Тимоти Снайдер: Историческая ответственность Германии перед Украиной

1.00

Нет

Фото: Тимоти Снайдер: Историческая ответственность Германии перед Украиной

В Бундестаге ФРГ состоялось публичное обсуждение темы исторической ответственности Германии перед Украиной. Перед дискуссией с речью выступил известный историк Тимоти Снайдер. Предлагаем перевод его выступления.

Sehr geehrte Damen und Herren! [многоуважаемые дамы и господа]

Duzhe shanovni pani ta panove!

О’кей, я буду говорить на английском, потому что хочу быть уверен, что говорю на эту тему очень прецизионно. Есть известное интервью Ханны Арендт, где ее спросили: «Was bleibt?» [Что остается?] Она ответила: «Es bleibt die Muttersprache» [Остается родной язык]. Определенным образом эти последние шесть месяцев я имел подобное ощущение.

В своей жизни я никогда не говорил так много на английском, как за последние шесть месяцев, потому что множество тем, которые звучали у Ханны Арендт, и много других вещей, которые, я думаю, научился из истории от русских, от украинцев, от поляков и других, многие из этих уроков, многие из этих тем сейчас являются релевантными по отношению к моей родине, Соединенным Штатам Америки. Итак, когда мы спрашиваем, в чем историческая ответственность (или в чем историческая ответственность Германии), я хочу начать с этой точки зрения.

Хочу начать с универсальной точки зрения. Я обращаюсь к вам не как американец, который говорит: «Мы поняли наше прошлое, и поэтому в нашей стране все хорошо». Скорее, наоборот: думаю, что имея дело с нашим прошлым, для всех нас очень важно — независимо от того, все ли идет хорошо или плохо, американцы ли мы, или немцы, или русские — быть осторожными относительно различных слабых аспектов нашего прошлого; и более всего важно быть реалистами, вбыть чувствительным к тому, что наше неумение разобраться с нашим собственным национальным прошлым может иметь неожиданно большие и непосредственные негативные последствия для настоящего и будущего.

Итак, когда спрашиваем, почему мы должны обсуждать историческую ответственность именно сейчас, когда Россия вторглась и оккупировала часть Украины, когда только начались переговоры о брексит, когда по всей Европе прокатывается целая серия выборов между популистами и другими, когда угроза конституционному строю Соединенных Штатов Америки происходит с территории самих Соединенных Штатов Америки, почему именно в этот момент надо говорить об исторической ответственности, мой ответ — именно в силу этих причин нужно говорить об исторической ответственности.

Проблемы Европейского Союза, как и кризис демократии и верховенства права в США, вызваны многими вещами; одна из них — это как раз неспособность справиться с определенными аспектами истории. Итак, как я говорил, я не пришел к вам говорить с позиции, что мы, американцы, все поняли. Наоборот.

Позвольте мне начать говорить о Германии, вспоминая о США. Почему мы сейчас имеем то правительство, которое имеем? В значительной степени потому, что мы, американцы, не смогли взять на себя историческую ответственность за определенные важные части нашей собственной истории.

Почему в 2017 году в Соединенных Штатах у нас президент, который безответственно относится к расовым проблемам? Как мы можем иметь генерального прокурора, который является белым супремасистом?

Ибо мы не смогли разобраться с важными вопросами нашего собственного прошлого, а не только историей Второй мировой войны. С этого расстояния, может, не так понятно, насколько радикально нынешняя президентская администрация пересматривает американское отношение к Второй мировой войне, но когда наша внешняя политика называется «Сначала Америка», то мы ссылаемся на изоляционистский и очень часто белое супремасизное движение, целью которого было не дать США вступить в войну против фашизма.

Когда мы поминаем Холокост [2], не упоминая, что Холокост касается евреев, когда пресс-секретарь президента заявляет, что Гитлер убивал только свой собственный народ, — то мы оказываемся в совершенно ином духовном и нравственном мире, чем тот, в котором мы были лишь каких-то несколько месяцев назад.

Но это не все: мы также имеем администрацию президента, которая вслух удивляется, почему мы воевали в гражданскую войну — почему, наконец, из-за рабства в Америке должен был быть конфликт.

Я вспоминаю об этом не только потому, что сейчас пользуюсь каждой возможностью, чтобы ангажировать себя во внутренней политике своей собственной страны, а, скорее, потому, что этот вопрос о рабстве (а точнее — вопрос о том, что такое колония, как и что такое империя) ведет нас просто к тому, что считаю белым пятном в немецкой исторической памяти.

Как всем вам известно, американская фронтирная империя была построена в основном рабским трудом. Как мы не всегда помним, именно такой моделью фронтирного колониализма — построенной рабским трудом фронтирной империи — восхищался Адольф Гитлер [3]. Когда он говорил о США (это в основном было до войны), то говорил, по меньшей мере, с восторгом. Единственным вопросом для Гитлера было: кто будет расово ниже, кто будет рабами в Восточной империи Германии.

В тему: Трагедия Второй мировой: принудительный труд в Германии и на оккупированных территориях [4]

Ответ на это он дал и в «Майн Камф», и во «Второй книге», и в практике при инвазии 1941 года. Ответ был: украинцы.

Украинцы должны были стать центром проекта колонизации и порабощения. Украинцы должны были трактоваться как Afrikaner или Neger — это слово очень часто использовалось (те из вас, кто читал немецкие документы времен войны, знают это) по аналогии с США.

Идея заключалась в создании в Восточной Европе основанного на рабстве колониального режима уничтожения, центром которого должна была стать Украина.

Вы неоднократно слышали, к чему это привело — позвольте мне лишь кратко подытожить.

Целью Второй мировой войны, с точки зрения Гитлера, было покорение Украины. Поэтому вспоминать любой сегмент Второй мировой войны, не начав с Украины, смысла нет. Любое упоминание Второй мировой войны, включает в себя цели нацистов — идеологические, экономические и политические цели нацистского режима, — должно начинаться именно с Украины.

В тему: Гитлер, Сталин и Украина: безжалостные стратегии [5]

Теперь это не только вопрос теории — это вопрос практики. Немецкая политика, которую мы помним, была сфокусирована именно на Украине. «План „Голод“», по которому десятки миллионов людей должны были зимой 1941-го голодать, «Генеральный план „Ост“», по которому, в дополнение к ним, в течение пяти-десяти-пятнадцати лет миллионы должны быть принудительно выселены или убиты, а также «Окончательное решение», идея Гитлера уничтожить евреев — все это политика, в теории и на практике, объединяется идеей вторжения в Советский Союз, главной целью которого был захват Украины.

Тимоти Снайдер: «Я думал, немцы выше: я все время горблюсь — но это не моя плохая осанка, это низкий микрофон»

Как вы знаете, в результате такой идеологии этой войны в течение 1941-1945 годов около 3.5 миллионов гражданских жителей Советской Украины стали жертвами немецкой политики убийства. Кроме этих 3.5 миллионов, около 3 миллионов украинцев, жителей Советской Украины, погибли как солдаты Красной армии — или опосредованно умерли в результате войны.

Это количество только жителей Советской Украины. Конечно, цифры будут больше, если включить весь Советский Союз [6]. Но здесь стоит отметить разницу между Украиной и остальным Советским Союзом, подчеркнуть ее по двум причинам.

1. Украина была главной целью войны, Украина была центром гитлеровского идеологического колониализма. Но, кроме этого, на практике в течение длительного времени войны вся территория советской Украины была оккупирована, из-за чего сейчас для украинцев война — это нечто, что происходит здесь, а не где-то там.

2. Гитлер никогда не планировал захватить более 10% территории советской России. На практике же немцы никогда не оккупировали более 5% советской России — и то на относительно короткий период времени.

Во время войны русские пережили страдания, которые являются немыслимыми для западных европейцев, немыслимые даже для немцев. Но мы рассматриваем Советский Союз, место же Советской Украины было очень особенным — даже по сравнению с советской Россией. В абсолютных цифрах во время Второй мировой погибло больше жителей советской Украины, чем советской России. И это расчеты российских историков. Если же мы имеем в виду относительные цифры, то в пропорциональном отношении в течение войны Украина находилась под значительно большей угрозой, чем советская Россия. Иными словами, очень важно (как раньше это очень точно и корректно сформулировала Маги Луиз) думать о немецком Vernichtungskrieg [истребительной войне] против Советского Союза, но в центре этого есть точно советская Украина.

Итак, если мы хотим говорить о немецкой ответственности в отношении России, но эта дискуссия должна начинаться с Украины. Украина находится на пути в Россию, и наиболее преступные намерения и наиболее разрушительные практики Отечественной войны были как раз в Украине.

Если серьезно отнестись к ответственности Германии перед Востоком, то слово «Украина» должно быть в первом предложении.

Это касается также и самой длинной и самой серьезной, а так же, по моему мнению, важнейшей дискуссии, связанной с ответственностью Германии на Востоке — ответственности Германии за массовое убийство евреев Европы. Это еще одна дискуссия, которая не имеет смысла без упоминания о Украине.

В тему: «Кровавые земли» Тимоти Снайдера: Польша между Гитлером и Сталиным; война Германии с СССР [7]

Идя по улице к этому зданию парламента, я прошел знаменитое изображение Вилли Брандта, что стоит перед памятником восстанию в Варшавском гетто.

Знаменитый Вилли Брандт перед памятником героям гетто в Варшаве.

Это важный поворотный момент в истории немецкого самопризнания немецкой ответственности. Но попрошу вас взглянуть назад — не до Вилли Брандта в Варшаве в 1970-м, а подумать о Штропе в Варшаве в 1943-м. Штроп — немецкий командир полиции, который подавил восстание в Варшавском гетто [8], который отдавал приказы своим людям ходить с огнеметами от пивной к пивной, чтобы убить варшавских евреев, которые еще оставались живыми.

Когда Штропа спросили: «Почему вы это сделали, почему вы убивали евреев, которые еще были живыми в Варшавском гетто?», то его ответом было: «Die ukrainische Kornkammer. Milch und Honig von der Ukraine» [Украинская житница. Молоко и мед из Украины]. Даже в 1943 году, убивая евреев в Варшаве, Штроп думал о немецкой колониальной войне и Украине.

Холокост неразрывно и органично связан с Vernichtungskrieg до войны 1941 г. и органично и неразрывно связан с попыткой завоевать Украину. Это подтверждают следующие три резона:

1. Украина является причиной войны; если бы Гитлер не имел колониальной идеи идти войной в Восточную Европу, чтобы контролировать Украину, если бы не было такого плана, не могло быть и Холокоста. Ведь именно этот план приводит немецкие власти в Восточную Европу, где живут евреи.

2. Актуальная война приводсит Вермахт, приводит СС, приводит немецкую полицию в Украину — к местам, где их, евреев, потом убивали.

3. Методы. В 1941 году из-за масакри в таких местах, как Каменец-Подольский или печально известный Бабий Яр [9] на окраине Киева, немцам стало ясно: что-то такое, как Холокост, возможно реализовать. Впервые не только в истории войны, но и впервые в истории человечества десятки тысяч людей были убиты пулями в непрерывной масштабной масакре.

То есть такие события именно на территории Украины показали, что что-то вроде Холокоста возможно.

Что это значит? Это означает, что каждый немец, который идею ответственности за Холокост воспринимает на серио, должен также на серио воспринимать историю немецкой оккупации Украины.

Или, подав это другим способом, серьезно воспринимать историю немецкой оккупации Украины — это один из способов серьезно воспринимать историю Холокоста.

Вот как мы оцениваем вопрос немецкой ответственности. А как насчет самих украинцев? Не должны ли сами украинцы вести дискуссии о том, что происходило в оккупированной Украине во время Второй мировой войны? Разве украинский национализм не является также темой для обсуждения?

Конечно, является. Я свою карьеру сделал, говоря об украинском национализме. Именно поэтому могу быть представлен как профессор Йельского университета — я писал об украинском национализме, об украинском национализме и этнических чистках поляков в 1943 году. Я опубликовал первую на западных языках статью о роли украинской полиции в Холокосте и как это привело к ужасным этническим чисткам поляков в 1943-м в Украине.

Украинский национализм является реальной исторической тенденцией, его надо изучать взвешенно и беспристрастно — как это лучше и до меня сделали некоторые из присутствующих здесь. Но если мы говорим не в Киеве, а в Берлине, если мы говорим об исторической ответственности Германии, то мы должны признать, что украинский национализм является одним из последствий германской войны в Восточной Европе. В межвоенной Польше украинский национализм был относительно незначительной силой, которую оплачивал немецкий Абвер. Среди вас, я уверен, многие знают, что украинские националисты были освобождены из польских тюрем именно потому, что в 1939 году Германия захватила Польшу. Когда в 1939-м Германия и Советский Союз совместно захватили Польшу, разрушая польское государство, то таким образом уничтожили все легальные политические партии, среди них и легальные украинские партии, которые в то время были значительно более влиятельными, нежели украинские националисты [10].

В тему: «Немецкими руками уничтожим все большевистское!» Украинцы в абвере: Зондерштаб «Р» [11]

Итак, как я уже говорил, если бы мы были в Киеве, то должны были б обсудить роль украинских националистов в Холокосте и коллаборационизме. Когда в сентябре по случаю 75-й годовщины Бабьего Яра я был в Киеве, то именно об этом заявил в своей речи. Но поскольку мы в Германии, то очень важно, чтобы украинский национализм рассматривался как часть немецкой ответственности. Он не может быть причиной блокирования ответственности Германии, не может быть оправданием, чтобы избежать ответственности. Украинский национализм был частью немецкой оккупационной политики — когда вы оккупируете страну, то должны взять на себя ответственность за выбранную тактику и политику оккупации. Таким образом, украинский национализм не должен быть для немцев причиной не думать о своей ответственности. Фактически, он является еще одной из причин думать об ответственности Германии.

Однако я, наверное, уже достаточно долго говорю на эту тему. Очень важно, когда мы говорим об Украине, вспоминать не только о националистах. Националисты является относительно малой частью украинской истории и относительно малой частью украинского настоящего.

Когда мы думаем о немецкой оккупации Украины, то должны помнить очень простые банальные вещи, которые зачастую не привлекают нашего внимания. Таковы, например, что нет особой корреляции между национальностью и коллаборационизмом. Колаборантствовали россияне, колаборантствовали крымские татары, колаборантствовали белорусы. Все колаборантствовали. Насколько нам известно, нет корреляции между коллаборационизмом и национальностью — за частичным исключением, конечно, Volksdeutsche [фольксдойче]. Но в целом между коллаборационизмом и национальностью корреляции нету.

Надо помнить еще кое-что. Большинство — возможно, подавляющее большинство — людей, которые сотрудничали с немецкими оккупационными властями, не были политически мотивированными. Они колаборантствовали с оккупацией, которая была там, и которая является исторической ответственностью Германии. Что-то никогда не говорится — потому что это неудобная правда для каждого — о том, что с немцами колаборантствовало больше украинских коммунистов, чем украинских националистов. Из этого не вытащишь никаких смыслов, поэтому никто никогда этого не говорил. Но именно так и есть: с немецкой оккупацией сотрудничало значительно больше членов Коммунистической партии, чем украинских националистов.

И в этом отношении очень много людей, которые колаборантствовали с немецкой оккупацией, колаборантствовали с советской политикой в 1930-х годах. Такие моменты — хотя они очень простые, и когда вы задумаетесь о них, то они становятся совершенно очевидными — типичны для украинской истории. Типичным является факт, что сначала Украиной руководили как частью Советского Союза, а затем — под невероятно кровавой и разрушительной немецкой оккупацией. Когда мы думаем о том, как завершилась оккупация, то часто переоосмысливаемо определенные базовые моменты — как то, что гораздо больше украинцев погибли, воюя против Вермахта, чем воюя на его стороне — чего нельзя сказать о каждой стране, которая считается союзником.

Этого нельзя сказать, например, о Франции. Поэтому не существует официальной французской истории Второй мировой войны. И поэтому она не может быть даже при Макроне. Есть вещи, которые Макрон не может сделать, и одна из них та, что он не напишет официальной истории Второй мировой войны во Франции, так как на стороне стран Оси воевало больше французских солдат, чем на стороне союзников. (О’кей, вы не считаете это настолько необычным, как я — пусть.)

Далее, на стороне союзников воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем французов; воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем британцев; воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем американцев; воевало и, соответственно, погибло больше украинцев, чем французов, британцев и американцев вместе взятых. Вместе взятых!

Почему мы не видим этого? Или почему немцы не всегда это видят? Потому что мы забываем, что в рядах Красной армии воевали украинцы. Мы путаем Красную армию с российской армией, которой дефинитивно не было. Красная армия была армией Советского Союза, в которой украинцев из-за географии войны было пропорционально больше.

Итак, когда мы думаем, как закончилась оккупация, мы также должны помнить, где большую часть времени были украинцы: помнить, что украинцы страдали под немецкой оккупацией, где примерно 3,5 миллиона украинских гражданских, преимущественно детей и женщин, были убиты; и, опять же, примерно 3 миллиона украинцев погибли в униформе Красной армии, воюя с вермахтом.

О’кей, где тут место Германии, и почему это гораздо сложнее, чем могло казаться?

В тему: Тимоти Снайдер: Когда Сталин был союзником Гитлера [12]

Как историк я знаю, что история Украины — малоизвестна, она может показаться сложной, но это не единственная проблема.

Часть проблемы — как я уже говорил, когда в начале вспоминал о своей собственной стране — связана с привычками разума. Привычками разума относительно колонизации, привычками разума относительно агрессивных войн, привычками разума относительно попыток поработить другие народы.

Попытки поработить других, другие народы не могут быть невиновными — даже в следующих поколениях. Попытки поработить другой народ, соседний народ оставляют свой след, если этому прямо не противостоять. И что хуже — сейчас в Европе не та среда, где такие дискуссии могут происходить беспристрастно.

Мы пребываем именно в тот момент, когда немецкие попытки обсудить немецкую ответственность всегда являются одновременно частью вынесенной откуда-то дискуссии об ответственности.

Итак, мы спрашиваем: почему все эти базовые вещи не помнятся?

Почему не всегда помнят, что Украина была основой, центром гитлеровской идеологии?

Почему не всегда помнят, что Украина была центром немецкого военного планирования?

Почему не всегда помнят, что украинцы были назначены рабами Германии?

Почему не всегда помнят, что нацистская идеология украинцев воспринимала как расово неполноценных?

Почему не всегда помнят, что когда мы хотим понять Холокост, то должны начать с Украины?

Почему не всегда помнят, что 6.5 миллионов жителей Советской Украины погибло в результате немецкой оккупации?

Есть много причин, но одна из них — это оставленный колонизаторством соблазн ума: склонность не замечать людей, которых людьми не считали. Все разговоры об Украине как стране, которая не состоялась, или что украинцы — не настоящая нация или что украинцы — разделены культурой в Deutschsprechen [немецком нынешнем языке] — не является чем-то невинным — это наследие попытки колонизации людей, которых не считали людьми.

Рассуждать об Украине, где к Украине применяются другие стандарты — нет, не те, что это прекрасное во всех отношениях место, наоборот: в том смысле, что никогда не было украинского народа или никогда не было украинского государства — и когда эти вещи вмонтированы в немецкий язык без прямой конфронтации с немецкой же попыткой порабощения украинцев, рассуждать об Украине такими словами не является невинным; такие слова в Германии должны быть исторически отрефлексированы.

Здесь со всем этим есть особая проблема, о которой я упомяну лишь кратко, но все же попробую немного сказать. Искушение для немцев избежать ответственности — которая сама по собе всегда велика — поощряется именно российской внешней политикой. Именно так, российская внешняя политика состоит в том, чтобы разделить историю Советского Союза на две части: добрую часть, которая является российской — и плохую часть, которая является украинской.

То, что я имею в виду, могу подытожить для вас быстрее, чем это делает официальный меморандум внешнеполитического ведомства России: освобождение — русский, коллаборация — украинец.

В тему: Донские казаки: от полицаев Гитлера — до холуёв Путина [13]

Именно так, это линия, которой они очень последовательно придерживаются, что в этой стране дает значительный эффект.

Потому что российская внешняя политика рассматривает немецкое чувство ответственности как ресурс — именно как ресурс — чтобы манипулировать. И огромный соблазн здесь заключается в том, что Германия, которая так много сделала и во многом является такой образцовой в обработке прошлого, терпит неудачу в этой центрально важной части в отношении Украины — в части соблазна, который предлагает Россия. Это же так просто — спутать Советский Союз с Russland, и это происходит постоянно. Но это — не невинно.

Хорошо, российские дипломаты так делают, но ни один немец не имеет права так делать, ни один немец не должен путать Советский Союз с Russland. Этого просто никогда не должно быть.

А то, как Россия распоряжается свое политикой памяти, — это экспорт безответственности, это подуськивание других стран относиться к Украине так, как она сама относится к ней. И это особенно заметно в ее концепции украинских националистов, который является реальным историческим явлением, но чрезвычайно, чрезвычайно раздутым в дискурсе между русскими а немцами.

Украинские националисты, украинский национализм был причиной — или одной из причин — Большого голодомора 1932-1933 годов; украинский национализм был одной из причин террора 1937-1938 годов. Украинский национализм был одной из обнародованных Сталиным причин массовых депортаций жителей советской Украины после Второй мировой войны. И украинский национализм был причиной для вторжения России в Украину в 2014 году.

Такова общая генеалогия, и именно для немцев в этой точке есть соблазн. Потому что если война была лишь против национализма, то почему немцы должны выступать против нее?

Если украинское правительство было националистическим, то почему же Германия должна что-то делать, чтобы остановить Россию?

Опасность здесь заключается в том, что вы мысленно вступаете в своеобразный пакт Молотова-Риббентропа [14], где немцы соглашаются с русскими, во зле, которое пришло в Украину из Берлина и Москвы, будут обвинены украинцы. Это так просто, так удобно, так соблазнительно сказать: «Разве мы, немцы, мало просили прощения? Разве мы не образец для всех остальных!»

В тему: Нацисты и коммунисты убили 14 миллионов. Русские и немцы пострадали меньше всех [15]

Это такая соблазнительная ловушка, чтобы попасть в нее! Но я как американец могу сказать — и могу сказать это по опыту: если вы неправильно поймете историю колонизации и рабства, то она может вернуться. А ваша история с Украиной — это как раз история колонизации и рабства. И если остатки немецкого национализма, которые все еще у вас и слева, и справа (заметьте, я не дипломат, я действительно могу сказать то, что думаю) встретятся с доминированием русского — эффективного — национализма, если вы найдете там общую почву, общую почву в том, что «это все вина Украины, то почему мы должны просить прощения, зачем ты должен это вспоминать» — это точно представляет опасность для Германии как демократии.

Теперь перейдем к украинцам, и работа, которую я делаю гораздо чаще — это дать украинцам возможность взять на себя ответственность за украинский коллаборационизм или за украинское участие в немецкой оккупации. Украинцам надо понять также и роль украинцев в сталинской политике террора — вместо того, чтобы только утверждать, что это просто российская политика. Потому что она не была русской — она была советской политикой, в которой украинцы тоже играли свою роль. Это историческая работа для украинцев, которую надо сделать.

Когда в сентябре прошлого года я был в Украине, то говоря о Бабьем Яре — когда я стоял не перед вами, группой милых людей, пусть и не все вы немцы, а когда я стоял перед миллионами украинских телезрителей, пытаясь говорить об этих вещах на украинском языке — то пытался подчеркнуть: «Вы помните Бабий Ян не для евреев, вы помните Бабий Яр для себя. Вы помните о Холокосте в Украине, поскольку это является частью построения ответственного гражданского общества и, надо надеяться, в будущем функционирующей демократии в Украине». Это касается их, но это также касается и меня, и вас, и всех нас.

Напоминание о немецкой ответственности за эти 6.5 миллионов смертей, вызванных войной Германии против Советского Союза в Украине — это не для того, чтобы помочь Украине. Украинцы знают об этих преступлениях. Украинцы живут с последствиями этих преступлений — дети, внуки и правнуки того поколения.

Это для того, чтобы помочь Германии, Франции как демократии. Особенно в этот период истории, когда мы смотрим в глаза брекситу, когда есть выборы за выборами с популистами, когда сталкиваемся с уменьшением и упадком демократичности Соединенных Штатов — именно в этот момент Германия не может позволить себе ошибочно понимать ключевые вопросы истории.

Именно в этот момент немецкое понимание ответственности должно быть доведено до конца. Возможно, к этому времени правильно понять свою историю было делом лишь немцев. Возможно, во время Historikerstreit [16] в 1980-х история истории Холокоста была единственным вопросом для немцев.

Это должны сделать немцы, но последствия будут международными.

Неправильное понимание истории Украины в 2013-2014 годах имело европейские последствия. Неправильное понимание истории Украины теперь, когда Германия является ведущей демократией на Западе, будет иметь международные последствия.

На этом я оставлю вас. Большое спасибо.

Надпись на экране: «Посреди Европы. Историческая ответственность Германии перед Украиной»

Видео выступления: Timothy Snyder [17]: Germany’s Historical Responsibility For Ukraine [18]

—

Перевод: Михайло Мишкало, Збруч [19]

В тему: