Поднебесная: опий власти

1.00

Нет

Пандемия, что напомнила о границах между государствами, и глобальный экономический кризис, заставивший заговорить о протекционизме даже самых ярых сторонников "свободной торговли", добавили популярности тем, кто предпочитает "забаррикадироваться" от внешних угроз в собственных "национальных крепостях». Рецепт не нов.

В конце концов именно так пытались защититься от первых волн глобализации - которые для Африки и Азии были скорее волнами колонизации - те государства, которым удалось сохранить независимость от тогдашних "глобализаторов". Конечно, это отнюдь не обезопасило многих из них от дальнейшего порабощения, отмечает Еspreso.tv [2]. Но современные протекционисты и борцы с неоколониализмом и внешним управлением имеют по крайней мере повод поразмышлять над тем, полезно ли на время "закрыться" от внешнего мира, чтобы набраться сил для конкуренции с более старыми и опытными.

Интересно, между прочим, что большинство упоминаемых историками попыток "самоизоляции" проходили в XVII веке. И только самое большое и самое населенное из азиатских государств раннемодерного времени - Цинская империя (которую европейцы "для упрощения" отождествляют с Китаем, хотя Китай [3] был лишь одной из покоренных маньчжурской династией стран) - "держала дверь открытой" до 1757.

Можно, конечно, объяснять это тем, что это государство было еще и "молодым". Ведь возникло лишь в середине XVII столетия (Япония, скажем, в это время уже была полностью "закрытой" для европейцев), а завоевание Цинами Китая затянулось еще на полвека. Однако показательно, что запрет морской торговли (так называемый "запрет морской торговли") захватчики-маньчжуры ввели почти сразу, в 1647 году, не дожидаясь покорения всей Поднебесной. Правда, направлена она была, не против Запада, а против ... китайцев, которые упорно отказывались признать власть чужеземной династии. На открытой суше преимущество было на стороне кочевой маньчжурской конницы. А вот в городах, и особенно в море победы вчерашним степовикам давались с огромным трудом. Поэтому, запретив морскую торговлю Цины пытались лишить движение сопротивления ресурсов, необходимых для борьбы, а китайских каперов - их баз. Когда же поняли, что и это не помогает - приказали просто выселить всех жителей побережья вглубь континента.

Корабль китайских повстанцев, боровшихся против маньчжурской власти. wikimedia

На эту тему: Китай: жизнь для себя, обгоняя других [4]

Зато к европейцам Цины сначала относились даже снисходительно. Хотя бы потому, что те охотно продавали им оружие, необходимое для покорения новых земель. Многие западные специалисты оказались на Цинской службе как переводчики, преподаватели и советники - в том числе военные. А некоторые даже получили государственные должности. Заимствовала империя и некоторые западные технологии - в том числе и в литье пушек. Свободно чувствовали себя в Китае католические миссионеры. Запрет проповедовать христианство, который существовал при первых Цинах, отменил лично император Канси. "Сын неба" и сам часто общался с христианскими проповедниками. Лишь со временем эти разговоры начали Канси утомлять, а постоянная вражда между францисканцами и иезуитами - вообще раздражать. Особенно, когда проповедники начали требовать, чтобы император своим распоряжением приказал подданным-христианам не отклоняться от католического вероучения.

Открытой Цинская империя осталась и для иностранных торговцев. Европейские коммерсанты не только могли привозить в Китай свои товары, но и основывать фактории. Португальцы обосновались в Макао [5], англичане предпочитали Гуанчжоу [6], французы - Нинбо.

Император Канси. wikimedia

Гораздо больше власть ограничивала опять же китайских купцов, в которых маньчжуры продолжали видеть потенциальных мятежников. Им запретили покидать страну и торговать за рубежом, строить большие корабли, способные выходить в открытое море, и для путешествий вдоль берега судовладельцы должны были предоставить заверение от десяти своих коллег - только тогда власть выдавала им официальное разрешение. И заключать торговые соглашения с иностранцами китайцы сами не могли - только через уполномоченных государственных посредников. В 1720 году вся торговля через Гуанчжоу и провинцию Гуандун в целом была подчинена монопольной компании, которая впоследствии получила название "гунхан". Через восемь лет другая, подобная "гунхан" компания получила право на монопольную торговлю с иностранцами в Чжэцзяне.

Интересно, что и ограничения для иностранных купцов, появились позже, тоже сначала объясняли нежеланием потакать "плохим наклонностям" собственных подданных. Когда в 1716 году запретили торговать с иностранцами цинком и медью - это якобы для только того, чтобы ограничить активность китайских фальшивомонетчиков. В 1732 запрет распространили на железные котлы, а затем и на железо как таковое - опять же для того, прежде всего, чтобы какие-то оппозиционно настроенные китайцы не могли отлить из него пушки.

Иезуиты-астрономы при дворе Канси. wikimedia

Впрочем, отношение к европейцам со временем таки изменилось. Слишком очевидными были их попытки колонизировать другие страны Азии. Наиболее наглядным был пример Индии. А для укрепления власти Цинов иностранцы уже были не нужны.

После смерти Канси, его сын и преемник Юнчжэн запретил миссионерскую деятельность христиан в цинских владениях. Самых активных из проповедников бросали за решетку, а затем по приказу императора всех миссионеров выслали из страны. Было ограниченное количество европейских кораблей, которым позволяли заходить в китайские порты и даже португальский "анклав" Макао. А потом ввели обязательный уход за каждым таким судном. Была запрещена, как уже было упомянуто, торговля металлами, а также селитрой.

Любимый внук Канси Цяньлун, который сменил на престоле Юнчжэна (поговаривали, что того просто отравили) пошел еще дальше. Именно по его указу в 1757 году режим "запрет морской торговли" был распространен на всю торговлю с заморскими странами. За единственным исключением - частично открытым остался только порт Гуанчжоу, где вся торговля, напомним, велась через монополиста-посредника "гунхан". Однако европейцам запретили селиться и в этом городе. А также торговать рисом и бобами (к уже упомянутым металлам и селитре), завозить западные книги и вывозить шелковые ткани - только коконы шелкопряда и нити. Ограничили даже объемы экспорта ревеня и чая.

Впрочем, купцам хотя бы позволяли посещать империю время от времени. Другим иностранцам и это было запрещено. А дипломаты могли попасть в Китай только по приглашению. Европейцам запретили изучать китайский, а тех китайцев, которые соглашались учить, приговаривали к смертной казни. Это была самоизоляция, плотнее сиамской. И почти такая же, как в тогдашней Японии.

Император Цяньлун. wikimedia

На эту тему: Как откат стал двигателем китайской экономики [7]

Даже сейчас есть немало тех, кто одобряет меры Цяньлуна как способ защититься не только от колонизации, но и от промышленной конкуренции с Европой. Впрочем, вряд ли цинский император руководствовался именно такими соображениями.

Во-первых, индустриальная революция в его время даже в Британии только началась. Когда Цяньлун в 1757 году "закрывал" свою империю, до создания механической прялки оставалось еще семь лет, до строительства первой фабрики - одиннадцать, а до изобретения Джеймс Уатт парового двигателя - все двадцать. Английские ткачи в это время проигрывали конкуренцию с производителями тканей с колонизированной их соотечественниками Индии даже у себя дома. И позже, когда один из британских послов таки получил аудиенцию у императора, Цяньлун ответил ему, что Поднебесная не требует товаров с его страны, поскольку обеспечена не менее совершенной собственной продукцией. И это была чистая правда - английские промышленные изделия еще не выигрывали ни по цене, ни по качеству у китайских.

Во-вторых, "сын неба" отнюдь не занимался развитием китайской промышленности и торговли. Скорее наоборот. Введение режима "запрет морской торговли" было едва ли не единственным мероприятием, которое хотя бы отдаленно напоминало протекционизм европейских властителей. И не сопровождалось стимулированием собственного производства или облегчением положения предпринимателей и купцов внутри империи. Отношение Цинов к городам и мещанству было скорее настороженным - к этому их побудило как собственное прошлое кочевых главарей, так и конфуцианская традиция, видела в торговле и ремесле только "ветви", произраставшие со "ствола" - работы на земле.

К тому же сопротивление маньчжурскому завоеванию в городах было длительным и поэтому их население находилось под пристальным наблюдением, что иногда напоминал демонстративное издевательство над подданными. Каждый горожанин был приписан к месту жительства и дважды в месяц обязан являться в соответствующую администрацию для проверки. Если он куда-то уходил - должен был сообщать, куда именно и с какой целью едет. Пришельцев из других местностей не имели права селить без тщательного допроса. За каждым шагом следили специальные старосты, для "разъяснения правительственных решений" назначали особых "собеседников", а за нарушение, допущенное одной семьей, отвечали еще и девять семей соседей.

В этих условиях развитие ремесла и торговли если и происходило, то скорее вопреки политике власти. И во многом подпольно, ведь соблюдать все установленные правила иногда было просто невозможно. Но это, в свою очередь, лишь усиливало подозрительность власти и желание еще больше "зарегулировать" хозяйственную деятельность. Поэтому решение 1757 года было скорее очередным проявлением общей тенденции к бюрократизации и укреплению властной иерархии Цинской империи, чем частью ложной "протекционистской стратегии". И "передышка", которую якобы получил Китай благодаря "закрытию" от внешнего мира была использована не для того, чтобы "догнать и перегнать" Запад, а для еще большего подчинения страны всевластию чиновничества.

Гуанчжоу в начале XIX столетия. wikimedia

На эту тему: Китай во Второй мировой: неизвестный подвиг сотен миллионов [8]

В конце концов, сам император пытался вести себя как "первый столоначальник" - большую часть своего времени он проводил в рабочем кабинете, требовал тщательных отчетов министров и губернаторов, вмешивался в мельчайшие дела, просматривал, принимал и диктовал писарь сотни предписаний. Одних документов после смерти Цяньлуна осталось более трех сотен томов. И вся эта бурная деятельность была направлена на усиление государственного контроля и ограничения любой "самодеятельности" на местах. Но контролировать каждый шаг трехсот миллионов подданных даже у "сына неба" не было возможностей. Наконец он просто утонул в этом бюрократическом потоке. А концентрация власти в конце концов привела к небывалому росту коррупции, которая именно при правлении Цяньлуна достигла невиданных до того масштабов.

Настоящим символом взяточничества, охватившего государственный аппарат снизу вверх, стал фаворит императора Хэшэнь. Которого с полным основанием называют "крупнейшим коррупционером в истории". Цяньлуну он приглянулся еще будучи обычным охранником в его эскорте. А дальше через несколько лет он стал заместителем командующего одного из "восьмифлаговых" корпусов, помощником руководителя налоговой службы, возглавил управление дворца, вошел в состав императорской канцелярии и Военного совета - в общем получив около двух десятков должностей, к каждой из которых добавлялись соответствующие доходы. К тому же, приобретая каждый новый сан или титул, Хэшэнь оставлял за собой предыдущие. В конце концов он возглавил правительство и стал дасюеши - европейцы назвали его канцлером или первым министром.

У Хэшэня был талант, который отсутствует у большинства его предшественников на посту. Он мог убеждать и успокаивать императора, не гнушаясь лестью и даже откровенной ложью. В конце концов, Цянлин фактически отошел от дел, "перепоручив" первому министру государственный руль. И даже отдал свою дочь замуж за сына Хэшэня. А тот воспользовался своим положением для одного - накопление богатств всеми возможными и невозможными способами. Мелких взяток и обычных подарков фаворит не брал, а тем, кто решался их ему предложить, возвращал - с требованием вернуться с чем действительно большим и ценным. Хэшэнь беззастенчиво присваивал часть дани, которую императору платили наместники провинций и иностранные обладатели. Но не стеснялся избирать и обычных подданных, для чего использовал сеть ломбардов. Поговаривали, что в его сундуках накопилось столько серебра, что в Китае возник дефицит этого металла. А стоимость личного имущества Хэшэня в восемь раз превышало государственные доходы за год.

Конечно, Хэшэнь был не единственным взяточником в государстве. Коррупцией были поражены все ступени государственного управления. Даже по официальным расчетам, в карманы чиновников попадало больше половины денег, выделенных на строительство каналов и три четверти средств, собранных в качестве налога на поставку риса в столицу. С теми, кто все же требовал соблюдения закона и жаловался на воров, группировки Хэшэнь быстро сводило счеты.

Впрочем, чем больше богатств концентрировалось наверху - тем беднее становились те, с кого вытаскивали взятки и выбивали налоги - торговцы, ремесленники и обычные крестьяне. Но это было не только социальное недовольство. Цинские императоры сделали все, чтобы массами их правления воспринималось еще и как иностранное порабощение. Они действительно боялись, что их соплеменники-маньчжуры просто растворятся среди китайцев, которые были в тысячу раз больше. Поэтому превратили их в замкнутую касту, запретив даже смешанные браки. Зато униженное положение завоеванных демонстрировали ежедневно, откровенно и нагло - до обязанности носить косу как признак смирения императору. Китайцы считали это символом унижения перед маньчжурами, но только за появление в людном месте без косы им без лишних разговоров отрубили головы. Существовало еще и множество других, крупных и мелких ограничений, которые имели целью продемонстрировать только одно - "кто в доме хозяин".

Чтобы заставить порабощенных примириться с собственной судьбой, цинские правители пытались контролировать не только настоящее, но и прошлое. Специально назначенные чиновники поддавали цензуре даже древние тексты, вычеркивая из них любые намеки на сопротивление тирании. Пострадал от цензоров даже Конфуций. Еще труднее было живым писателям. Им запрещали упоминать о каких-либо восстаниях или критике власти в прошлом, коррупцию и взяточничество, защита Китая он нападений кочевников (не только маньчжуров, но и монголов и даже гуннов) и называть личные имена императоров. Произведения, в которые содержали такие упоминания, изымали и уничтожали, а чтобы запреты не могли обойти, с 1782 года стали составлять перечень "вредных" книг. Тех, кто решался их выдавать, переписывать или просто хранить, казнили. Впрочем, литераторов лишить жизни могли за один только намек или даже двусмысленность в стихотворении, о которой сам автор мог даже не догадываться.

Это, правда, не мешало Цяньлуну считать себя благодетелем и меценатом. Император и сам писал стихи и прозу, которыми льстивые царедворцы не уставали восхищаться, тем самым лишь разжигая страсть владельца к графомании. Его "литературное наследие" насчитывает целых 40 000 произведений (при том, что сожгли при нем 14000 книг). Впрочем, император предоставлял работу и талантливым подданным, по его приказу была выдана грандиозная "императорская библиотека рукописей", над которой работали тысячи писателей. Не все из них, впрочем, были искренне преданы маньчжурской династии. Оппозиционно настроенным оставалась большинство китайской интеллигенции, которая, в свою очередь, влияла и на настроения масс.

Загнанные в подполье противники режима оружия тоже не слаживали. Наоборот. Политика цинского императоров приводила в их ряды все больше сторонников. Самым опасным для власти оказалось сочетание социальных и национально освободительных лозунгов. Которые взяли на вооружение многочисленные тайные общества, в том числе и самое известное из них - "Белый лотос". Относительно появления этой организации существует множество легенд. Однако вероятная из версий датирует появление «Белого лотоса» именно правлением Цяньлуна. Сила этого тайного союза была в разветвленной сети, опиравшейся на массы недовольных властью крестьян и поддержку торгово-ремесленных кругов, которые сочетали легальные способы заработка с контрабандой и даже пиратством.

Именно главари "Белого лотоса" стали во главе крестьянской войны, вспыхнувшей в Поднебесной в конце правления Цяньлуна. Пока Хэшэнь убаюкивал императора победными реляциями, повстанцы захватили не только сотни сел, но и с десяток городов. В конце концов, Цяньлун узнал правду и отрекся от престола в пользу сына. Но то, из уважения к отцу, не трогал Хэшэнь до самой смерти Цяньлуна. Коррумпированные военачальники продолжали проигрывать крестьянам битву за битвой. И только когда старый император умер, его фаворит был казнен, а армия очищена от его ставленников, в войне наступил перелом, который завершился победой правительственных войск. Впрочем, из этого кризиса государство вышло обессиленным. А торговцы Южного Китая, которые тайно поддерживали повстанцев, наоборот, почувствовали свою силу и способность действовать, не мешая на императорские запреты.

К тому же у местных контрабандистов появился мощный внешний союзник. Британцы, которые были недовольны режимом "запрет морской торговли" и годами мечтали открыть для себя китайский рынок. "Длинноносые варвары", конечно, помнили слова Цяньлуна о "Поднебесной, которая не требует английских товаров". Но в том же 1757 году британская Ост-Индская компания захватила Бенгалию. И кроме своего собственного у британцев появился еще и индийский товар, приобрести который предпочитали сотни тысяч, а затем - и миллионы цинского подданных. Этим "чудо-продуктом" был опий.

Первая партия бенгальского "продукта" была продана китайцам в 1775 году. И к концу столетия курение опия приобрело в южных провинциях империи большую популярность. Затем вошло в привычку. А дальше стало распространяться Поднебесной со скоростью и масштабами лесного пожара. При этом официально наркотиком ни британские власти, ни Ост-Индская компания уже не торговали. Ее чиновники просто закрывали глаза на продажу опия частным коммерсантам - англичанам, индийцам, даже американцам. У которых, в свою очередь, зелья покупали китайские торговцы. Конечно, нелегально. Но нелегальной с 1757 года было любая торговля с иностранцами мимо "гунхан". Поэтому, рискуя, купцы предпочитали опасный, но более прибыльный опий.

Остановить это нашествие цинские чиновники были бессильны. Таможенники и контроллеры в то время были полностью коррумпированы, и за взятки соглашались не обращать внимания на ввоз в Китай любого товара. К тому же за ввоз опия им платили больше, чем другой контрабанды. А со временем государственные служащие и сами привыкали к употреблению этого зелья, которое брало в плен скорее врагов. Наркомания вскоре превратилась в "профессиональную болезнь" китайского чиновничества - по подсчетам современников в отдельных провинциях регулярно употребляли опий до 30% должностных лиц, а в некоторых учреждениях наркоманами была уже большинство служащих. Которые затем были заинтересованы во ввозе опия в Поднебесную.

Количество опиезависимых в Китае за считанные десятилетия превысило два миллиона. Чтобы удовлетворить стремительный рост спроса, контрабандисты постоянно увеличивали объемы торговли. Правда платить за свой товар требовали лишь серебром. Неудивительно, что цена драгоценного металла быстро росла - и так же стремительно обесценивались "народные" монеты из меди, разоряя и без этого не слишком состоятельных китайских крестьян. И само государство, которое ранее экспортировало больше товаров, чем ввозило, теперь могло только наблюдать за тем, как серебро бежит из страны. А вместе с ним тает миф о величии Цинской империи, против которой бессильны все заморские варвары. Миф, что окончательно рухнул в 1841 году - с первыми залпами британского военного парохода с красноречивым именем "Немезис" ( "месть").

Пароход "Немезис" уничтожает китайские джонки. wikimedia

Довольно распространено мнение, что Цинская империя стала легкой добычей европейских колонизаторов - не только британцев, но и французов и американцев - именно по вине опиума, которым стал коварным оружием в руках иностранцев. Не зря войны, которые "открыли" для Запада Поднебесную, получили название Опиумных. Но на самом деле поражение в противостоянии с "длинноносыми" было запрограммировано задолго до появления у китайских берегов кораблей с контрабандным наркотиком. Еще тогда, когда даже самим европейцам Китай казался непоколебимым гигантом.

На эту тему: Китай меняет правила игры [9]

Государство Цинов съело изнутри совсем другая ржавчина - недальновидная и самоубийственная политика императоров, стремившихся лишь к укреплению своей власти и эксплуатации покоренного ими народа. Не зря даже патриотический подъем, который охватил китайцев, возмущенных дерзких нападением британцев, тогдашнего их обладателя напугало больше, чем угроза с Запада. Потому что с европейцами он еще надеялся договориться (и в конце концов договорился), а с ненавистью собственных подданных мог справиться только силой, и то лишь на некоторое время (как показала история - меньше, чем на столетие). Именно жажда власти была тем опием, что сначала убаюкала Цяньлуна и других цинского обладателей, а потом развратила чиновничество и обездвижила государство - в тот самый момент, когда ему бросили вызов более развитые и вооруженные соперники.

Учитывая это, "закрытие" страны в 1757 году не защитило и не могло ее защитить. Оно даже не отсрочило растерзание Китая. А скорее подготовило и приблизило этот досадный момент. Еще лишив цинского обладателей защиты от заморских хищников.

—

Алексей Мустафин, опубликовано в издании Еspreso.tv [2]

На эту тему: