Ренат Кузьмин и диффамация «гласности»: комментарии к провокации

1.00

Нет

Когда почти весь демократический мир отмечает господство «выборочного правосудия» в Украине, первый заместитель Генерального прокурора Украины Ренат Кузьмин видит беду судебной системы в ином. А именно — в отсутствии уголовного наказания за диффамацию.

Заметим, что диффамация — это публичное распространение действительных или вымышленных сведений, которые унижают честь, достоинство или деловую репутацию гражданина или организации, унижение в СМИ с целью повлиять на выполнение ими своих обязанностей.

В пространной статье под не менее пространным названием «Диффамация как средство незаконного влияния на суд и следствие в уголовном процессе Украины» в одном из, мягко говоря, лояльных к администрации президента изданий господин Кузьмин императивно предлагает восстановить уголовную ответственность за совершение гражданами этого «зла». Такая «новелла», по его мнению, обязательно должна быть внесена в Кодекс об уголовных проступках, принятие которого, по словам Генпрокурора Виктора Пшонки, должно состояться в начале 2014 года.

Статья доктора юридических наук Рената Кузьмина (написанная, вне всяких сомнений, им лично) ощутимо претендует на глубокое теоретизирование, а то и философичность. Впрочем, она, скорее, рассчитана на массовый спрос (как пиар-подготовка к введению в законодательство разрушительной для свободы СМИ, а значит, и для всего украинского общества нормы), чем на людей, которые хотя бы на йоту ознакомлены с международными правовыми стандартами и судебной практикой в указанной сфере.

Несмотря на это, подобный опус обнажает то, что происходит сейчас в мозгах руководителей властной режимной группы по реформированию уголовного закона. Очевидно, работа над новым кодексом уже тайно бурлит за кулисами АП. И, собственно, даже не секрет Полишинеля, кто именно этот процесс возглавляет. Упомянутая статья Рената Кузьмина, очевидно, является сигналом того, что в ближайшее время свобода СМИ в Украине может быть похоронена с помощью всего-всего возвращения старой постсоветской нормы, которая криминализирует клевету.

Ведь размытость понятия и идеальная для неограниченно-фривольного толкования дескрипция «состав преступления», очевидно, сделает возможным наказание журналистов за раскрытие любой некомплиментарной для власти информации. Скажем, о Межигорье, президентских вертолетах и площадках, недвижимости судей и прокуроров, бюджетных тендерах с компанией «старшего сына» как единственно безальтернативным участником т.п..

Казалось бы, общественность и журналисты облегченно вздохнули прошлой осенью, когда им удалось путем мощного информационного и митингового сопротивления «похоронить» известный законопроект нардепа от Партии регионов Виталия Журавского [2] (руками которого власть собиралась реанимировать уголовную ответственность за клевету).

В тему: Журавский отозвал закон о клевете, он хочет исправить ошибку, которую сделал лично — Янукович [3]

Впрочем, режим Януковича [4] уже неоднократно подтверждал, что любая «победа» его оппонентов — шаткая и временная, а все якобы «честные» договоренности между властью и обществом первая может при удобном случае легко «сломать об колено».

Достаточно привести лишь несколько примеров из международного правового опыта, чтобы, по меньшей мере, усомниться в научной добросовестности доктора права с прокурорскими «эполетами». Который, широко оперируя действующими правовыми нормами по диффамации в странах объединенной Европы и США, по непонятным причинам пренебрегает огромным массивом правоприменения и судебной практики на территории «диффамационных» дел в упомянутых государствах, и прежде всего — в Европейском суде по правам человека. Кажется, избирательность — Каиново клеймо действующего режима Януковича, которая может применяться не только к правосудию и «научной» аргументации, но и ко всем другим сферам нынешней украинской жизни.

Так, господин Кузьмин апеллирует к действующей уголовной ответственности за диффамацию во Франции, закрепленную еще «революционным» Актом о печати 1881 года. В то же время полностью игнорируется тот факт, что в последний раз эта норма применялась судами еще во времена президентства генерала Шарля де Голля (1959-1969).

Более того, наказание за клевету и оскорбление чести, достоинства и деловой репутации весьма редко применяются судами и других европейских стран (если суды и прибегают к таким уголовным приговорам, то их решения, как правило, отменяют выше апелляционные инстанции, или же нарушение права на свободу слову приобретает широкий резонанс в решениях Европейского суда по правам человека). Зато есть значительный массив «кейсов», о которых господин Кузьмин или не знает, или делает вид, что ему о них неизвестно.

Например, в 1968 году в Великобритании Суд Соединенного Королевства (апелляционный отдел Суда королевской скамьи) отказался обвинить в неуважении к суду одного из парламентариев за опубликованную им статью, в которой был подвергнут жесткой критике Апелляционный суд. «Ни одна критика судебного решения, даже активная, не может составлять неуважение к суду, если она не выходит за пределы достаточной вежливости и добросовестности», — такой была аргументация судебного решения (цит. по: Иванов В. Ф. «Медиа и политреклама в зеркале закона». — М., 2001).

Другой пример касается Германии, где законы о диффамации являются едва ли не самыми жестким в ЕС. В решении по одному из дел в 1979 году Федеральный Конституционный Суд определил, что журналисту нельзя запретить посещать судебные заседания, даже если он печатает критические статьи о суде.

Симптоматично, что, приводя примеры наказаний за неуважение к суду из прецедентной практики США, Ренат Кузьмин по неизвестным причинам игнорирует дело «New York Times против Салливана» (1964), которое имеет непосредственное отношение к проблеме диффамации и давно уже стало классическим в области свободы прессы не только в США, но и во всем цивилизованном мире.

Это дело возникло по иску известного политического деятеля против газеты, которая остро критиковала его официальные действия. Как отмечает в своей монографии «Сравнительное прецедентное право по правам человека» (К., 2002) судья ad hoc Европейского суда по правам человека от Украины Станислав Шевчук, «Суд в своем решении изложил принцип, по которому в делах о клевете на политических деятелей или должностных лиц свобода слова, в частности свобода прессы, требует большей защиты, чем такой деятель или должностное лицо».

Знаковые в смысле неправомерного применения государством уголовного наказания за диффамацию является, в частности, такие попутные формулировки Суда, которые являются неотъемлемой составляющей самого решения: «Обсуждение вопросов, представляющих общественный интерес, должно быть свободным, разумным и открытым, может включать сильные, страстные, шокирующие, а иногда неприятные выпады против правительства и должностных лиц ... Победившие в борьбе за нашу независимость ... боялись навязанной законом тишины — худшего из всех аргументов силы. Предвидя возможность правительственной тирании, они осмотрительно добавили в Конституцию поправки, чтобы обеспечить гарантию свободы слова».

В конце концов, призывая восстановить в Украине лишение свободы за «слово» (пусть и аффектированно-оскорбительное по отношению к служителям Фемиды), почему бы господину Кузьмину не вспомнить, скажем, о деле «Де Хес и Гильзейс против Бельгии», по которому Страсбургский суд вынес решение в 1997-м? «Двое детей перемолото жерновами „машины правосудия“ Бельгии», «Кровосмешение разрешено во Фландрии благодаря бельгийскому суду», «Искаженная юстиция»...

Не в последнюю очередь благодаря таким газетным заголовкам национальный бельгийский суд наказал двух журналистов штрафами и заключением под стражу за весьма жесткую критику «на грани» в отношении судей, которые, пренебрегая достоверными фактами, все же решили дело в пользу тамошнего чиновника. Речь шла об установлении его опеки над двумя малолетними детьми, в отношении которых (и это было основательно и фактажно исследовано и обнародовано журналистами ранее) упомянутый «государственный деятель» неоднократно допускал сексуального насилия.

ЕСПЧ в своем решении отметил, что не поддерживает грубые, жесткие высказывания в прессе. Однако по сути идей, которые были высказаны, и представленной информации статья 10 Европейской конвенции по правам человека защищает право журналистов на высказывания. То есть они имели право критиковать суд даже в жесткой форме, поскольку «поставили вопрос, в освещении которого заинтересовано все общество». В итоге, бельгийское государство возместило материальный и моральный ущерб этим двум журналистам, и они были признаны невиновными.

В тему: Украина по сворачиванию свободы прессы уверенно догоняет Россию — «Репортеры без границ» [5]

Такая логика и мотивация ЕСПЧ в вышеупомянутом решении, очевидно, является совершенно неприемлемой для одного из украинских топ-прокуроров (судя по позиции и аргументации, высказанных им в своей «диффамационной» статье). Так же, как и основополагающее толкование Страсбургским судом свободы слова: критика публичных лиц имеет более широкие границы по сравнению с рядовыми гражданами; правдивость же оценочных суждений доказать нельзя, а значит, что высказанные в медиа, они не могут быть «составом уголовного преступления» (дело «Лингенс против Австрии», 1986 г.).

Господин Кузьмин в своей статье выделяет еще двух «врагов», которые «диффамационно» (а значит, по его мнению, «преступно») препятствуют прокуратуре и судам отправлять свои «божьи функции» в части уголовного обвинения и правосудия. Это — спикеры Европейского Союза (и «зарубежный» комиссар Штефан Фюле [6]), а также «искусственные акции протеста».

При всей очевидности юридического абсурдизма в указанных видениях, все же отметим, что, во-первых: здесь отчетливо попахивает а-ля сталинским осуждением «международных империалистических агентов». Во-вторых же, даже в широко критикуемом оппозицией и общественностью законопроекте № 0918 «О свободе мирных собраний» прокуратура и суды никоим образом не входят в перечень мест, где запрещается проведение протестных акций.

Наконец, не влиял ли сам «второй» прокурор страны на суды и не препятствовал ли беспристрастному судопроизводству, осуществляя свои пиар-вояжи за границу (что является ноу-хау для украинских прокуроров) и без наличия судебного решения пытаясь убедить западный мир в том, что Юлия Тимошенко является «преступником»?

Что касается роли и места СМИ в обществе (какими их видит первый вице-генпрокурор), то тут вообще... Основываясь на этой статье, последние имеют право делать только три вещи: а) озвучивать генеральную линию правящей партии, б) освещать исключительно и положительно те новости и оценки власти и правоохранительной системы, которые им (то есть медиа) будет разрешено обнародовать, и в) молчать . Остальное — диффамация, за которую должна наступать уголовная ответственность.

И наконец. После возмущенной реакции журналистов, медиа-сообществ и профсоюзов на вербальную попытку Рената Кузьмина перевести «правовые часы» на 12 лет назад и криминализировать диффамацию, пресс-секретарь президента Украины Дарка Чепак взялась усердно всех убеждать в том, что, мол, «без консультаций с экспертами и представителями гражданского общества закон о клевете одобрен не будет».

Андрей Коваленко, опубликовано в издании «Український тиждень» [7]

P.S. Красноречивая деталь: упомянутая «программная» статья о диффамации в Украине была напечатана в издании «Закон и бизнес». Издании, которое, как принято считать в юридических и журналистских кругах, контролируется Виктором Медведчуком. И этот «выбор» издания автором видится не случайным. Как уже неоднократно писал «Аргумент», буквально все инициативы первого замгенпрокурора Р. Кузьмина последних полутора лет, часто — далеко выходящие за рамки его служебных полномочий, направлены на дестабилизацию внутриполитической ситуации в государстве и «вбивание клина» в отношения между Украиной и ЕС.

Можно предположить, что «Закон и бизнес» в качестве платформы для очередной масштабной антиукраинской провокации предоставили его новые-старые партнеры из числа сторонников возвращения Украины под протекторат России.

Провокация отчасти удалась.

В тему: