ощущение т. н. “меншовартісності” и неполноценности.

Как и в случае с постколониальными институтами, негативный автостереотип имеет «колоссальную историческую и психологическую инерцию». Исследование постсоветскости, которое Институт мировой политики провел в 2012 году, показало: в сознании постсоветского украинца сих пор остаются мощные установки, которые определяют его поведение. Стоит отметить, что такие установки присущи не всем украинцам, а только ментальному типу «гомо советикус», однако этот слой составляет весомую часть украинского общества (в 2012 году «советским человеком» считал себя каждый десятый украинец).

В тему: Переселенцы с Донбасса не адаптируются в спокойных регионах, потому что "чисто советские люди", - психолог [6]

К таким чертам относятся двуличие, конформизм и пассивность, запоздалое принятие инноваций и страх реформ, нетерпимость, социальное отчуждение (недоверие к другим людям и отстраненность от своего повседневного окружения), обесценивание талантов, знаний, успеха, разочарование в собственных силах. По наблюдению Оксаны Грабович, такая социально-психологическая модель «существенно усложняет процесс перехода к новым, демократическим формам управления».

Кажется, украинцы понемногу выздоравливают от «синдрома постсоветскости». Свидетельством этого является опыт Евромайдана, который доказал, что украинцы способны на стихийную горизонтальную взаимопомощь. Важно, чтобы эта способность сохранилась и в условиях мирного времени, вне контекста борьбы с общим врагом.

В тему: Украина в империю не вернется [7]

Попутно заметим, что для государства-колонизатора является типичным не только создавать негативный автостереотип в самой колонии, но и проектировать этот стереотип во внешний мир. Как отмечает Ева Томпсон, Центральной Европе не хватало «нарративной традиции». Исследовательница подчеркивает: «Колонизированные страны не участвуют в создании собственного образа, потому что их нарация не доходит до мира. А нарация гегемона ставит ударение, что и не удивительно, на слабости, пассивности, недостатке творческих сил и достижений, неспособности к самоопределению колонизированных наций. Их представляют неспособными к самоописанию, поэтому их надо описывать извне».

Хуже всего то, что, если искривление знаний поддерживается в течение некоторых поколений, «знания о конкретном географическом пространстве деформируются, и их можно скорректировать в одной книге или лекции».

Важно осознавать, насколько неравны силы в борьбе с российской пропагандой: на Западе неблагоприятный для Украины информационный фон, который формировался десятилетиями. Для противодействия этому фону необходима изящная и продуманная информационная политика на государственном уровне.

Вопрос выживания: сейчас или никогда

Вышеупомянутые характеристики украинского государства - слабые государственные институты и неконсолидированная нация как проявление ее «постколониального синдрома» - и складываются в пазл под названием «слабое государство».

Слабое государство (weak state), в данном случае, является не точным эпитетом или констатацией действительности, а научным концептом.

Современные слабые государства появились в ХХ веке в результате изменений в мировом порядке: если в 1950 году в мире насчитывалось 69 государств, в 1990-х годах их было уже 191. Большинство из них не были готовы к внезапной независимости, и советские республики не были исключением. Роберт Джексон назвал явление, при котором независимость государств поддерживается, скорее, посредством норм международного права, а не усилиями государственного руководства, «негативным суверенитетом», в противовес «положительному суверенитету» современных европейских государств.

Типичными свойствами слабого государства является коррупция, упадок инфраструктуры, высокий уровень преступности, неспособность контролировать собственные границы. В таких странах на 30-40% выше риск гражданской войны и низкий уровень доверия к власти. Все эти характеристики соответствуют украинскому случаю.

Особенностью ситуации с безопасностью слабых государств является то, что внутренние угрозы в целом преобладают над внешними. Для Украины это также правомерно. Даже сейчас. Именно поэтому гражданское общество бьет тревогу: если немедленно не начать внедрять реформы, даже при отсутствии российской агрессии Украина может очень быстро перейти на следующую степень слабости государства - “несостоявшееся государство” (failed state). Сейчас угроза этого как никогда высока.

Хотя в мире много слабых государств, у каждого из них свой путь «укрепления». Вряд ли стоит пытаться воспроизвести чужой опыт. У нас нет времени. Украина должна преодолевать путь, который уже прошли европейские страны, семимильными шагами.

В государственном строительстве, прежде всего, необходимо сосредоточиться на создании дееспособных институтов. «Контракт по развитию государства» [8], предложенный Украине Европейским Союзом, выглядит неплохим инструментом для этого.

Это особый вид бюджетной поддержки ЕС, разработанный специально для слабых государств, государств на стадии трансформации и государств, пострадавших от конфликтов. Суть контракта заключается в безвозвратной финансовой помощи, которую получает Украина на осуществление реформ в ключевых сферах государственной деятельности: конституционная, судебная реформы, реформа избирательного законодательства, реформа госслужбы и др.

В свою очередь, нация в Украине, как уже отмечалось, закаляется войной. Однако этого недостаточно. Необходимо наконец начать процесс самопознания самими украинцами. Каждый третий украинец никогда не выезжал за пределы своего региона, что является благоприятной почвой для распространения мифов и стереотипов. Особенно важно привлекать молодежь.

Например, можно было бы создать украинскую студенческую схему мобильности по типу европейской программы студенческого обмена Erasmus. Студенты государств, охваченных этой программой, могут прослушать семестр в другой стране. При этом программы университетов взаимно признаются таким образом, что курсы, прослушанные за рубежом, зачисляются в студенческий «стаж».

В украинском варианте каждый украинский студент мог бы в течение семестра учиться в университете другой области. Украинский католический университет уже подает пример подобных схем.

Да, нам очень трудно. На это есть причина: перед Украиной стоят необычные вызовы. Кое-что нам уже удалось. Однако основная работа впереди. Главное - не останавливаться: Господь вознаграждает упорных.

***

Статья подготовлена по материалам диссертационного исследования «Общая внешняя политика и политика безопасности ЕС как фактор влияния на интересы безопасности Украины» под руководством профессора Александра Литвиненко.

—

Екатерина Зарембо, опубликовано в издании Тексти.UA [9]

Перевод: Аргумент [10]

В тему: