Виталий Портников: Поспешим, пока Россия не изменилась

1.00

Нет

“Если нам удастся убедить наших соотечественников в ценности этого объединения вокруг Украины - не как страны, которую они любят, потому что им в ней хорошо, а как страны, которая их любит, потому что они с ней связаны внутренним своим настроением, своим рождением, просто тем, что они здесь есть, - возможно, тогда мы достигнем успеха. Если нам это не удастся - нас ожидает еще одно историческое поражение. Я хотел бы, чтобы мы победили”.

(Из лекции автора «Украина. Большой переход в неизвестное», прочитанной во время Конгресса культуры во Львове).

Каждый, кто прибывает на прекрасный остров Корсика в Средиземном море, может заметить, как отличаются приморские города, жемчужины ее побережья - Аяччо, Бонифачо, Бастия, Кальви - от горных городов и городков, расположенных в сердце острова. Как будто эти города на побережье и эти города в горах строили разные народы.

И их действительно строили разные народы. Потому что во времена колонизации Корсики самих корсиканцев просто не подпускали к приморским городам. Они жили в селах и горных городках, построенных еще Арагонскими королями. А к морю, к большой цивилизации, к торговле они спускались только для того, чтобы завоевать или сжечь эти враждебные приморские города.

Жозеф Бонапарат, старший сын одного из министров правительства независимой Корсики, родился в Корте, в горах, в цитадели корсиканского национального духа. А Наполеон Бонапарт [2], младший сын этого министра, родился в Аяччо, на побережье, уже тогда, когда независимой Корсики не было. Возможно, это был самый влиятельный, талантливый и одаренный корсиканец за всю корсиканскую историю. Только вот проблема! Он родился во французской среде, во французском городе родился французом, стал императором Франции - и фактически своим талантом и тем, что он стал императором Франции, поставил точку на самой идее корсиканской независимости.

На эту тему: Игорь Лосев: От реставрации до реванша «вчерашних» [3]

Украинцам еще повезло, что у них не было Наполеона Бонапарта - среди них никогда не рождался такой человек, который мог бы стать российским императором или австро-венгерским, объединить весь мир под своей короной и на всю жизнь усыпить украинскую национальную идентичность. Но украинцам не повезло в другом - в рустикальности, которая всегда спасала их как нацию, и которая стала забором, не пускающим их в современность в наш непростой период истории.

Я недавно читал лекцию в Острожской академии. Один из студентов спросил меня: как случилось, что украинцы вообще сохранились во всех этих империях? Особенно в Российской империи, где они были так похожи на русских и белорусов, что в российской имперской традиции не было никаких украинцев, никаких русских и никаких белорусов - а были «русские» [4], состоявшие из этих трех народов как единый организм? Я сказал, что нации, которые попадают в такую колониальную зависимость или оказываются среди других сильных и более энергичных народов, спасает от полного поглощения только архаичность. Больше ничего не может спасти их от того, чтобы стать частью другой нации.

Империи, среди которых жили украинцы, делали все возможное, чтобы уничтожить украинскую городскую цивилизацию. Чтобы именно украинство стало цивилизацией села, чтобы само понимание украинской культуры было сельским пониманием. С одной стороны, они создали для себя определенный пояс безопасности в отношениях с украинским народом. Потому что каждый украинец, который хотел стать городским жителем, по крайней мере в России, должен был стать «русским» и с точки зрения культуры, и с точки зрения сознания, и с точки зрения идентичности. Но с другой стороны, они дали возможность украинскому народу выжить до того момента, пока не появились предпосылки для возникновения его государственной независимости.

Мы не уникальны. Именно так выжил еврейский народ [5]. 150 лет назад большинство евреев были религиозной общиной, герметично закрытой от окружающего мира. Именно эта герметичность дала возможность дождаться просвещения и создать совершенно другой народ. Сегодня это народ в своем большинстве может находиться, опять же, в конфронтации со своей самой религиозной ортодоксальной общиной - но именно ей он обязан тем, что вообще существует, тем, что не стал частью христианской, или мусульманской, или какого-либо иного сообщества.

После того, как герметично закрытое сообщество или архаичное сообщество получает возможность развиваться, ему нужно одновременно решать все те проблемы, которые имперские нации, которые городские нации решали гораздо раньше. Когда я говорю об украинском путешествии в современность, то имею в виду именно это: нам с вами приходится решать сразу несколько проблем одновременно - те проблемы, которые, в принципе, никогда ранее в истории не совпадали.

Во-первых, нам нужно решать вопросы построения украинской идентичности на всей территории нашей с вами страны. Это огромная проблема [6]. Можно сколько угодно считать количество населения, количество малых и средних городов, поселков, сел, которые являются украинскими по духу, по языку, по восприятию истории, по восприятию культурного фона, но я абсолютно уверен в том, что Украина никогда не станет Украиной, пока украинство [7] не станет сущностью цивилизации ее крупных городов, ее мегаполисов.

По-другому в истории ни одной страны не было. Представьте себе Францию, в которой Париж, Бордо и Лион говорят по-немецки; Италию, в которой Рим, Турин и Милан говорят по-французски; Германию, в которой Берлин, Гамбург и Кельн говорят по-итальянски. Как иначе эти страны выглядели бы с цивилизационной точки зрения, если бы главные цивилизационные центры были связаны с другой цивилизацией, с другой культурой, с другим мировоззрением. И посмотрите на наши города-миллионники - на Киев, на Одессу, на Днепр, на Харьков.

Мы всегда успокаивали себя тем, что все это эволюционный процесс. И это действительно эволюционный процесс. Возникает вопрос, есть ли у нас столько времени на этот эволюционный процесс [8]? Ответ мы должны дать сами.

Одним из главных движущих моментов создания Украины как мира является то, что украинцы наконец получили Киев. Которого у них никогда не было, если сказать честно. Даже в годы Украинской Народной Республики, когда бывшая Киевская губерния голосовала за украинские политические силы, сам город Киев был электоратом для российского списка партий на выборах в Учредительное собрание, так как большинство населения Киева жило в цивилизационном мире Российской империи.

Украина начала становиться похожей на Украине даже не потому, что 24 августа 1991 года ее парламент провозгласил ее независимость, а потому, что в Киеве люди начали мыслить в независимом направлении. Опять-таки - не только с точки зрения политики, но именно с точки зрения идентичности и культуры. Киев, как мы всегда говорили, голосует как среднестатистическое галицкое село. Но это очень точное определение! Он голосует как среднестатистическое галицкое село - но не так, как Львов.

Мы с вами получили Киев за счет миграции в столицу Украины сельского населения окрестных сел Киевщины. Мы получили не украинский город, а большое украинское село, которое нам с вами еще предстоит сделать украинским городом.

Я большой поклонник городской цивилизации, так как именно в городе творится настоящая культура в широком понимании слова «культура» - настоящая цивилизация [9], настоящая современность.

Не было бы никакого современного еврейского народа, если бы не было Тель-Авива. Конечно, мы скажем, что для каждого еврея главное - это Иерусалим. Главная еврейская молитва заканчивается словами «в следующем году в Иерусалиме». Но евреи смогли построить для себя современный город, в котором живут евреи - это был Тель-Авив. Иерусалим остался памятником еврейского духа, а Тель-Авив стал городом, где развивается современная еврейская культура, где живет современное еврейское общество, где есть современные IT-технологии и современные специалисты в самых продвинутых отраслях человеческого знания. Без этого современное государство - не государство. Без этого его будущее - не будущее.

И хотя теоретики сионизма мечтали прежде всего о том, чтобы еврейский народ стал жить в сельской местности и вернул себе способность к сельскохозяйственной работе, с годами оказалось, что все-таки город стал главным фактором его развития - а не умение выращивать апельсины и гранаты. Хотя ... Даже умение выращивать апельсины и гранаты - это тоже часть культуры. Мы очень много говорим о том, какая у нас земля, но очень мало говорим о том, какая у нас культура выращивания, какая у нас культура сельскохозяйственного производства. То есть, эта проблема касается не только выращенных плодов - она касается всего, к чему мы с вами можем прикоснуться.

Речь идет о проблеме создания нашей с вами идентичности, украинской городской идентичности. Это проблема номер один, которую мы должны решать в вопросе нашего государственного строительства.

Мы с вами получили в наследство государство, провозглашенное независимым в границах бывшей Украинской ССР. Но для того, чтобы эта бывшая Украинская СССР самом деле стала независимой Украиной, нам нужно, чтобы украинская идентичность распространилась от Ужгорода до Харькова. Потому что если нам не удастся ее распространить от Ужгорода и до Харькова, то эти территории останутся без этой идентичности, а значит, под влиянием другой идентичности - российской идентичности. Они рано или поздно не будут украинскими и с политической точки зрения - не надо себя здесь обманывать.

Вторая серьезная проблема, которую мы решаем вместе, - это уже и над которой работают все современные государства, которые проблемы с идентичностью уже решили: вопрос того, как меняется культурный мир вокруг, как меняется цивилизация вокруг. Когда украинцы приезжают на какие-то культурные конгрессы за рубежом, они удивляются тому, что там обсуждают вопросы, которые для нас являются еще чем-то вроде путешествия на Марс. Вот там обсуждают, сколько стоит билет на Марс - а мы до сих пор обсуждаем, сколько стоит билет на трамвай.

Человечество, которое сегодня говорит о том, как уберечься от последствий быстрого развития искусственного интеллекта; человечество, говорящее о том, как заботиться об экологической безопасности в условиях, когда происходит технологическое самопожирание; человечество, кеоторое говорит о синтезе культур и их взаимопонимании ... Это человечество, возможно, не слишком большое по количеству носителей таких идей, - но это человечество, которое находится впереди прогресса. Географически мы рядом с тем прогрессом, буквально за несколько километров. А ведем себя так, будто мы на другом континенте.

На эту тему: «Россия уже забыла, что давно украла ложечки и, не стесняясь, ими пользуется» [10]

Мы должны четко понять, каковы цивилизационные вызовы именно Европы. Мы любим говорить о европейской интеграции, о том, что в Европе лучше жить, о том, что в Европе лучше обеспечены права людей, никогда даже не задумываясь над тем, как это произошло и какие новые вызовы стоят перед этим континентом. О том, что мы - часть этого всего, даже если с цивилизационной точки зрения мы удалены от него на много лет, может - десятилетий, а может - веков.

Вопрос даже не в том, что мы находимся рядом с этим континентом прогресса, географически рядом, а еще и в том, что мы - не остров. Перед нами всегда стоит вопрос: или стать органической частью прогресса - или стать частью регресса. Потому что здесь у нас - граница с прогрессом, а там у нас - граница с регрессом. Это второй вызов, который мы с вами должны осознать.

Должны понять, насколько нам важно ускорить собственное развитие. Даже, возможно, вопреки нашим собственным убеждениям о том, что такое развитие, и что такое плохо, что такое современность, и что такое архаичность. Потому что очень часто мы называем моралью и этическими нормами - есть именно архаичность, а не мораль и этические нормы.

Третий момент. Если мы сегодня находимся между миром прогресса и миром регресса, то, в принципе, наши с вами государственные задачи вполне понятны. По крайней мере, мы можем четко понять, где белое, где черное - где друг, где враг. Мы можем решать вопросы строительства нашей идентичности вместе с вопросом строительства нашей современности, считая, что никто не может нам мешать - потому что тот, кто не хочет строить вместе с нами нашу идентичность, тянет нас в российское прошлое.

Серьезная наша проблема заключается в том, что мы всегда реагируем на развитие бывшей метрополии. И в вопросе провозглашения нашей независимости, и в вопросе построения нашей идентичности, и в вопросе понимания, кто друг и кто враг, для большого количества украинцев имеет значение то, как ведет себя Россия.

На наше с вами счастье - к счастью тех, кто хотел бы, чтобы Украина была независимой, чтобы Украина была самодостаточной, чтобы Украина была демократической, чтобы она была современной - Россия ведет себя агрессивно и опрометчиво. А я хочу спросить: а что будет, если она перестанет так себя вести? Если она не будет вести себя агрессивно и опрометчиво?

Каждый, кому я поставлю этот вопрос, ответит, что Россия останется такой всегда. Но «всегда» в истории не имеет никакого значения, никакой коннотации. Германия же не осталась такой, какой она была, «навсегда». Япония же не осталась такой, какой она была, «навсегда». Кто сказал вам, что Россия будет такой всегда?

Вспомните конец 80-х - начало 90-х, когда в Москве или в Петербурге происходили реальные демократические изменения, а вся Украина, кроме Галичины, оставалась форпостом консерватизма и советскости. Таким форпостом, который давал надежду тогдашнему руководству коммунистической партии Советского Союза надеяться именно на Украинскую ССР как в республику, которая поможет сохранить Советский Союз. Большинство наших с вами соотечественников, за исключением трех галицких областей, проголосовали за сохранение Советского Союза еще в 1991 году - за несколько месяцев до того, как они проголосовали за независимость. Кстати, вы точно уверены, что именно в декабре 1991 года они обнаружили свое истинное представление о том, какой должна быть Украина, а не в марте? Это хороший вопрос: действительно ли народ так быстро развивается, что он так быстро, с марта по декабрь, меняет свое представление о собственном будущем?..

У меня всегда есть вопрос к самому себе как к человеку, который прожил в России 20 лет и представляет себе, как эта страна, эта цивилизация может измениться в ту или иную сторону. Или как эта страна может имитировать изменения в демократии и прогрессе - если ей нужно их имитировать, чтобы на время сохранить и вернуть себе то, что она теряет.

Представьте себе, когда рядом с недоразвитой, все еще архаичной и все еще не идентичностной Украиной вдруг возникнет демократическое, успешное, способное к стремительному развитию государство. Которое попросит прощения за Крым, попросит прощения за Донбасс, президент России поплачет у стелы воинов АТО, центральный проспект Андропова переименуют в проспект Немцова, Сенцова пригласят для получения государственной премии Российской Федерации, все будут вспоминать: «Вы помните, какие были замечательные демократические россияне: Сахаров, Немцов - они защищали ваши интересы, а не эти предатели, Захарченко и Моторола ... » - и наши города-миллионники Харьков, Одесса, Днепр, оставаясь все еще русскоязычными, живя в российском цивилизационном мире, вдруг увидят перед собой такую замечательную Россию. А позади себя увидят бедную архаичную Украину, бедную, несчастную, которая не способна к развитию, постоянно топчется на месте ...

Как быстро произойдет наше государственное объединение с этой замечательной Россией? Сколько нам нужно времени для этого объединения? Месяц, два, год? Один день? А почему же тогда Польша или Финляндия не могут объединиться с Россией?

Идентичность, культурная идентичность.

Расскажу вам о неэтичном с моей стороны эпизоде. Я читал лекцию в Одесском университете на факультете журналистки. Рассказывал им, что когда россияне вошли в Выборг - в бывший город Российской империи, в котором жители веками жили в этой Российской империи - когда вошли в этот город, то все население просто вышло из Выборга. Там стало пусто - никто не остался жить с россиянами. Я спросил у студентов, сколько из них готово уехать из Одессы, если туда приедут россияне. Поднялось немного людей, вы же это понимаете.

А теперь представьте себе, что россияне - не оккупанты, а друзья, которые раскаиваются в нечеловеческих действиях своего руководства. Которые говорят, как в советские времена, что в «деятельности товарища Путина была как положительна, так и отрицательная сторона» - а теперь давайте жить вместе! И наши друзья из Европейского Союза облегченно вздыхают: «Слушайте, живите же с ними вместе. Дайте нам, наконец, покой! Вы же такие, как и они - что вас не устраивает? Берите и развивайтесь, у вас теперь появятся энергоносители, вас кто-то научит демократии, потому что мы не знаем, как».

Нам нужно с вами спешить, пока Россия не изменилась. Чтобы не было никаких сомнений в том, что рядом с демократической успешной Россией может существовать демократическая или не демократическая, но Украина. Украина, которая будет стремиться к современности. Мы с вами должны выбороть в случае разрешения этих трех проблем (которые, по сути, складываются в одну) тот билет, который даст нам право сохранить Украину.

Я так никогда не говорю о границах. Я так никогда не говорю о победе в войнах. Потому что прекрасно понимаю, что большинство европейских стран расположены не на тех территориях, на которых они находились еще в начале XX века, в которых еще в XIX века жили народы, которые сейчас являются носителями идентичности этих стран.

Я говорю об украинском мире. Не о «русском мире», а об украинском мире, который мы с вами должны построить на территории нашего государства, который должен быть современным, способным к развитию, прогрессивным и самодостаточным одновременно.

Это непростая задача. Она связана с миллионом лишений. Она всегда сталкивается с тем, что абсолютно традиционное огромное количество населения, которое живет на бывших колониальных территориях, стремится к благосостоянию, а не к идентичности - и считает, что это единственный нормальный ответ на все вопросы, которые ставит перед ними жизнь.

На эту тему: Патрик Шовель: Пабло Эскобар, в отличие от ваших олигархов, не стеснялся, что он бандит [11]

Если нам удастся убедить наших соотечественников в ценности этого объединения вокруг Украины - не как страны, которую они любят, потому что им в ней хорошо, а как страны, которая их любит, потому что они с ней связаны внутренним своим настроением, своим рождением, просто тем, что они здесь есть, - возможно, тогда мы достигнем успеха. Если нам это не удастся - нас ожидает еще одно историческое поражение.

Я хотел бы, чтобы мы победили. И чтобы эта победа состоялась на всей той территории, которая благодаря политическому стечению обстоятельств стала Украиной 24 августа 1991 года. Но мы с вами не должны терять понимание, что это было именно стечение обстоятельств и эту территорию нам еще предстоит сделать современной Украиной.

—

Подготовил к публикации Владимир Семкив; опубликовано в издании Збруч [12]

Перевод с украинского «Аргумент» [13]

В тему: