После этой войны действительно будет денацификация. Только ее пройдет не Украина

1.00

Нет

К сожалению, на пути к катастрофе российского государства лежит еще очень много невинных жертв, и этот факт я все еще психологически не могу принять. Но за этой страшной ценой, судя по всему, действительно последует что-то очень похожее на денацификацию. Только ее пройдет не Украина.

Политический обозреватель Артем Шрайбман рассуждает в своем телеграм-канале о том, почему прекращение войны в ближайшей перспективе с каждой из сторон очень маловероятно.

***

Главная ошибка Путина не в том, что он переоценил мощь своей армии, недооценил мощь украинского сопротивления и масштаб санкций, поверил в пропагандистскую чушь о братском украинском народе, который – те же русские, и антинародной нацистской хунте (с евреем во главе), которую эти тежерусские хотят скинуть, только ждут помощи.

Есть куда более серьезная проблема мировосприятия таких людей, как он. Она у них общая с почти любым выходцем из советской военно-чекистской культуры, теми, кого в начале 90-х в России было принято называть «красно-коричневыми», а позже – ватниками. Тот же пробел в сознании есть и у более молодых силовиков, и таких же пожилых автократов, как Путин, вроде Лукашенко.

Эти люди не могут впустить себе в голову мысль о том, что какие-то группы людей способны взаимодействовать горизонтальным путем, жить без пастуха. Только вертикаль, только казарма. Только элиты и стадо баранов под ними. Раз мы привыкли жить в таком обществе и управлять им – значит и все общества такие.

Если бы этот миф имел что-то общее с реальностью, то идея быстрого захвата Киева, обезглавливания украинского государства и навязывания новой власти капитуляции, вместе с «денацификацией» и прочим подчинением – вполне рабочий план.

Но даже если опустить очевидное уже всему миру торможение российской военной машины, странные десантные операции без прикрытия, невзятие неба под контроль, провалы со снабжением и логистикой, план априори не рабочий, потому что Украина – не казарма. Ее невозможном обезглавить, это совершенно другой организм.

Представим, что военной мощи задавить сопротивление ВСУ хватило, что пока совершенно неочевидно, учитывая падающий боевой дух нападающих и крепнущую злость обороняющихся. Но давайте представим.

Что делать с партизанским движением? Вводить сотни тысяч войск оккупационного корпуса? Где их взять, если при 90% введенных в страну резервах не хватает ресурсов даже взять крупные города? Устраивать блокаду городов и гуманитарную катастрофу в них? Если уже и сейчас то тут, то там идет сдача в плен, то как уберечься от дезертирства в армии, которая очевидно для самой себя пришла для полномасштабной карательной операции, а не для «хирургической демилитаризации»?

Кто потом будет подчиняться оккупанту после мясорубки, которую придется устроить в таком сценарии? Насколько устойчивым будут соглашения с марионетками, которых получится посадить на место Зеленского? Сколько дней они проживут при выводе оккупационного корпуса? Где взять бюрократию для управления 40-милионной оккупированной и тотально враждебной оккупанту страной? Где взять деньги на это все при замороженных резервах и северокорейских санкциях? Как и кто вообще сможет организовать эту оккупацию, если пока и вторжение толком организовать не получается?

Отсутствие exit strategy (стратегии выхода) из этой ситуации у Кремля – главная глобальная проблема на сегодня после, разумеется, гуманитарной катастрофы в Украине. Даже когда до всего командования российской армии дойдет, какие перед ними стоят задачи, отступление будет равно политической смерти Путина, а может, и не только политической.

Находясь в углу и плену своих мистико-параноидальных установок, он может отдать любой приказ, и судьба мира в какой-то момент может оказаться в руках верхушки российского военного командования, которым надо будет этот приказ исполнять или остаться людьми.

Как может и не может закончиться эта война

Сейчас уже ясно, что война обречена затянуться, как минимум, на месяцы, даже если внутри этого срока будут тактические передышки и перемирия. Война может менять форму, перетекать из столкновения армий в борьбу оккупационного корпуса с партизанами, но то, что нас ждет долгий путь к миру, - практически гарантированно.

К «практически» вернемся позже, а пока изложу логику, почему прекращение войны с каждой из сторон очень маловероятно.

Я не военный эксперт, чтобы оценить соотношение сил на земле и доступные резервы для продолжения войны. Но и не военные чаще всего принимают такие решения, как начать или закончить войну. А политические стимулы с обеих сторон настроены, и еще какое-то время будут настроены, на продолжение войны.

Для Путина отступление – неприемлемый вариант, потому что он не достигает никаких целей вторжения, но получает почти все его издержки. Даже если удастся разменять часть санкций на прекращение активных боев, это не вернет в страну капитал, веру инвесторов и все остальные блага довоенного времени, потому что не будет доверия к тому, что Кремль завершил войну навсегда. Поэтому выстраивать экономический санитарный кордон вокруг России продолжат вплоть до смены режима в ней.

Украина в таком сценарии (остановки войны Москвой) ремилитаризуется и восстановит экономику с поддержкой Запада и будет поддерживать партизанщину на оккупированных территориях, чтобы осложнить жизнь российских войск там и сорвать новое наступление.

То есть политические цели Путина в этом сценарии достигнуты не будут, если не считать такими целями военный и очень дорогой контроль над занятыми территориями с нелояльным населением, которое существует в состоянии гуманитарной катастрофы.

Как в таком случае объяснять этому населению (да и своему), зачем все это нужно было и зачем продолжать, я не знаю. Поражает наивность тех, кто верит, что вышка с российским телевидением в Мариуполе, Волновахе или Изюме убедит местных, что ими все эти годы правила хунта с русскоязычным евреем во главе, а сейчас началось антифашистское освобождение. Просто для этого нужно было убить сотни или тысячи их земляков, их самих посадить в подвалы, отключить интернет, воду и электричество, разрушить какую-то часть их гражданской инфраструктуры и отрезать от остального мира.

Выход из войны со стороны Киева еще менее вероятен, чем отступление Путина. Во-первых, без гарантий безопасности любые уступки по территориям – лишь откладывание новой экспансии. А гарантий с сегодняшней Россией не может дать никто.

Во-вторых, в украинском обществе доминирует желание бороться и уверенность в том, что страна способна выстоять и взять Россию измором, даже если это будет значить затяжную войну. То есть Верховная рада просто не одобрит капитуляцию и связанные с ней условия. А даже если сломить волю Зеленского и его окружения воевать, их приказ своим войскам и людям перестать сопротивляться вряд ли будет кем-то выполнен на земле.

Куда больше шансов, что в такой момент произойдет перехват легитимности кем-то другим из политической элиты, кто скажет: «Не слушаем этого, слушаем меня, и продолжаем». И этот человек будет поддержан большинством. В Украине нет того сакрального отношения к верховной власти и ее командам, к которому привыкли в Беларуси и России. Власть функциональна. Если она в глазах народа перестает выполнять свою функцию, ее легитимность испаряется.

Даже если масштаб разрушений украинского государства к тому времени будет таким, что новый единый центр создать не получится, возникнет множество локальных центров силы со своей легитимностью, которые будут продолжать борьбу. Это и есть суть украинской политической культуры – децентрализация и горизонтальные связи.

Чем больше будет жертв среди украинских гражданских, тем больше у них будет близких и родственников, для которых в этой жизни останется один смысл – продолжать борьбу до конца. Российская военная машина способна победить только если эта коллективная воля будет сломлена, но пока что она только крепнет, причем ужасной ценой.

Но в начале я написал «практически» именно потому, что один относительно быстрый выход из войны есть. Это переворот в России, скорее всего, руками военных. Сразу оговорюсь, в обозримом будущем вероятность такого исхода невелика.

Российская власть, включая генералитет, живет в пузыре собственных иллюзий про Украину, ее способность и волю к сопротивлению. Они очевидно ждали "русской весны" и пассивности от населения в формате Крыма-Донбасса в 2014 году, только на всех интересующих их территориях. Это просто невообразимый провал разведки и аналитиков, за что, по слухам, уже посадили под домашний арест верхушку внешней разведки ФСБ. По косвенным признакам, в таком же пузыре живет большинство российского общества. То есть у потенциальных заговорщиков сейчас, и завтра, и послезавтра не будет общественной поддержки, зато будет много внутриэлитного сопротивления.

Но со временем реальность будет проникать в пузыри. Командиры среднего звена будут видеть ситуацию на полях боя и оккупированных территориях, и понимать, что нет пути не то, что к быстрой победе, но в принципе к устойчивой победе и закреплению на земле в любом временном горизонте. Дезертиров и уклонистов будет все больше, потому что украинцы воюют за свой дом, а россияне – за идеологические установки их власти. Это разный уровень готовности к самопожертвованию. Эту реальность полевые командиры постепенно будут доносить наверх – генералам в Москву.

У многих гражданских появятся знакомые, друзья и родственники, у которых кто-то погиб или пропал без вести на войне. Молчу про все экономические проблемы, которые будут спускаться с уровня ареста резервов Центробанка и яхт Абрамовича, отсутствия доходов у блогеров в инстаграме или ютубе, до паралича финансового рынка, крушения банков, потери вкладов, безработицы, все более пустых полок и при этом закрытых границ. Телевизор будет все менее убедителен на этом фоне.

Затяжные наступательные войны с идеологическими целями (Афганистан у СССР, Вьетнам и Ирак у США) начинаются с общественной эйфории, а заканчиваются широким недовольством. В такой ситуации у российских генералов, понимающих тупиковость военной стратегии на земле, и гражданских бюрократов, понимающих беспросветность кризиса в экономике, появится общий интерес развернуть курс, не из-за любви или жалости к Украине, а из любви и жалости к себе.

Этот настрой двух крыльев российской власти уже будет опираться на более массовую поддержку общества. А противостоять ему будут лишь идеологические мифы про скорое крушение украинского нацизма и его угрозу для России. Первое будет крепнуть, второе – слабеть.

Эта траектория выглядит предначертанной, хоть и невозможно предсказать никакие сроки. Движение по ней может остановить либо (1) осознание глубины своих проблем самим Путиным и пусть унизительный, но разворот, либо (2) быстрая капитуляция Украины и принятие этого нового статус-кво всем остальным миром.

О первом я судить не могу, это психоанализ, и многие, включая меня, сильно ошиблись в своей оценке психологического состояния Путина перед войной. Второго же не будет по причинам, о которых я написал выше, даже если война сменит формат. Нельзя покорить такой огромный народ без геноцида или массовых депортаций. У украинцев просто нет пути к отступлению, это не война Зеленского, это война всего народа. А у россиян этот путь будет всегда, потому что это война не на их земле. Только этот путь может лежать через голову Путина. Параллели с Гитлером, которому генералы были лояльны вплоть до конца, тут неуместны, потому что война уже шла на территории их страны, и они были зажаты в угол. А у Путина нет этого скрепляющего козыря для элит, есть только идеология и пока еще живая вера в успех.

Переворот – технически очень сложная задача сегодня, но с усилением внутриэлитного и общественного антивоенного запроса, люди во власти начнут задумываться, как эту задачу решать. Через существующие институты это практически невозможно. Хрущева можно было снять, сколотив заговор из партийной верхушки, пока он в отпуске, и просто поставить перед фактом на Пленуме ЦК партии. Устроить импичмент президенту России намного сложнее, потому что слишком затяжная и публичная процедура. Поэтому такой переворот может быть только неправовым, в стиле ГКЧП (с мирной изоляцией лидера) или хуже.

На первый план выйдет персональная лояльность Путину тех, кто будет обеспечивать связь и охрану его резиденции на тот момент. Но этот вопрос скорее определяет степень насилия, к которой придется прибегнуть заговорщикам, а не реальность самого сценария.

Я не могу оценить, что вероятнее – такой переворот или отказ от максималистских запросов самим Путиным ради самосохранения. Но ни в одном из реалистичных сценариев нет быстрого отката к довоенной нормальности для России и, следовательно, для тесно связанной с ней Беларуси. По-настоящему важным и интригующим для меня, как белоруса, вопросом, остается то, как быстро Лукашенко осознает глубину и безысходность этой пропасти, и рискнет ли он в связи с этим зайти на третий раунд дистанцирования от России при колоссальных рисках как такого решения, так и отказа от него.

—

Артем Шрайбман [2], Артем Шрайбман – белорусский политолог, аналитик, журналист, основатель аналитического агентства Sense Analytics.

В тему: